Загадка тауматургии

      Утро Фреи Зиловой начиналось с маленькой лжи:       «Сегодня отдых от всех дел».       Она мысленно повторяла эти слова каждое утро в течение десятков лет. Окружающие всегда ставили палки в колеса. Потомственный синдесиолог разгребала уйму дел, и все повторялось вновь и вновь. Тяжелый день, скучный вечер и обманчиво освежающее утро.       Этот день не был исключением. После ванны Фрея достала из кармана серебряные часы и подошла к ближайшей стопке бумаг с чернильницей.       Письменные принадлежности лежали повсюду на первом этаже. На кухне, в гостиной, в спальне и туалете. Все комнаты в доме провоняли затхлым запахом старой бумаги и чернил. Ароматом чужих тайн.       Круглая крышка отворилась, явила пронзительному взгляду белый циферблат.       «Шесть часов, пять минут», — кивнула самой себе Фрея.       Бледный костлявый палец сместился на небольшой черный бугорок сбоку на часах.       Поток бессвязных звуков и смазанных образов смыл мысли и чувство «собственного я». Приглушенное шуршание одежды, далекие похрапывания и шепотки.       — Увидимся завтра вечером, — прошептал грубый мужской голос.       — Буду ждать, — в полудреме промурлыкал женский.       Скрип на втором этаже вырвал разум Фреи из транса. Она отложила часы, окунула перо в чернильницу и вывела ровными черными буквами на чистом листе бумаги:       «Измена. Патрик Рогов. Завтра вечером. Узнать время и имя спутницы».       Сверху приписала инициалы мужчины, код измены и порядковый номер. На последнем Фрея задумалась. В последние годы память подводила ее. Если синдесиолог не ошибалась, это сорок пятая запись о Патрике Рогове.       Мужчина владел швейным предприятием в южном районе и имел хорошие отношения с местным дворянством. Патрика Рогова нередко приглашали на баллы и представления. Владыки получали качественные костюмы, а их дамы сердца — прекрасные платья. Хозяин предприятия же тешил высокомерие. Патрик завидовал их недостижимому положению и обманывал сам себя. В его имении дежурило до пяти служанок, и еду готовил личный повар. Благоверная изменника не вылезала из музеев и выставок. Пожилая миссис Рогова присматривалась к картинам и статуям, которые украсят их безвкусный сад и не менее безвкусный дом.       Фрея задумалась. Нет. Сорок шестая. Со спокойной душей отметила номер, отложила перо и взяла часы.       Секундная стрелка не двигалась. Внутри отсутствовала пружина, которая приводила весь механизм в движение. Эти часы служили иной цели.       Указательный и большой пальцы сжались на маленьком цилиндре и прокрутили его. Минутная стрелка задвигалась, пробежала круг и подтолкнула часовую.       Десятки числовых комбинаций, десятки людей. Она следила за ними каждый день, записывала полезные знания, составляла расписание на каждого. Кто когда просыпался, что делал в течение дня, в каких местах обычно обедал, где пропадал ночами. Они не знали ее, но она знала их. Их распорядок дня, их планы, их секреты, их потаенные желания.       Всех объединяла антикварная лавка. Все что-то покупали здесь. Старые часы, шкатулку с долгой историей, трость с чудной резьбой. Фрея соединяла себя с покупками влиятельных людей. Ничего сложного. Весь дом был продолжением ее.       Огромное владение требовало огромного запаса маны. Ни одно человеческое тело не вмещало столько. Синдесиолог нашла выход.       Под землей в холодных клетках ютились тела мелких грызунов без конечностей. Маленькие сердца давно сгнили, но внутри скрывалась жизнь. Феи. Обманутые и пойманные обитатели Закулисья служили мана-батарейками старухи.       Помимо синдесиологии Фрея разбиралась в науке о грезах. Алхимии, филакторике и в некоторых непростительных дисциплинах. Тяжелые времена требовали готовиться к худшему исходу, и она подготовилась.       Старуха черкнула по бумаге в последний раз, захлопнула крышку часов и громко затопала к выходу.       На втором этаже в кровати ворочался не лгущий мальчик. Обреченный ждал ее ухода. Наивно. Очень наивно. Она ощущала его, как назойливого таракана на голой коже. Каждое движение, каждый вздох. Временами Фрея жалела о создании владения размером с дом. В прошлом слуги Джеймса пользовались этим и скреблись в окна. Синдесиолог не осталась в стороне. Она разрывала связь фей при первом касании к жилищу.       Фрея вышла в антикварную лавку. За стойкой обыденно стояла Гисли. Внучка тащила по полу тяжелый деревянный ящик. Внутри лежала ваза — старуха хорошо помнила маркировку на крышке.       Гисли бросила беглый взгляд на Фрею и сдержанно кивнула. Молодец. В бесполезных приветствиях не было смысла. Пустой треп раздражал ее, и внучка знала об этом лучше всех.       В глазах девушки на секунду промелькнул огонек гнева. Фрея знала причину. Гисли винила ее в смерти родителей. Не удивительно. Синдесиолог сама намекнула внучке на это. Еще одна маленькая ложь.       Она хорошо помнила тот день, тот взгляд двенадцатилетней девочки, ту гримасу ярости и гнева. Гисли взорвалась криками и плачем. Набросилась на нее. Глупо. Слишком глупо и наивно. Кипящая ярость вела к скорой гибели. Фрея исправила это. Научила неразумное дитя холодной ненависти и страху. Тревоге перед неизвестностью. Это правильно. Практик должен бояться всего, продумывать каждый шаг наперед. Ее мать пренебрегла уроком Фреи и погибла вместе с мужем.       Синдесиолог помотала головой, отогнала неприятные воспоминания и толкнула дверь. Сегодня ее ждали важная встреча и побег мальчонки.

      ▪ ▪ ▪

      Фрея сидела за столиком в улочке между домами. Здесь, вдали от оживленных улиц и раскаленных от колес дорог, располагалась небольшая закусочная. За другими столиками разговаривали посетители. Насколько знала синдесиолог, это место пользовалось спросом у парочек и любителей тишины.       Она попивала чай в белой кружке и наблюдала за редкими прохожими. Фрея проверила время на вторых карманных часах. Часовая стрелка перешла за седьмой час. Старый друг задерживался.       Взгляд вскарабкался по кирпичным стенам в небо. На крышах виднелись темные бугры. Феи. Слуги Джеймса. Они следовали за ней по пятам.       Один уголок рта слегка приподнялся, лицо исказилось в кривой улыбке. Слишком явно. Изврат открыто говорил: я слежу за тобой. Ни изящества, ни смекалки. Скукота. Джеймс нагонял на нее волнение, заставлял нервничать и совершать ошибки. Глупо. Фрея и без чуткого надзора боялась всего и вся. Знала обо всех местных практиках и капала под них. Запасалась знаниями и чужими тайнами, чтобы быть готовой ко всему.       Задумку портил один вестник. Не конкретный. Сам факт участия посланника богов пресекал все на корню. Обреченных боялись из-за опасности для Сцены и завидовали из-за нечестной силы.       Заготовки длиною в десятилетия, влиятельные союзники, толстый кошелек и склад золота. Все меркло перед вестниками. Дырами в ткани бытия.       В голову полезли старые воспоминания. Фрея похоронила их под постоянной работой. Попыталась. Чувство вины оживляло образы тех дней вновь и вновь.       Виви, дочь Фреи, и Гарет, отец Гисли, ушли из дома по делам и не вернулись. Синдесиолог не беспокоилась. Оба были взрослыми практиками. Они взяли несколько инструментов от местного филакторика. Для чего Фрея не помнила. После двух ночей она заволновалась и отправилась на поиски.       Тела Виви и Гарета нашлись в канаве под толстым слоем мусора и отходов. Они были живы и обездвижены. Дочь и зять не говорили. Отчаянно глотали воздух, как рыбы на берегу. Ни одна ни второй не отзывались на имена, пялились безумным взглядом перед собой и не замечали ее. Инструменты были при них. Неповрежденные.       Фрея поняла не сразу. Осознание скреблось на подкорках сознания и страшилось подходить ближе.       Виви и Гарета убил вестник. Стер все воспоминания и оставил пустые оболочки. Самое ужасное вскрылось потом.       Синдесиолог через слезы избавила парочку от страданий и вернулась домой к перепуганной Гисли. Девочка не находила себе места. На пороге она спросила о маме с папой, Фрея ничего не ответила.       На следующее утро на письменном столе обнаружилась записка. Ее записка.       «Виви и Гарет идут в дом графа. В тайный подвал. Граф ничего не знает о нем. Проверить после возвращения Виви».       Фрея не помнила о записке. Вестник стер воспоминания у всех о подвале, где оно обитало.       Ужас того мига сковывал сердце холодными цепями до сих пор. Мысль о существовании в мире чего-то подобного приближала к краю обрыва. Еще один шаг. Ничтожный шажок.       — Извиняюсь за опоздание, — вырвал хриплый голос из воспоминаний.       Она посмотрела на запоздавшего. Пожилой мужчина в черной шляпе и с тростью занял стул напротив. Знакомый постоянно щурился — круглые очки не помогали.       — Как поживаешь? Как внучка? — спросил он.       — Нормально, — раздраженно ответила Фрея. — Нет вещи, ценнее времени, Алан. В твоем-то возрасте пора понять это.       — Кто бы говорил про возраст, — вернул Алан издевку и заказал кружку черного чая. — Спинокрылы сегодня как с ума посходили.       Карие зрачки взметнулись вверх.       «Ему мешали эти дуры?» — приподняла бровь Фрея.       — Для дрожащей над каждой секундой старухи ты слишком молчалива, — продолжил Алан. — Ну? Зачем ты вытащила меня из уютного пледа?       — Сначала скажи, — указала она на ногу мужчины. — Как твоя нога? Боли не мучают?       — Терпимо, — нахмурился Алан. — Иногда я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту от ощущения жжения на колене. Переживаю один кошмар снова и снова.       Алан был практиком. Свою жизнь он посвятил изучению двух дисциплин: ботаники и виасиники. Первая работала с растениями, изучала воздействие и создание новых видов с помощью тауматургии. Вторая вызывала у Фреи приступ хохота.       Виасиника занималась созданием автономных кукол. Практики работали над двумя целями. Первые искали замену феям, создавали искусственный разум из формул и вживляли его в разные оболочки. Вторые изготавливали кукол и начиняли их формулами для движения. Фрея годами не слышала об изобретении долгожданного искусственного разума и совершенной подделке человеческого тела.       Алан относился ко вторым. Восемь лет назад старый знакомый потерял ногу. Одно растение взорвалось после заклинания и расплескало повсюду кислоту. После этой неудачи Алан и связался с виасиникой.       Он не смирился с бездушной ходулей и изготовил замену ноги. Протез еле двигался и сгибался в нужных местах. Замена передавала слабые сигналы в колено, воспроизводило осязание в ничтожном виде.       — Недавно добился движения пальцев, — продолжил Алан. — Коряво, но хоть что-то. Вернемся к разговору. Хочешь заказать цветов? Ну тех, что могут и вспышку молнии поймать?       — Есть подвижки? — спросила Фрея. Алан пытался вырастить «громоотводы». Растения с большим количеством самых разнообразных веществ внутри.       — Не совсем, — неловко улыбнулся мужчина и потер седую бороду. — Но я на верном пути. Думаю, при жизни закончу.       — Очень жду, — соврала Фрея. Она бы не заменила надежные «громоотводы» выращенными подделками. Слишком опасно. Неизвестно, что Алан туда подмешал. — Причина в другом. У нас назревает беда.       Алан поморщился.       — Не дождешься! — отмахнулся он. — Слышал я про эту «беду». Это ваши местные разборки. Мне в них участвовать нет нужды.       — Даже если это перерастет наш район? У нашей сони беды с головой.       — Имеешь ввиду «кошмары»? — наклонился вперед Алан.       — А что еще? — спокойно отпила из кружки Фрея. — Ты поможешь?       Мужчина опрокинул голову и посмотрел на крыши домов. Синдесилог проследовала за взглядом. Феи безмолвно наблюдали. Крошечные фигурки зверьков не сдвинулись ни на сантиметр за весь разговор.       — Увы, — пожал Алан плечами. — Возраст уже не тот. Лучше скажи, как твои сны?       — Удовлетворительно. Есть неприятности, но в целом, все нормально.       — Вот как, — поднес кружку к потрескавшимся губам мужчина. С неприятным звуком отхлебнул. — Если что, заходи в мою цветочную лавку. Сказать по правде, у меня есть хорошее снотворное. За скромную плату по старой дружбе. Глядишь, поможет.       Фрея молча кивнула. Старый ботаник отказался участвовать в открытую, но предложил помочь с материалами и заготовками. Не хорошо и не плохо. Максвелл оставил ей запас сцеженной ман. Алан подготовит для нее склянки с ядами.       — Теперь к другому вопросу. Слышала, ты увлекаешься починкой деревянных кукол?       — Есть поломки? — пробежался Алан взглядом по Фрее. — Или у Гисли?       — Нет и нет, — отмахнулась она. — Недавно купила куклу для рисования. А у нее правая рука висит.       — Висит?       — Пытаюсь выставить ее, подобрать нужную позу. А она безвольно свисает. Будто в ней вместо проволоки нитка.       — С руками я пока не работал, — почесал макушку Алан. — Насколько все плохо? Свисает запястье или локоть?       — До плеча, — ткнула себе в плечо Фрея. — Просто свисает и все.       — Обещать не буду, но исправить попробую, — заверил ботаник. — Для начала руку нужно снять. У тебя есть инструменты и место? Могут полететь опилки.       Синдесиолог задумалась. Максвелл оставил в доме служанку и продавца. Алхимик сбежал прошлым вечером. У него были стол для разделки тела и скальпели для быстрого отделения конечностей. Когда он вернется? Через неделю? Через месяц? Письмо не написать. Без точного адреса его не отправить. Придется использовать свой подвал.       — Место есть, — ответила Фрея. — Инструменты найдем.       — Отлично, — широко улыбнулся Алан. — Ты знаешь, как меня найти.       Старуха удовлетворенно кивнула. Хорошо. У нее появилась приманка для не лгущего мальчонки. Обреченный не откажется от работающей руки низкого качества. Она верила в это.       — Может я лезу не в свое дело, — подался вперед ботаник. — Но как Гисли?       Фрея нахмурилась. Старуха не ожидала вопроса о внучке.       — Терпимо, — раздраженно вздохнула она. — Гисли рано или поздно смирится. У нее нет другого выхода.       — Не слишком ли ты жестока с ней?       — Нет, — без раздумий ответила Фрея. — Девчонка должна научиться жить в нашем мире.       — Друзей бы хоть дала завести. Подружки скрасят серые будни.       — У нас не может быть друзей, — отмахнулась она. — С друзьями делятся трудностями и переживаниями. Маленькие тайны разрушали самые крепкие связи. Чего уж говорить о секретах размером с полжизни. Дружба уничтожит или ее или подруг. В любом случае, бессмысленные жертвы.       — Жестоко. Малышке Гисли должно быть невыносимо одиноко.       «Плевать, — подумала Фрея. — Плевать, как сломается ее рассудок, как извратится взгляд на мир и как похолодеет сердце. Зато она выживет».       На периферии сознания мазнуло легкое прикосновение. Незнакомец оставил перед дверью посылку.       — Мне пора, — резво встала она со стула.       — Уже? — усмехнулся Алан. — Я настолько достал тебя вопросами?       — Береги себя, Алан, — попрощалась Фрея и зашагала прочь из улочки.       Деньги старуха не оставила. Старый друг заплатит за чай. За пару кружек и кусок дорогого пирога. Она отомстила за опоздание.       Алекс Крилов рассказывал о подрыве доме. После собрания в грезах она подготовила пару формул. Фрея жалела об одном: в доме остались записи.       Подвал пустовал давно, больше месяца. Синдесиолог обеспокоилась им после чудных выходок Джеймса. Она предвидела грядущее столкновение.       Старуха мысленно вызвала формулу для оповещения Гисли. Тревога. Нужно бежать.       Чулять! Фрея резко ударила кулаком по стене ближайшего дома. Она родилась и выросла в этом доме. Старуха глубоко вздохнула. Она отомстит. Обязательно. Тупой изврат не умрет. Его ждала участь хуже. Намного хуже смерти.       Прикосновение тонкой иглой кольнуло на первом этаже. Мальчонка спустился для побега. Вовремя. Его смекалка и недоверие избавили Фрею от лишних трат маны и громоотводов.       Синдесиолог подавила связь с домом, прервала передачу ощущений. Джеймс знал о владении размером с жилище. Знал о постоянном потоке чувств. Изврат решил устроить ей сердечный приступ и уничтожить безопасное место. Разумно. Но он мало знал о связях и синдесиологии. Не ведал, что связь можно временно подавить.       У Фреи были запасные дома по всей столице. По бумагам ими владели обычные люди, которым щедрые хозяева предприятий и зажиточные купцы подарили разные суммы. Как раз на покупку недвижимости. В этих домах она хранила все важное.       Взрыв снес антикварную лавку и часть второго этажа.       Началось.