True-blue

      Завтрак проходит в странном напряжении. Атеш сидит за столом и пытается понять, что произошло в его семье за годы его отсутствия. Он будто бы перестал понимать своих братьев, которые переглядывались друг с другом всё утро, не проронив ни слова. Затем Окану становится плохо и он убегает в свою комнату. Атешу хочется пойти за братом, но Яман опережает его. А после Атеш утешает мать, расстроенную ссорой деда с внуками.       «Может, не стоило возвращаться?» — Мелькает мысль в его голове. — «Забрал бы маму в Штаты и занялся бы ее лечением».       В Турции все уже кажется чужим. Люди, нравы, традиции, сама жизнь. А еще Атеша безумно раздражает поведение деда, который обращался с ним так, будто бы Атеш был всё тем же пятнадцатилетним мальчишкой, а не взрослым мужчиной, самостоятельно построившим свою жизнь в чужой стране. Атеш и в детстве не любил подчиняться, а уж годы самостоятельной жизни сделали эту его черту еще ярче и сильнее. И сдерживать рвущийся наружу гнев становилось сложнее с каждым новым указанием со стороны деда. Атеш с трудом выдержал вчерашний ужин у Бакырджи, не желая устраивать сцены в чужом доме перед ни в чем не виноватой девушкой, которая была такой же жертвой обстоятельств, как и сам Атеш. В особняк вечером он возвращался в паршивом настроении. И день был бы безнадежно испорчен, если бы не Фирузе.       Вид Фирузе, смешно ковыляющей в сторону мусорки с десятком пакетов в руках, почему-то заставил его улыбнуться после напряженного ужина. Атеш даже отсюда видел её недовольное выражение лица и желание сдаться перед тяжестью мусорных пакетов. Но девушка продолжала упрямо топать в нужную ей сторону, и Атеш услышал собственный смешок. Ноги сами понесли его в сторону Фирузе, продолжающей бороться со взваленной на нее тяжестью. А потом случился самый нелепый и одновременно самый забавный спор в его жизни. Фирузе с серьезным лицом доказывала ему, что у него явно асцедент в Козероге, и поэтому он любит носить строгие костюмы и зачесывать волосы, открывая лоб. А Атеш, который никогда не спорил на темы, связанные с мистикой, приводил ей всё новые и новые аргументы, чтобы услышать от Фирузе подтверждение своей правоты. Но девушка не сдавалась, продолжая бросать в него незнакомыми терминами вроде «ретроградный Плутон» и «Солнце в девятом доме», и мысли о неудачном ужине и невыносимом поведении господина Омера и вовсе выветрились из головы Атеша. В тот момент в его голове было место лишь для размышлений об искорках, что вспыхивали в чудесных глазах Фирузе, когда она подшучивала над ним или принималась жарко оспаривать очередной его аргумент.       Столь короткая дорога от мусорки до дверей дома Фирузе вчера для Атеша ощущалась как предательство. Ему хотелось продлить этот беззаботный момент, наполненный шутками и смехом. Но хорошее в жизни Атеша всегда заканчивалось слишком быстро. Простившись с Фирузе, он вернулся в свой огромный особняк, от которого до сих пор веяло холодом, который он помнил еще с детства.       И следующее утро не принесло ничего хорошего. Утренний инцидент с братьями стал лишь началом тяжелого дня, проведенного в компании деда на фирме. Омер продолжал наседать на него с требованием занять кресло руководителя фирмы, а Атеш из упрямства отказывался от этого «дара», выводя и без того нервного деда из себя еще больше. — Ты совсем не изменился! — Кричит Омер, пиная со злости свое кресло. — Такой же упрямый, как в детстве. И все так же смотришь своими ледяными глазами, будто бы убить хочешь. Ты сделаешь так, как я тебе скажу, ты меня понял?       Атеш с обреченным вздохом встает со своего места и выходит из кабинета, чтобы не разнести там все на пару с дедом. Сожаление вновь поднимается внутри Атеша.       «И зачем только продавал компанию? Нужно было законсервировать все, приехать сюда и уговорить мать улететь со мной в Америку. Не пришлось бы выслушивать эти истерики».       С этими мрачными мыслями Атеш заворачивает за угол и налетает на какую-то девушку. Его руки автоматически обхватывают её плечи, удерживая от падения. — Ох, простите! Вы просто так резко выскочили из-за угла…       Атеш шокированно замирает. «Какой-то девушкой» оказалась Фирузе, смотревшая на него с тем же удивлением, что он сейчас чувствовал. Атеш резко разжимает руки, отпуская её плечи. Его взгляд упрямо не желает отрываться от девушки. От вчерашней Фирузе в домашних штанах и простой майке не осталось и следа. Сейчас она была одета в строгий черный костюм и такую же черную рубашку. Атеш краем разума отмечает то, как хорошо на ней сидит одежда, подчеркивая её стройность и прямую осанку. Ее каштановые волосы собраны в высокий хвост, открывая её изящную шею, на которой красовалась та самая подвеска с бабочкой. На лице — легкий макияж без перебора, выделяющий её яркие глаза и губы. Фирузе выглядела достаточно представительно, и при этом не перестаралась со строгостью. Атеш понимает, что ему очень нравится то, что он видит перед собой. — Фирузе? Какими судьбами? — Наконец, выдавливает из себя Атеш. — Я пришла на собеседование, господин Атеш. У вас ведь в компании освободилась должность в юридическом отделе, — отвечает Фирузе.       Атеш хмурится. От вчерашней игривости не осталось и следа. Будто бы не она вчера спорила с ним, дразнясь и подшучивая над его серьезностью и сдержанностью. А сейчас она стояла перед ним, являя собой образец той самой серьезности, за которую журила его. — Господин Атеш? — Дергает бровью Атеш. — Именно, — кивает Фирузе, выдерживая его взгляд. — Айла, есть ли еще кандидаты на освободившуюся должность? — Обращается Атеш к начальнику отдела кадров. — Кроме госпожи Йылмаз никто еще не явился, — отвечает девушка. — Опаздывают, значит. Что ж, позвони кандидатам и скажи, что они могут не приходить. Мы ведь плохо относимся к тем, кто даже на собеседование опаздывает, не так ли? — Именно, господин Атеш. — Возвращайся к своим делам, Айла. Я сам проведу госпожу Йылмаз к деду, — велит Атеш.       Айла кивает и уходит, оставляя их с Фирузе наедине. Девушка вновь обдает его холодом, пронзая взглядом своих невозможных глаз. Атеш вновь удивляется тому, как быстро Фирузе могла переключиться из милой девушки в ледяную королеву. — Что ты делаешь? — Спрашивает она, вопросительно подняв брови и сложив руки на груди. — О, мы теперь снова на «ты»? Никакого «господина»? — Атеш копирует ее позу. — А как я должна была отреагировать на тебя при работниках? Броситься на шею и мило щебетать твое имя? — Хотя бы не замораживать меня своим взглядом, ледяная госпожа.       Фирузе закрывает глаза и тяжело выдыхает. Атеш ощущает странную растерянность. Его давно не вгоняли в столь смешанные чувства.       «Что же ты за женщина такая?» — Думает он, глядя на Фирузе. — Прости. Я просто очень волнуюсь, Атеш. Если я не найду работу по специальности как можно скорее, то совсем увязну в этом болоте под названием «дом родной». — Обреченно произносит Фирузе. — Четин почти не работает, все деньги в семью сейчас приносят Несрин и Джемиле, а быть обязанной моей дражайшей мачехе я хочу меньше всего на свете. А если бы я показала другим сотрудникам, что знакома с тобой, это могло бы привести к нежелательным разговорам о блате и кумовстве. А я такое не переношу. Извини, если была резка.       Атеш чувствует прилив уважения к ней. Она вернулась всего несколько дней назад, но уже озаботилась тем, чтобы обеспечить себя и свою семью. Она не впала в пучину жалости к самой себе, как случалось со многими, кто возвращался в провинцию после жизни в большом городе. И при этом она не собиралась пользоваться своими знакомствами для того, чтобы выбить себе местечко потеплее.       «Попроси она тебя замолвить словечко, ты бы не устоял», — ехидно отзывается внутренний голос.       И Атеш соглашается с ним. Он бы пошел к своему деду с просьбой устроить Фирузе на работу, если бы она обратилась к нему за помощью. И это сбивает его с толку. — Я и сам погорячился. — Успокаивает взволнованную Фирузе Атеш. — В конце концов, если вдруг дедушка не возьмет тебя на работу, я помогу тебе открыть уголок астрологии. Будешь наивным и доверчивым людям чертить натальные карты и рассказывать о влиянии ретроградного Меркурия и Сатурна в поражении. — Так значит ты меня правда вчера слушал? — Улыбается Фирузе, вспоминая их шуточный спор. — Конечно, — ухмыляется Атеш. — У меня же Меркурий в Козероге. — И асцедент тоже, — поддерживает его шутку Фирузе. — Видишь, как хорошо у тебя получается. Накупим тебе массивной бижутерии у мастера Хакана, обвешаем твою комнату амулетами и оберегами, и деньги потекут рекой. Моя мама и вовсе станет твоей постоянной клиенткой.       Фирузе тихо посмеивается, прикрыв рот ладонью. А Атешу хочется эту руку убрать, чтобы видеть улыбку на её губах. Но вместо этого он жестом предлагает ей пройти вперед и провожает её до кабинета деда. — Хочешь, зайду вместе с тобой? — Предлагает Атеш. — Не нужно. — Фирузе расправляет плечи и делает глубокий вдох. — Уж с господином Омером я как-нибудь справлюсь. — Удачи. — Спасибо.       Фирузе благодарно улыбается ему и, постучавшись, заходит в кабинет деда. Атеш остается стоять за дверью, радуясь тому, что стены были стеклянными, и он мог видеть все, что происходило в кабинете. К его сожалению, Фирузе села к нему спиной, но зато лицо деда он видел вполне четко. Атеш улавливает удивление в глазах деда, когда он понимает, кто пришел на собеседование. Но растерянность в лице деда тут же сменяется привычной решимостью, и Атешу на мгновение становится жаль Фирузе. Минуты текут слишком медленно, и Атеш начинает расхаживать по коридору, время от времени заглядывая в кабинет через стекло. Странная нервозность поднимается внутри него, будто бы это он проходил собеседование. Со своего места Атеш видит лишь ее прямую спину и напряженную позу, и это раздражает его. Он уже хочет плюнуть на всё и ворваться в кабинет, но именно в этот момент и Омер, и Фирузе встают со своих мест и жмут друг другу руку. Фирузе с широкой улыбкой выходит из кабинета. — И? — Только и говорит Атеш. — Завтра первый рабочий день, — выдыхает Фирузе. — Поздравляю. — Спасибо.       Между ними возникает неловкое молчание. Атеш смотрит на крепко сцепленные пальцы Фирузе и понимает, что ее спокойствие после разговора с его дедом было напускным. Омер любил нервировать людей, задавая острые вопросы и выводя собеседника на эмоции. Но Фирузе достойно выдержала это испытание, судя по довольному выражению лица деда, которое Атеш успел уловить перед тем, как Фирузе вышла. — Могу я подвезти тебя домой? — Спрашивает Атеш. — Не стоит. Мне еще нужно зайти на рынок и купить всякой мелочи в свою комнату. Спасибо, — отказывается Фирузе. — Я и на рынок могу тебя подбросить, Фирузе. Мы ведь не в Стамбуле, здесь все близко, — продолжает Атеш, сам не понимая причин собственного упрямства. — Атеш, я только получила работу в вашей компании. Как, по-твоему, мои новые коллеги воспримут то, что после собеседования я уехала вместе с внуком их начальника? — Обреченно спрашивает Фирузе.       Атеш в бессилии стискивает челюсти. Его предложение и впрямь выглядело бы странно в глазах других сотрудников. С другой стороны, в турецкой провинции люди были привычны к тому, что личные дела шли в неразрывной связке с рабочими отношениями, поэтому мало кто удивился бы, если бы они с Фирузе уехали вместе. Но этого не хотела сама Фирузе. Атеш уважал ее позицию и не собирался спорить с ней. — Ты снова права, Фирузе. Но у меня есть оправдание — я давно отвык от турецкой действительности. Уже и позабыл, как легко и быстро люди здесь додумывают то, чего нет, — с иронией отмечает Атеш. — Ничего страшного. Еще раз спасибо. Хорошего дня. — И тебе, Фирузе.       Девушка улыбается ему напоследок и уходит. Атеш задумывается над тем, не принять ли предложение деда. Ведь в этой компании появилось знакомое лицо, которое он был бы не прочь видеть почаще.       Атеш мотает головой, избавляясь от странных мыслей. Он решает съездить на новую фабрику, над проектом которой работал Яман, чтобы отвлечься от наваждения. Увиденное не слишком радует его. На первый взгляд всё кажется нормальным, но Атеш давно научился не доверять внешней картинке. Он отмечает довольно неудобное расположение фабрики, которая находилась слишком далеко от основных баз, на которые поставщики привозили сырье. Атеш делает заметку, чтобы не забыть затем проверить технические документы, потому что ему показалось, что пощади рабочих помещений было недостаточно для такого количества станков, которые он увидел. Но больше всего его удивило отсутствие нормальной парковки для сотрудников и корпоративного автобуса, который смог бы привозить тех работников, у которых не было личного транспорта. Атеш решает обсудить это с Яманом и дедом по возвращении домой.       Остаток дня он проводит, бесцельно шатаясь по знакомым уголкам родного города и предаваясь тем немногим радостным воспоминаниям, оставшимся из детства. Возвращаться в особняк совсем не хочется, поэтому Атеш гуляет до самого вечера. А вернувшись домой, видит зарево пожара в горном домике. Он на автомате отвечает на звонок деда и мчится к домику. Он видит всё еще горящий свет внутри дома и решает проверить, не осталось ли там кого из работников. Каково же его удивление, когда он находит на кушетке в гостиной Ферайе, лежащую без сознания. Атеш подхватывает ее на руки и спешит к выходу. — Кто это? Она в порядке? — Спрашивает его один из работников. — Никто никого не видел, вы меня услышали? Если хоть кто-то расскажет об этом Омеру Гюльсою, будет иметь дело со мной!       Предупредив всех, Атеш аккуратно укладывает Ферайе на заднее сиденье автомобиля, а затем мчится в ближайшую больницу. Отдав девушку врачам, он усаживается в неудобное кресло в коридоре. Голова лопается от мыслей. Почему Ферайе оказалась там? Как начался пожар? В порядке ли она?       «Нужно позвонить Фирузе. Она должна знать», — мелькает единственная здравая мысль.       Врач отвлекает его, заверяя, что с девушкой все в порядке, и осталось только взять кровь на анализы, чтобы убедиться в отсутствии угрозы здоровью. Атеш решает дождаться пробуждения Ферайе, и в зависимости от ее ответов он решит, кому и что нужно будет рассказать. Ночь только начиналась…