Мирный человек / A peaceful man

      Тео быстро нашёл мне квартиру неподалеку от «Розмарина». Небогатую, но уютную. О тишине мечтать не приходилось, но за несколько дней я почти привык к этому постоянному фоновому шуму. Ещё неделю я привыкал к новой жизни. Делать укол вовремя, не чаще одного в сутки. Подгадывать время так, чтобы не падать на улице и не привлекать чужого внимания. Волосами пришлось немного пожертвовать, согласно тому же плану о непривлечении ненужного внимания. Дафна долго мучила меня какими-то травами, но в итоге от благородной платины рода Малфоев не осталось и следа. Она же уговорила меня отпустить бороду, чему, честно говоря, я был рад: мучить свою нежную кожу бритвой в таком климате казалось безумием. А заклинания были мне недоступны.       Когда встал вопрос о трудоустройстве, вся правда о заведении Забини, как я и предполагал, всплыла наружу. Он крышевал и перепродавал, обеспечивал безопасность и решал конфликты — не без помощи магии, но лишь в редких случаях прибегая к ней.       Меня он решил превратить в дорогого охранника. Очень дорогого.       Идиот.       Я предупреждал его, что заключение, пусть и недолгое, не подействовало на меня положительно, как и предшествовавший этому год непроглядного ужаса и мрака. Но он задался идеей откормить меня и заставить нарастить мышечную массу. Тео это, видете ли, было не по нутру… Ну, конечно. Куда ему, тонкой организации эстету, махать кулаками… На самом деле, я просто был больше ни на что не годен. Я был мало того, что магглом — я не мог даже контактировать с магией без угрозы для жизни. Так что решение было разумным.       На всё ушло около девяти месяцев.       «Лин родился», — как пошутила Дафна.       За девять месяцев созревает человек в женской утробе.       За девять месяцев я вытравил из себя Драко Малфоя чуть больше, чем полностью, как мне казалось.       Забил шею и руки интересными картинками. Маггловские тату мне понравились больше магических. Они хотя бы не заставляли меня медленно умирать.       Научился сносно изъясняться на местном варианте хинди. Моя кожа адаптировалась к солнцу. Научился пить не более одного стакана виски. Начал курить — сигаретами меня исправно снабжал Забини. Понял всю прелесть местного кроя одежды.       Научился калечить людей голыми руками.       Научился лечить людей после того, как их покалечил, без помощи магии. Ну, как лечить… Так, немного чинить. Сращивание костей без костероста — то ещё удовольствие. Попробовал на себе, не понравилось.       Забини притащил мне откуда-то сшитый на заказ костюм, судя по ярлыку, он планировался от Армани, но в название вкралась досадная ошибка. Хотя, стоит признать — на качестве вещи это никак не отразилось.       Одел, обул.       И выставил на продажу.       Впору было скрежетать зубами, но моя гордость вышла покурить ещё девять месяцев назад, и обратно ко мне не вернулась. По большому счёту, мне было насрать. Единственное, чего мне не хватало кроме магии — обычного секса. Нет, дрочить-то мне никто не мешал, но это надоедает. А местные жрицы любви ассоциировались у меня с близняшками Патил — и всё сразу опадало. Европейки попадались редко, свободные европейки — и того реже, а свободные европейки, которых мог заинтересовать угрюмый бородатый прокуренный хмырь с мышиного цвета волосами, попалось лишь две и обеим было сильно за пятьдесят.       С Дафной или Асторией я спать не собирался. По многим причинам.       Во-первых, с Дафной спал Забини, на постоянной основе. Они оба называли это «свободные отношения», а я бы назвал это «очуменное договорное блядство». Но это было не моё дело.       Асти же…       Ох, Асти. Милая Асти. Один раз она даже отсосала мне. Было здорово. Но меня не покидало ощущение, что я её использую. Хотелось даже заплатить. А секс за деньги — это уже не секс, а работа. Я чувствовал себя мудаком.       Итак, Блейз выставил меня на продажу. Не то, чтобы прямо на продажу — нет, он объявил цену за контракт охранника. Спорить я с ним не стал, уже и так понимал, что слишком дорого ему обхожусь.       Первый клиент свалил, увидев мои исколотые руки. Я принял это во внимание и старался больше не появляться в одежде с рукавами выше локтевого сгиба. Ну, и нашёл другие места для инъекций, в медицине я уже немного поднаторел.       Второй изъяснялся на какой-то дикой смеси наречий, такой, что я даже отдалённо его понять не мог. Пришлось отступить — не сработаемся.       А вот третий был интересным. Прислал на встречу представителя. По речи — шотландца. Тот обговорил сумму, торговаться не стал. Ему нужен был не индус со знанием английского, так что по всем параметрам я подошёл.       Человека, которого мне поручили охранять, звали Джейсон Стоун. Это был какой-то американский воротила, купивший недалеко от Бомбея пару фабрик по изготовлению низкобюджетной херни. Мне, честно говоря, было до фонаря. Моя задача была простая: стоять у дверей кабинета с хмурым видом и обыскивать всякого, кто входил. По четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю. Две недели подряд, именно столько длился его визит.       За это время я отобрал у приличных на вид джентльменов четыре ствола, один кастет и даже мачете — точно такой, каким кромсал труп Колден в далёкой туманной Англии. Всё это случилось в течение первой недели, и слухи распространились быстро: больше ничего запрещённого никто с собой не тащил.       В последний день шефа понесло в местный сагиб-клуб. Где он, конечно же, запал на душку Асти — ну, кто бы сомневался. И полночи я слушал через дверь, как он её трахал…       …после этого у меня на неё вообще не вставал. А американец заплатил мне вдвое больше положенного и написал хорошую рекомендацию.       Так всего за две недели я «отбил» весь свой долг Забини и даже накинул сверху. Мой мармеладный был счастлив.       Он стал брать меня личным телохранителем на свои редкие встречи. Мой удачно сломанный с полгода назад нос и угрюмый вид возымели потрясающий эффект и наши доходы взлетели на сорок процентов. Блейз начинал входить во вкус.       За следующие полтора года у меня было ещё двенадцать клиентов, все оставались довольны. Как, впрочем, и я. За это время серьёзная потасовка случилась лишь однажды (когда зашивать пришлось не мне, а меня), да и та была чистой случайностью. На которой Блейз, в итоге, ещё и умудрился поживиться.       Со временем я научился разбавлять свою ежедневную дозу ещё больше, заменив одну из сигарет в пачке на банальный косяк, а чай на крепчайший кофе.       Жить было можно.       Я сдружился с Джагдишем. Пройдоха оказался прав, его знала буквально каждая собака. Жил он в Дхараби. Клоака ещё та… Прежний Драко Малфой сжёг бы её адским пламенем к херам собачьим. Нынешний же Лин отнёсся благосклонно, настолько, что в свои законные выходные навещал его в шаткой лачуге, собранной буквально из дерьма и палок. Растянувшись на циновке, я затягивался косячком и слушал его укуренные бредни. Он был забавным, открывал мне новые грани этой парадоксальной страны, купающейся в океане из дерьма, драк и веры в тысячи богов. Серьёзно, от их количества у меня голова шла кругом.       Он радостно воспринял мой рассказ о том, как я научился накладывать швы. С медициной у них вообще всё было паршиво. Я в маггловских лекарствах к тому времени уже сносно разбирался. Притащил ему пару раз препаратов — он был счастлив, как ребёнок.       Глава общины с непроизносимым именем долго тряс мне руку и благодарил — так настойчиво, что мне хотелось провалиться на месте.       С тех пор, стоило мне оказаться на окраине Дхараби, меня повсюду сопровождали улыбки и радостные приветствия. К такому вниманию привыкнуть было тяжело, но я смог. В конце концов, я был белым и оставался для них полубогом просто потому, что существовал.       Если бы меня видел мой отец!.. Его бы удар хватил на месте.       Спустя год после моего исчезновения Забини получил письмо из Британии. Так я узнал, что мои родители мертвы.       Что я испытал тогда?       Сожаление. Лишь о том, что не был рядом с матерью. Я понимал, что сделать не смог бы ровным счётом ничего. Но наивно полагал, что будь я тогда рядом с ней и погибни мы оба — ей было бы легче.       Хотя, кому я вру… Надеюсь лишь на одно — на то, что она знала, что я остался жив.       А вскоре я пережил самое, пожалуй, сильное потрясение с момента приезда в эту блядски прекрасную страну. Когда нос к носу столкнулся с одной из близняшек Патил в какой-то задрипанной общей жральне в самом сердце Дхараби.       Это было последнее место, где я ожидал её увидеть. К слову, она охуела не меньше, когда узнала меня. А она узнала.       Я тогда знатно очканул. А потом, когда понял, что мой амиго Джагдиш подкатывает к ней свои смуглые яйца, хотел смотаться и не возвращаться в этот ужас больше никогда.       Но жизнь рассудила иначе, и я остался. А потом, через пару часов, она подсела за наш столик и тихо поздоровалась. Я-то понял, что она поздоровалась со мной, а вот Джагдиш потёк, как девственник от минета.       Всё оказалось плохо, много хуже, чем я мог представить. Блейз специально не связывался ни с кем из Британии, чтобы случайно не раскрыть своего местоположения. Исчез — и ладно. Парвати же рассказала мне, что произошло в Лондоне.       Падму убили через месяц после того, как я сбежал. В их особняк вломились, убили её, отца и тяжело ранили мать. Аврорат указывал на беглых солдат Волдеморта, но расследование никуда не двигалось. Мать, едва оправившись, бросила всё и, схватив дочь в охапку, рванула на историческую родину. Но тут их ждало полное разочарование. Глава семейства якобы не догадался оставить завещания, Британское же министерство захапало всё себе. И они в одну секунду оказались на дне — без денег, прав и перспектив. Чудом их подобрали «добрые люди». Лакшми Патил развернулась по полной, великая женщина. Открыла столовую, готовила сама. Кормила за копейки, но вкусно. Парвати же долго приходила в себя — после роскошной жизни в Лондоне окунуться в такое для неё оказалось сложным.       Я её понимал.       Возвращаться в Англию им было не на что, но они и не хотели. Убийства родни так и не были раскрыты. Рана затянулась, но бередить её было самоубийством.       Я думал, она захочет меня убить.       Я бы понял.       Но она не захотела.       Наверное, у всех индийских девушек есть нимб, который они прячут в своих волосах. Я бы тоже такой хотел.       Что-то в её рассказе мне показалось странным. Нет, даже не так — мне, блядь, всё показалось странным! Кому могло понадобиться убивать её отца? Пожирателям? Чушь драконья. А история с завещанием вообще не выдерживала никакой критики. Но по девушке было видно, что сама она знает только то, что мне рассказала. Такой взгляд — его не подделать. У меня был такой же когда-то, я знаю, о чём говорю. Да и тот факт, что они избегали Объединенного Сообщества, говорил о многом. Магией в своей забегаловке они точно не пользовались, иначе бы я ощутил всё на своей шкуре.       Что-то было не так.       Но как в этом разобраться, да и стоит ли? В конце концов, это не моё дело.       Жизнь тянулась своим чередом. Я стал замечать, что все свободные деньги тратил на лекарства для жителей Дхараби. И, честно говоря, получал от этого какое-то странное удовольствие. Рядом с забегаловкой Патил мы организовали что-то вроде медпункта. Иногда даже приходилось штопать местных нерасторопных граждан.       Мог бы я представить тогда, в свои семнадцать, что всего через три года буду сидеть посреди трущоб в сердце Мумбаи, без магии, и зашивать ногу какого-то индуса обычной иглой, затягиваясь косячком и ругаясь на хинди?       Конечно же, нет.       Блейз тоже не был в восторге от моих действий. Его вообще пугала ситуация с Патил, он боялся, что она сдаст нас.       Но мне удалось убедить его в обратном за два удара.       Всё шло своим чередом.       Чем больше я окунался в быт Дхараби, тем больше отходил от дел Блейза. Он уже крепко стоял на ногах и во мне нуждался редко. Всего за полтора года он развернулся по полной, открыв два публичных дома и крышуя добрую половину района. Расчётливый сучёныш с грацией кошки.       Его бордели были хороши. Дороги. Он собирал сливки, щедро платил семьям девочек, не пускал к себе дилеров и всегда сохранял конфиденциальность клиентов. Мечта, а не сутенёр.        А «по ту сторону», там, где делами заправляло Объединённое Магическое Сообщество Индии, вскоре разверзлась пропасть.       Клоака.       Котёл.       Дворец Анасти.       Девочки там были симпатичные, но все, абсолютно все плотно сидели на наркоте. Причём, в отличие от меня, на наркоте тяжелой, настоящей. Жуткой.       Я знал, в принципе, как они туда попадали.       Некоторых покупали у семей, других подбирали на улице, третьих опаивали в ресторанах. Но все их пути заканчивались в богато украшенных стенах Анасти. Оттуда сами они уже не выходили — выползали. Чтобы подохнуть у ближайшего дома от передоза или истощения, на выбор.       Дворец был на другом конце города, слишком далеко от нас, чтобы Блейз хоть как-то мог на него позариться. Да и Забини не такой идиот — там владельцы явно крупнее, чем казалось на первый взгляд.