100 причин, почему я люблю тебя

****

«Так много слов сказать хотелось, Чтоб объяснить всю силу чувств. Но как сказать? Где взять мне смелость, Чтобы тебя вдруг не спугнуть? Люблю тебя душою, сердцем, И образ твой в моих мечтах. Души распахнуты все дверцы Главнее всех ты в моих снах. И наяву ты, словно, солнце, Меня ведешь сквозь серость дней. Отдам тебе свое я сердце И все мечты отдам тебе. Люблю тебя! Люблю я, слышишь? Дарю тебе я этот стих. И верю, что меня услышишь, Разделишь счастье на двоих.»

© Автор неизвестен

****

       Распахнувшееся оранжево-розовой полосой небо, наполненное бледными, едва заметными звездами, медленно угасающими в вышине, пахло особенно необычно — припорошенными инеем еловыми ветками, невидимыми просторами, выглядывающими из-под сугробов огромными камнями, корой и вчерашним печеньем-пингвинятами, приготовленным Кейти. Неравномерный гарнизон древних сосен соединялся с разгоравшимся горизонтом. Скалы и ущелья, резкие склоны и снежные яйлы создавали невероятные живописные пейзажи, и сидящий у крыльца Гончик, высоко поднявший голову, не мог не восхищаться прелестью здешних мест. Культура народа тесно связана с краем, в котором он живет. Бухто-приключенцы — это первым делом лазуристое море, предгорные луга, предназначенные для ферм, остроконечные вершины, и уже после все остальное. Находящаяся внизу точенька предположительно являлась оставленным ими городом. Крошечный с высоты, кажущийся настолько малозначительный, отчего сложно только вообразить, что он представляет целую систему со своей историей. Но овчар знал правду: богатую культуру этих краев не сравнить с другим похожим городком. Слишком велика история, слишком огромно значение всех событий, происходящих здесь в прошлом.        Скрипнула приоткрывшаяся дверь. Немного взлохмаченная голова с кудрявыми ушками выглянула на мороз, со рта вырвался беловатый дымок. Она, сонно прищурившись, оглядела уже пару часов как декабрьское небо и присела рядышком с овчаром.        — Во всей Бухте Приключений у нас самый странный режим сна, — Скай покачала головой, — Засыпаем поздно, а просыпаемся раньше всех. И при том не чувствуем никаких неудобств.        Гончик повернул голову. Спаниелька встретилась с ним взглядом и отвела мордочку. Розовые глаза остановились на расположившемся внизу крошечной, как она сама, городке. Легкая улыбка загорелась на них.        — Ты обещал рассказать финал легенды, помнишь?        Вспорхнувшая с ветки черная птица приземлилась перед мусорным контейнером, взглянула на щенков и то ли приветливо, то ли грозно каркнула. Гончик улыбнулся, посмотрев на ворону. Перечитав несколько дней назад книгу, поразмыслив немного над финалом, он теперь мог безошибочно рассказать его, но... что-то продолжало останавливать щенка, сдавливало сердце при попытке начать. Скрываемая десятилетиями концовка предполагала оставаться тайной. Однажды он уже совершил ошибку, случайно рассказав её Райдеру. Неужели ему придется повторить все снова? Раскрыть имеющиеся карты, который хотелось скорее выбросить из памяти, чем хранить в ней. Красивая легенда... да, правда красивая... без учета случившейся много лет назад концовки. Некоторые истории — чистая выдумка, но что отличает "Английскую принцессу" от остальных — от начала до конца она рассказывает о реальных событиях.        — Тот новогодний спектакль, написанный Маршаллом... недавно я прочитал его.        — И как тебе? — спаниелька уткнулась носиком в шарф, сделавшись похожей на маленького медвежонка.        — Уровень написания достоит похвалы, но сюжет... — он остановился и, немного подумав, продолжил. — Да, фантазия Маршалла не знает границ. Тролли, гоблины, феи и прекрасный рыцарь. Но проблема даже не в этом. Можешь повторить её начало?        Скай подняла мордочку, призадумалась и наконец произнесла:        — Так, кажется... «Двести лет тому назад, когда город был маленькой деревней, ходили легенды о прекрасной девушке, настоящей английской принцессе, которую украли тролли...» Что же тут такого особенного?        — Дата основания Бухты Приключений, — не то спросил, не то воскликнул Гончик. — Маршалл сказал правильно, однако... думаю, он не знает всей истории.        — Дата..? не помню точно... — она опустила взгляд на передние лапки. — Начало девятнадцатого века?        Контейнер оказался неприступной крепостью для вороны и, любопытно взглянув на щенков, она расправила черные крылышки и исчезла за навесом ближайшей скалы.        — Примерно так, — кивнул овчар. — Но все равно неправильно. Наш город кажется маленьким, совсем новым, но это только на первый взгляд. Раньше он представлял сеть, включающую много районов, и Фогги Боттом входил в их число. Металлургия, морская торговля, военная инфраструктура, огромное число ремесел и великих творцов. Мы являлись центром кораблестроения и исследований рифов. Важная точка на карте торговых путей. Город никогда больше не достигал такого уровня. И теперь ты понимаешь, отчего Бухта Приключений имеет такую богатую культуру? Дату основания установить сложно, тем более точную, но говоря приблизительно, первый домик был построен более пятисот лет назад.        — Прямо как Сент-Джонс! Его называют первым, старейшим городом Канады! — воскликнула вспыхнувшая, восторженная Скай, почувствовав волну пробежавшего по телу восторга. — Я как-то читала о нем. Значит, наша Бухта Приключений настолько же древняя? Никогда бы не представила её старушкой. Только... что такого могло случиться, что процветающий город так сильно изменился?        — Тысяча восемьсот двадцать первый год. Тебе знакома эта дата?        Призадумавшаяся спаниелька отрицательно, быстро покачала головой. Утренние, поднявшиеся солнечные лучи заблестели на её розовой радужке, ветерок встрепенул непричесанный хохолок на макушке, и спасательница неловко улыбнулась, признавая свое маленькое поражение в области исторических знаний.        — Нет, что тогда произошло?        — «Много лет назад, когда Бухта Приключений была крошечной деревней с единственной на всю округу колокольней, а её название нельзя было найти ни на одной карте, из Англии, спасаясь от своего восставшего народа, бежала настоящая принцесса. Она поселилась у своего очень далеко родственника, планируя в скором времени вернуться в родную страну...»        Остановившись на полуслове, Гончик, заметно помрачневший, опустил голову. Углубляясь в историю Бухты, ему всегда становилось не по себе. Особенно беспокоил предстоящий рассказ концовки легенды. Готовился он, может быть, готовился, однако одно дело прочитать, и совсем другое — рассказать его другому и объяснить запутанную цепочку событий.        — Крошечная деревня с колокольней? Что это значит!? — воскликнула Скай. — Ты рассказывал о продвинутом городе, а не о... — она горько замолчала и в образовавшейся тишине уже добавила, — ... о какой-то деревне.        — Стоит вернуться на несколько десятков лет раньше, — вздохнул овчар.— Середина восемнадцатого века. Вся эта история кажется неправильной, слишком недоговоренной. По неизвестным причинам в городе разгорелся страшный пожар. Уничтожено большинство зданий. Сохранившиеся дома поделены на части и оказались очень далеко друг от друга. Большая часть спасшегося населения разъехалась. Оставшиеся руины пришлось сносить — не хватало сил, людей и средств на их починку. Крупный город превратился в несколько деревенек.        — И в одной из таких поселилась принцесса. Я понимаю пожар, но... почему пришлось скрыть финал её истории? Что тогда случилось?        Крупные снежные хлопья закружились в свете блестящего солнца, встревоженные ветром, они достигли сосновых верхушек и притаились на их темных иголках. Гончик тянул с ответом. Принесенные тучки загородили яркий диск; красной полосой расстилался под ними рассвет. Даже не совсем красной — багровой. Кровавая заря — редкое, но свойственное явление этих краев. Море окрашивается ужасающими разводами, стены города превращаются в бледно-красные, песок покрывается непривычной оранжевизной. Кажется, именно такой рассвет случился в день концовки истории принцессы. Точно, концовка...        — Давай... — спешно сказал Гончик, — я чуть позже расскажу!        Непонимающие розовые глаза обратились к рассвету, удивленно сверкнули и вернулись к овчару. Она слабо улыбнулась, стянула с шеи шарф и быстрым движением лапы положила его на голову Гончика. Зеленый лоскут упал на плечи, растянулся на снегу.        Спаниелька пробежалась чуть вперед, остановилась перед снеговиком и, поймав носиком снежинку, сказала:        — Как жаль, — громко начала она. — Скоро нам придется вернуться домой! А эти места... такие прекрасные. Давай приедем сюда летом?        — Летом? — Гончик поднял шарф и подошел к ней. — Ну, почему бы нет? Ты ведь скаут, верно? Расскажешь мне о ваших праздниках и обычаях?        Спаниелька рассмеялась:        — Почти все они проходят зимой, — она догадливо прищурилась. — Ага, ты будто сам не знаешь! — Скай весело приподняла носик. — Не обманешь! Разве такой щенок, как ты, может не знать о скаутах?        — Как тебе праздник, посвященный дню памяти святой равноапостольной княгини Ольги? Он отмечается в конце июля и считается восьмым мартом по-скаутски.        Приподняв лоскуты шарфа, Гончик заботливо обернул ими плечи спаниельки, дрожащие на морозе.        — Поздравляют девочек и дарят цветы? — Скай посмотрела на зеленую ткань и коснулась её носиком. — Думаю, нам подходит!        Постепенно угасающие краски неба ознаменовали скорое пробуждение всего Патруля. Пора возвращаться в дом.        — Обещаешь, что расскажешь историю до конца? — тихо спросила пшеничная спасательница.        — Обещаю, — голос показался хриплым на дрожащем морозе, немного непохожим на его собственный.        Но овчар знал: это обещание поклялся исполнить именно он. Чуть позже, не сейчас... сейчас слишком прекрасное небо для таких мрачных историй.

****

       Замеревшие на небосклоне звезды, изредка скрываемые темными, клубистыми тучами, покрыли снежные равнины светом миллионов искорок, похожих на щелкание множества камер. Муравьи-фотографы — в шутку говорили некоторые люди. Высохшие на осеннем солнце, коричневые листья пронеслись над синеватым ночным небом, сначала показавшиеся каретой Санты, потом стайкой зимних птиц, и уже после Гончик признал в ворохе листву. Спящая бухта отозвалась сонным бормотанием-всплеском волн, находящаяся за спиной башня открывшейся дверью и мягкими, скрипящими на снегу шажками. Овчар обернулся и, посмотрев на маленький силуэт, негромко спросил:        — Не спится?        — Во всей Бухте Приключений у нас самый странный режим сна, — Скай медленно подошла к дереву и присела рядышком. — Бессонница не позволяет уснуть, но она же заставляет вставать с лучами солнца. И при том мы не чувствуем никаких неудобств.        — Кажется, где-то я уже это слышал, — улыбнулся Гончик.        Освещенная белыми и желтыми огоньками фонарей Бухта Приключений напоминала мирно спящего каменного зверька, спину которого покрыл толстый слой снега. Проезжающая редкая машина освещала улицы вспышкой света, быстро исчезающего и угасающего у фасада какого-либо дома. Спокойствие и тишина околдовали город; даже море убаюкивало разум. И только несколько бессонных душ не могло найти покой в этой умиротворяющей ночи.        — Прошло несколько дней, а меня все продолжает беспокоить: что такого могло случиться с принцессой, отчего тебе так сложно рассказать?        Розовые, кажущиеся сиреневатыми в темноте, глаза тревожно обратились к овчару.        — Эта легенда... была первой, которую я прочитал. Мне очень хочется рассказать её тебе, но...! — коричневые ушки поникли. — Самому сложно принять то, что случилось. Даже если прошло столько лет... на этой истории построилась профессия моей семьи.        Спаниелька ожидающе смотрела на него, чувствуя, как перестает ощущать передние лапы. Не от холода, по какой-то совсем другой причине.        — Давай я помогу тебе? — она улыбнулась. — Все не может быть настолько ужасно, правда?        Приподнявшиеся кончики овчарский ушей насторожились. Гончик посмотрел на безмолвное небо, точно пытаясь отыскать ответ на свой такой же бессловесный вопрос. Но понимал; сейчас ответить на него мог лишь он сам. Щенок вернулся к спаниельке, вздохнул. Ставки сделаны, ставок больше нет.        — Диана, английская принцесса, попала в Бухту Приключений, спасаясь от своего восставшего народа. Англия находилась на переломном моменте; разъяренные, истощенные, люди решили уничтожить всех прямых наследников королевской семьи. Поиски принцессы не заняли много времени; на Диану было совершено несколько неудачных терактов.        Ужаснувшаяся спаниелька хотела что-то сказать, но, не желая перебивать овчара, промолчала.        — Уничтоженная пожаром, маленькая Бухта Приключений не могла защитить полюбившуюся ей принцессу. Она попросила помощи у Фогги Ботома, у других деревней, входивших в состав прежнего города. Но... никто не помог. Спустя несколько дней, на рассвете, красном, как кровь, Диану обнаружили мертвой с кинжалом в сердце. Девушка любила собирать цветы, и даже страх новых терактов не остановил её тем утром. Сердца бухто-приключенцев наполнились ненавистью: к Англии, к соседним деревням, к собственной беспомощности. Со временем этот огонь перерос в желание отомстить. Вспыхивали очаги столкновений между деревнями, началось соперничество, последствия которого прослеживаются и теперь. И... это еще не все. Глава Бухты Приключений понимал: разрастающаяся ненависть превратится в войну, осилить которую она не сможет и уничтожит саму себя. Пытаясь предотвратить это, орган местного самоуправления принял решение... финал истории должен быть забыт, стерт с людской памяти. Для этой миссии выбрали несколько человек и собак — очень далеких моих предков. Сначала исчезли все книги, в которых упоминалась английская принцесса, после очень "загадочным образом" разрушился памятник, посвященный Диане. Улицу, названную в её честь, переименовали. И прочие изменения. Отвлечение внимания людей разными мероприятиями, работами; перемирие с соседями. Медленно, очень медленно, память людей угасала. Понадобилось более сотни лет, прежде чем концовка оказалась полностью, почти полностью забыта. Оставались собаки и несколько посвященный в это дело людей. Было решено сохранить легенду, включая её конец. Собрать воедино другие истории, позже традиции, обычаи, всю культуру... этим моя семья занимается до сих пор.        Остановившийся Гончик опустил голову, пристально рассматривая лапы и лежащий под ними сверкающий снег. На миг ему показалось все это ужасно неправильным, непростительным. Он мрачно улыбнулся, обдумывая историю снова и снова, как делал это уже много раз. Пытаясь отыскать брешь в правиле, в происходящем и произошедшем, он только проделывал дыру в собственном сердце. Ни ответа, ни смысла — ничего не было. «Помни, наша главная задача: сохранить осколки прошлого. И они... продолжают резать. Стекло так долго перерабатывается землей, — сказали как-то ему. — Будь осторожен, если его откопать, оно может сильно ранить».        Народная культура — странная вещь. Погружаясь в её омут, отыщешь маленькие сказочки и приятные мелочи, вроде "Зимней встречи", помогающей поверить в существование чуда, или забавные обычаи, заставляющие улыбнуться. Погружаясь в её омут, будь готов встретиться с обнаженным мечом. Жестокие, беспощадные истории, проникающие в грудь по самое сердце. Крипипасты, основанные на реальных событиях; биографии ужасающих личностей и... горестные, забытые легенды. Погружаясь в её омут, не забывай о всей мрачности людской натуры, о убийственных войнах прошлого и горечи настоящего. Культура — это все то, что создано человеком. А люди порой бывают сумасшедшими творцами.        — Теперь ты понимаешь, почему мне было так сложно рассказать все это? — Гончику хотелось дотронуться до своего горячего сердца, но боялся, что этот огонь может обжечь лапы. — Это... несправедливо! Как судьба принцессы, так и то, что память о ней пришлось предать. И даже теперь ничего нельзя изменить.        Скай показалось, что Гончик говорит чужими словами, сказанными ему кем-то другим, противостоять которым он сам не мог.        — «Открывая дверь в чужое сознание, постарайся не потерять своего»? — медленно проговорила она. — Прошло так много лет.... неужели даже теперь нельзя рассказать людям правду? Они — не их предки. И заслуживают узнать то, что так безжалостно у них отняли.        Вспорхнувшая ночная птица расправила черные крылья, и со скрипнувшей ветки на землю упало несколько крупных снежинок.        — Риск новой вспышки ненависти слишком велик — резко отрезал овчар. — Да и сама история... ужасно мрачная. Её никому лучше не знать.        «Но это... это ведь не твои слова!»        — Но! — воскликнула спаниелька, внезапно подскочившая со снега. — Это наша история! Это наша культура! Вы называете себя хранителями, но в чем смысл её хранить, если вы боитесь рассказать о ней людям!? Эта история всецело принадлежит им и только им! Никто не может за них решать, что стоит забыть, а что помнить!        Почти гневно пылающие глаза, небрежно упавший лоскут зеленого шарфа, сильно нахмуренные брови — Гончик не выдержал этого взгляда и посмотрел на небо.        — Может и так... знаешь... в этом я ничего не решаю... Её никому нельзя рассказать, слышишь?        Скай непонимающе, слабо улыбнулась.        — Я не расскажу, — розовые глаза сделались невероятно грустными. — Но подумай об этом сам... неужели совсем ничего нельзя изменить? Разве бухто-приключенцы хотели бы, чтобы историю их любимой принцессы забыли? То, что с ней случилось. — спаниелька направила взгляд на небо. — История должна учить. Её нельзя прятать от народа. Представь, что было бы с Россией, да со всей Европой, перестань они учить детей Второй Мировой и Великой Отечественной Войне? Если бы мы перестали анализировать ошибки прошлого? Тогда они повторятся. Историю забывать нельзя        "Легенда о английской принцессе" — красивая в начале, пугающая в конце. Но что же именно все это время его беспокоило в ней? Печальная концовка? Необходимость народа забыть о ней?... Нет! Вообще нет!        «Прошло много лет. Почему мы не можем сейчас рассказать о концовке легенды другим? Почему, чего вы так боитесь? Сейчас другие люди, другие времена. Но эта история... её забывать нельзя!...»        Как долго он пытался донести это своей семье? Как долго ему вбивали в голову обратное, что вскоре он сам поверил: это его чувства?        Озаренный открывшейся истиной, Гончик ошеломленно посмотрел на спаниельку. В глубине карих глаз что-то задрожало, треснуло.        — Ты... когда-нибудь чувствовала это? — голос показался тихим шепотом. — Бездействие окружающих, нежелание их услышать тебя. Это... просто убивает.        Пшеничная спасательница замерла, обдумывая сказанное и будто не понимая смысл этих слов. Розовые глаза посмотрели сквозь пространство, наполнились одиночеством, тоской и необъяснимым страхом. Ей почудились улицы дождливого, бесчувственного города, грязные лапы, ступающие по лужам, желание понять, что такое счастье и смысл существования. Она выглядела потерянной, напуганной, как тогда, будучи бездомным щенком, присловнишим голову к мусорному баку. Мордочка опустилась, готовая встретить свой одинокий конец. И тогда внезапно появившийся щенок вытащил её на свет, спас угасающую жизнь.        Скай горько произнесла:        — Наверно... я... маленьким щенком оказалась на улице... весь мир перестал видеть, слышать, замечать меня. Это можно назвать "бездействием окружающих"?        Мир затрепетал в неизвестном порыве, Скай вознесла глаза к небу.        Кажется... я переборщила. Ему понадобилось столько сил, чтобы рассказать концовку, сдержать свое обещание. А ведь он... как себя помню, всегда их выполнял. Никогда не нарушал своего слова.        Как же все таки... я люблю его!        — Ох, прости!... Я не должен был об этом говорить, — он торопливо покачал головой, искренне сожалея о сказанном.        — Не стоит, — её посветлевшие глаза, в каких чувствовалось восхищение к сидящему перед ней щенку, улыбнулись. — Ты спас меня тогда. Ты не должен извиняться. И... знаешь... кажется, мое желание может исполниться.       — Желание?        Затаившееся дыхание сделалось громким в образовавшейся тишине, как и ускорившееся биение двух сердец. Ворох снежинок устремился с небес, звезды засияли еще ярче. Волнение и теплота, разлившиеся по телу Скай, не позволяли нормально реагировать и анализировать происходящее. Белый лик луны показался тарелкой, облака плывущей ватой, бухта обернулась небом, а то разлилось черной, серебряной от точек-звезд водой. Ненастоящее, волшебное ночное море. Прикрывшиеся глаза остановились на надломленной, покрытой льдом ветке, вернулись к овчару и, находясь в горячем порыве, негромко сказали:        — На самом деле это очень маленькое желание, состоящее всего из трех слов, — сердце ускорило бег. — Они звучат... я люблю тебя!        Остановившееся биение груди наполнилось неизвестным, приятным чувством. Оно напоминало счастье и одновременное беспокойство, боль и непостижимую радость, ожидание... После таких слов обычно следует ответ, верно? Принятие или отвержение; жизнь или смерть; распустившийся цветок или... Спаниельке не хотелось думать об этом. Карты раскрыты, больше нет тузов в рукаве.        — Любишь?...        Ожившее, вернувшееся в реальность сердце ужаснулось тому, что наделало. Нахлынувшее чувство на миг победило рассудок; она сказала то, чего боялась произнести иногда даже в собственных мыслях. Нет, этого нельзя было говорить! Почему именно сейчас? Только не это! Что если он...        — Почему ты любишь меня? — внезапно вырвалось из Гончика.        Правда, она ожидала чего угодно. Но раздавшийся овчарский вопрос все равно прозвучал громом среди звездного неба.        Помрачневшие спаниелькие глаза, быстрый шелест пушистых ушек. Низко опущенная голова задела лоскут шарфа, тот наполовину съехал с дрожащих плеч. Подскочившие лапы, непонимающий, полный горечи взгляд. Проглянувшие в уголках глаз слезы заставили глаза задрожать. Она подняла лапку, точно желая бежать.        — К-как это... п-почему? — не узнавая свой голос, прошептала Скай. — Разве... как ты не понимаешь... как ты можешь не понимать...! Почему я люблю тебя? Разве для этого нужны причины!        Всхлипнувший, дрожащий голос перешел на горестный хрип. Она быстро развернулась, и лапы сами побежали по глубокой кромке снега, устремленные к мирно спящему городку. Мороз не пугал спаниельку. Страх замерзнуть исчез. Мир показался просто горячим, сильно обжигающим подушечки лап и громко барабанящее сердце.        Разве нужны причины, чтобы любить!?        Разве... нельзя просто немножко почувствовать себя... кому-то нужной?        Безжалостный, бесчувственный город, который должен был стать могилой бездомного, покинутого щенка. Дождевые ручьи обязывали унести её в колючий океан забвенья. Но тогда...        — Зачем! — остановившаяся на пляже, перед спящей бухтой, крикнула спаниелька. — Зачем же ты тогда спас меня!?        Зачем?... было это делать?

****

|Несколько дней ранее|

       — Поспешите, мэр Хамдингер!        Остановившаяся на тропинке, ярко освещенной перламунтрами солнца, глава расположившегося около бухты городка обернулась, в последний раз посмотрев на миниатюрных домик с аккуратной крышей, на скрывшихся за его стеной Маршалловикочков. Теплый запах снега и хвойных деревьев стал родным за эти короткие и одновременно долгие дни. Немного грустно покидать горный полог, охраняемый шепотом трепещущих елей и скал. Однако Бухта Приключений ждет своего мэра, и оставаться дольше Гудвей позволить себе не могла. Женщина ожидающе посмотрела на поворот домика. Вот, поправляя куртку, появился Хамдингер и ступил на тропинку, уместиться на которой мог лишь один человек. Светлые волосы блестели в лучах солнца, переливались и встрепенулись от порыва легкого холодного ветра.        — Где вы потеряли шляпу?        Мэр Хамдингер медленно прошелся по хрустящей кромке снега, остановился перед ней.        — Ветром унесло.        — Снова? — она улыбнулась. — И не будете искать? — Гудвей неторопливо пошла по тропинке; там, далеко внизу виднелись силуэты щенков, первых покинувших горный домик.        — На этот раз нет, — Мэр Хамдингер приостановился, обернулся к оставленной хижине.        Несколько дней спустя — подумалось ему, — пролетая над горой, Патруль обнаружит слепленных ими Маршалловиков, и на голове самого высокого из них окажется аккуратно установленная фиолетовая шляпа.        «Нестрашно, все равно ходить в ней довольно неудобно, — Хамдингер улыбнулся. — Придется заказывать новую, поменьше этой».        — Вы идете? — отозвалась мэр Гудвей, спустившись порядочно вниз.        Созданные ветром снежные узоры и впадины, маленькие щенячьи ангелы, оставленные на поверхности сугробов, сопровождали тропинку немного неряшливыми картинками. Неглубокие следы убегали прямо вниз; справа проглядывался продавленный снег будто от катящегося с вершины щенка. Отделенное от всего мира, необычное и в то же время самое обыкновенное местечко. Все те же елки, что и на равнинах, тот же блестящий круговорот снежинок; одинаковые ветер, облака, единое солнце. Но, стоит признать, существовали вещи, отличающиеся от привычной обстановки. Более разряженный, тяжелый воздух, совсем иной запах, и, самое главное, насыщенное ярко-голубое, непохожее на равнинное небо.        Хамдингер усмехнулся, быстро догнал дожидающую его, как казалось, Гудвей и сказал:        — А вы меня ждете?        — Хотелось кое-что спросить.        Вихрь промчавшегося ветра прервал горную, безмятежную тишину тихим завыванием; впереди показались расплывчатые облака, направляющиеся в их сторону.        — Вы не знаете, — пронзительные карие глаза догадливо улыбнулись, — кто каждое утро оставляет на моем пороге засохшие розочки?