Загадка тауматургии

      Алекс Крилов ненавидел три вещи: соленые огурцы, кровь и войну. От вкуса первых сводило лицо. Второе намекало на беду.       Ни вид, ни запах, ни вкус. Само значение раздражало бывшего охотника за мистикой. Там, где кровь, поджидали неприятности. Убийство, ограбление, побои, неудачный ужин двух молодоженов. Обстоятельства разнились. Итог всегда был один. Кровь.       Алекс стоял посреди спальни. Белые простыни пропитались топливом всего живого, на обоях с рисунком цветов красовалось багровое пятно.       Знакомый Алекса и товарищ по «работе» сидел на кровати, спина упиралась в стену, руки свисали с краев, правая сжимала мертвой хваткой пистолет. На письменном столе лежала предсмертная записка.       Бывший охотник за мистикой взял ее рукой в черной перчатке. Поправил очки и прочитал.       «Прошу не винить никого в моей смерти».       Буквы прыгали по строкам, контуры дрожали, текст напоминал копирку любого другого предсмертного письма. Слово в слово. Холодные факты и скудное повествование. Никакой личности не скрывалось за этими строками. Жалкое подражание. Записку написал не убитый.       — Мы еще нужны? — раздался голос за спиной.       Алекс повернулся. На входе в комнату стояло двое офицеров.       — Осмотр займет какое-то время, — ответил он. — Можете пока занять себя чем-то.       — Чем? — раздраженно спросил второй. — До участка минут тридцать ходьбы. А в квартире нет ничего дельного. У вашего друга даже шахмат нет.       Рука в черной перчатке залезла в карман. Алекс вытащил колоду карт, кинул офицерам.       — Всегда ношу с собой, — улыбнулся бывший охотник за мистикой. — Для развлечения старых друзей.       — Другое дело, — ответил улыбкой первый.       Они ушли с прохода.       Отлично. Алекс осмотрел записку второй раз.       Ни скрытых посланий, ни шифров. Подозрения в авторе письма окрепли.       «Возможно, раньше автор не писал вовсе», — промелькнула мысль.       Он посмотрел на убитого. Стеклянные глаза, бледная кожа, со рта на пижаму спускалась полоса высохшей крови.       Его звали Михаэль Лиров. Мастер резьбы по дереву. Мужчина приехал в столицу полгода назад. Помимо статуэток, Михаэль изготавливал одержимые предметы, осматривал дома владельцев предприятий и советовал, как обезопасить свои секреты.       Практики нередко следили за крупными промышленниками, хозяевами заводов и другими богатыми игроками. Выведывали все грязные тайны и шантажировали. Грубые трюки. Алекс не любил подобных тауматургов.       Более смышленые хранили секреты годами и временами подталкивали жертв к «нужным» решениям. Продажа по выгодной цене, покупка земли с высокой наценкой, заключения выгодных договоров и прочее. Они не привлекали к себе лишнего внимания охотников за мистикой. Алекс уважал таких.       Михаэль был из третьего лагеря практиков. Богатеи обращались к ним, когда хотели очистить недавно купленные товары или проверить усадьбу на привязанных сущностей. Первые два лагеря создавали целый рынок подобных услуг. Иногда практики заражали предметы и сами снимали с них слежку за щедрую оплату.       Убитый так не поступал. Михаэль славился честностью и открытостью. Проскисиолог с чистой совестью исполнял порученную работу. Клиенты любили его за это. Алекс лично свел новичка с влиятельными фигурами и объяснил суть дел.       Бывший охотник за мистикой не подозревал, что когда-нибудь будет расследовать смерть Михаэля. Жизнь любила подобные шутки.       Михаэль Лиров стал вторым убитым проскисиологом за неделю. Второе подстроенное самоубийство. Тревожный знак.       Алекс поднес палец к дужке очков, постучал два раза и произнес:       — Подсвети природную ману, пожалуйста.       Комната вмиг вспыхнула белым, границы предметов и мебели стерлись. Он перевел взгляд на стол. Выдвижные ящики окрасились в черный. Алекс потянул за ручку одного. Не заперт. Как наивно.       Приподнял очки. Внутри лежали угольные карандаши в бумажных свертках и баночки с маслом. Письменные принадлежности.       Бывший охотник за мистикой оторвал клочок бумаги, макнул в кровь убитого и прикоснулся к очкам.       — Подсвети ману Михаэля, — приказал он привязанной к очкам фее.       Белый мир померк, все захватила чернота. Карандаши и баночки засияли белизной.       — Инструменты, — пробормотал Алекс. — В них есть феи или отголоски?       — Только формулы, — ответил тихий мужской голос.       — Филакторика, руны или алхимия?       — Первое.       Алекс рассмотрел письмо через очки. Ничего. Лист бумаги сливался с окружающей тьмой. Убийца использовал обычный карандаш.       Бывший охотник за мистикой повернулся на Михаэля. Фигура убитого напоминала огромный светящийся боб. На ослепительной белизне виднелись черные пятна. Чужая мана.       — Можешь опознать ее?       — Нет, — ответил голос.       Он цокнул. У Алекса созрело несколько мыслей.       Первой возможной причиной смерти выступала алхимия. Сыворотка исказила чувства Михаэля, и он застрелился. Это объясняло письмо. Проскисиолог написал его в трансе.       Второй причиной являлась одержимость. До самоубийства он спал. На это указывали пижама и время суток. За окном царила глубокая ночь.       Третьей Алекс бы назвал синдесиологию. Тонкое искусство управления связями наполнило голову мужчины ужасными мыслями и сломало жизнь. Чушь. Он быстро отмел мысль. У Михаэля дела шли в гору. Убитый задумывался о покупке дома.       Бывший охотник остановился на второй причине. Одержимости. Мотив нашелся сразу. Разногласия. Михаэль очищал проклятые предметы и избавлялся от слежки. Вероятно, он перешел дорогу влиятельному практику.       Изо рта вырвался раздраженный вздох. Алекс решал все споры между практиками и связывал «теневую» сторону со «светлой». Подкупал охотников и представлял практиков южного района. Он был их лицом, представителем для офицеров.       Тауматургия убивала людей. Выходцы семей с долгой историей отличались опытом и знанием дела. Они не взрывались, не обращались в стены плоти, не выливали опасные зелья в канализацию. Не несли опасность для обычных жителей. За это, а также за приличную плату, их не трогали.       Приезжих практиков не приветствовали. Офицеры открывали охоту за «новенькими» спустя два дня. Местные с улыбкой на лице сдавали их. Это делало сообщество практиков закрытым. Для входа нужно было разрешение одного из местных. Новичок закреплялся за ответственным на долгие годы.       Все разногласия решались внутри сообщества. Алекс выступал судьей, его слушались без исключения.       Михаэль и первый убитый находились под ответственностью бывшего охотника. Он представил их местным и рассказал про обычаи.       — Значит, одержимость, — вышел из комнаты Алекс.       Заглянул на кухню и уведомил офицеров. Его работа здесь закончена.       Бывший охотник постучал по дужке очков два раза. Следы маны угасли.       В лицо подул холодный ветер. Дорогу освещали ряды уличных фонарей и свет из окон дома. Выстрел разбудил других жильцов.       Бывший охотник зашагал прочь.       «Одержимость», — повторилось слово в мыслях.       Алекс перебирал в голове всех проскисиологов южного района. Михаэль не выходил за его пределы.       Взгляд выцепил на темной крыше пару бугров. Они сильно выделялись на ровной поверхности. Феи.       Тени скрылись, сбежали от него.       Джеймс Вельвов? Потомственный проскисиолог заведовал магазином домашних животных на «светлой» стороне и борделем фей на «темной». Ночные бабочки отлично подходили на роль шпионов. Джеймс работал еще и проклятыми предметами? Нужно узнать.       Проскисиолог переступил черту. Вместо жалобы и спора, Джеймс убил. Что-то не так. Он всегда открыто заявлял свои желания и выносил разногласия на обсуждение. Убийство было крайним случаем. Оно решалось путем голосования всех практиков. Труп тревожил и волновал обычных жителей и подставлял офицеров.       «Объявление войны?» — подумал Алекс.       — Чулять, — вырвалось изо рта.       Бывший охотник за мистикой устало потер виски. Голова болела от наплыва бед. Сегодня днем пришло письмо от Максвелла Илинова. Алхимик извещал о прибытии нового практика в южный район. Он направил «новичка» к Фрее Зиловой.       Отлично. Алекс надеялся, что ворчливая старуха возьмет ответственность за него. Кого он обманывает? Она свяжет его. Завтра ночью бывшего охотника за мистикой ожидает голосования об убийстве бедолаги. Фрея всегда настаивала на убийстве.       «Хороший практик — мертвый практик», — вспомнились ее слова.       Алекс ненавидел войны практиков. Противостояние затягивалось на долгие годы, в редких случаях на десятилетия. Много крови и невинных жертв. Головная боль для него.       Бывший охотник за мистикой любил холодную войну. Бесконечную гонку вооружения. Подозрительные личности накапливали деньги, власть и орудия. Изучали новые трюки и строили ловушки, которые никогда не будут использованы. Красота. Они уравновешивали друг друга. Страх не давал ни одной стороне напасть. Отличные времена. Жаль, что им пришел конец.       «Опять война», — с силой сжал зубы Алекс.       Он вспомнил мать. Южно-острокийская война подарила медсестре десяток телесных травм, две душевные и зависимость от обезболивающих. В памяти ожило перекошенное лицо женщины во время одного из приступов. Родная мать почти убила его. Посчитала, что лучше Алекс умрет от рук родного человека, чем попадет в плен «грязных кенских крыс».       Многоквартирные постройки сменились двухэтажными домами. У всех не горел свет, жильцы мирно спали в кроватях, ожидали наступления утра.       Бывший охотник за мистикой замер напротив входной двери. Тени на крыльце дома чудно изгибались. Кто-то принес посылку?       Алекс отступил от обернутой бумагой коробки, постучал два раза по дужке очков.       — Природная мана, пожалуйста, — пробормотал под нос.       Мир осветила белизна, коробка оставалась темной.       — Фея, отголосок или формула?       — Фея, — ответил мужской голос из очков. — Доставщик. Внутри запечатано еще несколько. Она слышит нас.       Он откашлялся и спросил полушепотом у посылки:       — Кто тебя послал и с какой целью?       Никто не ответил. Отлично. Пришло время угроз.       — Даю десять секунд на ответ, — твердо сказал Алекс и достал из кармана кольцо. Карты бывший охотник за мистикой оставил у офицеров. Он заберет их завтра. — После отсчета я накрою нас куполом. Внутри есть другие. Я знаю про них. Они дремлют, ждут нужного мига. Их я верну отправителю. Но тебя. Тебя я запру внутри. Отсеку все связи и усилю канат между душой и предметом. Ты желала «грезить» как люди? Чудесно. После десятой секунды ты больше не проснешься никогда. С какой целью тебя послали? Один…       Бывший охотник за мистикой постучал по кольцу три раза. Его с посылкой накрыл купол тьмы. Отсек внешние связи. Проскисиологи связывали проклятые предметы с собой. Давали подручным пути отступления.       Он до сих пор смотрел на мир глазами феи. Постучал по дужке и продолжил отсчет.       — Девять. Дес…       — Стой! Подожди! — пропищал женский голосок из посылки. — Меня отправили для доставки остальных! Сказали разнести их по дому. По памятным вещам.       — Назови памятные вещи, — скомандовал Алекс.       — Семейный портрет напротив камина. Ящик с детской одеждой на чердаке. Курительная трубка… эм… не помню которая. Вроде из белого дерева. Телефон и старые письма. Письма от отца из тюрьмы.       — Весьма подробно, — заметил бывший охотник за мистикой. Отправитель был у него дома. Не один раз. Алекс догадывался «кто». Решил удостовериться. — Кто тебя отправил?       Фея помялась.       — Кто. Тебя. Отправил? — бесстрастно повторил он.       — Джеймс Вельвов! — яростно прошипела фея. — Ты доволен? Теперь ублюдок запрет меня в камне на дне океана!       — Сомнительная угроза. Что мешает сбежать в Закулисье?       — Односторонняя связь! Она вырвет меня оттуда! Притянет к долбаному камню на сотни лет!       — Это можно исправить. Я помогу тебе, если ты поможешь мне. Что думаешь?       Проскисиология была чудной дисциплиной. Безразличные формулы соединялись с разумными существами, создавали умные ловушки и структуры. Феи с радостью вступали в разговор с недавними жертвами. Выбивали лучшее предложение для себя любимых.       Нередко опытные практики договаривались с проклятыми предметами и разминировали их обычной беседой.       Фея спросила:       — Что ты предлагаешь?       — Услуга за услугу или длительные взаимовыгодные отношения. В первом случае, ты рассказываешь все что знаешь о Джеймсе, я освобождаю тебя. Во втором, я освобождаю тебя и дарую другую оболочку.       — Сделаешь из меня орудие?       — Да, — кивнул Алекс. — Наподобие моих очков. Я не пытаю и не угрожаю моим подчиненным. Формула будет удерживать тебя в течение двух лет. Ни больше, ни меньше. После, делай, что пожелаешь. Отправляйся в Закулисье или перезаключай со мной договор.       — Слишком хорошо, чтобы быть правдой.       — Верные союзники надежнее врагов на поводке. У тебя есть выбор. Твой ответ?       Фея что-то бессвязно проворчала и бросила:       — Услуга за услугу. Катитесь вы куда подальше со своими сделками! Больше никаких соглашений с острокийцами!       — Разумно.       — Ты первый! Разорви связь, и я все расскажу.       — В этом беда, — потер седую бородку Алекс. — Я могу разорвать только все связи разом.       — Бесполезные театралы! Вы же видели ману раньше! Почтенные не врут!       — Увы. Я слеп как земляной крот, — покачал головой бывший охотник за мистикой. — Чего добивается Джеймс? Зачем убивает проскисиологов южного района?       — Он жаждет власти.       — Банально.       — Как есть. Театрал скрытен даже с верными слугами. Его руки тянутся далеко за пределы южного района. Это только начало.       — Некоторые люди так невыносимы, — протянул Алекс.       — И не говори, — согласилась фея. — Это все. Освободи меня!       — В посылке есть другие. Что насчет них?       — Плевать! Другие отключены, ждут привязки.       — Удовлетворительно, — поднес кольцо к губам. Прошептал: — Рассечь.       Алекс постучал по дужке очков два раза и посмотрел на посылку. Белизна медленно окрашивала тьму. Феи свободны.       Бывший охотник за мистикой наклонился к ящику и замер. Почти попался. Было бы глупо умереть от подобного.       Ловушка в ловушке. Практика искажала умы людей. Они учились видеть угрозу в любом обычном предмете. Знакомые вещи оборачивались носителями проклятий и привязанных сущностей. Со временем практики переставали адекватно воспринимать «не магические» ловушки. Пистолеты, ружья и бомбы.       — Отлично сыграно, Джеймс, — ухмыльнулся Алекс и опустил руку в перчатке на посылку.       Когда она взорвется? Когда он откроет ее? Когда поднимет с пола? Или при любом движении? Насколько большим будет взрыв? Заденет ли соседей? Слишком много вопросов.       — Ты знаешь, что делать, Мисси, — прошептал бывший охотник за мистикой.       — Конечно! — раздался женский голос из перчатки. — Внутри взрывной механизм. Он включен. Взорвется от движения.       — Можешь выключить его?       — Нет. Переключатель соединен с часами. Снаружи не отключить.       — Обмануть?       — Слишком сложно. На изучение уйдет приличное количество времени. Часы тикают.       — Мы еще и на счетчике. Любопытно. Похоже, Джеймс решил хотя бы избавиться от дома.       Джеймс не рассчитывал на фей внутри посылки. Проскисиолог поставил все на бомбу. Разумно. С феями можно договориться, с бомбой — нет.       — Какой радиус взрыва? Заденет соседние дома?       — Достаточный, чтобы снести дом и подвал. Соседи в безопасности.       — Отлично.       — Указания?       — Уходим, — с досадой ответил Алекс. Он не знал много про бомбы и не умел обезвреживать их. Достал из кармана свернутый бумажный самолётик. — Сей, сообщи домашним, чтобы переключались на вторые оболочки как можно скорее. После переключись сам.       Протиснул в дом через щель для писем в двери и отступил подальше. В сельской местности у бывшего охотника за мистикой была дача. Второе убежище. О нем не знал никто. Алекс бывал там один раз, во время обустройства.       Он не сильно дорожил домом. С детства тянулись неприятные воспоминания. Мать, погибший в тюрьме отец, жена, дети.       Дети с бывшей женой жили далеко от столицы. За них Алекс не беспокоился. Они будут в порядке.       Бывший охотник за мистикой повернулся к дому спиной и зашагал прочь. Феи переберутся через Закулисье в новые оболочки на даче.       Проскисиолог объявил войну. Алекс закончит ее как можно скорее. Отделается малой кровью. Предотвратит большее насилие меньшим.       В конце концов, он ненавидел кровь.