Обнимемся в октябре

      — Я дома! — кричит Магдалина, как только переступает порог квартиры. Со звоном ключи падают на тумбочку в коридоре, и без того заваленную чем ни попадя, пока их хозяйка разувается, опираясь о стенку.       — Привет! — доносится до неё с кухни от мамы. Её доброжелательный тон греет душу. Магдалина ещё на улице поняла, что родители дома по горящему из окна свету, и очень удивилась.       — Что кушать будешь? — летит вдогонку приветствию. Поток мыслей Магдалины сбивается, она улыбается: как же хорошо, когда о тебе заботятся! Она выходит в коридор. Справа — дверь в её комнату, справа чуть дальше — в комнату родителей, а вот прямо по курсу — кухня. Видя родителей, Магдалина улыбается и радостно машет им рукой.       — Привет! — и Магдалина с радостью бы продолжила, но папа, обернувшись, осекает:       — Переоденься сначала.       — Ой, да, сейчас! — Магдалина тут же юркает в свою комнату и немного прикрывает дверь, оставляя щёлочку, чтобы слышать, о чём речь. Платье быстро оказывается на кровати, а Магдалина из загадочной сказочной девушки превращается в обычного подростка, праздно проводящего лето. Растянутая розовая футболка с короткими синими шортами, впрочем, годились и для дома, и для того, чтобы сбегать в магазин. Продавщица даже оценила наряд, сказав, что ей идёт!       Она мчится в коридор, забирает телефон и, небрежно пихая его в небольшой карман, идёт мыть руки. Вода обжигает прохладой, причём не только ладони: Магдалина щедро плещет себе в лицо, наслаждаясь свежестью. Потом она аккуратно промакивает его полотенцем и немного отходит от раковины, над которой висит идеально чистое зеркало.       Какая же она красивая! На Магдалину смотрят правильные черты лица, густые брови, богатые тёмные волосы, немножко веснушек и живые карие глаза. В них бушует океан простой жизни: смех, радость, беззаботность — всё то, чем светятся школьники во время летних каникул, у которых есть друзья и семья.       Магдалина всячески кривляется перед зеркалом, засматривается на себя же, но урчание в животе всё-таки гонит её на кухню.       — А что у нас есть? — спрашивает она с порога и подходит к холодильнику. Лучше сама себе приготовит, нежели будет родителей напрягать.       — Гречка осталась, мясо есть… — начала перечислять мама.       — Блин, не вижу!       — На второй полке, — отвечает папа.       — А, всё, нашла, спасибо, — рука Магдалины тянется к стеклянному квадратному контейнеру, в котором лежит гречка; как раз порция на одного. Но она резко замирает от осознания: мыть-то придётся ей. Магдалина не горит желанием и мнётся, и оглядывает остальные полки.       Но там ничего нет. Только сметана, масло, пакет какой-то, колбаса с сыром… Яйца. Магдалина задумывается о том, чтобы отварить их, но быстро вспоминает, что тогда в раковине её будет ждать кастрюля.       — Бери-бери, — усмехается мама. — Мы всё равно тебя бы позвали.       Магдалина закатывает глаз и добродушно цокает:       — Кто бы сомневался.       Она берёт контейнер гречки и ставит его в микроволновку. Родители предлагают ей положить чего-то ещё:       — ...Сосисок, например… — но Магдалина отказывается. Она, конечно, голодная как собака, но ей хочется только гречки. Или гречки с яблоком. Странное сочетание, но Магдалина всегда идёт на поводу своих хотелок, поэтому и сейчас к гудению микроволновки добавляется шум бегущей воды. Она брызгается, и розовая футболка оказывается небрежно намоченной: там мокрое пятно, сям... Это уже никого не удивляет. Магдалина стряхивает капли с фрукта в раковину и начинает хрустеть яблоком, пока микроволновка не ударяет по ушам настойчивым писком. Тогда Магдалина оставляет надкушенный фрукт на обеденном столе, тем самым занимая себе место, и с помощью полотенца достаёт нагревшийся контейнер с едва тёплой гречкой.       В общем, всё как обычно… Спасибо хоть не холодная.       Магдалина ставит его рядом с яблоком, возвращает полотенце на крючок с прихватками и, по пути захватив вилку, подсаживается к родителям. Она уже открывает рот, чтобы начать рассказывать всё подряд, но мама её опережает сдержанным вопросом:       — Как погуляла?       Он только воодушевляет, и Магдалина, толком не успев сообразить, пускается в сбивчивое повествование, чем-то напоминающее детские школьные сочинения в духе «как я провёл день». Эта речь экспрессивна: Магдалина, будто итальянка, бойко размахивает руками, так, что папа даже отодвигает свой бокал на другой конец стола, подальше от дочери. Она, однако, не обращает внимания и продолжает повествование увлечённо, не гнушаясь скакать с вечера на утро и обратно. Этим Магдалина грешит: логики в её рассказах нет; и как только слушатели умудряются понимать её? Как у них не кипят мозги? Магдалина их боготворить готова, ведь не каждый сможет выдержать такой проезд по ушам в беспрерывном формате. А вот её родители и Санда умудряются.       Памятник им за это при жизни поставить!       Пока родители чокаются, а папа между делом негромко говорит её маме тост, Магдалина не прерывается, а только вспоминает ещё одну деталь прогулки. Мелочь, но обязательная.       — ...о, а ещё когда мы гуляли!…       Внезапно монолог обрывается. Магдалина лихорадочно соображает, стоит ли рассказывать родителям о Владе. Безусловно, хочется; но что она о нём скажет? Что вчера познакомилось с кем-то в интернете, а сегодня уже отлипнуть от экрана не могла? Бред. Даже если Магдалина сможет преподнести это в понятной форме, то, как и от Санды, она услышит что-то вроде этого: «Жениха нашла? А гулять ещё не звал?»       — Поперхнулась? — уже обеспокоенно спросил папа, стукнув ладонью по спине.       Магдалина кашлянула.       — Не, просто поток мыслей потеряла, — она неловко улыбнулась и потянула на себя свободную и загорелую руку папы, чтобы обнять её.       Взгляд скользит по столу, и Магдалина замечает тёмную полупустую бутылку. Она хмыкает, прекрасно понимая, что там за вино: Магдалина обладает превосходной чуйкой и утончённостью чувств. Набраться бы побольше опыта — и можно идти работать сомелье. Уже сейчас она чувствует сладкий запах винограда «бэбяска-нягрэ» и «чоркуца-нягрэ». Значит, домашнее. На родителей бросается лукавый взгляд.       — А вы знаете, что кровь Христа — это вино? — и, не дожидаясь ответа, она продолжает, — а Бог любит троицу!       Папа поперхнулся — теперь Магдалина начинает стучать по его спине, даже не вдумываясь в причину. Только видя его сдержанную, напряжённую улыбку, она понимает и сама поддаётся смеху.       — Куда тебе? И так запинаешься! — с серьёзным видом осаждает папа.       — А так говорить будет проще! — парирует Магдалина. Не первый раз она выпрашивает вино, и точно знает, что не в последний раз его получит. Прищурившись, юная алкоголичка с милым личиком решает выбить себе бокальчик любой ценой. Это же совсем немного! — Вам просто жалко, последняя же бутылка, а всё остальное на даче.       Следует невозмутимое: «Да, жалко».       — Эй!       — Да папа шутит, — тут же вмешивается мама, беря вино. — Тебя-то не послать, два года ещё ждать.       Она вздыхает и открывает бутылку, одновременно с этим прося Магдалину взять себе бокал.       — Спасибо, — красное вино блеснуло в свете люстры. — Когда там тост? — ожидание торжественного пития не мешает Магдалине пригубить ароматный напиток.       — Сейчас, надо ещё кое-что обсудить, — говорит мама.       — А можно прерву? — просит Магдалина и, не дожидаясь разрешения, спрашивает: «Как к тёте Насте съездили?»       Этот вопрос действительно интересует. О намерении съездить к родственнице родители предупредили ещё с вечера, но Магдалина отдала предпочтение прогулке с Сандой: подругу едва вытащишь из дома! Это же подвиг! И её, и Магдалины. Но тётю Настю она тоже видела нечасто. Это женщину, не по годам мудрую, любили все от мала до велика. Кто за что: за советы, за характер, за прыткость, за загадочность, за фразочку «я, конечно, старая, но не настолько, чтобы...» — в общем, не человек, а золото!       — Да как обычно, — мама чокается с отцом, а потом лениво тянется к Магдалине. Звонко бьётся один бокал об другой, а потом ещё два раза, с папой для Магдалины и мужем для Алины Максимовны.       — Не верю! Вернулись бы вы утром, тогда другой разговор. А сейчас?       Глаза Магдалины горят любопытством. Что ж такого случилось, что у тёти Насти родители и девяти часов не провели? Непорядок.       — Да она уехала, — отмахивается мама. — Мы все её провожали. Волновалась, где ты.       Щёки Магдалины даже не вспыхивают: тётя Настя в своём репертуаре, непредсказуемом.       — А куда? — уточняет она.       — В Болгарию вроде, — мама смотрит на папу, — да?       Тот кивает.       Магдалина улыбается. Тётя Настя для неё является эталоном человека, ведь живёт она в гармонии чувств и разума, поступает так, как считает нужным, и при этом находит способы ни в чём себе не отказывать. Остальные только удивляются, как ей на всё денег хватает, как график под неё гнётся… Чем же тётя Настя занимается, что может позволить себе проснуться в пять утра, потянуться, посмотреть в окошко, сказать: «Что-то как-то в Финляндию хочется», — и уехать в Хельсинки? Для всех это непостижимая загадка.       Спрашивать, надолго ли запланирована её поездка, бессмысленно: она вообще не планировалась. Тётя Настя может вернуться как через пару дней, так и через три месяца. Это даже удивляет: как же визы, как транспорт? Хотя… Тётя Настя везде ход найдёт.       И тут в голову Магдалины врезается идея рассказать о Владе ей. Тётя Настя — та, кто всегда в курсе всех событий и сплетен, но при этом умеет хранить секреты. Магдалина точно знает, что их беседа дальше крыльца под бокальчики винца никуда не утечёт, а тётя Настя будет рада обмусолить эту тему: с детьми ей всегда нравится общаться, а особенно о подростковых делах: увлечениях, выборах, друзьях, о первой любви…       А самой Магдалине просто надо говорить и говорить. Обмыть чьи-то косточки только с Сандой недостаточно. Хочется рассказать хотя бы двум людям!       Только вот как? Даже Бог не ведает, когда там эта тётя Настя вернётся, а писать ей Магдалина не хочет. Только если звонить.       Не помешает ли она?       Да нет, тётя Настя скажет, если звоночек поступил не вовремя.       Магдалина решает поговорить о волнующей теме с тётей Настей, хотя… С чего бы Владу так волновать её?       С того, что с ним интересно. С ним весело даже в пустой комнате, когда в руках только телефон с интернетом. С ним и мир ярче, и душе лучше, и вообще… Магдалине приятно, что такой человек, как он, общается с ней.       Но это не истина. Она где-то глубже, где-то в центре всех этих рассуждений. Магдалина её понимает и даже не краснеет, но не хочет в этом признаваться. Это не бред, но пока время откровенных и душевных признаний другим и себе не пришло.       А вдруг Влад вообще кинет? Будет отвечать реже и реже, суше и суше, а потом вообще пропадёт с горизонта? Магдалина ужасается этой мысли, но не гонит: такое уже с ней было, и если Влад не её человек, то пусть их дороги разойдутся быстрее, чтобы никто не мучился ни планами на будущее, ни отягощающими общением.       Нет… Влад не такой. Магдалина уже всё поняла, прыгнула с ним на одну волну и теперь просто наслаждается его виртуальной компанией. Она чувствует отдачу от него, и наоборот. Магдалина знает, что у них всё будет хорошо, только своя же уверенность настораживает: с чего б ей было взяться?       Ай, ладно! Магдалина едва касается губами вина, а потом спрашивает:       — А кто ещё был?       — Не все. Человек двадцать…       — Двадцать шесть, — поправляет папа.       — Так, нет! — тут же протестует мама. — Давайте считать.       Папа выставляет правую руку, ставит её на локоть и начинает:       — Мы, — загибает два пальца. — Мальчуган, — загибает третий, — Аурел с Ларисой, — ещё два; теперь папа перебирается на вторую руку, оставляя первую на всеобщем обозрении, — Женя с Санду, Ливия, Макс…       Сначала Магдалина вслушивается, но потом её внимание куда-то улетает, а сознание рисует картины вокзала, металлический рёв вокруг, толпы знакомых лиц и запах поездов. Возвращается она только после того, как родители закончили свои подсчёты, и мама сказала:       — Тебе там все шоколадки передали, в холодильнике в пакете лежат.       — А? — Магдалина широко раскрывает глазки и хлопает ими, переводя взор с папы на маму и обратно. Когда до неё доходит смысл сказанного, она неловко улыбается. — Спасибо, — пока её папа тихо хихикает.       Она сразу вспоминает тот зелёный целлофановый пакет с какими-то чёрными надписями, завёрнутый и затолканный вглубь, чтобы не мешал доставать кастрюли.       — В том, который на первой полке?       — Да, и на второй чуть-чуть. Все тебе привет передавали, беспокоились: «Неужели уже так выросла, что с вами не ходит?»       — А вы что?       — А мы что? Так и сказали: променяла нас на девчонку…       — Папа! — Магдалина возмущённо взвизгивает.       — А что папа? — передразнивает её мама с искорками смеха в глазах. — Он всё правильно говорит.       Магдалина обиженно фыркает, но все понимают, что это шутка. Она отворачивается к окну и всматривается в поздние сумерки. Небо уже остыло, а облака теперь не белые, а светло-серые. Магдалина глядит на соседний дом, в котором окна, все до единого, горели ярким светом: ну да, кто же спит в четверг?       Хотя и странно: не пятница же.       После небольшой паузы родители продолжают свой разговор, но Магдалина уже не прислушивается к их рассуждениям.       — Доча, — зовёт ей мама, вырывая из сонной, вялой задумчивости. Магдалина издаёт вопросительное мычание и с вопросом в глазах оборачивается.       — А спой-ка нам чего! — просит она. — А папа тебе под гитару сыграет.       — А, да я не помню ничего… — глаза Магдалины рассеянно бегают по кухне, будто ища текст хоть какой песни. После мыслей, если не сна, о Владе, Санде и тёте Насте, перестроиться тяжело. Ещё и просьба слишком резкая... Такое она слышит не впервые, и всегда эта просьба мамы ловила врасплох. — Давайте завтра?       — Эх, ну давайте.       — Я сейчас пойду, — Магдалина в два глотка выпивает почти полный бокал и, захватывая тарелку, идёт к раковине. Шумит вода, и вся стоящая рядом грязная посуда после тяжёлого вздоха подвергается водным процедурам. С моющим средством, всё как положено.       — А что вам хочется? — имея в виду песню, спрашивает она и поворачивается к родителям. Надо же знать, что готовить!       — Это уж вы сами договаривайтесь, — просто отвечает мама.       — Раз есть время порепетировать, уступаю тебе, — папа пожимает плечами и смотрит на Магдалину.       В голове каша. Включается радио, и тут же начинают играть куча исполнителей: российские, английские, румынские… Но отечественные — на первом месте. Они самые разные, самые душевные и родные: хочешь — пляши под хоры, фольклор и хардкор молдовенеск, «Zdob și Zdub», хочешь — плачь под «Carla`s dreams» и грусти о любви под «The motans», хочешь — засватай «Satoshi» с солистом «Carla`s dreams» — Цэруш ли он, иль нет? — или помечтай под Ирину… А коль приспичило послушать классику — Евгений Дога, Ион Алдя-Теодорович и так далее. А как же Палади! Всех не перечислить! И не выбрать: полно песен ей известно, а любимой нет. Все особенные, все прекрасные, и у каждой свой запах, цвет, температура, вкус — свои ощущения.       — Хочу «Soarele și Luna»! — заявляет Магдалина, не мудрствуя лукаво и выбирая песню с «Евровидения-2023». Она стряхивает капли воды, расставляет руки в стороны, сгибает ноги и начинает подтанцовывать движениями из стороны в сторону, улыбаясь и напевая:       — Soarele, soarele, soarele și lu-una…       Мама хихикает, спешно отставляя бокал от губ, и спрашивает:       — А можно что-то из нашего вкуса? — и бросает взгляд на папу, который возмущённо поперхнулся. Вкусы своей жены он не разделял, так с чего бы они «их»?       — Что, например? — Магдалина выпрямляется и прогибается в спине.       — Ну… Ротару хотя бы, или Чепрагу…       — Поняла! — выкрикивает Магдалина прежде, чем мама успевает продолжить. Все знают, что если дать ей волю, то перечисление произведений искусства затянется надолго. — Я тогда послушаю и потом скажу, — обещает она. — Сейчас пойду фотки у Санды клянчить.       — И мне покажи!       — Обязательно! — Магдалина уходит в свою комнату, где уже рефлекторно включает свет и плюхается на стул. Она расслабляется, вдыхает полной грудью, и шумно выдыхает — так сказать, перезагружается.       Рука вслепую тянется к телефону, брошенному на столе экраном вниз. Помнится, Магдалине ещё казалось, что он вибрировал… Разблокировав мобильник по отпечатку пальца, Магдалина поднимает его над собой и всматривается в замусоренную строку уведомлений. Всего-то на один день пропала, а её уже все потеряли, и всем она сразу понадобилась: и одноклассникам, и знакомым, и «Duolingo», и каналы в «Telegram»`е не молчат; в основном, конечно, тормошит её «Кишинёв 24». Магдалина щурится, не понимая, как она столько пропустила, и первым делом проходится по мессенджерам. В «WhatsApp»`е ничего интересного, только в группу класса мем отправили; в «Viber»`е только бот-сонник предложил узнать, к чему снится школа в период каникул, «VK» опять предлагал людей, с которыми Магдалина, возможна, знакома. Им она отправляет запросы в друзья, ведь не зря же приложение их предлагает? Да и чем больше, тем лучше, и связь всегда будет… Пусть те люди Магдалину уже забыли, она-то их помнила!       А вот «Telegram» кипел страстями, даже не считая каналов. Сначала Магдалина заглянула туда, где не требовалась отдача: новости о том, как Слусарь выступал по поводу русского языка и приводил в качестве аргумента «формулу Маркса», о том, как кого-то из Оргеевского района взяли под стражу на тридцать суток, о том, как Андриан Мардаре занял взял золото в соревнованиях по метанию копья, и всякое-всякое. Читает Магдалина посты и в тематических каналах о музыке и её любимых группах, юморные и эстетичные, которые нередко навевали вдохновение на что-либо — что угодно! Фотосессии, украшения, рисунки…       Интересно, а как рисует Влад? Он же закончил художку! И не абы как, а с красным аттестатом! Лёгким движением пальца Магдалина смахивает канал вправо и резко пролистывает чаты вниз. Снайперски останавливает. Аватарка с чёрным коточёртом, как назвал его Влад, затерялась среди других броских иконок. Но явное отличие чата с ним от других есть — это голубые кружочки с белой циферкой внутри, показывающей количество непрочитанных сообщений.       Белая тройка в голубом кружочке. Три… Магдалина нетерпеливо ёрзает на стуле, ожидая загрузки чата и гадая, что Влад мог написать.       «Весёлой тебе прогулки!» — писал он в 17:17, когда Магдалина впопыхах напяливала платье. Только сейчас она замечает время, и оно вызывает улыбку: красивое сочетание.       «Мне всегда было интересно, о чём болтают девчата. Однажды на перемене я случайно зашёл в кабинет, а там сидело всё женское царство из параллели десятых классов. Ещё никогда я не ловил таких испепеляющих взглядов, ещё никогда не чувствовал, каково это — получать учебником румынского по роже… Что они там могли обсуждать?»       А третьим сообщением оказывается смешная картинка с орущим от счастья котом и мандаринами. К ней идёт приписка: «Когда наконец-то не +40°С». Магдалина хихикает и ставит реакцию хохочущего смайлика. Потом решает поблагодарить его и за пожелание, и ставит реакцию белой пташки. Судя по всему, голубя.       После перечитывания сообщений Магдалина с улыбкой вздыхает — думает, как объяснить Владу, почему в него полетел учебник. В итоге она, не здороваясь, отвечает на второе сообщение:       «Ну, понимаешь… Они просто обсуждали, как захватить под свой контроль абсолютно все сферы жизни и установить мировое господство, не беря в долю мужчин. А тут ты явился, будто партизан неудавшийся», — и стоит Магдалине отправить, как Влад тут же заходит в сеть. Её брови подлетают, глаза удивлённо раскрываются, но после статуса «Печатает...» губы расплываются в умиротворённой улыбке.       Но Влад печатает долго… Очень долго. Дольше той минуты, за которую он пишет мини-письмо. Магдалина не закрывает чат, но уже отвлекается на всё подряд: темнеющее окно, стол, ноутбук, она идёт за наушниками и включает музыку, в конце концов не выдерживает и пишет в какую-то флудилку, где после дружеского приветствия начинает нести всякую ахинею, и тут сверху выскакивает уведомление. В глаза врезает чёрно-белая аватарка, «микроб» пишет… Палец сразу нажимает на прямоугольник, и Магдалина видит лишь одну строчку:       «У меня нет цензурных слов.»       Она нервно хихикает. Удерживает смех. А потом он обрывисто рвётся наружу.       «Ну ты даешь, я уж думала, сочинение накатаешь!»       «Блин...»       «Надеюсь, мои девочки не начнут на меня охоту за то, что я выдала нашу тайну».       «Пацаны, приютите?»       «А я вам готовить буду», — ударяется Магдалина в еврейство, выпрашивая на будущее политическое убежище.       Влад молчит несколько мгновений, но остаётся в сети. А потом спрашивает:       «А убирать будешь?»       Магдалина в задумчивости сводит губы бантиком, двигает ими туда-сюда, раздумывая над вопросом. Убирать? Ну… Она не очень любит это занятие. Максимум — это полный уход в стиле «тяп-ляп» за своей комнатой да пыль в квартире протереть. Она честно пишет:       «Нууу, давайте как-нибудь сами… Я максимум пыль протру».       «Мы найдём тебе всевозможных роботов. Твоей задачей будет просто не давать им скушать все шторки, хорошо?»       «О-о, такое мне нравится. Хорошо».       «А научите этими роботами пользоваться?»       «Конечно, мы своих не бросаем.»       Магдалина уже знает, какой поставит смайлик. Улыбающийся, с глазами трогательных слёз. В привычной манере она хочет написать что-то в духе «как же я вас люблю», но осекается. Почему-то писать такое Владу было… Стыдно? Нет, не стыдно. И не неловко. Скорее стеснительно.       Но написать хочется. Почему вообще Магдалина стесняется? Нормальная же фраза, она её всему району говорит! Так с каких это пор её нельзя писать Владу?       Была не была, она пишет! Всё-таки сказать это Владу хочется больше, чем не быть собой.       «Спасиб, я вас люблю», — и не забывает про смайлик.       Внезапно телефон начинает безостановочно вибрировать. Магдалина торопеет и на время смс-бомбардировки отодвигает его от себя. Молниеносным движением пальца она вывела на экран строку уведомлений. Писала «Ciurca ucraineana» с кучей смайликов, то есть Санда. Какая она ответственная! Магдалина даже не напоминала ей, а всё равно получила все фотографии с сегодняшней фотосессии. Все лучшие с каждой позы, конечно же.       Телефон затихает. Магдалина, не глядя, что там ответил Влад, бежит в чат с Сандой. Мельком просмотрев фотографии, она отвечает: «АААААААААААААА, неужели я такая пипятая? Спасибочки, если тебя не возьмут на режиссуру, я пойду ругаться!»       «Не за что», — сдержанно отвечает Санда.       «Гляди, как ты чуть в пруд не упала», — и отправляет стародавнее видео с их майской прогулки, когда Магдалина упала прямо на край… Один миллиметр мог стать решающим. А всему виной был голубь, которого ей приспичило поймать.       «САНДА!» — возмущённо пишет Магдалина.       «за шооооооооо….» — и плачущий смайлик.       «За всё, подруга», — и на этом их обрывистая интернет-беседа на время заканчивается.       Магдалина уже просто чувствует это и возвращается в чат с Владом. Всё ещё не читая, что он там прислал, она рассыпается в извинениях:       «Блин, прости что пропала».       «Мне подруга писала».       «Отправляла фотографии».       У Магдалины созрел план. Совершенно бесхитростный. Она Санде обещала, и ей самой интересно выпросить у Влада его фотографию! На самом деле, Магдалине не кажется, что это будет сложно: Влад, несмотря на какую-то сУрьёзность, общается с ней открыто, точно доверяет. Поэтому-то она не хочет сталкерить. Пока что.       Магдалина просто попросит его фотографию, но сначала ответит на его сообщение, пока Влад уже печатает что-то новое. Ну, печатает он долго, так что времени полно.       «А мы, мужское братство, всех любим. Правда, что бить друг другу рожи по одиночке, что ходить стенка на стенку, нам это не мешает.»       Эхо от ухмылки Магдалины заставило её подскочить: впервые такое! Значит, резонаторы в горле открыла…       «А мы, женское сестринство, тоже любим всех. В особенности делать из каждого пацана гея, а потом думать: как же плохо, что у нас ничего не сложится!»       «Кстаааааааааааати», — пишет она сразу после предыдущего сообщения.       «Не страшно. Надеюсь, вы хорошо погуляли», — в секунду с ней отвечает Влад.       «Что?»       «Ух ты, а ты быстро напечатал. Редкий случай! — замечает Магдалина. — Ну в общем, а кинь свою фотку», — в наглую клянчит она.       «А я тебе свою с сегодняшней фотосессии».       Влад печатает, а Магдалина уже не сидит как на иголках. А если и сидит, то это от интереса: что же он ответит, как он ответит? Приходит ответ:       «Я, наверно, разочарую. У меня не так много фотографий… Последняя сделана на соревнованиях в апреле, и та дурацкая. Если тебя устроит такой вариант, то отправлю её.»       «Пф, да конечно устроит. Не думаю, что парни в семнадцать лет за полгода превращаются из гусеницы в бабочку».       «Дай мне время, пожалуйста.»       «Да конечно».       Магдалина ещё около минуты смотрит в чат. Влада уже в сети нет, зато есть его обнадёживающее «Дай мне время, пожалуйста». Магдалина начинает щуриться, а потом решает посидеть-полежать с прикрытыми глазами. Телефон она кладёт на грудь и не выпускает из рук. Ждёт Магдалина, сосредоточенно ждёт… Но потом её мысли улетают в совершенно другую сторону. Она вспоминает все причины смеха на прогулке с Сандой, задумывается об «Ордене Феникса», и настолько её мысли сумбурны, что совершенно нормальны! Тем более для сна.