Забери мои сны

Кажется, я довольно сильно ударилась головой, пролетая вниз по ступенькам. Пульсирующая боль мешает мыслить здраво. Да и что я могу сделать? Связанная, беспомощная, с кляпом во рту, до костей пропитанная бензином. Я могу просто ждать – смерти или спасения. Я могу надеяться, могу смириться со своей участью. Но мне не хочется думать о настоящем, потому что это бесполезно. Чтобы отвлечься, я начинаю перебирать в мыслях картинки из прошлого. Вот я встречаюсь с Ноланом. Он милый и эмоциональный, мы очень похожи. Я чувствую с ним себя как с братом, мне просто хорошо и уютно. У меня нет пылкой страсти или сильного влечения, но мне кажется, это правильно. И слова офицера Талии Бишоп – как обидная пощёчина. Нельзя встречаться с копом – это плохо кончится. Мне было больно переживать это расставание. Но, затем, я была удивлена тому, как быстро начала воспринимать Нолана по - другому и не претендовать на его чувства. Возможно, это был правильный шаг для нас обоих. Вот я начинаю работать с паре с Тимом. Да уж, первое время моя подушка не успевала просохнуть от слёз. Почему он так со мной обращается? Почему он такой жестокий и прямолинейный? Я тогда часто чувствовала себя провинившимся ребёнком. Мне казалось, что ему доставляет удовольствие издеваться над новобранцами, подвергая их различным пыткам (то есть, "тестам"). Потом, я знакомлюсь с его слабым местом. Изабель. Я наконец вижу в нём живого человека и, кажется, начинаю больше его понимать. Он всё ещё меня бесит, но у меня появляется сочувствие к его ситуации. Немудрено, что он стал таким закрытым. Это не его вина, что пришлось бороться с зависимостью жены, и проиграть в этой борьбе . В сознании всплывает картинка: мы с моим напарником сидим по обе стороны двери, разделенные жизнью и возможной смертью. На его глазах в мучительных судорогах умирает заражённый человек. "Я не умру, как этот несчастный. Когда момент настанет, я сам расставлю все точки". Мне мучительно больно думать о том, что Тим убьёт себя. Я пытаюсь убедить себя в том, что всё будет хорошо, и проклинаю врачей, которые так долго тянут с этой чёртовой вакциной. Он так любит быть героем. Вспоминая о том, как он бесился с того, что я не передала его геройскую речь в своих отчётах дословно, я улыбаюсь. У меня ещё есть силы улыбаться благодаря этим воспоминаниям. Наши бесконечные разговоры в машине. Конечно, говорила в основном я. Но он умел слушать, хотя это иногда его очень утомляло. Он стал для меня настоящим другом. И почему я так прицепилась к своему напарнику – ума не приложу. Мне так хотелось показать ему жизнь во всем многообразии. Научить радоваться простым вещам. Найти ему хобби. Подкалывать, чтобы он бесился и выходил из зоны комфорта. Никто из новичков не смел так обращаться со своим офицером, кроме меня. Но я знала, что он на самом деле совсем не такой, каким кажется. И я видела, каким он может быть. Видела его потенциал. Его нужно тормошить, выводить из постоянных мыслей о том, что он с чем-то не справился или где-то проиграл. Устраивать ему шуточные соревнования, чтобы он не зацикливался в своей изоляции. Пусть он бесится от меня, но это делает его живым. А когда я устроила его личную жизнь... Я будто специально навязала ему Рейчел, чтобы доказать себе, что он мне не нравится как мужчина. Я старалась не думать о том, что он привлекателен. Вообще не думать о том, что он мужчина, а я женщина. Это не должно быть существенным. Мы просто делаем свою работу, и наша задача делать её хорошо. Потом то происшествие ... С бочкой. Как же я не люблю об этом вспоминать. Мой мозг всеми силами сопротивляется этому ужасу. Тим – первый человек, которого я увидела тогда, при вдохе. Тим – первый человек, которого я увидела, когда проснулась на больничной койке. Не думаю, что это входило в его рабочие обязанности, хотя он на благодарность часто отвечал "это моя работа". Он не обязан был проявлять такую заботу обо мне, и я этого никогда не забуду. Потом, когда умер Джексон, а Лопез взяли в плен, я была совершенно уничтожена. Я боялась идти домой, боялась оставаться один на один с пустотой. И вот, я оказалась в гостях у Тима. Я была растеряна и беспомощна. Я не могла чувствовать себя взрослым офицером полиции, в тот момент я была маленьким ребенком, не способным справиться со своими чувствами. Я просто хотела на ручки. Чтобы меня обняли, гладили по голове, и говорили, что всё будет хорошо. И когда я попросила Тима обнять меня, я почувствовала, что отчаянно не хочу, чтобы он уходил. Но он сказал мне: "Спи". Да, конечно, это было правильно. Я так близко подошла к черте. Хорошо, что хоть один из нас сохранял здравомыслие. А потом меня накрыло... Я все равно бы не заснула. Я не хотела смотреть тот сон. Я понимала, что не могу просто сидеть и ждать, пока наступит утро. Я не могла успокоиться в одиночестве, где меня догоняли пугающие тени прошлого. Я слышала, как он ворочается. Может, тоже почувствовал недосказанность и хочет продолжения? Может, он будет не против? Это была недолгая, но яростная борьба с собой. Борьба Люси Чен, взрослой и рассудительной женщины, которая знает о последствиях и готова за них отвечать, с маленькой Люси, которая находилась в полной панике и просто хотела быть с кем-то рядом. Маленькая Люси выиграла. Будь что будет, но я не могу просто лежать... Как жаль, что меня прервали. Сейчас я поняла, что если о чем-то жалею по-настоящему, то это о том, что тот момент был упущен. Даже если бы мы тогда переспали и мне пришлось бы чувствовать неловкость и искать оправдание своему поступку на следующий день, то сейчас это воспоминание меня бы согрело. Сейчас я бы точно знала, воспринимает ли меня Бредфорд как женщину... Я расплакалась. Оказывается, у меня ещё были силы плакать. Издалека до меня доносятся крики и выстрелы. Неужели за мной приехали? Нет, не может быть. Это просто невозможно. Может, наркоманы из банды Мэтта просто перессорились друг с другом... Я слышу приближающиеся громкие шаги, неприятный скрип открывающейся двери прямо над ухом. – Детка, там твой дружочек приехал посмотреть, как ты умираешь. Это я, твоя смерть. Мэтт ухмыльнулся, схватил меня в охапку и понёс наверх. Безумная надежда мелькнула в моей голове. Приехал. Тим всё -таки приехал.