To begin again

«Напиши, как проснешься» Наверное, он заходил. Хочу включить свет и только начинаю тянуться, как тут же отбрасываю попытку. Матерь Божья, будто вчера пресс качала, а не по асфальту каталась. Сажусь с кряхтением, и все же дотягиваюсь до светильника. Надо выпить таблетку, времени достаточно прошло, сейчас три часа ночи. Строчу СМС и спускаюсь. Надо тихо, на носочках. Дора на боку, так что не похрапывает, аккуратно прохожу к холодильнику, что ослепляет вновь привыкшие к темноте глаза. Что бы поесть? Йогурт, Дора взяла пару штук попробовать, так как ни разу не покупала до этого. Они здесь вообще не популярны. Пожалуй, захвачу и джем, все равно вкуса нет у молочки. Джасперу требуется пятнадцать минут, чтобы оказаться под моим окном, а после и вовсе в комнате. Немного неловко, хотя он наверняка успокоился, но не факт. — Держи, — он протягивает мне Твикс, давненько его не ела, с прошлой жизни. Так, а ну не думаем об этом. — Как ты? — и все же что-то не так, хочу обнять, но не решаюсь. Кажется, не время, поэтому просто встаю, облокачиваясь на стол, пока он опирается спиной на подоконник. Даже не разулся. — Уже почти не сержусь, — он выдыхает, но поза его говорит об обратном, например, скрещенные руки на груди, но хотя бы парень повернулся в мою сторону немного. — Не надо было слушать тебя с утра, но кто же знал. Я. Не сопротивляюсь как-либо, когда он указательным пальцем тянет футболку вверх, оголяя живот. Синяки, словно акварельные пятна на мокром листе, распространились по бокам и животу. Он задевает кожу, и я порывисто выдыхаю от неожиданного холодка. — Прости, я правда, забыла об этом, даже не подозревала, что случится сегодня, — Джаспер больше не держит, и футболка спадает вниз, полностью прикрывая весь этот ужас. — Еще Эдвард приходил… — Знаю, чувствовал его присутствие. Да и он рассказал, передал, что ты все осознаешь, и не надо на тебя кричать. Почему-то совсем не верится, что Джаспер может кричать, возможно, повышать голос, но не более. К тому же мы не ссорились после того, как начали встречаться, да и времени мало прошло. — А ты бы стал? — Нет, проявлять так эмоции совсем не в моем характере, — я рада. На меня не кричали никогда, но громкое выяснение отношений вгоняет в панику, нет, даже не так, любое повышение голоса заставляет напрячься. Я не помню, когда стала бояться. — Ты с ним больше и лучше всех общаешься, чем с остальными? — невольно хочу повторить его позу, но останавливаю себя. Стоять неудобно, поэтому сажусь на стол, пускай и приходится подвинуть тетради попой. — Да, мне комфортно с ним. Но давай сейчас поговорим не об этом, хорошо? Расскажи мне о будущем, все, что ты знаешь. Не хочу, чтобы сегодняшняя ситуация повторилась, — Джаспер несильно сжимает мою руку, а чужие эмоции и чувства становятся на несколько мгновений моими: беспокойство, переживания, забота. Ладно, расскажу основные события, вряд ли ему важен поцелуй Беллы с оборотнем в горах или что-то подобное. — Все же убить Беллу было бы наилучшим вариантом, — усмехаюсь, когда парень выдает после нескольких минут молчания, — Ты же рассказала об этом Эдварду? — Да, основные моменты, что хорошо помню, — про свои подозрения насчет Элис умалчиваю, не стоит говорить, пока рана свежа. Да и настраивать вампиров друг против друга не хочется, — И все же я бы хотела посмотреть игру, только после кочевников. Наверняка она будет куда более эпичной, чем в фильме. А еще я люблю гром, ну и молнии, так что двойное удовольствие. — Посмотрим. Спасибо, что доверилась мне, — блондин подходит ближе, и мне приходится раздвинуть ноги, чтобы колени не упирались ему в живот. Джаспер усмехается, искры в его темных глазах возбуждают, сама поддаюсь на встречу, целуя его. Бабочки в животе хотят оккупировать все тело, безжалостно врезаясь в стенки желудка, когда одна из рук вампира проникает под футболку, а вторая — сжимает ягодицу. Но нужно остановиться, пока мы не натворили дел. Особенно после рассказа о беременности Беллы. Надо будет сходить к гинекологу. Отстраняюсь, пытаясь восстановить дыхание, его прохладные пальцы в последний раз пробегаются по талии, но он не отходит, просто опирается руками по обе стороны от меня. — Мне нравится быть рядом, быть вместе. М, точно, с твоим соблазном совсем вылетело из головы, — он посмеивается, а его блондинистые локоны так забавно двигаются в этот момент, заставляя меня еще шире улыбнуться. — О чем-то хотел поговорить? — Помнишь, ситуацию на математике? — киваю, хотя после вчерашнего это такая мелочь. — Никогда не извиняйся, когда у тебя идет кровь. — Но… — его взгляд не терпит пререканий, поэтому сдаюсь, спорить бессмысленно, — Хорошо. — У людей временами идет кровь. Я спокойно сдерживаюсь. Поступай, как вчера, тебе было без разницы, ты прижималась ко мне, на… — накрываю его рот ладонью, так как подобная фраза до жути смущает, щеки краснеют, и становится жарко. Чувствую, как его губы растягиваются в улыбке, и опускаю руку. — Так мило смущаешься, — вздрагиваю, слыша его уже около уха, я же только моргнуть успела! Моя реакция его забавляет, вызывая смешки, а после мне приходится обхватить его ногами и обвить шею руками, ведь он решает переместиться на кровать. А с такого ракурса я его еще не видела, но это слишком опасно, но ничего ведь не будет от еще одного поцелуя, верно? — Вообще-то, у нас с тобой серьезный разговор, — он усмехается, его лицо в паре сантиметров и я вновь притягиваю его к себе. — Серьезные разговоры никогда не ведутся в кровати, — но Джаспер все-таки ложится рядом, да, надо подуспокоиться, тем более не стоит дразнить ни его, ни себя, по крайней мере, сейчас. — Не хочешь поспать? На уроках ведь клевать носом будешь, — парень на пару секунд касается кончика моего носа, отчего морщусь. Сна ни в одном глазу. Конечно, хотелось бы прогулять, но есть веские причины этого не делать. — Меня не будет послезавтра, точнее уже завтра, — переворачиваюсь на бок, кладя под щеку руку. Наверное, пора все же рассказать, он и так что-то подозревает, спрашивал пару раз про эмоции, но слышал лишь «а, просто… не беспокойся». Недоговаривать было неприятно, да и в эти дни столько всего навалилось. — Ночь с сегодня на завтра — дата моей смерти. Хочу побыть одна, — не поднимаю взгляда выше его груди, чтобы не видеть глаз. — Уверена? — Джаспер аккуратно касается щеки, и мне все же приходится заглянуть в тигриные омуты, — Я беспокоюсь за тебя. — Да, все будет хорошо, — кладу руку поверх, стараясь заглушить то, что так и рвется наружу. Это потом, это через тройку часов, а пока что я могу насладиться тем, кто мне нравится.       Новая ночь подкрадывается очень быстро, глаза так и не получается сомкнуть. За окном темно, снег растаял, оставив после себя только грязь и лужи. Неспешно натягиваю штаны и свитер лишь при светильнике и выхожу из комнаты. Как можно тише надеваю ботинки, беру верхнюю одежду в руки, чтобы не шуршать, и выхожу во двор. Прохладно. Лишь подойдя к качелям, могу позволить себе надеть куртку, так как тут уж точно никого не разбужу. Эта ночь, этот переход с восемнадцатого на девятнадцатое января раньше были для меня праздником, пила, веселилась, танцевала, отмечая закрытую сессию, ведь два долга тянулись аж месяц, не много, но и не мало. А потом в один момент умерла. И стоило так переживать из-за каких-то неисправленных двоек? Опускаюсь на качели, морщась от боли, и слегка отталкиваюсь. Прикрываю глаза, и перед ними тут же мелькают огни клуба, музыка, грохочущая и заставляющая двигаться в такт, девушки, что пытаются залезть на барную стойку, и парни, что просто любуются их обнаженными частями тела. В голове пусто, лишь я, алкоголь на голодный желудок и танцпол. Вроде, я пришла не одна, кажется, еще парочка одногруппниц были со мной, но в какой-то момент они просто исчезли. А дальше все завертелось: серый дым заволакивает пространство, музыка обрывается, а запах гари врезается в нос. Я даже не знаю, что загорелось, но огонь распространялся быстро. Потные тела, толкучка, страх и гнев, кто-то даже умудрился подраться. Я не успела. Ноги не слушались, перед глазами все плыло то ли от чрезмерного алкоголя, то ли от угара дымом. Помню, что держалась за шершавую стену, стараясь пробраться к дверям, а дальше лишь кашель и диван, на который я упала. Обездвиженная и не в силах подняться я прикрыла глаза, чтобы собраться для новой попытки. Конец. Шумно выдыхаю и провожу холодными ладонями по лицу, оттягивая кожу вниз. Осознание собственной смерти ломает. Понимание того, что виноват ты сам — тоже. Ты буквально тонешь в эмоциях, гоняешь мысли по кругу, а потом находишь новые воспоминания, заставляя страдать себя еще больше. Наказание. Свежий воздух никак не помогает прийти в себя даже спустя час. Наоборот, тишина природы лишь погружает в себя. Вздрагиваю, когда слышу вой, и испуганно оборачиваюсь в сторону леса, что не так уж далеко от нашего дома. Это волки или оборотни? Поднимаю взгляд к небу и нахожу одинокую луну, что борется с облаками, чтобы показаться этому миру. Завораживающе. Смотрю еще раз вправо, откуда доносился звук, и решаю пойти в дом, пускай сейчас я и в городе, вероятность, что волки поблизости, может быть, пойду-ка в дом.       Открываю глаза от голоса Доры, которой пришлось подняться, чтобы разбудить меня. Точно, я специально отключила ночью будильник, так как идти в школу сегодня точно не намерена, собственно, говорить женщине о планах — тоже. — Да, я встаю, — прикрываю глаза рукой и вытираю слезы, выступившие ото сна. Снились родные, а также детство. Проглатываю неприятный осадок и поднимаюсь. Давай, ты должна отлично сыграть привычные действия по утрам. Усмехаюсь, вытягивая черные штаны и майку из шкафа, траура ведь никто не отменял. Замечаю, как куртка, которую я пыталась ночью повесить нормально на крючок, упала, поэтому лишь возвращаю ее на место и иду на кухню. Есть больно не хочется, поэтому довольствуюсь только чаем и половиной яблока. Пока хватит. За окном постепенно начинает светать, Дора уходит на работу, даже ни о чем не подозревая, а я включаю телек и приношу краски на первый этаж, давненько не рисовала дома. В последний раз гляжу на экран, где идет «Эй, Арнольд», а после прикрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, что я хочу изобразить. Семья. Периодически кладя в рот шоколад, вырисовываю все маленькими мазками поверх легкого и едва заметного наброска карандашом. Рука подрагивает. Папа. Наверное, самое запоминающееся воспоминание с ним возникло на Новый Год. Мне было лет десять, может чуть меньше. Взяв ледянки, мы пошли на площадь, где стояла огромная елка, украшенная различными куклами и огоньками, был огромный каток, где катались и веселились много людей, как и на всем пространстве в целом, а также везде ходили лошади, пони и ослики, что возили на себе желающих. Тогда я впервые прокатилась на большой белой лошади по кличке Фиалка. До сих пор помню. Прорисовываю светлые волосы и усмехаюсь. После катания, мы пошли на каток, нет, у нас не было коньков, но папа, увидев, как делают другие, решил и со мной так поиграть. Он кружился на месте, держа в руках веревку от ледянок, а я по инерции кружила вокруг. Не представляю, как у него потом все не плыло перед глазами. Правда, в один момент произошел неприятный случай, меня немного занесло, и я сбила папу с ног ногами. Тогда он ударился головой, но благо остался в сознании и не особо поранился. Только дома мама заметила у него небольшую ранку на затылке уже с запекшейся кровью. Возможно, все было бы гораздо хуже, не будь он пьян. Приношу себе сока и несколько мандаринов. Не забываю поменять воду и начинаю рисовать маму. С ней у меня было достаточно приятных воспоминаний, пускай мы проводили вместе не так много времени. Сложно выделить самое яркое, но в голову отчетливо врезается момент игры в догонялки. Но мы называли их «Кошки-мышки». Я была мелкой, это было еще во времена садика, тогда сидела дома с ветрянкой, и мама все время была со мной. Мы бегали по трехкомнатной квартире друг за другом, едва не снося мебель на своем пути. Было весело.       Мультфильмы сменяют друг друга, а я продолжаю водить тонкой кистью по бумаге. Долго решаю рисовать ли себя, ведь никогда не делала автопортрет до этого. Вспоминаю свою прошлую форму лица, цвет кожи и волос. Даю голове высохнуть и пока приступаю к телу. А ведь в прошлой жизни я не была одинока. У меня была лучшая подруга, с которой мы были знакомы с пеленок. Конечно, порой мы прекращали общаться после крупных ссор, но потом вновь встречались и мирились. Интересно, как она там? До сих пор ли с тем парнем, что мне не нравился? Надеюсь, она счастлива. Изображаю себя в повседневной одежде: толстовке и джинсах. Картина получается вполне даже ничего, конечно, не как в прошлой жизни, но и не детские каракули. Прошлое мелькает перед глазами. Детский сад, школа, студенчество. За ними приходят образы родных, близких, друзей, знакомых. Проносится вся моя прекрасная жизнь. Счастливая жизнь. Начинаю прорисовывать глаза, брови, но для носа беру не ту кисть. Путаю. Стараюсь дышать спокойно, но картина уже не кажется чем-то красивым. Руки дрожат, и я гневно ударяю кисточкой в середину «моего» лица. Ворс мнется, и я чувствую, как металлический наконечник врезается в бумагу. Гнев вырывается, и я уже сильно вожу, полностью замазывая и царапая свой силуэт. Не могу, не могу, не могу! Отбрасываю кисть куда подальше, чтобы не испортить и образы родителей. — Ненавижу! — горячие слезы горечи дорожками сползают вниз, иногда попадая на губы. Сжимаю волосы до боли, чтобы заглушить все то, что творится внутри. Бессмысленно. Смотрю на рисунок и прижимаю его к себе, пожалуйста, я вновь хочу ощутить их тепло. Молю. — За что? За что так со мной?! Запрокидываю голову на диван, вой вырывается из груди, передавая все эмоции. Сжимаю кулаки и бью по полу раз, два. Колочу, потому что так будет проще. Кисти начинают болеть, но продолжаю. Стараюсь забить те счастливые образы в голове, те эмоции, но у меня не выходит. — Я чертовски скучаю, — закрываю глаза рукой и прикусываю губу, сдерживая крики боли. Вскоре становится пусто. Не знаю, сколько времени проходит, когда я поднимаюсь. Ноги и руку колет от долгого пребывания в одном положении, голова болит, поэтому сразу закидываю обезбол. На кухне уже довольно темно, поэтому включаю свет, когда ставлю чайник. Надо нормально поесть. Долго ковыряюсь в макаронах с котлетой, но так и не доедаю. Хочу «Зебру», мама с папой часто готовили ее. Надо будет тоже сделать, там вроде легко. Выбрасываю остатки и чисто на автомате мою посуду. Необходимо убрать тот кавардак, что я устроила, а то Дора скоро придет. Фантики, кожурки и сломанная кисть летят в мусорку, аккуратно укладываю краски обратно в коробку и понимаю, что вряд ли я достану их в ближайшее время. Перед тем как отнести все наверх, тщательно мою руки, так как краска присохла и въелась в кожу. Сверху заливаю все перекисью, ведь раны аварии дали о себе знать выступившей кровью после ударов о пол. Плевать. Забираю рисунок со всем остальным и поднимаюсь в комнату. Кидаю все на стол и заваливаюсь на кровать. Нет, есть еще одно дело. Свисаю, даже не встаю, чтобы достать коробку, писем десять я уже точно настрочила. Сейчас можно прочитать. Все равно для всех меня больше сегодня нет.       Утро меня встречает тьмой и ужасным желанием поспать еще. Вновь переспала, ну, хоть голова не болит. Удивительно, что Дора не разбудила меня, как пришла с работы, ну да ладно. Не тороплюсь спускаться, ведь на часах пять утра, еще, как минимум, час нужно посидеть здесь. Включаю настольную лампу и хлопаю себя по щекам, давай соберись, тебе еще сделать домашку надо. Нельзя загонять себя, одного дня хватит. Что у нас сегодня, пятница? Заглядываю в расписание и понимаю, что сделать необходимо немного. По крайней мере, сегодня из предметов, что я пропустила вчера, только математика. Надеюсь, не спросят.

* * *

За рисованием мечети час тянется долго, но как только я слышу, что в ванной зашумела вода, тут же иду ставить чайник. Я до ужаса проголодалась. — Выспалась, красавица? — оборачиваюсь к женщине, выдавливая улыбку и кивая. Хорошее настроение до сих пор не вернулось ко мне. — Да, а вам как спалось? — разбиваю яйца на сковороду и закидываю к ним порезанный перец с помидорами. — Мне хорошо, ну, ты и удивила меня, конечно. Прихожу, а дома тишина. Так сильно уморили в школе? — Д-да, последние уроки вообще высосали все силы, вот и не заметила даже, как уснула. Приятного аппетита! Неловко заправляю прядь за ухо и стараюсь не сталкивать взглядом с Дорой, пока мы едим. Чтобы больше с ней не разговаривать, сматываюсь наверх, пропуская новый сезон Сабрины. Эх, серию же будут повторять, как и в прошлый раз, верно? Когда начинает потихоньку светать, собираю рюкзак и иду в душ, сразу захватив с собой все, чтобы больше не подниматься. Надо привести это припухшее лицо в порядок. Черная водолазка отлично смотрится с такого же цвета классическими штанами. Немного разочаровываюсь, когда вспоминаю, что у меня нет красной помады, но плевать, и так сойдет. Надеваю ботинки, накидывая куртку, и направляюсь в школу. Спасибо, что дождя нет, хотя бы прогуляюсь. Надо бы предупредить Джаспера, а то мало ли решит заехать. Искусство проходит спокойно, правда, едва ли не засыпаю от очередной нужной, но нудной информации. Почему нельзя как-то по-другому преподносить материал? Хотя бы не так монотонно. Сосед по парте, и правда, заснул, оперевшись на одну руку. Завидую его беззаботности. Социология проходит сносно, благо Белла не успевает ко мне подойти, пока идет перемена. Однако на физкультуре она меня настигает. Уже в зале, сидя на трибунах, в упор не замечаю взгляд физрука, нет, я не хочу относить за вас журнал. Демонстративно отворачиваюсь в другую сторону, к своему рюкзаку, и достаю книгу. Эх, сейчас бы почитать фанфики или посидеть в социальных сетях, но, увы, прогресс пока не дошел. — Тебя вчера не было, — Белла садится рядом со мной, выполнив то, что мистер Клапп хотел поручить мне. Удивительно, что ей тоже дали освобождение, хоть она практически не пострадала. — Да, отстойно себя чувствовала, сегодня мне легче, — слегка приподнимая уголки губ, обманываю и Свон, и себя. Я должна смириться, должна. — Понятно. К столовой я иду не спеша и нехотя, так как там точно будут вампиры, и как минимум двое смогут запросто узнать о моем состоянии. А не хочется, хочется быть сильной девушкой, что сама справится со всем. Правда, пока хреново получается. Шум окутывает все пространство, около общего стола пахнет рыбным супом, и я морщусь. Никогда не любила его. Беру сок, кашу и тянусь за кексами, как в спину прилетает нож. — Эй, Джонс, что за траур? Хомячка похоронила? Кекс выпадает. Замираю от слов Тайлера и поджимаю губы. Он не знает. Делаю глубокий вдох и продолжаю путь, так и не ответив на его колкость. Буквально заставляю съесть себя кашу, так как кучерявый вытащил все воспоминания, которые я тщательно стараюсь спрятать уже второй день. Агх! Не могу! — Кэтрин! — слышу лишь Беллу, что, кажется, бежит за мной. — Потом, — буквально шепчу, так как на большее не способна. Губы дрожат, а слезы непроизвольно начинают появляться на глазах. Ком сдавливает горло, но я стараюсь сдержаться и не разрыдаться у всех на виду. Выбегаю на улицу, так как тут точно никого быть не может. Скамейки рядом с парковкой всегда пустуют во время занятий, поэтому именно к ним и иду. Холодный ветер обжигает горячее лицо, и я утыкаюсь в ладони. А ведь все шло вполне нормально, до слов парня я вполне могла держать себя в руках, периодически тяжело дыша. Утираю соленые капли и шмыгаю носом. Скоро начнется урок, я должна прийти в норму. Удивленно смотрю на теплую кофту, что опустилась мне на плечи, и перевожу взгляд на Джаспера. — Привет, — пытаюсь скрыть то, что чувствую себя хуже некуда, но его не обманешь. Да и вряд ли лицо сейчас не выглядит покрасневшим. Отворачиваюсь, так как не хочу, чтобы он видел меня такой. Слабой, сломленной, убитой. Парень лишь садится рядом и молчит, да, спасибо. — Позавчера думала, справлюсь, пустяки, полгода же как-то прожила, а потом… — замолкаю, поджимая губы и сцепляя холодные руки в замок, — А потом меня начало крыть. Особенно когда я взялась за портреты, наверное, глупо было это делать, но я просто хотела увидеть вновь лица родителей. Я так скучаю, Джаспер. Вытираю едва заметные слезы, потому что плакать больше не остается сил. Кажется, я израсходовала все, что есть. Лишь голос хрипит. — Я могу помочь тебе? — он притягивает меня к себе, и я расслабляюсь в его объятьях. Нет, я не могу так поступить со своими родными. — Это будет неправильно, я должна сама со всем справиться и пережить это, — слегка кашляю, так как слюни попадают не в то горло, и невольно морщусь от боли, я забыла принять таблетку. Вампир же укутывает меня сильнее, и будь его воля, уверена, на мне бы сейчас оказались еще и шапка с шарфом, — Я просто подавилась. Как ты справился с потерей близких? — У меня не было крепких связей с родными, родители старались заработать хоть какие-то деньги на еду, нередко мои братья ходили побираться или воровать. Мне тоже приходилось. А потом началась война. Помнишь, я рассказывал, как меня обратили? — киваю и прижимаюсь сильнее, стараясь тем самым поддержать его, хоть и сама в отстойном состоянии, — В тот период, когда я учился контролировать себя и не убивать каждого встречного, умерли родители от болезни, я не мог даже навестить их могилы, так как был на коротком поводке у Марии. Спустя время, когда ушел от нее, я сразу же направился туда, стараясь быть никем не замеченным. Все же была вероятность, что в том поселении остался кто-то из моих братьев. Так оно и было, выжил лишь один, самый младший, он завел семью, кажется. — Ты не общался с ним, да? — Да, я выглядел все также, а он уж совсем стар стал, — его холодные пальцы проводят по моим щекам, когда я отстраняюсь. Два покалеченных судьбой человека: один умер и переместился в другой мир, оставив родных, а второй стал вампиром, которым управляли ради власти и убийств, наплевав на его чувства и желание проститься с родными. — Тебе больно? — Уже нет, привык. Сейчас появились люди, — он усмехается на последнем слове, — Которые мне дороги. И я готов на все ради них. Пожалуйста, Кэтрин, не закрывайся от меня. Знаешь ведь, что пара должна быть вместе и в горе, и в радости. Джаспер берет мои пальцы и аккуратно начинает массировать, видно, чтобы они согрелись. Поднимаю взгляд с рук на него, качая головой. — Ага, в богатстве и бедности, в болезни и здравии… — шепчу, усмехаясь, вспоминая свадебную клятву. До этого еще далеко, однако Джаспер воспринимает слова серьезно. — Именно, так что, пожалуйста, — он шепчет это в паре миллиметров от моих губ, не выдерживаю и целую. Нежно и аккуратно. Прикрываю глаза. — Спасибо тебе за все, Джаспер, — я рада, что здесь нашелся тот, кому могу доверять, верить. Да, он вампир, но его человечность продолжает жить в нем. У него жестокое прошлое, что прячется за его плечами, следы от укусов на руках, что есть память о боли. Джаспер смирился со своим прошлым и двигается дальше. Я горжусь им, я хочу стать такой же сильной, как он. И верю, что рядом с ним, я смогу научиться не только этому. — Пошли, кажется, у тебя сейчас английский, — морщусь от воспоминаний о строгой женщине и качаю головой. Его всегда забавляет моя реакция на нее, а я ничего не могу с собой поделать. Поднимаюсь вслед за ним и переплетаю наши пальцы. Сейчас спокойно, но что будет, когда вновь останусь одна? Главное, не захлебнуться. — Увидимся скоро, — он целует мою руку у класса и уходит. Эх. Поворачиваюсь к двери и стучусь. Кажется, смерть не так страшна, как миссис Брик, но лучше избегать их обеих.