Bloody Bonds|Кровавые узы

Иллюзия конца истории - когнитивное искажение, которое выражается в том, что люди вне зависимости от своего возраста верят, что в прошлом они пережили значительный личностный рост и претерпели некоторые психологические изменения, но не будут существенно меняться в будущем.

      Сто один пропущенный вызов и одно смс-сообщение высветились на экране моего мобильного телефона аккурат под надписью «Вторник, 2-е августа, 18:33», когда я, хорошенько отмокнув от долгого пребывания в тропических лесах в ванной отеля, наконец поставила его на зарядку.       «Дафни, срочно позвони, как только прочитаешь!!! Это вопрос жизни и смерти!» — кричал на меня текст за авторством Элис Каллен. Я медленно моргнула. — Что, кто-то снова хочет меня убить? — недовольно проворчала я, не впечатлившись.       Однако, я велела Калленам связываться со мной только в случае апокалипсиса, и то, если есть шанс его остановить, и до сих пор они выполняли мою настоятельную просьбу. Я ещё раз моргнула и набрала Элис.       «Вольтури знают про тебя, к ним отправились Карлайл и Эдвард, и я не вижу, чтобы они вышли оттуда живыми,» — без приветствия, на одном дыхании сообщила провидица. — И тебе не хворать, — пробормотала я.            Через полчаса я была в Нуэво Пудауэль и изучала табло вылетов, ища ближайший самолёт в Рим.          Итак, Вольтури кто-то донёс о феномене дампирской дочери Карлайла Каллена, и они отправили в олимпийскую резиденцию клана факс с настойчивым предложением о визите. Самый недалёкий участок моего мозга был полностью занят тем, что развлекался мыслью о наличии у древних вампиров факса. С одной стороны, было логично, что современные технологии постепенно проникают в жизни даже самых консервативных существ планеты. Я тоже была сильно старше интернета. С другой, Вольтури, по словам Карлайла, было не менее двух с половиной тысячелетий, что, учитывая геометрическую прогрессию развития общества и технологий, давало гораздо больший комический эффект.          Часть мозга, отвечавшая за исполнение роли взрослого и серьёзного полувампира, продолжала анализ ситуации. Карлайл, обещавший мне свободу, решил отправиться к старым друзьям в одиночку.          «Старые друзья» в мире политики переводится как «потенциальные враги». Аро, пояснила Элис, многие столетия набирал силу, коллекционируя талантливых стражников. Другом Карлайл был, будучи одиноким вампиром с прекрасным образованием, интересными взглядами на мир и странными пищевыми привычками. Глава Олимпийского клана, имеющий в своём распоряжении провидицу, чтеца мыслей и эмпата, был опасным соперником. Первое видение, предупредившее Элис, было о прибытии Аро со всей стражей в Форкс и казни всего клана, кроме Элис, Эдварда и Джаспера, взятых в плен с намерением сделать их стражей. Потом Карлайл решил, что поедет поговорить, и она увидела только его казнь. К нему решил присоединиться Эдвард, в надежде использовать свой талант и изменить ситуацию, но Элис не видела ни единого шанса. Этот суицидник её не послушал. Они с Карлайлом оставили телефоны дома и отправились «геройствовать», точнее, умирать за нашу с семьёй свободу. И только приняв решение попросить меня приехать к Вольтури, Элис увидела вероятность благоприятного исхода. Далеко не стопроцентную. Таланты клана Каллен были слишком лакомым кусочком для Аро Вольтури.       «Он будет много говорить о законе, — поясняла Элис, делясь коллективно собранными слухами о методах Вольтури. — Амун, глава Египетского ковена, говорил, что если Аро интересен талант члена другого клана, этот клан оказывается вне закона, и только талантливому вампиру даруются жизнь и шанс на искупление через вступление в стражу. В данном случае, вне закона будешь ты. Он поставит под вопрос твоё право. Есть идея, как доказать своё право на существование?»

      Как известно, труднее всего доказывать очевидные вещи. Но это был первый раз, когда я подумала о Джеймсе с мрачной благодарностью. Судьба, хорошенько потрепав, оставила мне не самые дурные карты.

***

      Через пятнадцать часов я была в Мадриде. Карлайл и Эдвард, по словам Элис, садились на самолёт во Франкфурте. Через полтора часа они будут в Пизе, два или три часа подождут заката и за час доедут до Вольтерры. Я могла вылететь в Пизу через час и попытаться их догнать, или вылететь через сорок минут в Рим и поехать одна. В любом случае, мы пойдём к Вольтури, ведь альтернативой была бойня в Форксе. Но лучше будет заранее обсудить стратегию переговоров.       Я решительным шагом направилась к кассе за билетами в Пизу, когда Элис позвонила снова.       «Что ты только что решила? — в панике спросила она. — Ну-ка реши обратно, ты все шансы на выживание свела к нулю!» — Окей, окей, спокойно! — отозвалась я, поднимая свободную руку в защитном жесте, как будто Элис стояла напротив.       Получается, лечу в Рим. Что бы это значило? Я точно не успею нагнать Карлайла и Эдварда, выходит, обсуждение с ними ни к чему хорошему не приведёт.        «Всегда знала, что я самая умная,» — с приличествующей фразе долей иронии подумала я.       Значит ли это, что я могу не спешить и хорошенько подготовиться? Я намного лучше действую на собственных условиях, это всегда было так…       «Уже намного лучше! — подтвердила смс-ка от Элис, пока я расплачивалась за билет в Рим чёрной кредиткой клана Каллен. А что? Лечу по семейным делам, пусть платят. — Продолжай в том же духе.»  

***

      Аэропорты — строения обезличенные. Они похожи один на другой, словно единокровные братья: стекло, металл, спешащие люди, магазины «Duty free» и роботизированные голоса, на разных языках объявляющие посадки. Наверное, поэтому перелёт ощущается, как маленькое чудо, почти как телепортация, только занимает несколько часов. В Мадриде я не покидала транзитной зоны аэропорта, и теперь, когда передо мной раскрылись двери Фьюмичино, я впервые ступила на европейскую землю в городе, куда ведут все дороги.          Кожу обдало жаром обеденного летнего солнца, в нос ударил запах крепкого табака, не того, что кладут в сигареты, а настоящего, самокруточного, в уши — эмоциональная болтовня таксистов и встречающих. В некотором ошеломлении я прошла за сотрудником автоаренды к машине, которую они подобрали мне. Итальянец гордо и нежно похлопал ярко-красный кабриолет Феррари, похоже, совсем новый. О, древнеримские боги! Я просила самую быструю. Эта машина была неприлично кричащей. Хотя, может, именно сегодня стоит немного почудить. До сих пор прогнозы Элис указывали на самые неочевидные пути. Я решила появиться примерно через час после прибытия Карлайла и Эдварда, и провидица одобрила моё решение. Теперь, учитывая скорость арендованного монстромобиля, у меня было в запасе около двух часов, чтобы понять, что именно сказать Вольтури.            Вечный город поглотил меня, ослепил своей бессмертной красотой и навсегда покорил моё сердце. Я вдруг разозлилась на Карлайла, на Эдварда, на Калленов и Вольтури, на всех них. Я должна была прилететь в Рим, как турист, как искатель великой красоты, и бродить по улицам, пробуя кофе и вино, наслаждаясь немыслимым сочетанием наследия прошлых тысячелетий, лучшей в мире кухни, ослепительно яркого солнца и духа свободы. И вот, я здесь, на спасательной операции по спасению тех, кто собирался спасти меня. Наверное, я должна была быть благодарна Карлайлу за то, что не просил меня рискнуть свободой и жизнью, зная, что Вольтури используют любой повод, чтобы прибрать к рукам таланты его семьи, добровольно или принудительно. Но неужели он думал, что я предпочту их смерть вековому служению команде «Ave мне»? Поэтому я была зла. Что же, думается лучше во время прогулки, может, колосс Колизея или ослепительная белизна Пьяцца Навона подскажут мне линию действий.       «Так держать!» — написала Элис. Я задалась вопросом, значит ли это, что мне так понравится прогулка, что я не задушу Калленов своими руками сразу после того, как вытащу их из Вольтерры.

***

      Я зашла в попавшуюся на пути джелатерию и взяла шарик ягодного сорбета и холодный кофе по-итальянски. Вкус был просто божественный, особенно после месяцев, прожитых в основном на тушёнке, животной крови и дикорастущих фруктах.       Итак, дано: Аро имеет возможность встретиться и что-то предпринять в отношении меня, Эдварда и Карлайла. Если я ничего не сделаю, то либо мы остаёмся в страже (в случае нашего добровольного согласия Карлайла по старой дружбе оставят в живых), либо дружно умираем. Элис осторожно заметила, что вероятность нашей с Эдвардом смерти даже ниже вероятности благополучного исхода из Вольтерры. Значит, ставкой является жизнь Карлайла и наша с Эдвардом свобода.       Если я пойму, что проиграла словесный поединок, соглашусь остаться в страже. Никогда не видела своего будущего на поприще охраны правопорядка, но этот вариант был продуманной капитуляцией. Сегодня по плану никто не умирал.       Моё право… Закон вампиров охраняет лишь вампиров. Ни люди, ни оборотни, ни полукровки к нему отношения не имели. Эта часть диспута вырисовывалась ясно.        Мне повезло — под вечер, в последние часы работы очередь в Колизей рассосалась, и я быстро зашла внутрь. Отказавшись от экскурсии, я бродила по древней арене, продумывая стратегию предстоящей битвы умов.       Больше меня беспокоили оборотни, вервольфы и мои антиправительственные мысли. Как именно Аро читает мысли? Эдвард говорил, что, в отличии от него самого, Аро нужно касание руки, зато он прочтёт всё, о чём ты когда-либо думал. Мне в это верилось слабо. Если перевести человеческую память в терабайты, понадобится мощный сервер для хранения данных. Сколько людей Аро читал за тысячелетия своей жизни? Даже его идеальный вампирский мозг давно бы лопнул. Скорее всего, он получает интересующую его информацию, причём как-нибудь сжато, по аналогии с компьютером — в виде архива, и после этого требуется её распаковать и изучить. Отдельные факты, конечно, можно получить мгновенно. Смогу ли я скрыть от него определённые части мыслей и воспоминаний, как это получалось с Эдвардом? Скорее всего да, тем же способом — закрывшись эмоциями. Суть в том, чтобы сделать это незаметно, как учила Зафрина. Скрытый талант опаснее, потому что вводит противника в заблуждение о собственной неуязвимости.       Скрыть квилетов было вопросом их безопасности. Было бы неплохо избавить Аро от подробностей моих приключений в Мексике. И хорошо бы, чтобы я была единственной, кого он прочтёт.       Нельзя, ни в коем случае нельзя недооценивать Вольтури. Они больше двух тысяч лет занимают позицию силы. Однажды я уже недооценила противника, и этот урок обошёлся мне слишком дорого. Хорошо было бы получить какое-нибудь преимущество. Да, у меня будет неожиданное появление, уже после того, как Карлайл явится без меня, но этого мало…       Я так глубоко ушла в собственные мысли, что очнулась спустя пару секунд после того, как какой-то торговец начал тащить меня в сторону своего закутка. Недовольная, что мои мысли прервали, я вяло пыталась сопротивляться, пока не сдалась, решив, что могу думать и пока мне что-то пытаются продать.       Меня нарядили в белоснежную тунику, или тогу, я точно не помнила разницы — вещь исключительно сувенирная, никакой пользы в современной жизни не представляющая. Оглядев себя в зеркало, я подумала, что, возможно, этот наряд покажется Вольтури гораздо приличнее моих джинсов. К тому же, это было своего рода заявлением. В конце концов, сейчас важна любая мелочь.       Позвонила Элис.       «Дафни! Ты супер! Шансы стали очень крепкими!»

***

      Феррари летело в закат по федеральному шоссе, аудиосистема работала на полную громкость. Водить гоночный автомобиль было приятно именно на такой дороге, где двигатель работает в полную силу, где можно разогнаться быстрее бега. — Let my people go! — орала я вместе с Армстронгом, пока стрелка спидометра ползла к ста тридцати милям в час. — Иди вниз, Моисей, Вниз к земле Египетской. И скажи старому фараону: "Отпусти Мой народ!" "Let my people go!"       Вольтерра была прекрасна по-своему, представляя собой небольшой старый город-крепость, возведённый на холме. Движение в центре было запрещено, поэтому я аккуратно припарковалась и двинулась пешком, ориентируясь на ещё свежий запах Эдварда. Я прибыла в город вечером, когда солнце надёжно скрылось за горизонтом, и последний раз перед диверсией созвонилась с Элис, которая подтвердила, что стража встретила Эдварда и Карлайла и проводила их в приёмную, где они «мариновались», ожидая встречи с Аро и компанией.       В тридцатых мне довелось поработать секретарём у рокфордского чиновника, и я прекрасно понимала эту стратегию демонстрации власти. Тебя любезно встречают помощники, проводят по длинным коридорам — чтобы ты успел впечатлиться — в роскошную комнату ожидания. Там ты в напряжении сидишь на чужой территории, пока «начальник занят». Тебе предлагает кофе и чай другая, очень красивая и очень вежливая помощница. После чего уже третий помощник ведёт тебя непосредственно к боссу и очень робко стучится к нему. Тебя сажают на неудобный стул, а он сидит за массивным столом в мягком кресле и смотрит на тебя чуть снисходительно. Если все всё сделали правильно, то к этому моменту ты начинаешь запинаться, нервничать и соглашаешься на гораздо менее выгодные условия, чем полагал изначально. Работает даже на тех, кто всё осознаёт — это базовая психология.       Я сломаю эту часть игры, опоздав на «суд». Войду без маринования.       Мне следовало нервничать, но я вопреки логике ощутила прилив задора и радости.       «Отлично, — подумала я. — Зафрина убила мой инстинкт самосохранения. Или это был Джеймс?»       Нагревшиеся за день каменные стены, возвышавшиеся над узкими улочками, пускали по открытым участкам кожи волны тепла. Гирлянды жёлтых огоньков, развешанных владельцами кафе, создавали уютную атмосферу.       Вскоре я наткнулась на прочно укрепившийся след — путь часто проходили несколько вампиров. А вот и дорога к Вольтури. Я заготовила лиловое облако, вспоминая наставления Зафрины.       Июль       «Если ты включишь голову, девочка, может, что-то и получится. Сосредоточься и сделай так, чтобы Сенна не заметила влияния,» — я не знала португальского, а на английском у амазонок был смешной акцент, на который я всё время отвлекалась. Я хихикнула и тотчас столкнулась с грозными глазами кирпичного оттенка.       Перед Сенной лежали три предмета: гребень (мой подарок), камень и моя зубная щётка. Моя задача была заставить её взять заранее загаданный предмет так, чтобы она сделала это будто по своей воле… То есть, без слов и строго контролируя силу влияния!       «Как у нас говорят, не лезь анаконде в пасть,» — примирительно заметила Сенна.       «Серьёзно? Клёвая поговорка,» — я пыталась заболтать амазонок, потому что выполнить упражнение никак не удавалось.       «Нет, жопа ослиная. Мы, как ты говоришь, прикалываемся,» — и мне прилетает крепкий вампирский подзатыльник.       В общем, Зафрина была учителем убедительным. След становился более свежим. В голове навязчиво вертелась песня итальянских партизан. — Прощай, родная, вернусь не скоро,  O, bella, ciao, bella, ciao, bella, ciao, ciao, ciao! Я на рассвете уйду с отрядом  Гарибальдийских партизан!       На меня и до этого оглядывались люди, спасибо наряду из тоги, но теперь пара прогуливающихся местных откровенно покосились в мою сторону. Не знаю, что именно их оскорбило: мой акцент или мой коммунизм. — Коль суждено мне в бою погибнуть, O, bella, ciao, bella, ciao, bella, ciao, ciao, ciao…       Я свернула в тёмную арку, и передо мной выросли две высоких мужских фигуры в серых плащах. Один из них был выше Джаспера и больше Эмметта. — …O, ciao, belli! — ласково сказала я паре тысячелетних вампиров. В свои слова я добавила незаметную дозу расположения к собственной персоне — так, как раньше делала неосознанно. Всё же они впервые видели такое дампирское чудо в перьях, как я. Огромный вампир ухмыльнулся, косясь на спутника. — Меня вроде как ждёт босс, — я говорила с ними по-итальянски, и поэтому «босс» звучало очень мафиозно. Второй вампир тоже хмыкнул, прежде, чем ответить. — Сеньорина Каллен, si? Идём, — и они двинулись по длинным коридорам, как я себе это и представляла.       Каллен. Ну да, откуда им знать фамилию моей смертной матери. Может быть, подумалось мне, причина бравады крылась не в мученически погибшем инстинкте самосохранения. Может быть, чёрт их дери, я была рада, что увижу Карлайла и Эдварда. — Нам будет трудно, я это знаю, O, bella, ciao, bella, ciao, bella, ciao, ciao, ciao!       Жаль, что я не знаю имён стражников, потому что мне явно удалось их развлечь. Громила беззвучно хихикал, всё больше напоминая Эмметта. Я заметила, что подкладка плащей Вольтури красного цвета, а в подземных коридорах, по которым мы спускались в их логово, отличная акустика. — Но за свободу родного края Мы будем драться до конца! — тут я замолчала, потому что мы вышли в подобие зала ожидания, где за стойкой секретаря сидела человеческая девушка. — Buona sera, Феликс, Деметрий! — профессионально улыбаясь, поздоровалась она. — Добрый вечер, сеньорина.        Она знает. Оп-па-а. Получается, Вольтури нарушают собственные законы. Это мы запишем в чёрную книжечку. — Виделись, Джанна, — сказал громила, то есть Феликс, и подмигнул секретарше. Та довольно улыбнулась в ответ.       Передо мной были последние двери: я слышала негромкие голоса Карлайла и Аро. Похоже, их только впустили, значит, прибыла я в идеальное время. Ну, вперёд, а песню я уже спела. Деметрий открыл мне дверь, и они с Феликсом зашли в зал следом за мной.

***

      Помещение действительно напоминало тронный зал дворца, даром что находилось под землёй.       Высокие потолки, колонны по бокам — словно готический храм, но вместо алтаря — три трона, тоже напоминающих кафедры епископов. Наверное, это просто Италия.       У входа с обратной стороны стояли ещё двое вампиров, в серых, как у Феликса, плащах. Ближе к тронам, футах в пятнадцати от них, стояли Карлайл и Эдвард. Сердце подпрыгнуло.       В противоположном конце зала стояли другие стражники в мантиях более тёмного оттенка, ограждая всех входящих от желания приблизиться к трём чёрным мантиям на тронах.       Трон справа занимал светловолосый вампир, на вид лет тридцати, его черты, шрам на лице и телосложение воина намекали на «варварское», вероятно, скандинавское происхождение хозяина. Кайус, гроза вервольфов.       На трон слева садился, судя по всему, только что зашедший Маркус. Он был обращён в более юном возрасте, но выглядел старше, на его лице лежала печать смертельной скуки, а в глазах читалось отсутствие желания жить.       Трон по центру был свободен; его хозяин стоял чуть впереди, на ступенях каменного возвышения, и я, кажется, прервала его вдохновенную речь.       Секунда.       Все замолчали.       Секунда.        Все красные и золотые глаза обратились на меня.       Секунда.       На лицах Аро, Маркуса и Кайуса читается глубокий шок, словно они увидели призрака. Появляясь неожиданно, с опозданием, я даже не надеялась на такой эффект.       Секунда.       Пока Кайус продолжал быть удивлённым, на лице Маркуса первичное удивление смешалось с болью, на лице Аро — со страхом. Со страхом? Я поняла, что чего-то не понимаю. Я планировала балансировать на грани между уважением и дерзостью, никак не угрожать. Но нельзя было показывать растерянность, и потому я сделала вид, что всё идёт по моему плану, что я на шаг впереди. — Salve, Aro, Kaius, Marcus, — сказала я то ли по-итальянски, то ли по-латински, добавляя позитивное влияние в свои слова.          Глаза лидеров Вольтури отличались от других вампиров. Краснота в них была подёрнута пеленой, лёгкой дымкой, делая цвет более приглушённым. Глядя в глаза Аро, я очень чётко поняла, что ни капли моего влияния не долетело до его сознания.          Не знаю насчёт взаимной любви с первого взгляда, но взаимная неприязнь с первого взгляда существует точно. Я ощущала её всеми шестью своими чувствами. Взгляд Аро неприятно напоминал о Джеймсе, только эти глаза были древнее, спокойнее, умнее, расчётливее, скрывая свою суть за непосредственностью трёхлетки, с которой он, очнувшись, соскочил со ступенек, разводя руки в приветственном жесте. — А-а, наше недостающее звено, creatura incognita, если угодно! — с притворным восторгом проговорил Аро.

***

      Я подошла ближе и повернулась к спасаемым, надеясь прочитать на лице Эдварда разгадку странной реакции Вольтури. Но он тоже был весьма озадачен. — Отец, — с лёгким поклоном поздоровалась я, впервые употребив это обращение. Таким образом я лишний раз подчеркнула крепость отношений клана Каллен, надеясь увеличить шансы Карлайла пережить этот день. Карлайл ничем не выдал своего удивления. — Эдвард, — добавила я уже без поклона, посмотрев ему в глаза.       «Идиот,» — безжалостно подумала я. Он чуть вздохнул и согласно моргнул, пытаясь стереть с лица улыбку. Чего это он улыбается, а? — Итак, che problema, сеньоры? — обратилась я к Аро, сочетая просторечную фразу и наполненный глубочайшим уважением тон. Каждое сказанное мной слово содержало чётко выверенную до незаметной порцию доверия и расположения. Мне показалось, что мои махинации всё же заметил Эдвард, который слишком хорошо меня знал. — Итак, сеньоры, перед нами загадка, — Аро напоминал артиста-премьера, работающего на полный зал благодарной аудитории. Я проследила за его взглядом к стенам, где стояло с десяток вампиров, чьи лица были скрыты светло-серыми плащами. Не это ли временная стража, больше купленные свидетели, чем члены клана? — Новое, неизвестное прежде существо. Но начнём с нашего causa casualis. Карлайл, — Аро в широком жесте обратил раскрытую ладонь в его сторону. — Чтобы Дафни появилась на свет, необходимо было сблизиться со смертной. Друг мой, неужели ты нарушил наш главный закон, сохранение нашей тайны? — святой печали и отеческому разочарованию на лице Аро можно было лишь поаплодировать. Хотя, как знать, может, его учил сам Цицерон.       «Или, — с затаённым опасением подумала я, — это он учил Цицерона.» — Друг мой, Аро, — в тон ему, но более серьёзно и искренне, не заботясь о зрителях, возразил Карлайл, — никогда я не нарушал тайны. Женщина не знала о моей природе и полюбила меня, как человека. Да будет всем известно, — тут он всё-таки обратился и к толпе, под моё молчаливое одобрение: если Аро берёт их в расчёт, значит, это важно, — что более века мой клан живёт среди людей, ничем себя не выдавая. От солнца нас защищают туманные края, охота на животных меняет цвет глаз и не привлекает полицию. И та женщина, Лилиан, считала меня простым военным доктором.       Тут Карлайл чуть слукавил, он сам говорил, что мама подозревала в нём не человека, но и слова «вампир» она никогда от него не слышала. — К тому же, уважаемый Аро, — встряла я, — двое смертных, знавших обо мне, моя мать и моя бабушка, уже мертвы и унесли любые свои подозрения с собой в могилу.       Этой фразой я хотела наконец-то переключить его внимание на себя, чтобы, будучи уверенной в относительной безопасности остальных, посвятить всё своё внимание диспуту. Я сделала лишний шаг в сторону Аро Вольтури, и маленькая фигурка в графитно-сером плаще шагнула от левого трона вперёд, скидывая капюшон и поднимая на меня алый взгляд.       Боль пришла так неожиданно, что сначала я не закричала от шока, а потом сдержалась уже намеренно, изо всех сил стискивая зубы. Это была способность одной из свиты, Карлайл что-то рассказывал… Джейн, вспомнила. Боль была сильной, ослепляющей, очень близкой к невыносимой… Но после «упражнений» с Джеймсом я смогла отстраниться от неё, сделать вид, что эта боль принадлежит не мне. Тем более, что в этом случае так оно и было. Это ведь не реальная боль, а её иллюзия, так? Я на это надеялась, потому что мой не до конца бессмертный организм вполне мог быть подвержен последствиям болевого шока. — Нет! — крикнул Эдвард, бросаясь наперерез алому взгляду. Но это было лишним: Аро поднял руку, и Джейн прекратила воздействие раньше, чем услышала довольным голосом произнесённое: «Достаточно.»       Долю секунды я продолжала лежать на полу, прикидывая, как бы мне сохранить достоинство. Открыла глаза и встретилась взглядом с Маркусом, выражение лица которого до сих пор не могла расшифровать. Но зрелище, похоже, не показалось ему приятным.       Я невозмутимо поднялась, отряхивая белоснежную тунику (думаю, это всё же была туника) от несуществующей пыли. Интересно, кто у них полы моет? Джанна? Встала и вернула взгляд к алым глазам, светившимся в лёгком приступе радостного садизма. — Джейн, милая, — обратилась я, добавляя на каплю больше влияния, чем до этого, на грани с заметным. Уж очень мне хотелось, чтобы фраза подействовала. — Кто тебя обидел?       Если бы я хоть на миг отвела взгляд, то не заметила бы в глазах этой вечно тринадцатилетней девочки никакой реакции. Но я взгляда не отводила, и в её глазах пробежала тень, а нижняя губа дрогнула на десятую долю дюйма. — Не отвечай, — добродушно отмахнулась я, — я и так знаю: мужики.       Потому что и со мной такое было. Потому что проблема всегда, чёрт подери, была в мужике.            Возможно, мне грозила новая порция боли, но Аро шевельнул мизинцем, и Джейн отступила к трону, возвращая капюшон на место. — Прошу прощения, что нарушила протокол, — обратилась я к Аро. — Так вот, все свидетели мертвы.       Диспут продолжился, как ни в чём не бывало. — Это замечательные новости, — ответил Аро с таким оживлением, будто я лично вручила ему приглашение на поминки. — Но вот, что выходит: закон о секретности всё же был нарушен позднее. Ведь, насколько мне известно, ты, Дафни, присоединилась к клану недавно, и сама не ведала до того ни о нашем существовании, ни о тайне своей природы. Не так ли? — и он обратил взгляд на меня, сложив кончики пальцев и чуть наклонив голову. — Истинно, так, — кивнула я, понимая, что он не договорил следующее обвинение. — Но в чём же кроется нарушение? — Юный Эдвард нарушил закон тайны, раскрыв тебе свою сущность, — пояснил Аро, словно дважды два четыре. — Amantes sunt amentes, — вздохнув, философски добавил он. — Сеньоры, это могло бы быть нарушением, — тут уже и я, вслед за Аро и Карлайлом, обратилась «ad populum». — Коли бы к тому моменту Эдвард уже не знал, что я — не человек. Верно, мы не ведали тогда, что происходим от одного, — я почтительно кивнула в сторону Карлайла, — но Эдвард к тому моменту стал свидетелем и моего возраста, и моей реакции на кровь, и моей силы, превосходящей смертную. Возможно ли нарушить тайну перед тем, кто является её частью? — я беспомощно развела руками, словно в самом деле просила подсказать ответ. — А что же о тебе самой, Дафни? — ласково спросил Аро. — Действительно, ты не человек, и заметить это могут, при ближайшем рассмотрении, и смертные. Перед нами, сеньоры, феномен — наполовину смертная, наполовину бессмертная, зачатое и выношенное смертной женщиной дитя вампира. Сегодня перед нами предстала прекрасная дева, но, пока ты, Дафни, не достигла зрелости, не будучи смертной, не была ли ты бессмертным младенцем?            Реакция «публики», да и стражей в плащах потемнее, была поразительной. Кто-то издал приглушённые вздохи, кто-то в ужасе от самой мысли отшатнулся к стене, подальше от меня. Даже Деметрий, занявший место возле трона и, казалось, воспринимавший происходящее, как любимый ситком, недобро нахмурился. Похоже, бессмертные дети были больной мозолью, да что там — занозой в вампирских задницах.       Я заметила, что на лице Карлайла отразилась тень его опасений. — Отец мой, — снова официальным тоном обратилась я, — быть может, из меня дурной слушатель, и я чего-то не поняла. Спрошу ещё раз: кто такие бессмертные младенцы и чем они были так опасны? — Бессмертные младенцы, Дафни, — тут же собравшись, подыграл Карлайл, поняв, в какую сторону я клоню линию защиты, — это дети, обращённые в возрасте до двенадцати лет. Обретая бессмертие, мы застываем, и бессмертные дети навсегда оставались детьми, не росли, не учились. Их невозможно было призвать хранить тайну, и они стали проклятием создавших их кланов. — Значит, бессмертные дети потому вне закона, что не поддавались наставлению? — кивнула я и развернулась к тронам. — Тогда как я росла и училась, и намного быстрее смертных детей. Меня растила смертная женщина, моя бабушка, и умерла она от естественных причин. Разве способен на такое бессмертный младенец? — закончила я риторическим вопросом, отметая это притянутое за уши сравнение.          На все аргументы Аро находились контраргументы. Шаг вперёд, шаг назад — эдакое словесное фехтование. Я всерьёз начала надеяться, что позавтракаю во Флоренции. — Поразительно! Значит, закон нарушен не был, — голос Аро вроде бы успокаивал, только вот было понятно, что сейчас последует «но», а за ним следующее обвинение. — Никакого нарушения закона, — повторил старейшина. — Однако значит ли это, что опасность миновала? Нет, — он мягко покачал головой. — Ведь это отдельный вопрос.       Элис была права: Аро определенно пытался любой ценой «остаться в белом». Он вполне мог бы задавить силой и убрать всех свидетелей, но наслаждался диспутом, чувствуя себя, как рыба в воде, и мне подумалось, что это было его способом коротать вечность, своего рода хобби. — Безопасно только то, в чем мы уверены. Только оно приемлемо. Неизвестность же… чревата. До сих пор нас хранили наши старые порядки и чёткие, проверенные временем законы. Люди слабы и век их недолог, но современное оружие смертных способно угрожать даже нам… Так можем ли мы пускать загадки на самотёк? Что мы, в сущности, знаем о природе этого наполовину бессметного существа?       Вот к чему всё это время шла речь Аро. Он сделал ставку и достал своего джокера.       Он не знал, что его главная карта бита.       Я улыбнулась, глядя Аро в глаза. — Я понимаю и принимаю опасения, которые тревожат господ Вольтури в свете нового тысячелетия и во тьме неизвестности, — начала я, не забывая про светло-серые плащи, — но уповаю на вашу справедливость, — тут я посмотрела на Маркуса. — Если вердикт будет беспристрастным, то авторитет, которым вы по праву обладаете, будет лишь упрочен. Но если опасения всё же возьмут верх над истиной, я всё-таки достиг­ну одно­го: все увидят, что суд есть, только перед судьями предстал не тот подсудимый.       Взяв паузу, я позволила этим словам просочиться в сознания присутствующих, а затем объяснила уже нормальным языком. — Я не первый в истории полувампир.       Это вызвало ожидаемую реакцию: не такую, как на бессмертных детей, полную отвращения и страха, но удивление, опаску и любопытство. Даже маски спокойствия на лицах Карлайла и лидеров Вольтури на мгновение треснули. — Объяснись, — вдруг заговорил Кайус. Не смотря на воинственность в его голосе, я сочла это хорошим знаком. Если за старейшин не говорил один Аро, значит, мы прошли территорию заранее обсуждённого ими. — Ваше приглашение застало меня в путешествии в поисках себе подобных. Но я успела встретить одного. Его зовут Науэль, и он проживает на территории Чили с обращённой им в бессмертную родной тётей; когда я говорила о неверном подсудимом, я имела в виду его отца. Если Карлайл не знал, что возможно моё рождение, то родитель Науэля, вампир по имени Жуан, создал его намеренно, как часть эксперимента. Раз в столетие он находит смертную женщину, с которой зачинает дитя, и оставляет её выносить его и умереть. Жуан и три его дочери, сёстры Науэля, такие же, как я, кочуют по Латинской Америке. Сёстры, впрочем, обучены законам и живут, как любые другие кочевники, храня секрет. Мы скрываемся среди людей успешнее — за счёт цвета глаз и мягкой кожи, которая не выдаёт нас на солнце.       Возникла ещё одна недолгая пауза, во время которой я почти слышала, как щёлкают в голове Аро шестерёнки, но даже пытаться угадать суть его мыслей было бессмысленно — всё было скрыто за семью печатями в древних, пыльно-красных глазах. — Очень хорошо, — в конце концов процедил он, на секунду отбросив восторженную манеру. — Но свидетельства требуют доказательств, — и Аро протянул в мою сторону ладонь.       Момент истины настал. Или я успешно скрою всё лишнее, или, чувствую, никакой дар не склонит Аро к тому, чтобы оставить меня в живых. Размеренным шагом я подошла к нему и вложила свою ладонь в его.       Я почувствовала себя голой. Во-первых, потому, что, если талант Эдварда никак не ощущался, то мысленное присутствие Аро было весьма заметно. Всё, что он выуживал из моей памяти, пролетало по первому плану моего сознания.       Во-вторых, из-за защиты некоторой информации вперёд выплыли все мои слабые места. Вместе с Аро я ощутила свой страх перед Джеймсом, стыд и вину за убийство Джессики, одиночество и много любви, столько, что я даже не подозревала: к Эдварду, к Карлайлу, к Анжеле и к Калленам. За любовью к вампирам и людям я скрыла будни квилетских волков. За неделей блуждания по джунглям и всеми подробностями знакомства с Науэлем скрылись дни в Мексике и мои тренировки с амазонками.       Так как Науэль был одним из главных предметов интереса Аро, скрыть что-либо о нём было невозможно. Так что Аро услышал часть моих проповедей.       Июль       «Could you give me a ride to the city center?» — повторила Уйлин. Уже второй день я учила их с Науэлем английскому, радуясь, что купила в Сантьяго англо-испанский разговорник. В зависимости от страны некоторые значения слов и выражений менялись, а я лучше всего знала именно мексиканский диалект.       «Perfect!» — похвалила я, переворачивая деревянную палку, обструганную на манер шампура, чтобы обжарить мясо выпитой ранее пумы с другой стороны. Донорской крови в диких джунглях не наблюдалось, а расточительством я заниматься не собиралась, и ела то же, что и пила.       Идеальная память вампиров позволяла учить языки с поразительной скоростью, и Уйлин, вчера гордившаяся тем, что умеет читать, сегодня уже обгоняла Науэля на несколько уроков вперёд.       Науэль и Уйлин, как и амазонки, жили вне цивилизации и на смешанной диете. То есть питались теми людьми, которые умудрились забраться в эту глушь, в перерывах переходя на животных. Концепция донорской крови поразила их до глубины души.       «Я знаю, кровь животных не очень вкусная… Но в Штатах можно купить добровольно отданную кровь! И при этом, представляете, остаются ещё вампиры, которые рискуют выдать себя людям, охотясь на них! Рабы крови!» — фыркнула я.       Я впервые произнесла это словосочетание именно в разговорах с Науэлем и Уйлин, по-испански, «esclavos de sangre», и впоследствии очень им гордилась. Звучало красиво и метко, и было грозным оружием пропаганды против хищников.       «Так что, если решитесь, приезжайте в Форкс и передайте Карлайлу Каллену, что вы от меня и Зафрины,» — улыбнулась я.       Итак, Аро прочёл мои мысли и воспоминания, и, судя по всему, скрыть лишнюю информацию об оборотнях, вервольфах и дампирах мне удалось. Ещё одно долгое мгновение он удерживал мою ладонь, пытаясь нащупать какое-то знание, какой-то факт, но, видимо, ничего не найдя, отпустил меня. — Она говорила правду, — признал он вслух, в первую очередь для своих братьев, но ведь его слышали и светло-серые плащи! — Но меня смутило кое-что другое.       Я тихонько запаниковала. Что я упустила? Что он углядел? — Предположим, что полувампиры имеют право. Что, раз мы теперь знаем, что есть такая часть нашего народа, нам стоит признать этот факт. Из этого следует, что вы подчиняетесь всем нашим законам, и должны защищать его так, как он будет защищать вас.       Аро предпринял последнюю попытку нанести удар, уже экспромтом. Я чувствовала, что запасы его обвинений иссякли, и теперь он действовал на основе полученной от меня информации. — В таком случае, — продолжил он, — ты нарушила закон секретности с милой Анжелой. Почему эта смертная знает о нас?       Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Так. Быстро что-нибудь придумала! — Уважаемый Аро, Анжеле открыл нас Джеймс, — начала я, используя больше убеждения, чем было абсолютно безопасно. Пусть это не работало на Аро, но влияло на остальных, а он такие вещи чуял своей мраморной пятой точкой. — Он не разговаривал с ней, конечно, но очень наглядно всё продемонстрировал, а потом провалился в попытке её убить. Что касается наших обязанностей по сохранению тайны, то внезапное исчезновение несовершеннолетней привлекло бы гораздо большее внимание, чем сохранение статус-кво и контроль над ситуацией, — этого было мало, и я решилась на камень в чужой огород, грозивший обернуться на обратном пути скалой. — Кстати, кто это у вас работает секретарём? Милая девушка.       Краем глаза я заметила, как пара светло-серых плащей переглянулись между собой, когда их внимание обратили на факт смертной прислуги Вольтури. — Джанна станет одной из нас! — раздражённо возразил Кайус. — Или закуской, — улыбнулся Аро.       Меня пробрала дрожь, но я не выдала её ни единым движением. — Получается, до тех пор, пока мы полностью контролируем смертную и неразглашение тайны, до тех пор, пока она расстанется с нами либо бессмертной, либо в посмертии, закон не нарушен? Как если бы я призналась ей, что вампир, за пару секунд до обеда, только мы растягиваем это мгновение ненадолго, лет на пятьдесят? — я знала, сколько примерно лет Вольтури, и специально произнесла «пятьдесят лет», как «денёк-другой».       Кайус нахмурился. Маркус на мгновение отмер, стрельнув глазами в сторону братьев. — Получается, что так, — едва слышно произнёс Аро. Я даже не была уверена, что его слова долетели до светло-серых плащей.       Повисла долгая пауза, в которую мне страшно захотелось переглянуться с Эдвардом, но я стояла впереди, напротив Аро, и мне оставалось смотреть в его глаза. — Братья, нам есть, что обсудить! — наконец громко сказал Аро, хлопнув в ладоши.       Он вернулся на возвышение, к нему мгновенно переместился Кайус, беря Аро за руку. Графитно-серые плащи, стоявшие возле тронов, едва заметно перетекли ближе к нам. Мне показалось, что я заметила радостную улыбку Джейн. — Братья, думаю, обсуждать нечего, — оборвал отточенные до безмолвного совершенства действия Маркус.       Он посмотрел мне в глаза, и я опять поймала этот странный призрак боли, промелькнувший в них в самом начале суда. — Закон нарушен не был. Ступайте с миром.       И мы тотчас последовали приказанию.