Не/Единое целое

      Забавно, но идя по коридору и стараясь унять дрожь, Эглите никак не могла вспомнить запах его пота. Он же сейчас наверняка после тренировки — мокрый, с волосами-сосульками, по дурной привычке вытирающий лицо подолом футболки, обнажая живот и грудь, и нимало этого не смущающийся. Она видела образ Хонбина перед глазами так отчётливо, что даже ощутила запах влаги — но не пота. И только постучавшись в его комнату, припомнила, что ей кто-то говорил — наверняка Паппи, больше она ни с кем так откровенно не обсуждала корейских парней, — что корейцы, вообще-то, не пахнут. Паппи ведь наверняка это знает, не так ли?              Впрочем, это же только в плюс? Или уже можно начинать нервничать из-за того, что пахнет от неё?              Нервно прикусив губы, Эглите выкинула всё лишнее из головы. В мысленную корзину для мусора, где после разговора с Хакёном уже валялись страхи, сомнения, пережитая боль, и вообще всё, что именно сейчас делало её такой несчастной.              Она решительно зашла в комнату Хонбина.              Ровно так, как она и представляла — футболка прилипла к влажному телу после душа; свободные треники, и босые ступни, которые внезапно заставили проглотить выдох; волосы влажными прядями торчат, как иглы — знали бы фанаты, сколько усилий приходится приложить стилистам, чтобы сделать их хоть чуточку вьющимися!              — Привет, — Хонбин посмотрел на неё хмуро и настороженно. Они так и не виделись после ссоры.              Эглите прислонилась спиной к двери. Безумная буря чувств корёжила нутряк. Она терпеть не могла находиться в тумане, но путь корейцев, то самое отрицание неопределённости, почему-то не выбирала, раз за разом так сильно пугаясь неизвестности, что предпочитала прятать голову в песок. Ей и сейчас было страшно — довериться, открыться, позволить себе отдаться целиком и полностью, именно так, как давно хотелось. Но сколько, чёрт подери, можно прятаться?              Она нашарила за спиной замок и вслепую защёлкнула. Брови Хонбина поползли вверх, а Эглите молча и быстро подошла к нему. На секунду заглянула в его глаза, где царило изумление и насторожённость, зажмурилась и нашла его губы своими.              Жар опалил так, будто она шагнула в костёр. То ли их дурацкая способность, то ли всё-таки были её собственные чувства, но желание накрыло так сильно, внезапно и остро, что закружилась голова. Она едва слышал сквозь шум в ушах удивлённое мычание Хонбина сквозь поцелуй: «Что происходит?» Её гораздо больше занимали его ладони, которые уверенно скользнули по спине, обхватили, прижали, не отпуская. Даже чертовски удивляясь её поведению, он всё равно не собирался терять этот шанс. Мгновенно подхватил её настрой, её возбуждение, влился в поток — то ли снова «подключился» к её эмоциям, а то ли отдавал дань долгому ожиданию. Едва только она первая своим порывистым поцелуем сказала ему «да», как он мгновенно перехватил инициативу, ни на секунду не позволяя им разлепиться, голодно шарил губами по её лицу, целя куда придётся, лишь бы не отпускать.              И раздевал быстро и уверенно. Сначала стянул футболку сам, Эглите даже на секунду показалось, что та каким-то мистическим образом прошла сквозь них, ибо он ни на секунду не прерывал контакт. И рук у Хонбина было много, кажется, намного больше двух: они раздевали сразу обоих, ласкали её, дотягиваясь туда, куда физически невозможно.              Он обнял её так крепко на мгновение невесомости перед падением в горизонталь, что Эглите показалось, что её страх действительно сбылся, и она оказалась в нём, растворилась, потеряла себя, но никогда падение в пропасть не было таким сладким и таким желанным.              Она уверенно скользнула пальцами по его груди, животу, пока он на секунду оторвался, потянувшись за презервативом. Исследовала всё то, что было совсем недавно её собственным, а сейчас казалось чуждым и притягательным.              Хонбин, кроме того «привет», так пока и не произнёс ни одного внятного слова. Что-то вроде пытался мычать сквозь поцелуй, но потом перестал, творя оду их обоюдному желанию. Эглите была готова, так готова, что сама себе казалась ужасно мокрой, пропахшей собственным желанием насквозь, и от этого было совсем, на крошечку стыдно и неловко. Но даже эти крошечные микроны стыда и неловкости исчезли, едва он скользнул в неё уверенно и быстро, наполняя туго и так правильно, что Эглите выгнулась до сладкого стона, до скрипучего натяжения мышц спины.              — Тише, все наши здесь, — сквозь собственное оханье прохрипел Хонбин, прижимая её к себе как можно крепче. — Боже… я в тебе… я весь в тебе, — сипло прошептал он прямо в ушную раковину, и Эглите вдруг ощутила его и правда именно так: будто она была сейчас совсем немного Хонбином, который каждый её порыв ощущал как свой. Их странная способность будто бы меняла их в такт то тягучим, то порывистым, быстрым толчкам. Они двигались по этому пути в унисон, и если подчинение было грехом, то Эглите с радостью падала в него всё глубже и глубже. И на пике она уже не понимала, кто она — девушка из далёкой северной страны, умирающая от нежности в этом подчинении, или парень, берущий подарок так уверенно и страстно. Или может — сразу обоими, на самой вершине сливаясь наконец-то в единое целое?              

*****

      Из собственного приятного сна Эглите выплыла медленно и бережно. Туманные обрывки чего-то хорошего, что ей снилось, таяли, ускользали от внимания, не задерживаясь в памяти, но при этом наполняли предчувствием отличного дня. То, что она не в своём теле, она поняла ещё до того, как проснулась окончательно, но сегодня это не вызвало обычного отторжения и резкого недовольства.              — Вот блин, — выругалась девушка, поднимая голову. Сладкое утро нарушил уже привычный мужской стояк, заставив её вновь упасть на подушки и застонать. Ну как так-то? Откуда в этом теле только силы берутся, а?              Она проморгалась, стараясь не шевелиться, и повернула голову на шум.              Страстный вчерашний секс посреди рабочего дня и последующее за ним примирение пришлось резко прервать. Их смартфоны разрывались, и, наскоро вдвоём сбегав в душ, они разлетелись в разные стороны, чтобы с огромным нетерпением закончить дела за день и встретиться вечером в студии. С учётом того, что вся компания стояла на ушах из-за подготовки к концерту и вообще перестала считать дни, не удивительно, что оба забыли о привычной ночи с субботы на воскресенье.              Хонбин, проснувшись раньше, уполз на кухню студии, и теперь в её теле наслаждался кофе. Он с утра успел погладить, потрогать, пару раз поцеловать спящее рядом собственное тело, почему-то хихикая, но убедившись, что опять не срабатывает, решил получить хоть немного кайфа от их привычного обмена.              — Кстати, я тебе говорил, то я в кои-то веки могу насладиться кофе? И особенно — его запахом! — спросил он вместо «доброго утра».       — Почему только запахом? — без особого интереса подняла голову девушка в мужском теле. Мысли о том, чтобы прикоснуться к члену, одолевали всё больше — ей сейчас было точно не до кофе.              — Запахи в твоём теле ощущаются намного острее. А вот насчёт вкуса не могу ничего сказать, я то его не пью, но удивлён, что вроде бы один и тот же вкус мы чувствуем по-разному… Ты куда?       — В душ…       — Стоять!!! Стоять, я сказал! — женская фигурка мигом оказалась рядом. Цапнув за руку, Хонбин-в-теле-Эглите потащил их обоих в душ.              — Какого…       — Заткнись. Я не хочу больше закаляться, — женские руки, внезапно оказавшиеся достаточно сильными, развернули мужское тело лицом к стене, включив тёплую воду. А затем скользнули вниз, и сразу, без прелюдий, предупреждений или извинений, мягко погладили пах.              Эглите-в-теле-Хонбина задохнулась от ощущений. Она дёрнулась, не зная что делать: то ли попытаться сбежать от того, что она, по идее, не должна была никогда в своей жизни испытывать, то ли отдаться и насладиться. Но сбежать ей не дали. Хонбин-в-её-теле и тут доминировал. Коленкой раздвинул ноги, прижался аппетитными округлостями к спине, чем только добавил возбуждения к её полусонному состоянию. Перехватил кисти рук — девичьи пальцы на удивление эротично смотрелись на крепких мужских запястьях. Заставил положить их на стенку душевой, приказав оттуда не убирать. Капнул себе на ладони массажное масло и осторожно, едва касаясь, дотронулся до члена.              Эглите-в-теле-Хонбина не сдержала стона.              Хонбин-в-теле-Эглите хихикнул. Для него эти движения, даже из-за собственной спины, были привычными, а у Эглите начало сносить крышу.              — Не стесняйся, мальчеГ, отпусти себя, — чуть ехидно шепнул женский, внезапно ставший низким голос прямиком на ухо, и та застонала от движений по недавно обретённому органу. Руки мягко скользили по члену и яичкам, гладили, обнимали, сжимали, брали в кольцо пальцев под самой головкой — и это было настолько чертовски хорошо, что девушка не выдерживала. Она стонала, вздыхала всё громче хриплым мужским голосом, от каждого движения в голове что-то лопалось и взрывалось, и куда-то стремительно мчалось, а Хонбин-в-её-теле за спиной только хихикал. Ласкать самого себя чужими руками и при этом в этом не участвовать оказалось офигеть как забавно. А ещё ему просто адски нравилось, как Эглите выгибает от его движений, как она покорна и послушна в любом теле, и как заводится от того, что он творит.               Он начал слегка покусывать спину и плечи, добавляя ощущений. Рука по смазке двигалась всё интенсивнее. Мысль пережать основание и поиграть ещё немного он задавил в зародыше — пусть её первый раз будет не слишком ярким и не испорченным дурацкими играми. По тому, как его тело задыхалось, совершенно бесконтрольно издавая странные звуки, ощутимо задрожали ноги, Хонбин-в-теле-Эглите понял, что уже вот-вот…              … их снова накрыло водоворотом, разметав обратно по собственным телам. Стоявшая позади него девушка невольно прижалась к нему — хорошо, не сжала руки, а то бы вместо кайфа он получил бы травму. Она повисла на нём, как всегда в первые секунды после перехода. А его накрыло волной невероятно острых ощущений — и от её рук на своём члене, и от плотно прижавшегося к нему женского тела. Хонбин мгновенно накрыл её ладонь своими пальцами, толкнулся несколько раз и с протяжным выдохом кончил, пачкая стену перед собой. Ноги держали плохо, он развернулся, прижался спиной к стенке и обнял озадаченную девушку, притягивая к себе.              — Чёрт, — глухо сказал он ей куда-то в волосы, — не получилось…       — Ага, — растерянно добавила она. Тон её был каким-то странным. Хонбин оторвался и посмотрел на неё.              — Я просто ужасно сейчас себя чувствую из-за того, что прямо вот сразу позаботиться о тебе так же не смогу…              — А мне-то зачем, я ж не возбуждена, — усмехнулась Эглите, поняв причину его растерянности. Хонбин недоумевающе посмотрел на неё. Ощущения путались у обоих. Его буквально силой впихнули в кайф, а её оттуда вытолкнули.              — Ну… — неуверенно заметил парень, — зато ты теперь хоть немного знаешь, что это такое. Будешь пробовать сама? — с любопытством спросил он. Девушка усмехнулась и зарылась лицом ему в плечо.              — Буду. Мне понравилось. Осталось чувство неудовлетворения и обломанного оргазма, но в моём теле оно быстро проходит…              Хонбин на это самодовольно ухмыльнулся.              — Если попадётся тот из обменов, при котором мы не меняемся так сразу, можно попробовать ещё раз.              — А если мы меняемся всегда, когда испытываем сильные эмоции? Тогда в самолёте из-за страха, или вот сейчас при оргазме….              — Причём сильных эмоций достаточно даже для одного из нас… — задумчиво подхватил Хонбин.              — Это даёт хоть какую-то иллюзию контроля, — вздохнула девушка, пытаясь выбраться. Её тело особого возбуждения не испытывало, в душ Хонбин-в-её-теле вталкивал собственное тело прямиком в пижаме, и сейчас намокшая ткань липла к телу. Эглите начала замерзать, даже прижимаясь к разгорячённому торсу парня.              — Но если… — сомневающимся тоном вдруг произнёс Хонбин, только прижимая её крепче к себе и не позволяя выбраться. — Если мы не можем поменяться и потрахаться так, чтобы ты словила оргазм в моём теле, а я в твоём, то …              — … то мы можем это сделать не в своих телах с кем угодно, только не друг с другом, — закончила Эглите.              — Блин! Может, сразу на берегу договоримся о небольшой измене, исключительно ради эксперимента? Технически это даже изменой считаться не будет, потому что я буду в твоём теле… — шутливым тоном спросил Хонбин.              Ей бы обидеться. Всерьёз так обидеться, ибо они ещё толком не помирились, он чуть ли не силой впихнул её в этот душ, всё ещё пытаясь заставить испытать оргазм в мужском теле. Но…              Ни черта ей не было обидно.              Было немного досадно, что кайфа она так и не словила, и где-то там, в глубине души, уже зрело обещание самой себе как следует подрочить, едва она окажется в нём.              И было любопытно, просто дьявольски любопытно, мелкими искорками на периферии, каково же это — в нём и с другой?              Но так просто он всё равно не отделается — она точно может на нём отыграться!       — Ты не забыл, что для этого тебе придётся найти постороннего парня? –хмыкнула она, притворно-обиженно дуя губы.              Хонбин замолчал.              Забыл. Мозг творил с ним странные вещи, постоянно заставляя забывать об одной и той же составляющей секса в теле Эглите: если у них не получится друг с другом, то придётся искать посторонних.              Он словно закаменел, каждая его мышца напряглась и стала твёрдой. Эглите даже показалось, что о парочку острых выпирающих углов она вполне может порезаться.              — А тебе — девушку? — неожиданно хриплым голосом спросил он, избегая обсуждения себя.              — Хонбин, я не осуждаю гомофобии, которая из тебя просто прёт, — Эглите вздохнула, понимая, что попытка подкусить зацепила его гораздо серьёзнее, чем она могла вообразить. Девушка развернулась в его руках, глядя прямо в глаза и протянула руки вперёд, обнимая за шею. — Не любить и не принимать чужие вкусы так же нормально, как и любить, или оставаться к ним равнодушным. Это твой выбор. Просто не вреди тем, чьи вкусы тебе не нравятся. Это и есть основа того, чему нас учат на Западе. Но, отвечая на твой вопрос, — она дотянулась и легко коснулась губ парня своими, — да, я могу в твоём теле найти себе девушку. Нет, меня это не смутит — несмотря на то, что я откровенно и явно гетеро, я могу, как минимум, рассмотреть девушку в плане своего сексуального партнёра. Может быть позже, когда мы чуточку надоедим друг другу, я действительно попрошу у тебя карт-бланш на одну измену. И да, ты можешь попробовать стать лесбиянкой, и в моём теле заняться сексом с девушкой.              После каждого предложения она дотягивалась до его скул, подбородка и носа губами, и к концу её речи, Хонбин крепче обнял её за талию и приподнял в воздух так, что её ноги оторвались от пола.              — Если ты так и продолжишь, то мы из душа не выйдем, — предупредил он. — Либо брысь отсюда, либо перемещаемся в горизонтальную поверхность?              Два звонка смартфонов заставили обоих с сожалением пождать губы: поваляться утром в кровати им обоим не светило — как минимум до завершения концертов.              

*****

      Даже несмотря на то, что теперь они были окончательно вместе, им всё ещё чертовски были нужны прикосновения. Хонбин неизменно усаживался рядом, где бы они не находились, чтобы касаться друг друга боками, коленями, локтями. Всё-таки откровенно держаться как парочка, за руки, среди большого количества стаффа и персонала они не решались. Мало ли кому придёт в голову их щёлкнуть? Даже несмотря на то, что правила пользования смартфонами для персонала перед концертом ужесточили.              Но как они не старались уберечься, это всё-таки не удалось. Кто-то щёлкнул напряжённую позу «Toxic», где Хонбин и Эглите стояли впритык друг к другу. Сказать, что на фото их взгляды друг в друга летели пламенем — ничего не сказать. Кадр вышел настолько горячим и аутентичным, что неизвестный инсайдер мигом закинул его в масс-медиа, приписав, что это просто разогрев перед концертом.              Сеть взорвалась. Мнения разделились, правда, адекватных Старлайтов было всё же намного больше. Но хейтеры и сасэны, сходящие с ума от ревности, были неутомимы. Рави вскользь удивился, как у них ещё мозги не свернулись от такого постоянного уровня кортизола. «Toxic» на всякий случай выучил и Санхёк, заменить Эглите, если до концерта народное мнение снова качнёт в сторону «мальчик/мальчик». Но планка общественного интереса словно застыла на одной позиции, и никакие хейтеры не могли её уронить. Хван Сэджун скрипел зубами, но пока молчал: билеты были раскуплены в один миг, их цена на чёрном рынке выросла в два раза за пять минут после слива фото. А мерч сметался из магазинов просто с бешеной скоростью, и особенно пользовалась успехом серия, где на заднем плане фотографий была еле заметно видна Эглите.              Светловолосая сероглазая иностранка вдруг стала пользоваться бешеной популярностью. Её искали, ей подражали, на неё в соцсетях стало подписываться какое-то невероятное количество людей. Эглите была напугана, и даже не хейтерскими комментариями — к ним она была готова, а просто обилием комментариев вообще. Она практически перестала заходить в соцсети с корейского аккаунта, тихо радуясь, что они не раскопали её профили из европейского интернета.              Правда, очернители группы ещё не все свои возможности исчерпали.