С днём рождения, женщина, которую он любил

      Толкаться в общественном транспорте сегодня ей не хотелось, еще и с Глебом. Такси обошлось в приличную сумму, но комфорт мягких кожаных кресел и тепло кондиционера компенсировало это сполна. Всю дорогу они играли в желтые машины, чтобы отвлечь малыша от главной цели их поездки. Было так много вопросов, который мог бы сгенерировать детский мозг, но она не уверенна, что у нее были ответ.       -Пять. — сжал кулак мальчик, радостно демонстрируя ей. Ухмылка водителя отразилась в зеркале, мол, ничего страшного, у всех есть дети.       -О, да, ты выигрываешь. — улыбнулась она, косясь на навигатор. Почти приехали, становилось еще более тревожно, понимание как себя вести, что говорить ускользало с каждым преодоленным километром. Что делать, если Глеб испугается? Да и нормально ли брать такого маленького мальчика на кладбище, не вызовет ли это какую-нибудь детскую травму?       В течение года Ника все чаще останавливала взгляд на книгах о детской психологи, иногда по ночам, когда не спалось, читала статьи как правильно помочь ребенку пережить утрату. Убеждала себя, что это все для общего развития, психология шагнула вперед, нельзя стоять на месте, тем более что в университете она мало уделяла этому внимание. Отмахиваясь от мыслей о прошлом, и маленьком голубоглазом мальчике. Хотелось верить, что эти новомодные специалисты правы, и ребёнку нужна реалистичная картина, правдивые объяснения, так как гибкая детская психика легко принимает действительность. Но даже зная все это, она боялась за этого невинного ребенка, который в столько раннем возрасте столкнулся со смертью мамы. Вероника была старше, когда потеряла семью, но у нее все равно остались только обрывочные воспоминания: их последний Новый год вместе, катание на качелях, голос, скорее всего принадлежавший отцу. Пара небольших моментов, которые трепетно хранились в сердце. А у Глеба останется какая-нибудь память? Слишком рано потерял маму, не увидел, как сильно его любили. Тяжелые мысли сжимали сердце в тиски. Вероника смахнула волосы с мальчишеского лба, прижимаясь поцелуем к виску.       -Спасибо. — расплатилась она, вытаскивая ребенка из детского кресла. Им предстояла самая непростая часть дня. Первая трудность — покупка приличных цветов. Она позволила Глебу выбрать, ему понравились белые хризантемы, может не совсем традиционно, но разве это важно. Второй проблемой стал поиск могилы, у нее совершенно не было представления, как ориентироваться в подобных местах. Немного побродив, заметила мужчину, который казался знал, куда ему идти, а может и им тоже.       -Извините, добрый день. — крепче держа Глеба на руках, она аккуратно шла по проходам, надеясь не упасть. — Не могли бы вы нам помочь?       Мужчина оказался смотрителем, и быстро согласился проводить их к нужному месту. Было начал сюсюкаться с мальчиком, но тот лишь уткнулся ей в шею.       -Хох, хороший мальчишка. — улыбнулся он, демонстрируя пугающе желтые зубы. А после резко стал серьезнее, указывая на нужное им надгробие. — Сестра?       -Нет. Спасибо, что провели. — уволила его Ника, но сторож упорно стоял, как будто ждал чего-то. Она не могла поставить Глеба, пока чужой человек не ушел, а попытка отыскать кошелек могла быть не самой лучшей идеей, тем более что вторая рука была занята цветами. — Давайте на выходе.       Он что-то проворчал себе под нос, но послушно ушел, походка у него стала тяжелее и медленнее. Как будто без цели брождения по местности было неподъемный грузом, оглядевшись, Ника подумала, что так оно и было. Аккуратно опустив мальчика, она осмотрела могилку, отмечая, насколько ухоженно все здесь выглядело. Нина Михайловна пристально следила, поэтому Ника только протерла фотографию, скорее по привычки, чем от реальной надобности.       -Глеб, поздоровайся с мамой. — сказала она первое, пришедшие на ум. Не представляя, что вообще он здесь делает, когда бабушка или Костя берут его сюда.       -Пливет, мама. — произнес Глеб, без грусти, как будто общался с воображаемым другом. — Я сегодня ел сосиски…       Видимо, она зря переживала, мальчик точно знал, что ему здесь делать. Это казалось таким простым, прийти к маме и рассказать о том, как прошел день, вечер. Даже, если она не могла ответить или похвалить, а только слушать. Но Вероника рада, что у него было хотя бы это.       -Давай положим цветы. — улыбнулась ему она, после окончания пятиминутного монолога.       Они вместе расположили букет прямо под фотографией, как вдруг Глеб резко развернулся, вжимаясь Нике в ноги.       -Ты чего, сладкий? — она снова подняла его на руки, крепко обняв. Во взгляде было что-то пугающе серьезное. Такое не должно быть у такого маленького человека. Когда он начинал говорить, Соловьева точно знала, какой будет вопрос:       -А мама навсегда умела? — возможно ей представлялась другая формулировка, но суть такая же. Вероника не знала, имеет ли право отвечать на что-то подобное, но не могла проигнорировать эти молящие глаза.       -Да, милый, но твоя мама всегда рядом. Она присматривает за тобой с небес. И еще она всегда у тебя вот тут. — высвободив одну из рук, она указала на левую сторону его груди. — В сердце.       Глеб лишь на пару секунд задумался, а потом кивнул, казалось, такое объяснение достаточно удовлетворило его детский ум. Хорошо, надежда тоже помогала ей в детстве, что тот, кто любил тебя, все еще где-то рядом, присматривает и заботится.       -А твоя мама где? — неожиданно спросил он, поднимая голову к небу. Хорошо, что было не пасмурно, виднелись облака.       -Думаю, рядом с твоей. Мы же тут вместе. — гладя его по спине, ответила Ника.       -Она тоже умела? — деловито спросил ребенок.       -Да, очень давно.       Вдруг неожиданно Глеб крепко схватил ее за шею, и начал тихо всхлипывать, если бы не мокрое пятно на коже, то не сразу было понятно, что он плакал.       -Тише, милый, тише.       -Не умилай. — сквозь всхлипы она смогла различить эти слова, и сама чуть не разрыдалась. Бедный маленький мальчик.       -Кулыгин, посмотри на меня. -твердо сказала она, иногда в шутку называя отца и сына по фамилии, но сейчас это помогло привлечь внимание. — Я не умру, пока не стану глубокой старухой, тебе не о чем переживать.       Это, конечно, была ложь. Ей мог упасть кирпич на голову или какой-нибудь идиот врезаться в их такси. Нет никаких гарантий, что последний день не сейчас. Но это были ее глубинные страхи, и делиться ими с ребенком не стоило. Ему нужны были простые решения и стабильность.       -А бабуска? — успокаиваясь спросил он, уже скорее для порядка.       -Она просто приболела, все будет хорошо. — хваленная честность доктора Соловьевой сегодня взяла выходной. — А твой папа вообще в рубашке родился.       -В лубашке? — отвлекаясь от темы спросил ребенок.       -Конечно, это значит, что он из любой ситуации вернётся целым и невредимым.       -Как супелгелой?       -Конечно. — засмеялась Соловьева, чувствуя, как все тело начало расслабляться, когда Глеб больше не казался расстроенным. Она опустила его на землю, думая о том, что стоило купить водки, в сумке было лишь несколько конфет.       -Я здесь по просьбе Нины Михайловны, она приболела, но там правда ничего серьезного, очень рвалась сюда сегодня. Пришлось ее остановить, надеюсь, ты не против, Рая. — отчего-то почувствовала необходимость объясниться, кладя сладости рядом с букетом. День был безветренным, но вдруг легкий порыв воздуха коснулся плеча и ей понравилась мысль, что это и был ответ на вопрос.       Глеб, чье детское внимание, переключалось быстрее, чем вскипал чайник, уже дергал ее за край крутки.       -Поехали, милый? — они пробыли здесь в лучшем случае минут пятнадцать, но по ощущением целых три часа. Эмоциональные качели выматывали похлеще бессонных ночей. Вероника включила камеру, решив снять видео для Нины Михайловны. — Скажи маме: «С днем рождения».       -С днем лождения. — младший Кулыгин послал воздушный поцелуй, делая все еще более душераздирающим. Она положила телефон в карман, проверив сообщения. От старшего ничего, так и не ответил, не перезвонил. Может тяжелая смена?       -Пока-пока. — мальчик повторил ее слова, помахав ручкой, и Вероника подняла его на руки, уже предчувствуя, как завтра ее спина не скажет за это спасибо, но проводить его за руку между могил, казалось, неправильным.