рябина в снегу

зима в нью-йорке — одно из немногих явлений, что хуже пробок, забитого до отвала общественного транспорта и помойного смрада на каждом углу. с декабря мегаполис практически без конца заливает дождём с скоропостижно тающим снегом. как итог, слякоть, что гурьбой обездоленных увязывается за прохожими, омрачняя без того ненастные рабочие будни. и, наверняка, многие из офисных планктонов или амбициозных звёздочек с бродвея позавидовали бы такой роскоши, как отпуск в разгаре новогоднего сезона. однако сам ёнджун предпочёл бы напропалую ломать безымянным террористам позвоночники, нежели крутить регулятор батареи в опостылевшей квартире. большую часть ненормированных часов отдыха он проводит на улице, чаще всего в центре. беспрерывный гомон людей в узком, ограниченном пространстве тротуара заглушает дребезжащую посудную лавку разума, подозрительность, зажатая среди тысячи лиц, кажется самой родной и безопасной. например, та красотка на шпильках, неуклюже падающая в объятья случайного незнакомца, может являться опытной воровкой, тайным агентом или, в конце концов, простушкой из того же бруклина, цепляющейся за любые шансы задержаться в ослепительных огнях таймс-сквер. или вот тот хипстер с сединами в бороде, привалившийся к фонарному столбу напротив прачечной, без проблем бы толкал дурь гуляющим подросткам. мало вероятно, но они бы вместе сошли за механизм отвлекающего манёвра, напускающего туманное спокойствие на будущих жертв противозаконных действий с использованием оружия массового поражения. конечно, есть множество других вариаций плохого исхода этого понедельника, но наскучивает перебирать даже их. ёнджун замедляет шаг и выдыхает через рот, образуя перед собой облако молочного пара. под мелкой россыпью капель неприятно намокает лицо, а ненастные порывы ветра лишь подстёгивают в намерении зайти в замызганный старбакс и ненадолго превратиться в среднестатистического раба маркетинга. поджав шею и уткнувшись носом в шерстяную ткань шарфа, он провожает взглядом вылупившегося на него ребёнка с красным воздушным шариком в одной маленькой ручонке и с женской ладонью в другой. по его наблюдениям, взрослые постоянно спешат, не удосуживаясь даже посмотреть повнимательнее на то, к чему так рьяно стремятся. дети же другие — более сложные и простые одновременно. они беспечны ровно настолько же насколько восприимчивы к миру. остановившись посреди пути, ёнджун разворачивается на сто восемьдесят градусов и сразу же встречается с незабвенными тёмно-карими глазами в трёх метрах от себя. вчера их скрывала тень отбрасываемая козырьком кепки с эмблемой янкиз, а теперь они взирают прямо, ни мигая, словно неловкости и стыда в сложившейся ситуации нет ни грамма. кто-то сильно, будто в отместку, задевает его плечом, но он не способен сфокусироваться ни на чём другом, кроме невысокой фигуры, первой решившей свести ничтожное расстояние до минимума. ловко лавируя между торопящимися горожанами, карина предстаёт перед ним с порозовевшими щеками и прилипшей ко лбу блондинистой чёлкой. повисшее молчание, два подписанных бумажных сканчика, чуть закушенная нижняя губа — очередные ненужные доказательства её готовности действовать, но никак не говорить о собственных намерениях. — я бы мог сдать тебя ещё неделю назад за несанкционированное преследование. — с хрипотцой высказывает ёнджун, мерзло съёживаясь. — тем более за такое отвратительное. карина заметно расслабляется, усмехаясь. — не настолько же отвратительное, как твои предпочтения в кофе. — отвечает она, самодовольно задрав подбородок и протягивая один из напитков вперёд. хмурясь от сгустившихся в голове мыслей, ёнджун принимает предлагаемый презент. замерзшие пальцы мгновенно обжигает, из-за чего он неосознанно кривит рот. — не понравилось ещё до того, как попробовал? — нет. просто никак не пойму, откуда сколько услужливости в наших отношениях. карина замолкает, оставляя на щеке ёнджуна мимолётный поцелуй, и быстро берёт его под локоть. они бредут по оживлённому кварталу без заданного направления, по крайней мере, никто из них не объявляет о нём вслух. мокачино с ванильным сиропом и двумя ложками сахара будоражит рецепторы не меньше, чем приторный аромат малины, доносящийся явно не от пустого американо, разбавленного в лучшем случае сливками. ёнджун в корне не переваривает две вещи: чужое самодурство и собственное пребывание в неведении. карина, обтянутая коротким коктейльным платьем с анималистическим принтом и укрываемая одним тонким белым полушубком, помимо перечисленного претендовала ещё и на преодоление третьего порога раздражающих вещей. он не дал им ни объединяющего названия, ни конкретной характеристики, однако желание устроить неплохую встряску незваной гостье из прошлого разгорается с пугающей скоростью. ёнджун резко тормозит, стоит им завернуть за угол. карина чуть не подскальзывается на обледенелом асфальте, издавая писклявый звук, и стискивает его руку сильнее должного. лишь вспыхнувшая боль от крепкой хватки подтверждала, что перед ёнджуном всё та же хладнокровная леди из стали. — подмораживает сегодня, да? — словно опомнившись, интересуется он, снимая с себя шарф и плотно окутывая им голую девичью шею. карина выглядела до смешного растерянной прежде, чем натянуто улыбнуться: — ты меня напугал! да, сегодня довольно прохладно. коротко кивнув, ёнджун послушно идёт дальше. боковым зрением он обнародует две подозрительные фигуры на противоположной стороне улицы, поочередно дотрагивающиеся до ушей и мельтешащие туда-сюда, будто нерадивые папаши, застрявшие здесь в ожидании открытия магазинов игрушек и сластей. конечно, ему следовало горячо впиться в брусничные губы, чтобы создать неблагоприятное поле для столь пристальной слежки. «интимные взаимодействия пар смущают даже матёрых агентов.» — рабочая истина, возводимая в черепной коробке вместе с красными стенами и балетом чайковского. прикинув надёжные пути для отступления, ёнджун отнимает у карины руку, чтобы переплести их пальцы. они останавливаются в отеле, отполированной запонкой теряющейся на фоне разодетого манхэттена. карина любезна с портье, со швейцаром и даже с горничной, задерживающей взор на нагих участках точёного тела. она кланяется, поздравляет с наступающим рождеством и ёнджун уверен, что иисус ещё обратит на них свою немилость. однако, он галантно сохраняет молчание до тех пор, пока за ним не щёлкает дверной замок. шорох полушубка, шарфа и перчаток едва волнует грамотно обустроенный покой номера в отличии от дрогнувшей стены. — что происходит? — не контролируя голос, ёнджун срывается на шипение. и, честно говоря, он бы без угрызений совести принялся снимать по кусочку молочной кожи, если бы за его выпадом не раздался ответный удар лбом в нос. схватившись за ноющий источник искрящейся перед глазами темноты, ёнджун удостоверяется в том, что не получил серьёзных повреждений, а значит... невероятно! даже древнее биооружие способно на пощаду. — угомонился? — низко выдыхает карина, игнорируя чужое прерывистое, надсадное хихиканье. — позабыл уроки этикета? буду капитаном очевидность, но отмечу, что джентльмены не жмутся к дамам с порога. кровь кислит во рту как те снотворные, которые в связи с недавней чередой вылазок и миссий утратили актуальность. ёнджун сглатывает горький ком, вновь фокусируясь на глазах, совсем почерневших в полумраке гостиной. — в зависимости от предпочтений цели. кому-то нравятся напористость и грубость, где-то откровенное неуважение. не все живут по установкам сороковых. — без лишней экспрессии излагает он, снимая пальто и небрежно бросая его на спинку бежевого дивана. — так объяснишь? — ты, наверняка, и так всё понял. — отрезает карина, зашторивая единственное окно, и с удовлетворённым видом стягивает блондинистый парик. объёмные волны волос мягко покрывают размашистые рубцы на спине как ночь остроконечные скалы. — понял что? что ты голову забыла помыть? — ха-ха. она вынимает из клатча платок и подаёт его ёнджуну. выцветшие розы на хлопчатобумажной ткани мгновенно багровеют. — сколько они следят за мной? — гнусавит ёнджун, вытираясь. — скорее всего, месяц, может, чуть больше. — за произнесенными словами не выстраиваются извинения, не мелькает даже намёк на раскаяние. карина доносит информацию так, будто у них по сей день есть что-то общее помимо горы трупов и спутанного комка разделенных на пополам травм. — как только заметила, что интерес к моей поимке возрос, то решила, что нужно проверить, не прицепились ли к тебе. — как заботливо. подарка в качестве бонуса не предусмотрено? — прекращай. я сама не в восторге. — строго чеканит карина и ёнджун практически может почувствовать, как она втаптывает в грязь сигналы внедрённого кода, забравшегося глубоко в подкорку. её ладони бережно, но недолго ощупывают его от шеи до пят (поиск жучков), проникая под бадлон. — кстати, тебя тоже с наступающим. он хмыкает, размышляя над тем, что отсидеться в квартире недельку другую, пялясь на грязь и снег — не самое худшее из зол.