The lost moon (потерянная луна)

Одинокий луч солнца промелькнул между ветвями деревьев, на секунду ослепляя меня. Но то была лишь секунда и я снова почувствовал, как глаза залили крупные капли холодного дождя. Веки опустились и я вновь зажмурился, покорно позволяя телу впитать дождевую воду. Да, непременно, обратись я в волка, мне было бы теплее. Но я не чувствовал ничего. Не сейчас. Не сегодня. Казалось, я не почувствую ножа в сердце, если кто-то захочет его всадить. Единственное, что я действительно ощущал – это боль. Зияющая дыра в груди, будто оттуда уже вырезали сердце и поместили тварь, которая сжирает меня изнутри. Такая знакомая, почти родная скорбь парализовала мое тело, заставляя меня уже несколько часов лежать на мокрой земле и маскируя обжигающие слезы каплями дождя. Где-то вдалеке послышалась тихая поступь мягких лап. Шаги приближались, но я не предпринял попыток даже пошевелиться. Я знал кто может прийти в этот участок леса. Огромный бурый волк, желающий надрать мне задницу. – Уходи. – хриплым голосом произнес я, зная, что волк уже принял человеческий облик. – Какого черта, Чак? – раздался раздраженный, но определенно взволнованный голос моего дяди. – Стив, прошу! Оставь меня! - все еще не открывая глаз, ответил я, почувствовав, что не могу сдерживать слезы даже перед вожаком нашей стаи. Послышался вздох и по моему телу пробежала дрожь. Я, наконец, разлепил веки, открыл глаза и увидел перед собой обнаженного Стивена. Его кустистые брови были нахмурены, темные с проседью волосы намокли от дождя, а черные глаза буравили меня укоризненным взглядом. Но по мере того, как я начал выходить из оцепенения, укор в глазах дяди сменился жалостью. – Да, черт возьми, я пьян! – все еще скрипучим голосом произнес я. – Я вижу, Чарльз. – он вздохнул и протянул мне руку, чтобы поднять меня на ноги. Но я лишь отвел глаза. – Уходи, Стив. У меня сегодня выходной. Я потянулся за пачкой сигарет, которую оставил где-то на траве в кармане куртки. Дядя решил сесть рядом. Он уже не был нагим. На нем были серые боксеры, которые он обычно привязывал к лапе. Приняв предложенную сигарету, он закурил ее, медленно вдыхая никотиновый воздух. – Мне жаль. – буркнул он. – Мне тоже. – сухо констатировал я. – Сестру мне это не вернет. – Ты был уже на кладбище? – Стив, ты же знаешь, я не хожу туда. – Со смерти Алексис прошло уже четыре года. Неужели ты ни разу не навестил ее? – удивился дядя и новая порция боли полоснула меня изнутри. – Вот такой вот я кусок дерьма. На том и порешили. – выплюнул я, едва не поперхнувшись от сигаретного дыма. – Да, черт же тебя дери, Стивен! Я нарочно не превращался в волка для того, чтобы не напороться на твою компанию. Сегодня я скорблю о потере самого дорогого человека для меня. Будь добр, исчезни! Я в сердцах выкинул окурок в траву, зная, что дождь потушит огонь. Вообще-то я отношусь к этому лесу с большим уважением, но сейчас я хотел лишь тонуть в пучине уныния и жалости к себе. После того как дядя, наконец, соизволил оставить меня наедине с собой, я встал и прошел к большому дереву в паре метров от меня. Достав из пустого дупла внутри дерева, которое я использовал как собственный тайник, зеленую стеклянную бутыль, я немедля глотнул содержимое. Прохладный напиток медленно тек по стенке моего пищевода, оставляя после себя обжигающее и приятное ощущение. То что мне было нужно. Забыться. Пить так, чтобы я не смог вспомнить даже свое имя. И надеяться на то, что когда-нибудь я смирюсь с ее смертью. Я потерял ее когда мне едва исполнилось четырнадцать. Я был совсем юным и она была всем для меня. Именно она была той, кто всегда поддерживал меня во время моих первых превращений. Ее не стало в день, который сменил мое третье полнолуние. Ранним утром, когда она пришла забирать меня из леса. – Чак? О, господи! Чарльз, не делай резких движений! – звонкий и до боли родной голос раздался в моей голове, сквозь четыре года. Я закрыл глаза, чтобы вспомнить детальнее то, что произошло тем утром. – Лекси? Что за... – произнес я, не в силах отогнать сладкий сон. Но как только я попытался перевернуться, сразу же распахнул глаза. – А-а-а! – вскрикнул я, трясущимися руками цепляясь за сук дерева на котором спал. – Как ты умудрился туда залезть? – спросила сестра, когда я, наконец, спустился. Она обняла меня и я прижал ее к себе, позволяя ей пожаловаться на то, как ей было страшно за меня. В свои четырнадцать я уже был выше двадцатилетней сестры. И крупнее. Оборотни после первого превращения начинают быстро расти. К тому же у нас учащаются тренировки, которые проводит дедушка Филипп. Поэтому внешностью я мог сойти за ровесника сестры, правда голос еще ломался. Алексис выглядела раздраженной, волосы наспех собраны в хвост, а из одежды она выбрала удобную спортивную форму. Лишь по одному ее виду я мог сказать, что она не выспалась. Быть может, даже поругалась с Брайаном – ее женихом. Сестра у меня была одной из самых красивых девушек нашего городка и это звание она носила гордо. Редко она могла выйти из дома в таком виде. – Возможно, моя волосатая сущность забыла, что я боюсь высоты? – попытался пошутить я и улыбнулся, когда Алексис захихикала. – Ты уже говорила со Стивом? – Как будто ты не знаешь этого зануду! – она закатила глаза. – У него всегда один негатив. Но, кажется, ты нехило рассек его плечо, малыш. – Ох, я совсем этого не помню. – я вздохнул. – Как думаешь, сильно мне за это влетит? – Пусть только попробует! – ее голубые глаза сверкнули яростью. – Ты молодой оборотень! Не было в истории ни одного волчонка, кто смог контролировать себя с первого же полнолуния. Потерпи немного. Скоро ты совсем привыкнешь к этому чувству. – Маркус всегда говорил, что станет первым, кто сможет контролировать себя с первого полнолуния. – хмыкнул я и Алексис рассмеялась. – Ты о том Маркусе, который даже не унаследовал ген оборотня? – хмыкнула сестра. – Он думал, что раз уж он сын Стива, то обязательно получит этот ген. Все-таки сын вожака стаи. – У Стива уже есть дочь, которая наследует его престол. – отрезала Алексис и я взволнованно взглянул в ее глаза. Я проводил в этом лесу много времени с восьми лет. Как и любой ребенок семейства Муннов. Никто не знает кто станет следующим оборотнем, пока ребенок не превратится в оборотня. Поэтому все приближенные потомки первого оборотня проходят обучение с восьми лет. В двенадцать их посвящают в тайну. Со временем предки пришли к выводу, что дитя, достигшее четырнадцати лет уже никогда не обратится в зверя, если ранее этого не случилось. В основном это происходит между двенадцатью и тринадцатью. Поэтому все очень удивились, когда я обратился в волка всего лишь за несколько лун до моего четырнадцатилетия. – Ты оставила машину на опушке? – спросил я, сворачивая направо у кривого дерева. – Да, а что? – звонкий голос сестры эхом разнесся по этому участку леса. Алексис мгновенно шлепнула себя по рту ладонью. Она боялась бывать в лесу. Несмотря на огромное желание превратиться в оборотня в тринадцать, ее до жути пугал бескрайний лес, обрамляющий наш городок. – Тебе не стоит больше приходить сюда. – я попытался произнести это достаточно твердо, насколько позволил мне ломающийся голос. – Почему? – не понимала быстро сменившийся тон моего голоса. – Слишком опасно простому человеку бывать здесь. – Лекси закатила глаза и резко остановилась. – Раз уж мой малыш стал оборотнем и будет проводить здесь много времени. – начала она, нежно прикоснувшись к моей щеке. – То и я стану здесь частым гостем. Не забывай, любовь моя, я буду всегда оберегать тебя. Даже если теперь ты самый могущественный зверь в этом лесу. Голубые глаза сестры наполнились бескрайней почти материнской любовью, а губы растянулись в добрейшей улыбке. Ее теплая крохотная ладонь полностью накрыла мою щеку. Мне было четырнадцать и единственное, что я мог испытать в этот момент – радость от того, что рядом никого нет. Никто не сможет увидеть, что звезда средней школы является сосунком своей старшей сестры. Я не мог знать, что именно на этой секунде мои воспоминания о том дне оборвутся. Очевидцы, которые позже рассказали о произошедшем властям, описали аварию. Аварию, которая случилась пятнадцатью минутами позже. Красный пежо, за рулем которой сидела дочь директора крупнейшей корпорации в Лэнде, столкнулась с траком. Водитель техники проехал на красный свет и на скорости выше разрешенной. Сорокасемилетний мужчина был трезв, но нарушил технику безопасности, проведя за рулем больше двенадцати часов. У водителя пежо, на сторону которой пришелся удар, не было шансов выжить. Алексис Мунн погибла на месте. Пассажир же, который сидел рядом и являющийся единственным сыном главы Мунн Корпорэйшн, остался жив, получив лишь травмы. Говорили, что Чарльзу Мунну повезло. Что парень родился в рубашке. Только вот я родился не в рубашке. Я родился с геном волка и меня не сможет убить ни одна автокатастрофа в мире. Мне повезло уродиться таким и остаться жить в мире без Алексис. Она была всем для меня: сестрой, матерью, лучшим другом. Была поддержкой и опорой. Не было человека ближе для меня. Она была для меня целым миром и ее не стало. И пусть прошло целых четыре года, моя боль все та же, что и в четырнадцать лет, когда я очнулся в больнице. Наверняка любой вшивый мозгоправ скажет, что я замкнулся. Но я, наоборот, пытался жить дальше. Всеми силами я отсекал все, что причиняло мне неимоверную боль. Ушел из дома, где мы выросли с Алексис, не появлялся у деда, где мы проводили много времени, не ходил на кладбище, даже в день похорон. Я дошел до того, что в первые месяцы я не мог смотреть на свою мать, ведь они с сестрой были очень похожи. Но со временем, от этого я избавился. И лишь эта поляна год за годом впитывала мою боль, скорбь и слезы. Новые глотки виски обожгли мне горло, прежде, чем я вновь рухнул на землю и уже в голос зарыдал. Я не знаю, кричал ли я вслух или про себя. Боль, словно яд текла по моим жилам, а вина помогала ей жечь меня изнутри. Я виноват. Если бы не я, она бы не пришла в лес. Она бы не оказалась в смятой, словно консервная банка, машине. Она бы не умерла! Не умерла, черт подери! – Вернись ко мне! – сорвалось с моих губ. – Ты обещала быть рядом!