Шар-проекция — это одно из творений Адары Бальтазар из её школьных лет. Этот артефакт представляет собой волшебное отражение её второго «я», проявленного в облике человека, которым она восхищается, и воспринимает на уровне подсознания. Это вспомогательное средство помогает ему более глубоко понять самого себя. Шар перестанет работат, когда облик привращается самого волшебника.
Смысл этого шары была таким: Идеал в тебе самом. Препятствия к достижению его — в тебе же. Твое положение есть тот материал, из которого ты должен осуществить этот идеал.
В то время Антонин, близкий друг Адары, находился в поиске своего истинного пути и не стремился определиться в своем выборе, не желая обязываться ни к чему конкретному. Смотря, как её друг страдает, Адара приняла решение оказать ему поддержку, создав специальный шарик. В результате использования шарика её друг ощутил подъем бодрости и морального поддержания, хотя Адара не имела полной ясности в его конкретной проблеме. Вскоре этот предмет стал популярным и успешно продавался. Однако с уходом из жизни Адары производство всех её продукций было прекращено, и они стали редкими экземплярами.
Лестрейндж предложил мне воспользоваться им. Глядя на шар, в моем внутреннем мире кипела разнообразная смесь чувств. С одной стороны, я испытывала желание воспользоваться им, но с другой стороны, возникало сопротивление.
Меня охватывал страх перед тем образом, который мог возникнуть. Если это была бы Адара, то я не знала, как сдерживать свои эмоции. Видеть её, зная, что она ушла из жизни, могло бы разрушить все мои защитные барьеры в разуме.
Прошло четыре дня с того момента, как Лестрейндж вручил мне этот шар. И каждый раз, когда я перехватывала его взгляд, он явственно демонстрировал, что время на исходе.
После ужина я направилась на восьмой этаж, отмахиваясь от сопровождающих. Перед входом в вручай комнату я колебалась, размышляя, в какой именно комнате я бы хотела оказаться. По взвешенному обдумыванию, я решила выбрать Слизеринскую гостиную — самую нейтральную, по моему мнению, с паролем «Бальтазар».
Присев на темный диван, я удерживала в руке шар, но мой взгляд был устремлен на пламя в камине. Медленно вливая свою магию в шар, рядом со мной возник образ. Она была одета в нежно-зеленое платье с длинными воздушными рукавами. Именно в этом наряде она любовалась своим отражением в зеркале, воображая свой растущий живот.
Никто не начал разговор, и в комнате звучал только треск дерева в камине. Я глубоко дышала, успокаивая свой разум, который не знал покоя уже несколько недель.
— Лучше поплачь. Здесь тебя никто не увидит и не услышит, — произнес образ, проникнувший сквозь трещину в моих барьерах. Шар даже полностью воссоздал голос Адары — мягкий с легким налетом азарство. — Дамблдор тебя здесь не найдет. Дай себе волю. Из-за страха потерять частичку меня, друзей и возможность встретиться с отцом, ты загнала свои чувства глубоко внутрь себя. Ты думала, что таким образом сохраняешь все, но при этом разрушаешь себя изнутри, моя малютка.
Как по команде в моих глазах навернулись слезы, и влажные дорожки прокладывали свой путь по моему лицу. Я повернулась к облику, и моё дыхание стало неспокойным, переходя в дрожь от эмоционального напряжения.
— Мама, — мои губы дрожали, когда я произнесла это заветное слово. Рука потянулась к ней, но прошла сквозь её образ. И в этот момент я вспомнила, что они не материальны, они лишь продукт нашего воображения, которого нельзя прикоснуться. — Я так хочу тебя обнять. Я бы все отдала, чтобы почувствовать твоё реальное присутствие.
— Но я всегда рядом с тобой, — сказала Адара, покачивая головой, и провела рукой по моим волосам. Ощущения не было, но жест был оценен.
— Мне не нужно, чтобы ты присматривала за мной в небесах. Я не хочу слов о том, что твои воспоминания живут во мне. Я хочу, чтобы ты жила на этой земле, — требовала я, зная, что мои желания могут показаться бессмысленными, но именно этого я хотела.
— Успокойся, моя дорогая, — она ласково улыбнулась, пытаясь поставить свои руки на мои. — Ты ведь помнишь правила Сандера относительно енохианской магии: чем чаще используется энергия души для заклинание, тем больше наносится ущерб физическому телу.
Я посмотрела на лицо матери и не понимала, что моё подсознание пытается мне сказать. Вспоминая все моменты, когда Адара практиковалась этой магией, в моей памяти мелькнул одна аксиома. Для мощного заклинания требовалась большая мана из ядра волшебника, но из энергии души хватало всего лишь капельки. Сандер часто прибегала к использованию энохианской магии, что в итоге привело к потере глаза.
— Чтобы отправить тебя, достаточно было использовать небольшое количество энергии души, приоритет был отдан спасению твоей жизни, — продолжала она, видя, что я начинаю понимать. — У меня остались бы силы для выживания, но, судя по тому, что мы знаем, я умерла. Вряд ли Дженкинс смог бы исправить круг ритуала, чтобы забрать у меня ядро. Без опасения навредить тебе, я могла бы выбраться из заточения и покончить с этим сумасшедшим. После этого я вместе с твоим отцом искали бы тебя, ведь у тебя есть моя метка.
Я провела пальцами назад по правому уху, где находилась родинка в виде шестиконечной звезды. Бабушка Айрин утверждала, что это метка бога, но оказывается, это была метка той, кто должен был родить меня.
— Но ты умерла, — констатировала я факты, в моем голосе слышалось отчаяние. — Папа даже не знает о моем существовании, только дедушка. Но он, без ритуала «Трансплантация», не мог выжить. Вероятно, новость о том, что ты умерла, могла вызвать приступ.
— Наверное, — она поджала губы. — Но его портрет будет рад видеть тебя, когда ты навестишь родовое поместье. А Марволо, вероятно, будет ошарошен тринадцатилетней дочерью, появившейся каким-то чудесным образом.
— Ага, — предвкушая эту встречу, улыбнулась. Однако от одного слово меня передернула, и сжимая шар, я дала самой себе указание: — Если ты в это второе «я» в облике моей мамы, можешь не называть его имя. Всплывают некоторые смущающие моменты с его присутствием в ее памяти.
— Хорошо. У него и так много имен, к примеру, Волен-де-Морт.
— Кстати о нём, — мои шестеренки, которые перестали работать с тех пор, как я воздвигла стену, начали лихорадочно крутиться. — Он говорил маме, что станет министром магии, или тем, кто дёргает за нитки важных шишек. Но вместо этого он устраивает теракты по всей Англии. У него точно не всё в порядке с головой. Скорбь по маме не могла так сильно изменить его планы. Только если это не ещё один разрыв души.
Реддл рассказывал Адаре, под её настойчивым давлением, о своих крестражах: его дневнике, кольце Мраксов, медальоне Слизерина, чашке Пуффендуй и запланированной диадеме Когтеврана. Если бы не встреча с мамой, то он поместил бы свою душу в диадему. Он также поделился информацией о том, куда бы он спрятал её — в Хогвартсе, точнее, в этой вручай комнате.
Я пожелала у комнаты, чтобы передо мной появилась диадема из хранилища хлама, в котором Реддл мог её оставить. Однако в своей молитве я призывала, чтобы ничего не появилось, надеясь, что он не докатилась до такого состояния. Но, как всегда, бог или ангелы, которые, по словам Сандер, существуют, не услышали мои молитвы. Передо мной возник изогнутый серебряный обруч с вставками драгоценных камней. Украшение было выполнено в виде орла с распростертыми крыльями и сапфиром в груди. Внизу был выгравирован текст: «Безграничный разум — величайший сокровище человека». Точно такой же, как и воспоминание Адары.
— О, Великий Салазар, предок мой, если твоя магия осталась в этом мире, дай подзатыльник своему безумному наследнику, — молилась я, глядя на диадему. Опасаясь прикоснуться к ней, этот сумасшедший, несомненно, не оставил бы свою душу без защиты.
— Волен-де-Морт лишил жизни человека, чтобы переместить туда часть своей души. Реликвия основателя стала крестражем, — спокойно говорил образ Адары.
— Лишил жизни. Переместил душу, — повторила я, размышляя над этими словами.
После откровения Тома, Адара сама начала искать книгу «Волхвование всех презлейшее» и узнала процесс создания. Она внимательно изучила теорию и следила, чтобы он не повторил его. Ей не составит труда сделать это самой.
— Что если… — Я повернулась к самой себе в образе мамы. В начале наших разговоров она повторила слова Адары. От сложившейся гипотезы моё сердце стучало громко. — Что если ты лишила себя жизни и сделала меня своим крестражем? В конце воспоминания ты сказала, что будешь всегда со мной. Ты держишь обещание и не нарушаешь его.
— Есть только один метод, чтобы узнать, правда ли твоя теория. Тебе нужно достичь душевного спокойствия, чтобы узнать, есть ли в твоем теле посторонняя душа.
— Это не быстрая процедура, — пробормотала я, и опустилась духом, поняв, что не могу сразу узнать, есть ли душа мамы во мне. — И нет гарантии, что теория окажется правдой.
— Вообще-то есть, — ухмыльнулась она.
— Уточни.
— Хоть у тебя есть воспоминание мамы, но у тебя нет её навыков. Ты не изучала французский, однако красноречиво ответила на провокацию Паркинсона в тренировках, — от такого заявления у меня глаза в лоб полезли. Я не понимала, что делаю тогда, пришла в себя, когда ко мне обратились. — Если думаешь, что этого мало, то есть ещё один теоретический подход. Ты до шести лет считала Клару самой лучшей мамой на свете.
— Доктор Уильям сказал, что у меня богатое воображение.
— Если я, — указала на свой образ в проекции. — то есть Адара, переместила свою душу в тебя до твоего рождения, то главенствовала в твоём несозревшем сознании. Заботилась бы о тебе, говоря, что я твоя мама, но реальность показала тебе, кого считать мамой. Ты ошибочно восприняла мой образ в Кларе. Видя причину твоего первого всплеска магии, я бы отступила, дав тебе развиваться самой. Однако ты самобичевала, и мне пришлось бы найти тебе физическую поддержку. Заметив магическую колебанию в твоем классе в лице Марлин, я могла бы подать тебе идею подружиться с ней, чтобы дальше идти с ней до Хогвартса, не считая себя посторонней в мире, где ты живешь.
— Слава тебе, небесам, я не развивающий шизофреник, — иронично воскликнула я. — Это многое объясняет в таком случае. Есть ещё высказывание Оливандера о двоякости моей души.
— Молодец. Так что не торопись, начинай медитировать, чтобы узнать и доказать нашу теорию, — образ переменился и стал мной, показывая, что сеанс прошел удачно. — Для начала мы должна признать саму себя.
— Что?
— Кто ты? — ответила вопросом на вопрос второе «я», как евреи.
— Эйнгил Коллин, — автоматически ответила я, на что проекция подняла одну бровь. Это выражение моего лица говорило: «Ты дура, подумай ещё раз».
— Я не спрашиваю, кем ты являешься в обществе. Я спрашиваю, кем ты являешься перед магией.
— Я… меня зовут Аскания, — уверено сказала я. — Я дочь Тома Марволо Реддла, ныне известного как Волен-де-Морт, и Адары Эмили Бальтазар.
— Вот именно. Не забывай об этом. Ты лучшее творение великих магов столетия. Не бойся Дамблдора, — проекция исчезла, сделав свою работу. Я положила шар обратно в свою сумку.
Я наконец почувствовала облегчение после долгих дней. Я пробовала на вкус своё имя, данное мамой. Аскания. Начало всего прекрасного. И это прекрасное не примет фамилию отца; лучше приму девичью фамилию матери. Гордиться его фамилией мне не чем, он её испоганил. Как мне представляться, если я его приму? Аскания Тот, Кого Нельзя Называть. Тыфу тебя.
Если его оставшаяся душа в его теле не примет меня как дочь, то я убью его и сделаю себе другого отца. Благодаря ему, у меня уже есть несколько.
— Линки.
— Вызвали меня, мисс Коллин, — передо мной появился домовой эльф Хогвартса, в приличной одежде, чем у Малфоев, нежели в тех воспоминаниях, где они носили лишь тряпки.
Этот эльф выполняет мои поручения с тех пор, как мы встретились. Даже если я давала поручение другому эльфу на кухне, Линки выполнял вместо него. Когда я спросила его, почему он так делает, то он ответил, что я ему понравилась. Но теперь я знаю истинную причину.
Мой дедушка, Кристофер, пожертвовал этого эльфа в школу, когда Адара поступила сюда. С тех пор Линки перестал быть зависимым от родовой магии Бальтазар; он служил всем обитателям Хогвартса. Но лояльность к членам прошлой семьи осталась, из-за магический контракта, который не позволяет Линки распростронят семейные тайны. Он везде помогал маме в её школьные годы. Видимо, он почувствовал во мне часть родовой магии, которой он прошлом служил.
— Мисс… — он испугался, когда я внезапно его обняла, спустившись на один уровень с ним.
— Спасибо тебе за всё, — в этом объятии я пыталась рассеять все негативное в моем теле. Отстранившись от него, я попыталась улыбнуться как мама, но, кажется, вышло ужасно, потому что эльф растерялся ещё больше. — Дедушка был бы горд таким эльфом, который верно служит, даже после своего отречения.
— Мной? Ваша дедушка? Вы и вправду Бальтазар? — задавал вопросы Линки, сперва испытав недоумение, а потом восторг. Когда увидел кивок, начал себя наказывать, подсовывая руку в камин. — Я плохой эльф, не мог признать хозяйку.
— Линки, перестань, — вскрикнула я, отодвинув его подальше от пламени. — Я сама недавно узнала, кем являюсь. В этом нет твоей вины. Ты, не зная этого, помогал мне не меньше, чем кто-либо. Для меня ты лучший эльф на свете.
— Рад, что был полезен вам, госпожа Эйнгил, — поклянился он мне, выражая свою преданность.
— Меня зовут Аскания, но пусть это останется между нами. Я могу быть опасности, если директор узнают, что я дочь Адары.
— Хорошо, госпожа Аскания. Я сохраню ваш секрет.
— Сейчас родовое поместье не знает о моем существовании, и я не могу вызвать оттуда другого эльфа. Он нужен мне, чтобы туда добраться без подозрений. Ты, как и все домовые Хогвартса, под наблюдением директора. Ты не должен отлучиться надолго. Ты можешь установить связь с поместьем и пригласить Финни, эльфа Адары. Дедушка, узнав о своей болезни, передал его маме, когда она стала официальной леди рода Бальтазар.
— Могу связаться с Финни, госпожа. Но на территории школы не может зайти чужой эльф. Это правило создано для наследников, чтобы они не злоупотребляли своим положением. Чужой эльф может сюда зайти только в сопровождении своего хозяина.
— Тогда сообщи Финни, чтобы он встретился со мной наедине завтра в Хогсмиде. — Линки кивнул головой и оставил во мне свой след, чтобы Финни мог меня найти. — Благодарю. Теперь возвращайся к своим обязанностям, но будь осторожен. Среди домовых Хогвартса может быть тот, кто сообщает Директору. Старайся избегать попадания в его поле зрения.
Линки послушал меня и с хлопком трансгрессировал отсюда, оставив меня одну. Подойдя к дивану, я прыгнула на него, расслабившись в нем. Потянулась, чтобы отогнать усталость, затем взглянула на диадему на столе. Я левитировала ее перед собой, чтобы хорошенько рассмотреть. Очевидных проклятий в ней не наблюдалось.
Я попросила вручай комнату, чтобы диадема осталась в том месте, которое я указала, и чтобы никто, кроме меня, не мог ее найти. Дальнейшее расследование проклятий я решила отложить на потом, так как чары tempus указывали на приближение комендантского часа.
Выходя из комнаты, я спускалась в подземелье, но на втором этаже столкнулась с группой старшеклассников из моего дома, возглавляемой Розье. Мне вспомнились причины, по которым я требовала его послушания.
Подойдя к ним, я застала их обсуждение тренировок по квиддичу. Их разговор прервался, когда они увидели меня. Из них только Эван был рыцарем, а остальные двое просто его прихвостни.
— Розье, я хочу с тобой поговорить.
— Коллин, сейчас не время для тебя. Уйди, — отмахнулся он, ждя, чтобы я ушла.
— Я не прошу, а требую, — сказала я, взглядом указав на кабинет трансфигурации. — Ты можешь даже взять своих одногрупников, если боишься.
Они насмехались надо мной, считая, что я много себе позволяю. Но они были удивлены, когда заметили, что с Розье стиснутыми зубами зашел в кабинет. В растерянности они пытались пошагать за ним, но он их прогнал. Зайдя последней, я заблокировала дверь.
Обстановка здесь не изменилась за два года. Единственное изменение: профессор МакГонагол наложила усыпляющие чары на животных, чтобы предотвратить повторение прошлого инцидента.
— Сам Лорд меня заметил, — пытался напугать меня Розье своим заявлением. Ранее Беллатриса сказала мне, что оказаться в поле зрения Темного Лорда — величайшая честь для любого рыцаря, но не всем это дается.
— И что ты этим хочешь сказать? Что ты опытный боец? — смеялась я, приближаясь к террариуму. — Он даже не знает, что ты проиграл маленькой девочке бесчисленное количество раз.
— В дуэли ты победила всего лишь один раз.
— Все твои уловки против меня обернулись против тебя. Думаешь, что так просто? — подняла я бровь, глядя на него. — Есть такой метод, называемый жертва. Жертва использует обстановку, которую ей устроил её противник, в свою пользу. Тот год я позволила змеям укусить меня, чтобы тебя понизили в иерархии.
— Ах, ты суч…
—
Пррросссыпайтесссь, — змеи позади меня открыли глаза, которые я освободила от чар. Они поднялись и высунули языки, будто пробуя воздух на вкус. —
Вввыполллзззайте. — Все они вышли из своего террариума и собрались у моих ног.
— Ты… ты… — Розье заикался, видя такое представление. — Ты говоришь на змеином языке. Ты, как и лорд, наследница Слизерина. Он не терпит конкуренцию. Он уничтожить тебя.
—
Окррружжите егго, — приказала я змеям, и они выполнили приказ. Розье дрожал, не мог пошевелится, боясь что на него нападут. — Он наверника уступит свое место свое дочке.
— Ты дочь Лорда? Тогда…
— Тебе подробности знать не обязательно, — прервала я его. — Запомни раз и навсегда, ты служишь мне первую очередь, а уж потом ему, — он кивал головой, поднимая свои руки вверх в знаке поражения. — Раз ты уже понял, скажи, что было на недавней встрече с ним.
— Я не могу.
— Не заставляй меня использовать легилименцию, я могу тебе навредить из неопытности, — чувствуя моё недовольство, змеи начали подниматься на ноги парня.
— Вправду не могу, — в его голосе слышался страх и паника. — С нас взяли обет неразглашения.
— От тебя никакой пользы. — ударила я ближайшую парту, выражая агрессию. — Ради этого я постаралась, чтобы тебя восстановили.
— Я все сделаю, не убивай, — молился мне все побледневший Розье, надеясь остаться живым.
Успокоившись, я посмотрела на него, оценивая его. Хоть он и был посредственным в своих действиях, он был хорошим бойцом.
— Отныне будешь защищать Уолкер. Если с её голосом случится беда, у тебя будет беда с головой. Будешь выполнять её пожелания без возражений, — сказала я, обдумав его будущее. — Ты меня понял?
— Да.
— Ты. Меня. Понял? — выделила я каждое слово, подходя к нему. Под влиянием моего тона он опустил голову и поклонился.
— Так точно, миледи.
Удовлетворившись его ответом, я распустила своих змей на их место. Но перед этим заставила его поклясться самому себе в неразглашении наших встреч никому.
Когда собиралась уходить из кабинета, вспомнила одно событие, где участвовал Розье с МакКиннон и Эванс. Из-за того, что он не мог нападать на меня, он насмехался над ними. Конечно, мародеры его приструнили, но это не помешало Эвану случайно надавить на них.
— Сломай себе ногу, — приказала я ему, но он колебался выполнять. — Или хочешь, чтобы я раздробила ее?
Следующую секунду в кабинете раздалось его заклинание, и треск его костей на левой ноге. Он завыл от боли, держа свою ногу, и опустился на пол.
В квиддиче Розье играет роль вратаря. Это будет моей местью за причинение вреда Марлин. Как бы я ни обижалась на нее за то, что она раскрыла другим мое прошлое, я не терплю, чтобы над моей сестрой издевались. Но это не значит, что я ее прощаю.
***
24.11.1973
На следующий день я вместе с двумя соседками пошла в Хогсмид. Афина и Селестия сразу же потащили меня в «Глаффити», магазин модной магической одежды, где можно было приобрести костюмы для особых случаев и другие волшебные предметы гардероба. Когда они начали выбирать себе одежду, я улизнула оттуда.
Выходные в Хогсмиде обычно сопровождаются большим наплывом волшебников, особенно ближе к Рождеству. Волнение начинается уже в ноябре, и сложно найти тихое место среди толпы. Подумав, что к вечеру народ уменьшится, я пошла по магазинам в одиночестве.
В последним я зашла в «Чудесные Ремесла», где можно было купить различные волшебные предметы. Там я искала детали для артефакта. Увидев, как Адара создавала различные вещи, я захотела попробовать смастерить что-то сама.
Когда я выбрала все нужные вещи, в магазин зашел Лестрейндж. Он сразу же направился к кассе, взяв оттуда свой готовый заказ. Заплатив, он вышел. Следуя за ним, я тоже оплатила свои покупки. За дверю он стоял, будто ждя меня.
— Куратор, кого ждем? — спросила я его, оглядывая окрестности, но не заметив знакомых лиц, которых он мог ожидать.
— Смотрю, все-таки воспользовалась. А тогда сопротивлялась, — сказал он, осматривая меня, найдя во мне ту самую версию меня.
— Было дело, — улыбнулась, вспоминая свои прошлые действия. Если бы не он, предоставивший мне помощь, я, вероятно, не вернула бы себя. — Спасибо тебе. И в знак благодарности верну тебе твою желание, но учти, срок остается таким, каким был раньше. Значит, времени осталось не так уж много. Шар будет у тебя, когда я вернусь в школу, он в моей комнате.
— Можешь его оставить себе, как подарок. А насчет желания, у меня уже есть готовое. Могу загадать сейчас.
— И что же ты хочешь? — поинтересовалась я, с любопытством глядя на него.
— Я хочу, чтобы ты всегда отвечала «да» на все мои приглашения на бал, — ответил он с улыбкой. Я на мгновение ощутила ступор. Такое предложение было неожиданным, и я не могла скрыть свое удивление.
— Эй, так не честно, — возмутилась я, чувствуя, как мое ядро принимает его желания.
— В условиях мы установили срок загадывания желания, но не его выполнения. — пояснил Лестрейндж, продолжая вести меня по улице. — Так что ты будешь моей партнершей на рождественском балу.
— Я сейчас тебе скажу «нет», потому что это не приглашение, а требование. Так что постарайся, чтобы я считала твои приглашения таковыми.
Рабастан улыбнулся, встречая мой вызывающий взгляд, и внезапно остановился у украшенной арки в центре Хогсмиде.
— Тогда давай сделаем это официально, — заявил он, — Эйнгил, ты согласна пойти со мной на рождественский бал в Хогвартсе? — он сделал это громче обычного, протягивая руку.
Я окинула взглядом толпу вокруг, ощущая радостное и веселое настроение в воздухе, и заметила, что внимание окружающих с любопытством обращается к нам. Среди них были гриффиндорцы, их выражения тоже отражали удивление от услышанного. Однако у одного из них был прищуренный взгляд и кривая ухмылка, будто он ожидал, что я отвечу отрицательно.
— Так ты устроил представление, верно? — насмешливо поинтересовалась я у Рабастана, взяв его руку. — Ну, это звучит уже гораздо лучше, так что у меня не остается выбора, кроме как согласиться на твое предложение.
Получив мое согласие, он провел меня через несколько магазинов до Глаффити. Мои соседки, которые по идее уже должны были уйти, сверкали глазами, видя нас. Внутреннее предчувствие говорило мне, что, если я сейчас не уйду, меня может здесь задержать надолго. Однако Рабастан стал преградой на моем пути.
— Это же будет твоим первым балом — это особенное событие. Тебе нужно выглядеть великолепно. Расходы можешь не переживать, как твой кавалер, я заплачу.
— Я благодарна за твою готовность помочь. Но, тем не менее, я не особо интересуюсь игрой в переодевание, — возразила я, пытаясь сохранить свой скептицизм. — Я подберу что-то из своего гардероба.
— Эйнгил, не будь такой упертой. Давай, давай, примерим парочку платьев, — сказала Афина, подмигивая. Она схватила меня за одну руку, другую схватила Селестия.
— Лестрейндж сказал, что акцент будет на зеленом, — добавила она. — Мы уже подобрали тебе несколько платьев, по твоему размеру.
— Чем он вас задобрил, что вы остались здесь до вчера? Разве у вас не были планы?
— Уговорил своих друзей проводить милых девушек на бал, — ответил за них Рабастан.
— Я наведу на тебя порчу, если ты еще раз пригласишь меня на бал, — предупредила я его.
— Грингранс, Бульстроуд, — обратился он к моим соседкам. — Подберите ей платье на год вперед.
— Сегодня же, — изменила я время проведения темного ритуала над ним.
— Да, пожалуйста, если останется сил, — ухмыльнулся Рабастан, приблизившись ко мне. — Удачи, — С этими словами он оставил меня в руках модниц, а они, полные энтузиазма, начали предлагать мне различные варианты.
Когда я попыталась уйти с первым попавшимся платьем, они его убирали, комментируя, что оно меня полнит; украшение к нему не то; не соответствует моему тону кожи. Девушки придумывали разные причины, чтобы меня не отпускать, и почти вся коллекция магазина была примерена на меня. Отбросив совесть, я сказала им, чтобы показывали только дорогие варианты, поскольку мне предстоит примерить все по их указанию. Раз Рабастан платит, я намереваюсь разорить этого придурка за подставу.
Между примерками платьев я слушала, кем являются их кавалеры и в каких нарядах они пойдут. Они даже завидовали мне, что я иду туда с Лестрейнджем. Однако, увидев нас в входе, они заметили, что мы чудесная пара.
Отдых от них у меня получался только в раздевалке. Именно в одном из таких моментов в кабине появился старый эльф, когда я только зашла туда. Он щелкнул пальцами, создав заглушку, и взглянул на меня сверху вниз. Подозрение в его глазах начало отступать, заметив во мне черты Бальтазаров.
— Линки, не врал. Леди и Наследница живы, — крикнул Финни, взяв меня за руки, проверяя точность своего видения. Он пригнул от радости, но я его успокоила. — Финни, приветствует хозяйек.
— Хозяйек? Здесь только я.
— Финни чувствует от вас магию леди и отдельно вашу, — объяснил он мне. — Линки не мог вам сказать, потому что у него слабая связь с поместьем.
В моем теле разлилось тепло от верности моей теории относительно мамы. С моих глаз скатилась слеза радости, от явного подтверждения. Я хотела поговорить с Финни, но время поджимало. Снаружи меня ждали девушки, для оценки следущего платье. Дав ему инструкции, которые я написала вчера, попросила его снять с меня это платье и поправить мое лицо перед своим уходом. Выполнив свою работу, он пообещал появиться в любое время, если я его позову.
***
27.11.1973
— Значит, ты идешь на бал с Лестрейнджем? — спросил меня недовольный Блэк на занятии по Уходу за магическими существами, где нас объединили в пару. Не только на этом уроке, но и на всех предметах, где сочетаются наши факультеты. Когда профессора объявляли о нашей паре, они смотрели на нас с сочуствием и надеждой. Я также заметила, что когда я нахожусь рядом с Сириусом, все ожидают от нас какого-то шоу.
Когда я спрашивала у них в чем дело, большинство меняли тему разговора, другие советовали мне не хвастаться тем, что не дано природой. Хотя я не знаю, чем меня обделила мать природа, но за такие советы они получили прекрасные прищи на лице.
У самого Сириуса я не хотела спрашивать, так как он не реагировал на окружение. К тому же у меня с ним все стало сложнее после его последней попытки меня поддержать. Событие в астрономической башне не было единственным случаем, когда он меня находил. Не знаю, одолжил ли он книги Марлин по психологии или нет, но он цитировал мне слова великих философов, хотя не по теме. Это продолжало меня беспокоить, и в гневе я высказала ему разные обидные слова. После этого у нас установилось молчание. Теперь он начал разговор первым, и его первый вопрос касался моего партнера на балу.
— Да, — ответила я, бросая ветки дерево в костер. В костре пылала небольшая саламандра, сверкающая ослепительно-белым цветом. Уроки по ним мы проводим в холодное время, чтобы они не сбежали в теплую погоду и не устроили пожар.
Профессор Кеттлберн дал каждой паре задание изучить саламандру и предоставить отчет о них. Я решила написать отчет, опираясь на свои собственные знания, без обращения к воспоминаниям матери. Мне хотелось развиваться самостоятельно в своей области. Кроме того, я планировала добавить в отчет рисунок, поэтому мы с Сириусом сидели вблизи огненной ящерицы. Сириус кормил ее перцем, чтобы предотвратить возможные нападения.
— Почему? — не унимался он в своих вопросах.
— Странный вопрос. Пригласили, согласилась, — отвечала я, не отвлекаясь от своих набросков на пергаменте.
— Но ведь ты ненавидишь быть в шумной толпе.
— Если ты знаешь, можешь замолчать, ты мешаешь мне концентрироваться.
— Это из-за пари? — предположил он, и я повернулась к нему. — Прошлый год ты проиграла ему, ходили слухи о вашей сделке.
— Прошло много времени, и он мог загадать что угодно. Тебе не должно волновать, как я провожу свое время.
— Я не хочу, чтобы ты пошла куда-либо вместе с Лестрейнджем.
— Твои хотелки меня не интересуют. Кем ты себя воображаешь? Думаешь, что я буду следовать твоим приказаниям? — я разгоряченно реагировала на его требования, и природная магия вспыхивала вокруг костра, усиливая пламя.
— Я твоя родственная душа.
— Сказки читай детям, такого не бывает.
— Тогда как ты объяснишь совместимость наших магий?
— Что? О чем ты?
— Тебе не сказали? — увидев, что я не осведомлена обо всей истории, он продолжил. — Я был твоим магическим донором, когда ты не переставала выбрасывать свою магию.
— Нет. Это был Джон, мой кузен.
— Его магии не хватило, чтобы прекратить твои отклонения. Я был вторым, наполнял тебя магией, пока ты не проснулась, — он взял мою левую руку и сжал, чтобы я не отдернула. — Если не веришь, могу доказать.
От места, где Сириус держал меня, пошла теплая волна, и он направился к моему ядру. Я была поражена таким открытием. Я попыталась сделать то же самое, направив свою в противоположном источнике. Вместо его ядра я столкнулась с ослабшим барьером. В сознание появилось воспоминание мамы, и я силой отдернула свою руку от него.
В испуганном виде я даже отошла от него. Наплевав на рисунок, я убежала от него подальше. Сириус пытался меня остановить. Я предоставила документированный отчет профессору и присоединилась к своему факультету.
По дороге в школу из загона я перебирала все варианты, почему так случилось. Адара проводила ритуал сдерживания возможного безумия Сириуса до его рождения. И сейчас, при проверке, я заметила, что этот барьер ослаб. Магия, которую передавал мне Блэк, перемешалась с магией моей мамы, которая сдерживала барьер. Вот почему я без проблем принимала его магию, а не из-за родственной души.
Вальбурга Блэк проклянет не только мою маму, но и всю мою семью, если Сириус проявит признаки одержимости. Нельзя ему больше передавать мне свою магию.
