Семья Принц

Гарри проснулся от стука в дверь чулана. — Эй, ты! Мерзкий мальчишка, быстро поднимайся! — Да, тётя Петунья. Гарри встал, надел очки и вышел из чулана. Сегодня был его день рождения, ему исполнилось целых 12 лет! Но никто, конечно, об этом не вспомнит. Гарри прошёл в кухню. — Доброе утро, дядя Вернон, доброе утро, тётя Петунья. — Пошевеливайся, мальчишка. Я не собираюсь ждать завтрака дольше, чем надо! — Да, дядя. Гарри подошёл к плите и начал готовить завтрак. Он уже привык, это было обычным делом. Гарри разложил яичницу с беконом на три тарелки и поставил их на стол. — Ох, Дадличек, мой мальчик, доброе утречко, — защебетала тётя Петунья, увидев в дверном проёме огромного кузена Гарри. Дадли прошёл мимо Гарри, сильно толкнув его плечом, отчего второй пошатнулся и задел рукой стакан с водой. Стакан разбился, за что Гарри получил сильный подзатыльник и поток ругани от дяди. У Гарри всё потемнело в глазах, но он устоял на ногах и принялся собирать осколки. Потом тётя Петунья дала Гарри очередной список дел на день. — Ты! Постриги сегодня газон, протри пыль, прополи клумбу, пропылесось в гостиной и помой машину! И покрась забор на заднем дворе! — Да, тётя Петунья. Гарри вышел во двор. Ему повезло, сегодня не так много дел, как было вчера. И большая часть на улице, что позволяло дольше не попадаться на глаза дяде с тётей. Ему пришлось приняться за работу, несмотря на сильную боль в спине и руках. Вчера он не успел доделать часть дел, за что получил несколько ударов тростью от дяди. Гарри уже докрасил забор и шёл в сторону дома, чтобы немного передохнуть от палящего солнца и пропылесосить, когда Дадли подошёл к забору и «случайно» опрокинул ведро синей краски на белый забор и газон тёти Петуньи. — Ой, ты что, только что его покрасил? — ухмыльнулся кузен и вразвалочку отправился в сторону дома. — Маааам, паааап! Этот урод вылил ведро краски на забор и мою любимую лужайку! — Эй, ты! Подойди-ка сюда! — взревел Вернон. — Это не я, честно! Это он вылил ведро! — Молчать! — Зачем мне выливать краску на забор, который я сам только что покрасил?! — Не знаю я, какая логика у вас, уродов! А ну иди сюда! Гарри вздохнул. Он уже знал, что сейчас будет. На дрожащих ногах он подошёл к дяде, который повернул его спиной к себе и достал трость. * * * Северус Снейп сидел на диване в гостиной поместья Принц. Он читал и наслаждался тишиной, отдыхал от идиотов студентов. Это лето проходило довольно спокойно — никаких срочных вызовов от Дамблдора, никаких встреч Пожирателей и других мероприятий, и Северус надеялся, что так и будет продолжаться. Но, видно, не суждено было этому случиться. Внезапно его правое запястье запульсировало. Северус, уже предчувствия худшее — как минимум, собрание пожирателей — закатал рукав мантии. Он был удивлён, когда увидел, что на его запястье висит небольшой серебряный ключик на зелёной ленте. Северус снял ключ и наклонился, рассматривая гравировку. Как только он обратил внимание на ленту, он заметил, что на ней начала проявляться надпись. Северус перевернул ключ на ладони, чтобы лучше её рассмотреть, и ахнул. «Semper simul» гласила надпись. «Всегда вместе». Северус уже знал её. Слишком хорошо знал. Северус пересёк свою комнату и распахнул шкаф. Он бережно достал оттуда резную шкатулку из розового дерева. Эту шкатулку передала ему Лили, сказав сохранить до тех пор, пока не придёт время. Это произошло незадолго до её смерти. На крышке шкатулки были вырезаны слова «Semper simul». Северус уже несколько раз пытался её открыть, но ни одно из отпирающих заклинаний не помогло. Северус, затаив дыхание, вставил ключ в замок и повернул. Раздался тихий щелчок — и крышка шкатулки медленно поднялась. Шкатулка была наполовину полная. Сверху лежало письмо, которое Северус аккуратно распечатал. И сразу узнал почерк. «Дорогой Сев! Я пишу это письмо с тяжёлым сердцем, полным скорби и надежды. Мне тревожно, хотя Джеймс и говорит мне, что волнения напрасны. Меня тяготит смутное предчувствие беды, которое и вынудило меня сесть и взяться за перо. Если ты читаешь это, значит, моё время на земле подошло к концу. И я не могу передать словами, как мне жаль, что тебе пришлось пройти через трудности и боль, выпавшие тебе на долю. Я не могу предсказать, что произойдёт в будущем, но у меня есть информация, которую ты должен знать. Гарри — твой сын, Северус. Каждый раз, когда я смотрела на него, я видела в нём частичку тебя — твои глаза, твои волосы, твоё упорство. Я знаю, что виновата перед тобой из-за того, что скрывала это так долго. Я боялась, Сев. Боялась, что ты отвергнешь нас обоих. Я сожалею об этом и понимаю, что совершила ошибку. Я верю, что ты — сильный и добрый человек, что ты сможешь дать нашему мальчику всё то, что не смогла дать ему я. Гарри — это часть меня и часть тебя. Он унаследовал твою силу, твою храбрость и твою искренность. Я прошу помочь ему, быть его опорой и наставником. Пожалуйста, Северус, не отказывай ему в любви и заботе, которые не смогла дать ему я. Никогда не допускай сомнений или страха в отношении роли отца. Покажи ему, что мир может быть полон счастья и любви, даже если вокруг страдание и ненависть. Помни, что я верю в тебя, как верила весь этот долгий путь. Уверена, что вы с Гарри можете создать настоящую семью, которую вы оба заслуживаете. Пусть это письмо будет напоминанием о любви, которую я всегда испытывала к тебе, и поддержкой в трудные минуты. Помни, Сев, даже если меня нет на земле, я всегда буду рядом с тобой. С любовью, Лили.» Северус дочитал письмо. Слёзы уже давно катились по его щекам, но ему было всё равно. В шкатулке также лежал пергамент с заявлением на усыновление и две одинаковые фотографии в рамках. С обратной стороны одной была подпись «Моему любимому мальчику от мамы. Помни, я всегда любила тебя. Лили». На другой фотографии была подпись теми же чернилами «Дорогому Северусу от подруги детства. Верю, что у тебя всё получится. Лили». На фотографиях была красивая молодая девушка с рыжими волосами, а на руках у неё гордо восседал никто иной, как маленький Гарри Поттер, ещё не знаменитый и без шрама на лбу. И дата — 27 октября 1981 года. За четыре дня до ужасных событий. Северус сложил всё обратно в шкатулку и лёг на кровать. Он впервые так плакал с той самой ночи и так и не уснул. А где-то далеко отсюда лежал 12-летний мальчик, плачущий от боли и обиды, мечтая о семье. Настоящей семье.