Звёзды В Море

— Извольте просыпаться, Ваша Светлость! Его Сиятельство приглашает на обед, на помывку, на приятную беседу! Альберта трясли за плечо. Приоткрыв глаз, он узрел перед собой четыре ноги — две потоньше, две потолще — в суконных штанах и высоких сапогах. «Дедовы егеря, они же помощники управляющего.» — Понял он. Тело не слушалось, болело. Хотелось спать, спать и спать. Однако спать ему не дали. Клыкастый Ругг ухватил дезертира поперёк груди и мигом посадил на диване, а рыжий Йоська Колотун плеснул в лицо из кружки. Альберт издал малоразборчивое «ууурррфф». — Ну и несёт от Вашей Светлости. — рычал над ухом Ругг. — Ничего, сейчас же в мыльню, ототрём, отчешем, побреем. — Он рывком поднял Альберта на ноги. — Колотун, собери вещички и доставь сам знаешь куда. Его повели нижними коридорами, над головой пролязгал трамвай, прогрохотали по булыжнику копыта. Нежась в горячей бадье, утопленой в покрытый изразцами пол, экс-жандарм размышлял. «Не самый худший вариант. Ну а чего ты ждал, дружок? Что дедуля, у которого глаза и уши по всему Мобешу, тебя не найдет? Это же не мапо из эмигрантов и не твои «камрады по клинку». Поругает — переживем. Главное убедить его…» — А вот мочалочка, а вот мыльце доброе! — в низкое горячее помещение торжественно входит мыльник Криста. — От попарим паныча, от помоем. Вставайте, светлость ваша, грязища въевшаяся, попросту не отмокнете. Через полтора часа освежённый, вымытый, бритый и коротко остриженый Альберт обрядился в поданое Йоськой чистое бельё и крепкий готовый костюм из плотной шерстяной ткани. Серый, немаркий. Как раз в таких ходили господа средней руки, панские управляющие и объездчики. Мундир и шинель фейерверкера полетели в зев большой печи. Мытьё разбередило раны, по лестнице — широкой каменной, полувинтовой — Альберт еле полз. Ругг поддерживал его под руку. Браслет Чемарки произвёл на орка самое благоприятное впечатление и он взялся прямо-таки опекать «паныча». «Прошло двадцать лет, как я покинул этот дом, а для старых слуг я всё ещё «паныч». — С нежностью думал фон Мальтер. — «Как было бы прекрасно уехать в Мальтбург, в замок, и жить там в глуши тихой размеренной жизнью помещика. Увы, этот мостик ты спалил сам.» Небольшая зала дикого камня, высокие своды, два камина, стены увешаны портретами предков. Центральное место занимает Томас Кромеш, основатель рода, маг-некромант. Правда, все портреты — копии. Оригиналы в Мальтбурге, да и тамошняя галерея обширнее. Под портретом, спиной к камину, сидит худой старик в сюртуке прошлых лет. Седая грива осыпалась, поредела, заметна круглая лысина. Но взгляд цепкий и твёрдый. Даст ещё дедуля прикурить хоть бы и самому королю. Стол сервирован на двоих. Толстая супница, три блюда под серебряными крышками, зелёная бутыль в оплётке, соусники с тонкими носиками. Дедов камердинер Ульрих стоит навытяжку за креслом с высокой спинкой. — Ну здравствуй, внучек. — без тени приветливости произносит дед, делая знак лакеям у стены. Альберту отодвигают высокий стул. Ругг не уходит, стоит сзади слева. Справа — молодой незнакомый слуга. — Напёк ты лепёшек, враз не съешь. Почему со мной не посоветовался? Мог бы написать. Глядишь и чужую обмундировку напяливать не пришлось бы. — Здравствуй, дедушка. — Альберт выдерживает паузу, рассматривает старика. — Времени не было письма слать. Или в дерьмо с ушами, или в бега сапогами. — Набрался ты всё же в моих комнатушках, да в службе. — Довольно бурчит дед. — А то был тряпка тряпкой. Ну-с, сперва угостись, а то, сказали, тебя брить чистое мучение — все кости торчат. Подали суп с клёцками и ржаной хлеб. Альберт ел и не мог наестся. Шею саднило. — От души тебя помололо. — Продолжал старый граф. — Надо ещё кашне тебе дать, уж больно примета славная. Мой лекарь помер, а доктора звать не с руки. Ну, какой-никакой отвар найдём, чтобы хоть не кровило. Ты вообще зачем приехал, внук? Хоть мы и Мобеш, да крулёвство то же самое, не будет тебе спасения и успокоения. Ищут тебя, аж земля дрожит как ищут. Какие-то собаки с восточным говором. — Магише полицай? — И они, и твои друзяки. Квартальный сюда бегает, словно ему тут наливают. Лакеи переменили блюдо на свинину с цветной капустой под сметанным соусом. — Мапо страшней. Их набрали из эмигрантов, им все мы не свои. — Мудро. — Кивнул дед. — Но и я не под рябиной рождён. Ты ещё вон не доехал, а кондуктор мне из Сухих Оврагов телеграммку послал. И любой шофёр МАГа сей же час, как увидит этих псов, так тут же либо телефонирует, либо депешу отстучит, либо хоть встречному передаст. — Дед. — Альберт промакнул губы салфеткой и откинулся на спинку стула, чуя натянутое брюхо. — А давно ли ты контрабандой промышляешь? — Догадался. — Блеклые глаза сверкнули из-под густых бровей. — Трудно быстро восстановить растраченое состояние на одном электричестве и извозе. Да и сеть из шоферов, кондукторов и машинистов локомотивов на мысль наводит интересную. — Молодец, мальчик. Умён. Смел. Наша кровь. Давно промышляю. Лет сорок — точно. Но ведь не за тем ты пришёл, чтобы дедушку в контрабанде уличать, верно? Давай-ка за встречу. — Прозит! — Набрался от южан. — Бурчит дед, но уже довольно, как старый волк. — В дорогу тебе дам лудинского. Не упьёт, а согреет. Ты ведь с мобилями знаком? Альберт кивнул. — Послезавтра из Ромбака уходит караван через Волчардовы горы. Ты куда попасть хочешь? — В темерской Ридане меня ждут друзья. — Хороши у тебя друзья. — указывает на браслет граф Йозеф фон Мальтбург. — Такую дружбу храни пуще жизни! Нет дружбы крепче, чем человечья, да орочья. Так вот… сядешь шофёром на восьмиколёсный паровик. Шофёров-то у нас полно, но на такие машины — негусто. А припас везти надо. Он тяжёлый, обычный грузовик не годится. Управишься? — Справлюсь, дедушка. И не такое водил. Но я хотел говорить об ином.