Обнимемся в октябре

      — Привет! — как только двери лифта со скрипом разъезжаются, Магдалина выскакивает на лестничную площадку и заключает Санду в непрошенные объятия. Ни привета, ничего, но это уже не шокирует подругу: Магдалина приучила.       — Привет-привет, — Санда закатывает глаза и кладёт руки на спину Магдалины. Каждое пророненное слово, каждый вдох-выдох эхом отдаётся от блёклых зелёных стен. Они обе уже привыкли, но Санде до сих пор неприятно: громко, вдруг мешают другим? Мало ли, кто выходит или стоит и курит на два этажа выше? Зачем им слышать то, что только между нею и Магдалиной? Санда похлопывает подругу по спине, будто поторапливая, и велит:       — Заходи давай, дома никого.       — Ага, спасибо, — Магдалина отлипает от неё и переступает порог дома, оказываясь в коридоре. Планировка их квартир одинаковая, и это приятный бонус к фразе «чувствуй себя как дома». Магдалина относится к дому Санды как к своей второй квартире, так часто она захаживает к ней! В этом она открыто признаётся подруге, пока моет руки, и при этом припоминает, как закрыто ведёт в её доме Санда. Она тоже там нередкая гостья, но почему-то держится обособленно. Будто в музей пришла, ей-богу! На всё разрешения спрашивает, только в комнате Магдалины она хоть сколько-то расслабляется. Санду не понимают даже коты. Карбон и Бэц всегда обходят её десятой дорогой, чувствуя отчуждённость.       Поэтому и гадать было принято у Санды. Как она говорит, здесь у неё есть всё для того, чтобы сконцентрироваться на процессе. Магдалина, конечно, верит.       — Ты не голодна? — уточняет Санда, заглядывая в открытую дверь ванны. — А энергетик взяла?       — Нет, спасибо. Жарко на улице, ни куска в горло не лезет, — жалуется Магдалина, не уточняя, что ни куска в горло не лезет только нормальной еды. — А энергетик взяла, в рюкзаке лежит.       Ура! Самое главное подруга купила, теперь можно уточнить и второстепенное:       — А свечи?       — И их, они тоже в рюкзаке, — Магдалина встряхивает руки над раковиной, а потом вытирает их полотенцем. Выйдя к Санде, она просит подождать секундочку и заходит на кухню за водой. Делить банку энергетика с Сандой не хочется. Не потому, что Магдалина брезгливая; просто эта приторная жижа ей не нравится. Санда считала это парадоксальным: мол, как это? Даже белый шоколад уважаешь, а энергетики не пьёшь! На это Магдалина вечно приводила контраргумент: ты эту жижу пьёшь, а сладкое ешь раз в неделю.       — Я в комнату, — после того, как Санда тоже споласкивает руки, она скрывается в маленькой комнате, той, что располагается прямо по коридору и налево. Дверь не закрывает, пусть это делает Магдалина.       Но подруга проходит, как ни в чём ни бывало. Санда закатывает глаза, и только Магдалина собирается сесть рядом с ней на пол, спрашивает:       — Ты что, в лифте родилась?       Пояснять не нужно.       — А ой, — будто собакой напуганная, Магдалина резво подаётся назад, вытягивается и хватает дверь за ручку. Плавно возвращаясь обратно, она тянет её за собой и плотно закрывает. И тут же к Санде.       Девушки сидят на полу. Между ними — небольшая скатерть белого цвета, квадратная для удобства. Сбоку стоит широкое, но неглубокое блюдце, белое с золотой ажурной каёмкой. Оно наполнено холодной водой, по которой плавает ароматическая свеча. Больше свечей не наблюдается. Похоже, эта — последняя из запасов Санды. Рядом с нею лежат спички.       — Давай свечи с энергосом, — командует Санда. Она откланяется назад, расправляя грудь, и вдыхает с закрытыми глазами. Настраивается. Когда же приходится вернуть «взор свой кроткий» на Магдалину, он цепляется за обстановку. Комната Санды очень напоминает логово лесной ведьмы: подоконник заставлен цветами, периметр обрамляют висящие на бечёвке пучки высушенных трав. Царит полумрак: окна занавешены тёмными шторами, создавая атмосферу сумеречную, загадочную. На стенах в рамочке висят самые разные образцы живой природы, от бабочек до срезов камней. Удивительно, как в интерьер вписываются и пустые жестяные банки кислотных цветов, валяющиеся на столе, и пара небольших постеров с её любимыми группами, например, «Электрофорез». Родные стены расслабляют и вызывают блаженную улыбку.       Даже вопрос Магдалины:       — А спички где? — вырывающий из идиллии, не прогоняет то наслаждение. — А, всё, вижу…       — Ты куда ставишь? — Санда молниеносно возвращается в прежнее положение и смотрит на рабочее место. Возмущение быстро проходит, когда она видит, как гармонично подруга расставила свечи, и как ласково она улыбается. — Фух, отставить панику, ты всё правильно сделала.       Санда тянется ко спичкам. Прежде, чем достать одну, она легонько трясёт коробок, в котором звенят тоненькие палочки. Затем вытаскивает ту, которая оказывается самой податливой, и, замахнувшись, чиркает кирпично-красной головкой по шершавому боку. Спичка, будто взрываясь, вспыхивает с высоким скрежетом. Огонёк тут же становится меньше и безобиднее. Санда проносит его над каждой свечкой. Она не торопится, держа горящую головку у белых фитилей столько, сколько нужно. На душе умиротворённый штиль.       Спичка становится меньше, пока плавно путешествует от свечи к свече. Всего их восемь: для Санды это самое гармоничное число. В полумраке огоньки танцуют ярко, завораживая своими переливами. На мгновение Магдалине даже кажется, что всё синхронизировалось: один элегантный наклон, одновременное выпрямление, демонстрация их стати.       Санда встряхивает спичку и откладывает её с глаз долой, чтобы взор не мозолила.       — Мне кажется, он полукровка, — признаётся Санда с опущенным на скатерть взглядом, чувствуя, как приятное покалывание из кистей рук поднимается выше.       — В смысле? — от удивления Магдалина подаётся назад. Это очередное предсказание подруги? Забавно, но каждая её фраза, оброненная так — между делом, со спрятанным взглядом, а потом застенчивой улыбкой — оказывалась правдой. Поэтому-то Магдалина сразу верит, толком не вникнув в смысл высказывания.       Как и ожидалось, Санда поднимает на неё извиняющийся взгляд — но с чего бы там взяться виноватым ноткам? — и, пересиливая себя, сбивчиво поясняет:       — Ну… Мне кажется, он не… Не только молдаванин. У него кто-то близкий другой национальности. Мать, — не бред ли она говорит? Пусть Санда давно отследила тенденцию своей правоты, отчего-то она остаётся неуверенной и по сей день, — или отец.       — Может быть, — соглашается Магдалина, вспоминая облик Влада. Что в нём не характерно для молдаван? Наверно, рост: он выше неё точно. Но Влад же спортсмен! И не абы какой, а волейболист. Они там все как на подбор шпалы. Тем не менее Магдалина решает отметить это, чтобы подбодрить Санду: каждое её чувство важно. «Знаешь, он какой-то слишком высокий для чистого молдаванина. Вроде...»       — Только не говори мне, что ты про!.. — Санда мигом хватает себя за язык. Во время драматической паузы Магдалина старается оставаться спокойной, но смех дерёт изнутри. В итоге она сдаётся, и Санда продолжает под искренний хохот подруги: — ...потеряла фотку!       Грозные глаза смотрят прямо на хохотушку. Ждут, когда Магдалина сможет выдавить из себя хоть слово. Когда этот момент настаёт, Санда не роняет ни слова. Всё ждёт, дойдёт ли до подруги то, что она должна показать.       — Да нет, у меня она, — отмахивается Магдалина и тянется за телефоном. — Он мне вообще кружочки бросил, а фотку самоуничтожающуюся, — взахлёб поясняет она, и тон предвещает целую историю. Санда вздыхает: как говорится, «и тут Остапа понесло». — Мне и страшно. Сначала видюшки со своей внешкой бросает, а фотку зажал! Чем он думал вообще?!       — Чёрт знает, что у парней в головах, — соглашается Санда, лишь бы остановить поток возмущений. И ежу понятно, что такими темпами они далеко не уедут, — показывай давай!       — Да-да, сейчас… — будто стаей собак гонимая, Магдалина спешно открывает «Telegram» и заходит в чат с «микробом». Санда пересаживается к подруге под бок и нагло заглядывает в экран, анализируя чат ясными бледно-голубыми глазами. В них отражается весь тот холодный расчёт, с которым она оценивает нынешнее положение дел и с которым она будет трактовать выпавшие карты; но вся серьёзность разбивается о дикий смех: «микроб»! То есть это о «микробе» распиналась ей Магдалина? О «микробе» расписывала, какой он весь чудесной и вообще пером влюблённой девы писанный?       — Да чо ты ржёшь? — экспрессивно разводит руками Магдалина, едва не влепляя Санде пощёчину, и тем самым заставляя её смеяться пуще прежнего.       — Ничего, ничего, — она в мгновение успокаивается и заглядывает в светящийся экран с прежней серьёзностью. Ах, бедные глаза! — Ты ещё не ослепла от такой яркости?       — Ой, прости, сейчас, — Магдалина спешно проводит большим пальцем вниз и ставит яркость на минимум. Одновременно с переставлением бегунка затухает и экран. На удивление, даже минимума оказывается достаточно для того, чтобы чётко видеть экран. Надо только привыкнуть.       Магдалина нервничает. Отчего? Ответ есть: неизвестно, что Влад отправил. Себя? Себя с другом? Себя с соревнований? Вид из окна? Секретный файл СИБ? Интриган, блин!       Вот и добираются они до четырёх кружочков, и до фотографии. Магдалина смотрит на манящее-скрытое с трепетом, но открыть не решается. Чтобы потянуть время, она впихивает телефон в руки Санды и заставляет её посмотреть все кружочки, пока сама отворачивается. Ей тоже надо настроиться. Не столько на гадание, сколько на то, чтобы увидеть фотографию. Всё то нетерпение, что съедало её на протяжении целого дня, как рукой снимает: теперь хочется дать заднюю. Мотивирует только то, что Санда не примет видео. Ей бы, видите ли, фотографию.       В воздухе так и чувствуется напряжение. Оно тоже давит: Магдалина понимает, что Санда её ждёт, а время — нет, но ничего не может поделать. Может, она накручивает? Приближаясь к заветному сообщению, пальцы дрожат: что большой с первой попытки, что указательный со второй не попадают и даже не дёргаются в сторону фотки. Они не стрелы, поразить цель не могут.       Шумный выдох — Магдалина отворачивается.       — Санди, не могу! — умоляюще говорит она, раскаиваясь. Руки опускаются.       Санда только начинает подыскивать слова, как Магдалина смотрит на неё и улыбается как-то болезненно. Создаётся впечатление, что она сейчас расплачется! Улыбка медленная, дрожащая, а карие глаза, чуть сощуренные, сияют пуще прежнего. И раскол в них виден. Санда не думает: ей больно видеть подругу в таком состоянии. Душа болит… И сердце сжимается, разливая в груди отравляющую кислоту. Санда обнимает Магдалину и кладёт руки ей на спину; прижимает к себе.       Что такого случилось?..       — Тихо, — мягкий голос Санды проникает в самое сознание. Ещё бы! Пусть она всегда рассудительная, холодная, видеть Магдалину на грани слёз очень тяжело. У подруги всегда говорит и действует душа, а у Санды — разум. Но когда Магдалина такая открытая, такая беззащитная, такая доверчивая, душа вырывается и у Санды. И все слова поддержки сочинены не остроумными думками, а идут из глубин сущности, вверенной такому открытому человеку. — Мы справимся, понимаешь? Мало ли, как жизнь повернётся… — Санда говорила с запинками и паузами, не зная, за что словами хвататься. — Ты из-за Влада переживаешь? Из-за того, что может бросить? Не твой человек, значит, раз не сможет разглядеть твою красоту. Или из-за карт переживаешь? Ну так всё можно изменить в лучшую сторону, и я помогу, не брошу!.. Скажи мне, как… — стихает её голос.       Что с Магдалиной? Как она дышит, всхлипывает ли? Санда кладёт руки ей на плечи и жалостливо заглядывает в глаза. Она не умеет поддерживать, но пытается. Ради подруги она научится, но было бы время! Как есть.       Глаза Магдалины красные, а на щеках сияют скупые дорожки блестящих слёз. Они одни, её плач никто не услышит, но что его вызвало?       — Спасибо, — с трудом сглатывает Магдалина, вытирая ладонью глаз. — Правда, спасибо. Не знаю, что на меня нашло… — с улыбкой признаётся она. — Прости, пожалуйста.       Санда едва за сердце не хватается: «Брось! Чепуха!»       — Расскажи, что на душе, — рука Санды незаметно соскальзывает с плеча Магдалины и берёт её ладонь в свою. Магдалина смотрит на сцепленные пальцы и усмехается:       — Не знаю… Эти дни, может, скоро… — она пожимает плечами и смотрит на подругу. — Просто я ещё… Я с тётей Настей говорила, она тоже сказала так про Влада. И пожелала удачи. А я сейчас поняла, что впервые сталкиваюсь с чем-то сильнее, чем мимолётная симпатия. И мне страшно. Не бывает же такого, чтобы это испытывали оба сразу. Друг к другу! Ну, может, и бывает, но это ж насколько микроскопический шанс! Как должен Бог благословить! Вдруг ему эта моя любовь к чертям не нужна? Вдруг надоест?..       Санде ясно: Магдалина накручивает. Ещё ничего не известно, она уже продумывает самое худшее. Но сказать это в лицо она не может: чувства подруги для неё ценны, просто махнуть на них рукой не то, что совесть не позволяет, а сердце! Санда просит Магдалину остановиться и послушать её.       — Всякое может быть. Люди приходят и уходят. Каждый оставляет нам что-то. Кто монетку, что память, кто обиду, кто — первую влюблённость. Для твоей жизни важен каждый. Да, будет очень неприятно, если твои чувства, — такие сильные ли? Санда будет рассматривать с позиции «да», — будут невзаимны. Но кто сказал, что любишь только ты? Как ты рассказывала, Влад адекватный. А адекватные на третий день знакомства в любви не признаются; ну, кавказцы разве что. А земные знаки вообще особняки! Кто он там?..       — Телец, — с улыбкой мямлит Магдалина.       — Тем более! — воскликает Санда. — Он до последнего будет рыбой молчать, зато потом как ляпнет! Помяни моё слово. Я чувствую, у вас всё будет хорошо. Тебя просто любить до того момента, как привяжешься, а потом не уйти. Поверь, Влад и не захочет… — пауза. Санда опускает взгляд на карты, таро Райдера-Уэйта. — Расклад? — будто примирительно предлагает она. — Или чай?       Магдалина дышит спокойнее и смотрит воодушевлённее. На предложение она машет головой, предпочитая чаю первый расклад. Как она благодарна Санде! Порой ей кажется, что подруга её насквозь видит: такая чуткая, понимающая, каждый раз знает, что сказать… Конечно, не всегда её поддержки бывает достаточно, но мысли о том, как Санда за неё болеет, как она пытается помочь и как они любят друг друга греют душу. А уж когда в живую, так всё как бабка отшептала!       — Расклад, — озвучивает она. — Схожу только, умоюсь, — мечтательно говорит Магдалина и уходит. Движения её как голос, а голос как эмоции: плавные, неторопливые, словно лебединые. Санда смотрит ей в спину и сама успокаивается. Видно, что Магдалине лучше. Буря в её душе прошла и унесла за собой кислотный дождь из души Санды. Может, оно и к лучшему, что Магдалина проплакалась… Меньше эмоций будет тревожить, и она только что честно всё рассказала. Будет проще работать и воспринимать информацию.       Когда Магдалина возвращается, Санда снова мягко просит показать его фотографию. Надо же знать, на кого гадает! Этим она и подгоняет подругу, которая после мешканий в духе «да-да, сейчас-сейчас» хватает телефон и застывает, уставившись в экран.       Санда напрягается: снова?       А потом улыбается, наблюдая за стремительными пальцами подруги. С огнём азарта Магдалина открывает эту тоненькую полоску сообщения и только восхищается: «Вау!» — так искренне, что Санде становится слишком любопытно. Она по-хозяйски отодвигает руку Магдалины для лучшего себе обзора и заглядывает в экран.       Действительно вау! Пусть сердечко не ёкает, воображение не играет, влюблённая улыбка на лицо не заползает, Санда вслух признаёт:       — Красивый.       — Ещё бы! — Магдалина всё не может оторваться от его лица. Фотография оказалась рядовым селфи с прогулки, предположительно в Долине Роз: очень много зелени, и тропинки знакомые. Влад был одет в красную футболку и такую же кепку. Он улыбался прямо как его собака! Так же широко, добро и открыто.       Десять секунд проходят в мгновение. Когда фотография исчезает, Магдалина аж вздрагивает:       — Куда-а… — разочарованно тянет она, сводя бровки домиком. И всё рыщет глазами по экрану: может, можно как-то отмотать время назад? Чат назад?       Когда Санда ловит на себе, оживший вопрошающий взгляд, она кивает и соглашается:       — Да, достойный кандидат, — и протягивает колоду, которую успела взять в последние секунды существования фотографии. — Задавай вопрос.       Магдалина легко переключается с недавнего горя и начинает ломать голову:       — Будет ли Влад… Нет, не так, — пауза. — С чего начнутся… Тц, тоже не то!       — Может, про его чувства к тебе? — осторожно предлагает Санда.       — Точно! — Магдалина победно взмахивает рукой и тут же расслабляется, пока не получает нагоняй от гадалки. Надо сосредоточиться и открыться, ещё и сформулировать.       Это получается. «Какие чувства ко мне испытывает Влад?» — спокойно спрашивает Магдалина, не боясь ответа. Что бы там ни выпало, всё будет хорошо. И точка.       Санда кивает и начинает перемешивать колоду. Стремительно она вытаскивает три карты рубашками вверх. То ли поочерёдно, то ли сразу — Магдалина настолько ушла в себя, что не заметила!       Гадалка вытаскивает карты треугольником. Две сверху и одна снизу. Чёрные рубашки с загадочными золотыми линиями манят, зазывая прикоснуться к знаниям. Чуть большим, чем нужно. Магдалина аж просыпается. Она с интересом наблюдает за тем, как подруга — в данный момент гадалка — переворачивает их. И что предстаёт перед их глазами? Две карты сверху — старшие арканы, величественный Император красной карты и спокойная Верховная Жрица — голубой. Картой снизу оказывает Туз кубков. Магдалине это ничего не говорит, а вот Санде…       — Вам обоим выпало по старшему аркану. Его символизирует Император, рассудительный и основательный. Возможно, он пытается отрицать свои чувства, анализирует их, либо принимает их как нечто, само собой разумеющееся…       Магдалина слушает взахлёб: про объект воздыхания говорят! В голове откладывается каждое слово, его описывающее.       Но Санда быстро переходит ко второй карте, Верховной Жрице. Сама карта, вся в голубых оттенках, выглядит куда спокойнее Императора.       — Верховная Жрица — это ты, — Санда слегка пододвигает карту ближе к Магдалине. — Ты хорошо понимаешь Влада и его намерения. Скажи, что ты думаешь?       Током уже не прошибает. Магдалина помнит, что рассказывала с утра тёте Насте, чем восхищалась и какие интересные моменты нашла. Самую малость уходя в себя, она признаётся:       — Думаю, что я ему как минимум симпатична. Он не будет за каждой юбкой гонятся. А ещё умеет делать комплименты как по-дружески, так и по-любовному.       Санда кивает и тыкает пальцем в Туз кубков. Карта красива: на руке, до кисти спрятанной в облаках, стоит жёлтая чаша с перевёрнутой буквой «M». Над ней — белая чайка, готовая занырнуть. Из самого кубка в водоём под ним струится вода. Магдалина рассматривает её под томное повествование гадалки:       — Карта символизирует начало ваших отношений и всплеск чувств. Она пророчит гармонию в отношениях, счастье и успех. Отношения со временем будут крепчать и крепчать. А ещё для одиноких людей она символизирует влюблённость, — подкалывает Санда.       Магдалина со вздохом закатывает глаза: приятно слышать.       — Аж отлегло, — признаётся она и смотрит на три счастливые карты. Они запомнятся ей надолго. — А можешь на то, откуда его корни тянутся погадать? — любопытствует она и с лукавой искоркой поднимает взор на подругу.       Она мнётся:       — Э-э… Ну-у, технически можно попробовать, — соглашается Санда и виснет. Такой вопрос ещё сформулируй! Магдалине она это не доверяет, понимая, что они так только время потратят. В итоге Санда наклоняется к картам и тихо шепчет: «С какой стороны тянется его род по отцу?». Насколько формулировка выигрышная, и почему именно по отцу, она не знает, но самое время проверить и узнать!       Санда абстрагируется от всего: от света свечей, от полумрака комнаты, от своих предположений. Даже щекотливое покалывание кистей не выводит её из транса, состояния медитативного. Гадалка отдана пространству, знающему всё. Она входит в него сознанием и утягивает с собой колоду, верную подругу на протяжении уже стольких лет… Санда не понимает информацию, витающую вокруг, но это не тревожит: её понимают карты.       По мановению руки вылетает четвёрка масти жезлов.       — Юг, — констатирует Санда. — Что-то похожее на...убежище? — хмурится она, проедая карту взглядом. В конце концов выносит вердикт: «Точно не Молдова.»       — Точно? А что тогда, Румыния? — Магдалина вопросительно изгибает бровь.       Санда качает головой, мол, не знаю.       — А поточнее нельзя? — с надеждой спрашивает кверент, нутром чуя, что это просто невозможно! Но, как говорится, надежда умирает последней.       — Нельзя, — Санда испускает вздох.       — Так, мне теперь интересно! — пылко заявляет она.       — Так спроси, — пожимает плечами будто сбитая с толку гадалка.       Магдалина бракует идею:       — Он гуляет.       — Тогда не знаю, — равнодушно отвечает Санда. Ей-то какое дело, с какой стороны жених подруге явился? Пусть только не обижает, иначе она его живьём закопает.       Над головой Магдалины будто лампочка загорается:       — Я знаю! Сама тётя Настя мне советовала позвонить Мальчугану, — вспоминает она предложение авторитета и снова хватает в руки телефон. Какой там заряд? Пятьдесят семь, хватит.       Санда посмеивается. Вот прям звонить будет? Что ж, пускай: Мальчуган всегда отвечает на звонки, но никогда не отвечает на вопросы о личностях других. Она уже давно это заметила, но говорить Магдалине не собирается: подругу не остановить. Вот уж точно, любовь — это сила.       Магдалина кладёт телефон на скатерть. Из него раздаются громкие гудки.       — На громкую поставила? — без очевидного вопроса Санда не может.       — Ага, — Магдалина с интересом смотрит на экран. Когда же бледная надпись «Вызов» сменится на таймер разговора?       О!       «Алло?» — раздаётся из трубки высокий, несломавшийся голосок. Непривыкших он часто пробирал на смех: ну явно человеку не семнадцать! Так, лет двенадцать-тринадцать… А по паспорту ему много больше восемнадцати!       Магдалина хихикает. Не столько от голоса или комичности ситуации, сколько от осознания, что ей предстоит тяжёлая задача.       — Привет, — по слогам здоровается Магдалина с дурацкой ухмылкой, которую слышно даже в голосе. — А не соизволите ли вы, domnule Молдовяну, оказать нам ма-аленькую услугу? — по-еврейски спрашивает Магдалина, строя глазки телефону: всё своё красноречие надо выкрутить на максимум!       Санда поджимает губы, надуваясь от смеха: куда подругу несёт? Так и хочется тыкнуть её в плечо и спросить, не прогнала ли она бокал винца перед выходом.       Тишина на том конце провода длится недолго. Мальчуган не теряется и отвечает:       — Слушаю, doamne, — в тон Магдалине.       — Понимаете, — не выходит она из образа кокетки, — у нас небольшая проблемка. Дамы не могут удовлетворить свой интерес… — тут Санда не выдерживает и срывается на слёзы от смеха. Магдалина шикает на неё, так как самой хочется валяться на полу от коликов в животе, а ей надо дипломатические переговоры вести! Пусть не смешит хотя бы. — ...об одном парне, — Магдалина влюблённо вздыхает.       Санда, уже согнувшаяся пополам, выкрикивает:       — Ты не с тем заигрываешь! — и толкает её в плечо.       Магдалина взрывается таким же смехом, нестройным, но быстро синхронизирующимся с Сандиным.       На том конце провода тишина.       — Мальчуган, ты там не умер? — Санда снова в слёзы, и Магдалина следом.       — Нет, просто жду, когда прекрасные дамы по ту сторону экрана соизволят назвать хотя бы имя объекта своего воздыхания.       — Эй! — Санда в возмущении. — Не нашего, а её! — протестует она.       — А её — это, простите, чей? — дотошно уточняет Мальчуган.       — Мой! — без доли скромности выкрикивает Магдалина.       Мальчуган угукает.       — И кто ж твой разум захватил, краса? — на сказочный манер интересуется их ключ к ответу.       Магдалина хватает лёгкими воздух в предвкушении поражения цели:       — А вот… А вот… Милев Владислав, волейболист, художник и просто абалденный парень! — с гордостью то ли за свой вкус, то ли за СИБ’овские замашки заявлет она.       — Ох, ох, ох! Какие мы избирательные! — по-доброму дразнит Мальчуган. С его стороны начинаются какие-то перешёптывания, и тут обе хохотушки замолкают.       — Ты что, с кем-то?! — Санда, почуявшая прослушку, готова убивать. Кому они душу изливают, Мальчугану или всему району?       Удивлённые перешёптывания прекратились.       — Ну да, с пацанами гуляю, — невозмутимость — его второе имя.       — Господи… — Магдалина наливается краской и становится похожа на рака. Теперь охватывает стыд: правильно ли она поступила, буквально признавшись в любви человеку, пусть и не тому самому? Магдалина же не знала!       — Да успокойтесь, девчат, мы слышим, что вы чуть-чуть под чем-то.       Магдалина снова выходит из строя: «мы слышим»... Кто ещё слышал?! Мальчуган совсем границ не знает?!       Руль диалога берёт на себя Санда:       — Не делай из нас наркоманок! Мы просто гадаем. Нам выпало, что Влад не совсем молдаванин. Ты не знаешь, кто он?       Санда понимает, что ответа можно не ждать: Мальчуган знает чуть ли не всех-про всех в городе и никогда ни о ком не распространяет! Шпигун чёртов. С таким человеком только в разведку, можно и в контр-. Но ради лучшей подруги стоит попытать удачу.       — Знаю, — Мальчуган усмехается.       — А скажешь? — подключается Магдалина, отошедшая от смеха.       — Хм-м, к сожалению, настолько точно не могу сформулировать… Вертится на языке нация, но только на венгерском.       Санда закатывает глаза. Что и следовало ожидать. Если бы она предупреждала Магдалину о таком исходе, то точно бы сказала, мол, а я говорила!       Но она не говорила.       — А за килограмм кешью? — предлагает Магдалина, не теряя надежды. И ежу понятно, что Мальчуган просто не хочет говорить.       — За килограмм кешью что? Переводчиком поработать? Нет, соответствующего образования не имею, — по-солдатски объявляет он.       — Ты ещё честь отдай, — фыркает Магдалина.       Со стороны Мальчугана слышится смешок, но точно не его. Кто-то из его компашки…       — Подслушивают? — готовая обругать всех и вся, Магдалина настораживается.       — Нет, просто слушают.       — Да ну тебя! — восклицают девчонки хором.       — Я свободен? — Мальчуган замолкает и продолжает через пару секунд, — Словно пти-ица в небесах… — нараспев.       — Только благодаря твоему юмору мы не разбиваем бутылку вина у тебя на глазах.       — Это слишком жестоко, не убивайте! — наигранно взмолился Мальчуган.       «Мы подумаем», — заговорщески обещают Санда с Магдалиной и бросают трубку, оставляя Мальчугана в неведении: как сложится его судьба? Не прибьют ли в тёмном переулке, не будет ли мама все морги обзванивать?       Эти вопросы его не тревожат. По завершении связи Мальчуган убирает телефон в карман и оборачивается к тому, кто всю прогулку с него не слезал, а пытался выведать хоть что-то; да, к сожалению, тоже не смог:       — У тебя есть все шансы!