Не/Единое целое

      Остановило Хонбина в холле JellyFish собственное имя в исполнении смутно знакомого женского голоса. Иначе так и прошёл бы мимо, но тормознул, обратив внимание на девушку-курьера в безразмерном комбезе и бейсболке, жалобно ноющую охраннику:       — Аджосси, ну разрешите, а? Я не фанатка, клянусь, мне строго-настрого велели ему лично в руки передать! Я же не пойду никуда, тут подожду, при вас и передам… Ну аджосси-и…              — Чхве Ынкён! — сдавленным от ярости горлом прошипел Хонбин, подходя ближе. Девчонка вздрогнула, будто он её огрел чем, а не просто позвал. Испуг отразился на секунду в зрачках карамельных глаз, а потом радость мгновенно натянулась на всю Ынкён.              — Ли Хонбин-ши! — она попыталась рвануть к нему, но охранник мгновенно перехватил за рукав комбеза, не трогая, впрочем, саму девушку. Хонбин на глупый жест только пожал плечами, демонстративно постучав в стекло, отделяющее внешний холл от внутреннего.              — Она не фанатка, правда, — подтвердил он для охранника, и тут же поспешно добавил, чтобы тот не вздумал её отпустить. — Она сасэнка. Мой личный сталкер.              Лицо девушки мгновенно исказилось. Впрочем, Хонбину лишь в очередной раз оставалось признать — Ынкён действительно, по-настоящему была красива без всякой пластики, и лицо у неё было на диво живое, за которым наблюдать было бы одно удовольствие. Вот только искажали его частенько не искренняя любящая улыбка, как когда-то надеялся Хонбин, а то презрение, то превосходство, то высокомерие. Вот и сейчас капризное выражение напополам с гневом застыло на милом личике.              — Йа, Ли Хонбин! Сталкеров, знаешь ли, не зовут на свидания и не трахают на всех поверхностях…              — Поэтому у тебя судебное предписание не приближаться ко мне ближе, чем на десять метров. Позвонить твоему инспектору? Выведите её! — он кивнул охраннику, но прежде, чем тот вознамерился силой утащить Ынкён к выходу, она успела заорать:              — У меня приглашение от аджуммы Тан!              Хонбин замер. Медленно развернулся обратно. Охранник об аджумме Тан тоже был наслышан — вон как сразу глазки забегали. Приглашения от меценатки всея к-попа Южной Кореи следовало передавать лично в руки Хван Сэджуна, и он сейчас боялся облажаться.              — Врёшь! — коротко припечатал Хонбин, не желая признавать, что его выходные в расписании были директором освобождены специально. Авось ляжет на стол заветный конвертик для неуступчивых айдолов? И если они откатают обязательную программу на дне рождения почтенной аджуммы — может, и перепадёт JellyFish немного милостей от богачки.              Ынкён выхватила приготовленный из сумки конверт. Даже издалека была видная дорогая фактура бумаги и личная печать госпожи Тан.              Хонбин почувствовал себя загнанным в ловушку, и снова из-за Ынкён. Она была первой девушкой, которая раз за разом выводила его из себя настолько, что впервые в жизни он поймал себя на желании зарядить ей хорошего леща — и совсем не любя и не в шутку. Он сам себя тогда испугался, подумал, что надо бы к психотерапевту сходить, раз у него в отношениях что-то не так, но Ынкён продолжала доводить и раздражать.              Сейчас он бы на свой риск в очередной раз быть облапанным Ынкён (та почему-то была уверена, что одно прикосновение к промежности Хонбина — и айдол перед ней распластается щеночком, которому чешут пузико) попросту отобрал конверт. Ну и леща бы всё-таки зарядил, да (ладно, нет). Его три вещи отделяли от падения в эту пропасть — стекло в холле, охранник и камеры.              Зато охранник, про которого Ынкён совсем забыла в пылу торжества (ура, она загнала Хонбина в ловушку!) долго думать не стал. Попросту подошёл со спины, протянул руку и забрал конверт.       — Йааа! — девушка аж подскочила, резко разворачиваясь. Охранник поднял руку с конвертом повыше, второй пытаясь перехватить сасэнку за одежду. — Отдай немедленно, олух тупой, это не твоё!!!              — И не ваше, — твёрдым голосом ответил охранник. С его точки зрения, всё было просто — конверт был собственностью JellyFish, и должен был лечь на стол тому, кому был адресован — Хван Сэджуну. А сасэнку следовало немедленно вывести.              Охранник зашарил глазами по почти пустому холлу, в поисках напарника или сотрудника, который мог бы помочь. Но как назло, обеденный перерыв разогнал стафф либо по кабинетам, либо по близлежащим лапшичным. Ынкён, матерясь и плюясь, заскакала вокруг, пытаясь добраться до единственного весомого предлога встречи с Хонбином. Красивые черты лица исказились, девушка была похожа на горгулью в ярости — и Хонбин с ужасом пытался понять, как он тогда втрескался в неё настолько сильно, что почти потерял голову? Хорошо, бдительный макнэ постоянно долбил хёна напоминаниями — никаких совместных фото, никаких обещаний, никаких подписей, кроме о неразглашении.              — Что тут происходит? — раздался строгий голос за спиной Хонбина.              Он обернулся.              Их корди-нуна явно планировала уйти на обед в кафе неподалёку — как делала неизменно в течение всего времени, что они с ней работали. Сейчас она стояла, с интересом рассматривая Ынкён сквозь прищур ресниц, как свозь прицел. Она знала сасэнку, и та её тоже. Ынкён, наконец-то сообразив, что план провалился — с писком, сквозь который отчётливо слышались мат, умчалась прочь.              Корди-нуна вышла в холл к охраннику и таким властным жестом протянула руку за письмом, что тот поклонился аж на все девяносто градусов.              — Я лично передам господину Хван Сэджуну, — бросила она охраннику. — Откуда она здесь? И как получила приглашение от госпожи Тан?              — Хотел бы я знать, — пробормотал тоскливо Хонбин, глядя, как письмо исчезает в дорогой брендовой сумке.              Женщина развернулась и пошла к лифтам вопреки своему собственному железобетонному правилу про обед вне офиса. Айдол этому немало удивился. На памяти Хонбина такое случилось лишь раз, когда у Тэгуна скрутило живот и его пришлось везти в больницу.              — Не проводишь? — обратилась она таким тоном к Хонбину, что тот зайчиком прытко поскакал следом.       — На другом лифте! — ледяным тоном объявила она персоналу, что попытался зайти вслед за ними.              — Нуна? — спросил Хонбин, искренне недоумевая, что происходит. Корди-нуна железно соблюдала все правила лэйбла и никогда не позволяла себе (а главное — айдолам!) ничего, что могло бы затормозить их карьеру.              Нуна вместо ответа сунула руку в сумку и отдала Хонбину злосчастное письмо.              Сказать, что у него челюсть чуть не брякнулась на пол — ничего не сказать. Он смотрел на конверт, будто тот был гремучей змеёй, готовой к броску. И первое, что ему пришло в голову — что это какое-то испытание, чтобы через камеру лифта получить на него компромат.              Лифт доехал до верхнего этажа, раздвинул створки. Нуна гневно фыркнула, загородила выход так, чтобы не было видно письмо и рявкнула через плечо ожидающему персоналу:       — На другом лифте!              Народ звуковой волной от дверей аж отшвырнуло, а нуна нажала кнопку первого этажа.              — Бери, дурак, пока даю, — прошипела она сквозь зубы, и Хонбин поспешно схватил письмо, сообразив, что в этом лифте камера уже две недели как сломана. Нуна её выбрала не зря.              — Но почему? — только и проблеял он вместо благодарности, пряча письмо за пазуху.              Нуна только поморщилась.              — Три недели назад на приёме, куда я сопровождала господина Хван Сэджуна, мадам Тан посмела при мне упомянуть, что координаторы VIXX плохо справляются со своей работой, раз сами припёрлись к ней на благотворительный приём вместо нормальных девочек-айдолов, — бросила она через плечо, выходя из лифта. — Но я буду не я, если отправлю хоть кого-то из Gugudan к этой старой извращенке. «Спасибо» моё где? Совсем уважение к старшим потерял?              Хонбин поспешно начал кланяться, с трудом скрывая и улыбку, и желание обнять сердитую нуну, которая за выговором и суровостью прятала доброту.              Он позволил себе разулыбаться уже в холле, глядя в спину грозной корди-нуне. И поспешно начал набирать Рави — им нужно было срочно повидаться.             

*****

      Здание для своего музыкального лейбла GROOVL1N Ким Воншик подобрал идеально. Казалось, что оно изначально предназначалось, чтобы творить музыку: небольшие, отлично звукоизолированные комнаты с хорошей техникой, столовая, кухня, конференц-зал — последний назывался так громко потому, что выглядел приличнее остальных помещений, был самым большим и в нём были столы, стулья и диваны, за которыми не стыдно принять гостей. Но даже будучи большим помещением, для танцев он не подходил, и в случае, когда хореография требовала долгих тренировок и слаженных действий не только рэперов, но и команды танцоров, то они бессовестно пользовались связами Рави и таскались в JellyFish.              Сейчас перед зданием GROOVL1N, в здании и особенно перед конференц-залом толпился народ, бурно обсуждая конкурс, запущенный рэперами в сети. Хонбин беззастенчиво воспользовался связами, пробиваясь к конференц-залу. Даже снял маску — его опознали, выпросили пару автографов (он дал), задали миллион вопросов (на пару он ответил), лишь бы побыстрее оказаться у заветной цели. У него получилось, и он влетел в конференц-зал и захлопнул дверь.              — Возьми меня с собой в Австралию! — выпалил Хонбин с порога.              Брови Рави от удивления улетели куда-то под чёлку. Он и так на вошедшего Хонбина смотрел с недоумением, а тут вообще почти дар речи потерял. Ольджан их скромный лейбл вниманием не то, чтобы жаловал вне расписания — а тут сам припёрся, да ещё в разгар проводимого конкурса по найму!              — Охренел? На кого беса оно тебе сдалось? — еле сформулировал Рави вопрос. Заполучить кого-то из собственной группы в тур — это было из разряда мечты, и не то, чтобы осуществимой.              — Август, чувак! — Хонбин продемонстрировал плотный конверт.              Рави расхохотался. Да уж, речь шла совсем не о помощи другу, Хонбин свою задницу спасал чуть ли не в прямом смысле слова.              — Тан-ним сонбэ? Ты влип, — с толикой злорадства подкусил рэпер.              — Поэтому и прошу! — Хонбин налил себе воды, плюхнулся на стул напротив и наконец-то огляделся. На другом конце зала притулились две женские фигурки. И обе пялились с Хонбина с нескрываемым интересом. Хонбин тоже на них уставился, особенно на одну, у которой в дневных лучах ленты в миллионе косичек играли золотым и чёрным. Махнул растерянно рукой, открывая и закрывая рот: то ли мчаться к Эглите здороваться, то ли сначала решить свою маленькую проблему.              — Что она тут делает? — спросил он у Рави.       — Что ты у меня будешь делать? — подивился рэпер, игнорируя вопрос. Ладно, Санхёк бы примчался напроситься в тур, у них хоть «Memory» совместная, в качество подарка поклонникам, а с Конгом они что на сцене делать будут?              — Тебе же нужен ведущий? — Хонбин встряхнул головой. Кажется, он снова подключился к Эглите, потому что его накрыло поверх всех собственных чувств чужим отчётливым недоумением.              — Он вроде должен говорить по-английски? — саркастически осведомился Рави. Да уж, чего только не сделаешь, и кем только не притворишься, чтобы избежать внимания назойливой аджуммы!              — И что, ты сомневаешься в моём английском? — спросил Хонбин настолько чисто, что Рави ошалело покосился в сторону жующей в углу Эглите. Они с Паппи были чем-то вроде контролёров — проверяли кандидатов на знание английского языка, а то тех, кто желал скататься в Австралию со звёздами, было так же много, как и реально знающих английский.              — А директор? Если он знает про это, — Рави кивнул на брошенный на стол конверт, — то уже, небось, ждёт тебя с твоей печатью для подписи контракта на эти выходные…              — Он не в курсе, поэтому я и примчался к тебе! Где контракт?              Рави расхохотался. Группа всю свою карьеру умудрялась избегать назойливого внимания меценатки. Но то ли она Хван Сэджуну уже напрямую заплатила, то ли звёзды неудачно сошлись — Хонбин сейчас ходил по самому краю. Кажется, контракт с чингу был его единственным шансом сбежать.              — Так и скажи, что решил за мой счёт себе и своей бабе заграничный тур устроить, — поддел ехидно Рави, вытаскивая распечатанные листы. — И учти, я на вас сяду и хрен слезу. Таких допов я не ждал и поимею их на полную.       — Главное, проценты перечислить не забудь, — хмыкнул Хонбин, вписывая в бумаги своё имя и вытаскивая из кармана печать. — На, — сказал он, вручая Рави конверт с приглашением. — Используй по «назначению».              — Её ещё перед назначением переработать надо, — хмыкнул рэпер и жестом подозвал Паппи. — Харэ жевать, сходи покури и заодно сожги эту ересь.              — Fou? Я не курю!       — Ты и жевать не должна. Поэтому сходи покури.       — А ей почему можно? — Паппи обиженно указала на Эглите, которая в выборе еды себя не ограничивала.              — Иди уже! — поморщился рэпер и проводил взглядом специально виляющую задницей Паппи. Прислушался к тому, как она в коридоре объявляет об окончании конкурса и сообщает «радостную» весть о том, что место ведущего отдано другу и соратнику по группе. Хмыкнул на поднявшийся в коридоре вой. — Крындец твоему приглашению и если что, ты его сюда не приносил.              — Камеры?              — Прикинь, как ты удачно сел — как раз своими богатырскими плечами загородил. Но таки да, — Рави с явным облегчением выдохнул, отодвигая пачку листов с резюме в сторону. Сказать, что Хонбин появился вовремя — ничего не сказать. А за то, что тот избавил его от многих часов тягомотной обязанности по отбору подходящих кандидатов, рэпер был готов ему вообще руки целовать, — мне интересно, как твоя умудряется это проворачивать?              — Ты о чём?              — Жрёт не в свой дух, ни хера не толстеет, а попа и грудь такие, что у меня вечный стояк, я затрахал Паппи, та от потери калорий — ест, глядя на твою — за компанию снова ест, и ни хера не худеет. Замкнутый круг какой-то!              — Чувак, ты только что сказал, что у тебя стоит на мою девушку?              Рави хлопнул глазами. Посмотрел на Эглите. Посмотрел на Хонбина. Почесал маковку и с недоумением спросил:       — Мне теперь что, смутиться, что ли? — ровесники заржали одной им понятной шутке. Хонбин, выдохнув от облегчения, что получилось под законным предлогом сбежать из Сеула, направился к Эглите.              — Ну что, — сказал он таким тоном, будто это она была во всём виновата. — Мы летим в Австралию!              Девушка, которой так и не удалось по итогу отмазаться от авиаперелётов, застонала и уронила руки на стол.              Австралия!