Приют

      Над Смоленском сгустились сумерки. Черная машина медленно ползла по растаявшей каше к дому Жана. Заглушив мотор, Басманов вылез с водительского сиденья и, настороженно оглядевшись, подошел к двери — она оказалась не заперта, и кромешник вошел внутрь. Темный коридор был пуст, лишь из-под неплотно прикрытой двери кухни просачивался луч света. Поколебавшись, Федор разулся и тихо зашел в кухню, замерев на пороге. Там, уютно устроившись на диванчике у окна с кружкой чая, восседала Хозяйка Медной горы, расслабленно щурясь. — Вызывали?.. — учтиво склонив голову, сказал Басманов. — А, Федор Алексеевич, — Медянка сдержанно улыбнулась, кивком головы указывая ему на стул, — Да, дело есть, по твоей части. Располагайся, — по-хозяйски уверенно откликнулась она. Басманов вытащил из холодильника пакетик крови, оглянулся в поисках паровой бани и, не найдя оной, мысленно поставил себе галочку притащить запасную — вот как можно жить без элементарных вещей? С беззвучным вздохом он кинул пакетик в кружку, подставляя ее под горячую воду, и выжидательно уселся на предложенное место, опираясь локтями о стол. — Чем могу быть полезен? — ухмыльнулся он, окидывая изучающим взглядом Медянку.       Жан зашел домой совершенно без сил. Вадим тоже устало молчал, раздеваясь в прихожей и проходя в комнату. Внезапно из кухни донесся отзвук разговора и переливчатый смех. Дешам нахмурился, заглянул туда — и удивленно застыл, увидев задушевно болтающих Хозяйку Медной горы и Басманова. Между ними на столе стояла початая бутылка пьяной крови. Федор был, судя по всему, уже изрядно пьян — волосы рассыпались по плечам, на щеках играл румянец. Медянка же хитро улыбалась, едва притронувшись к своей рюмке. — О, будущий домовладелец вернулся! При машине, квартире — гляньте на него, чем не жених, а?! — хищно ухмыльнулся Федька. — Какая… неожиданная радость. Чем обязан? — Жан оторопел, предпочтя пропустить подкол Басманова мимо ушей. — Ничего особенного. Просто обсудили сделку по квартире, Федор Алексеевич обещался поспособствовать. Да, Феденька? — Медянка изящно поднялась с места, походя проводя пальцами по выбившемуся локону Басманова. Федор подался вперед, к ее руке, а Жан внезапно ощутил укол ревности и сжал губы в линию. Это не осталось незамеченным, и Хозяйка скользнула к нему, обходя со спины и слегка прижимаясь грудью к его плечу. — Не переживай, мы уже закончили, — шепнула она ему в ухо, обдав шею горячим дыханием, от которого по всему телу Жана пробежали мурашки. — Все, теперь дело за вами, мальчики. Поеду я, — и она, прошелестев платьем, упорхнула в коридор и мгновение спустя захлопнула за собой дверь. Жан недоуменно обернулся ей вслед. Басманов было поднялся с места, пробормотав что-то наподобие «мне тоже пора», но едва не потерял равновесие и в последний момент вцепился в Жаново предплечье, удерживая себя на ногах. — Ну и куда ты в таком состоянии за руль собрался? — сокрушенно вздохнул Жан, отстраняясь. — Долг платежом красен. Пойдем, раскладушку тебе поставлю, проспишься. А еще меня алкашом называл…       Федор хитро оскалился ему в спину. План «напроситься переночевать» сработал идеально, даже притворяться особо не пришлось. Самую малость, разве что.       Вадим уже раздевался, намереваясь лечь спать. — Вадь, ты б поел чего, — сказал Жан, заглядывая. — Там вроде суп еще в холодильнике. У нас Басманов останется ночевать, так что… — Он вздохнул. Надо было срочно определяться, куда девать Федьку: уложить его на кухне или ставить раскладушку к себе в комнату. Если положить на кухне, то с утра можно не досчитаться домочадцев. А если у себя… То себя можно обнаружить в неожиданных объятьях. — В общем, не удивляйся, — пришел Жан к решению. — Я его у себя положу, а сам на раскладушке на кухне лягу. Так что… В общем, сейчас я его угомоню… — А… чего так? — всё же решился спросить Вадим. Ночевать под одной крышей с Басмановым было слегка стремно. Он еще помнил, как тот прикусить его хотел! — Да нажрался он в дымину, — вздохнул Жан, — А я ведь ему должен. Он-то меня на улице не бросил. — Ну… Да, — со вздохом согласился Вадим. Такая логика была ему понятна.       Жан подошел к нему ближе и перешел на тихий шепот. — Вы тут запритесь. И, если что, подымай шум. И давай я тебе номер Кривича дам, на быстрый набор его поставь. Федька деда боится до дрожи, если что… И, знаешь… Кукуня-то там… в общем… не пускай ее… Но если что, я тут рядом, на кухне!       Вадим с Жаном дружно посмотрели на закрытую дверь в запроходную комнату Кукуни. — Я предупрежу, — выдохнул Жан. — Все равно раскладушка у нее там стоит.       Он набрал воздуха и поднял руку, чтобы постучался к ней в дверь. — Слышь, Жан… — позвал Вадим. Жан споро обернулся, надеясь услышать что-то типа «да я сам переговорю». — Там, ну, эти… цветочки. Из леса. В машине остались. Может, это… Ей-то… — он кивнул в сторону двери. — Ей-то… глянутся? — Точно. Забыли, — Жан удовлетворенно вздохнул, и с энтузиазмом продолжил, — Пойду, схожу, дай ключи! — В коридоре, на гвозде. — Ага! — Картонку возьми, удобнее нести будет!       Слегка приободрившийся Жан вернулся со двора с лотком, забракованным котами. В него аккурат уместилась вырытая им куртинка с еще не распустившимися подснежниками. — Кукуня? Не спишь? Можно тебя на секунду? Кукуня… Кукунь, ну мне надо раскладушку у тебя забрать!       Спустя пару минут уговоров свирепая лойма наконец-то распахнула дверь. — Я уже сплю! — заявила она. Заспанной Кукуня не выглядела. А выглядела, напротив, очень даже бодрой — и, честно говоря, привлекательной. Вадим, отиравшийся за спиной у Жана — так, на всякий случай, — невольно удивился: Кукуня, сверкая глазами, стояла напротив Жана, упрямо задрав подбородок, и была дивно как хороша: щеки раскраснелись, глаза блестят, волосы легли волнами. — Смотри, чего мы из леса привезли, — обескураживающе улыбнулся ей Жан. — Подснежники! Что скажешь, лучше их под окно посадить, или на подоконник, на кухню поставить? Тебе виднее… На, — он сунул лоток ей в руки. — Разреши, я раскладушку заберу… — Здесь что тебе, склад какой?! — лойма пихнула лоток обратно Жану. — Сам принес, сам и сажай! — Кукуня с неожиданной легкостью вытащила массивную раскладушку из-за шкафа и поставила ее прямо Жану на ногу. — Ай! Осторожнее! Они же живые! — Дешам удивленно прижимал к себе цветы, не понимая, чем провинился. — Ничего! Все, хватит! Я спать! — лойма вытолкала Жана с раскладушкой за дверь и захлопнула ее. Изнутри послышался звук запирающейся задвижки. Жан обернулся, скривился и сунул Вадиму лоток с подснежниками в руки. — На окно к себе поставь, — сказал он хмуро и быстро вышел в коридор.       Жан немного постоял в коридоре, пытаясь осознать, что только что произошло, а затем кинул тревожный взгляд в сторону своей комнаты. Чего там Федька-то поделывает? Лег, угомонился, или?.. Или только и ждет момента, чтобы…       Чтобы что? Сожрать тут всех заживо? Ну. Да. А что?..       Он же упырь пятисотлетний.       Федор тем временем деловито оглядел полутемную комнату Жана, про себя отметил, что очень не помешало бы сделать ремонт. Ну да ладно, у него будет время подумать об этом… Позже. Сейчас было важно всеми правдами и неправдами закрепиться в этой квартире. Да, выпил он изрядно, но не настолько, чтобы терять контроль над собственным телом. Так что спектакль, который он разыграл на кухне, был задуман им с самого начала. И этот блаженный тут же повелся! Федька ухмыльнулся и удовлетворенно растянулся во весь рост на кровати. Кажется, в этом доме можно было расслабиться — летавец вряд ли сюда сунется… Надо будет вещи свои перетащить, хотя бы часть. Но при свете дня и желательно с Жаном подмышкой — в одиночку, да еще и вечером возвращаться в свое жилище Басманову совсем не улыбалось. В коридоре послышались шаги. Федька тут же отвернулся к стене, накрываясь одеялом — если уж отыгрывать роль мертвецки пьяного, то до конца! В дверном проеме нарисовался Жан. — Федор? Ты… как там?       В ответ кромешник старательно промычал что-то невнятное. Жан, удостоверившись в том, что Басманов не собирается вот прям сейчас пить кровь из его домочадцев, прихватил свой молитвенник и четки и прикрыл за собой дверь. Федор повернулся на другой бок, поправил подушку и, довольно выдохнув, прикрыл глаза. Все потом, завтра…       Но так просто воспоминания о свиданиях с летавцем отпускать его не хотели. Едва провалившись в сон, Федор вновь оказался во власти кошмара. Он метался по постели, сбив одеяло в кучу, а потом, с тихим вскриком, сел, сжимая руки в кулаки. По лицу струился холодный пот. Федька кое-как выпутался из одеяла, вздернул себя на ноги и потащился в ванную — принять душ, чтобы согнать остатки отвратительного сновидения. В свете тусклой лампочки он смотрел на себя в зеркало — бледный, с покрасневшим глазом, растрепанными волосами… Воспаленная глазница отзывалась пульсирующей болью. И где бравый опричник Федор Басманов?! Нет его, сгинул, растворился в Смоленских землях… Осознание беспросветного ужаса, ожидающего впереди, накатило с новой силой — и Басманов не то застонал, не то зарычал, сползая на пол, с грохотом разбрасывая скромные умывальные принадлежности, стоявшие на краю раковины.       Жан осознал, что в эту ночь спать ему не придется. В конце концов, сон для упыря роскошь, а не необходимость. Раскладушка, на которой толком-то и не уляжешься, и всё еще слегка ноющие челюсти не дадут расслабиться. Но Жан ошибался. Стоило ему смириться с перспективой бессонной ночи, взять в руки четки, и начать читать «Розарий», так на первом же десятке «Ave Maria» глаза начали слипаться, он с трудом домыслил «…Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc, et in hora mortis nostræ. Amen» и уже поплыл на волнах сна, как вдруг раздался дикий грохот. Жан мигом подхватился и рванул на шум.       Слава Богу, никаких разорванных тел. Ни человеческих, ни кошачьих, ни нечистых. Басманов, подвывая, сидел на полу, из разбитого дозатора вытекало жидкое мыло. — Федя! Ты что творишь?! — Жан было наклонился к Федору, но тот в ужасе отпрянул, пытаясь отползти подальше. — Не трогай! Изыди! Ты… — он внезапно осекся, и во взгляде его промелькнуло узнавание. Басманов коротко выдохнул и закрыл лицо руками, сжимаясь в комок.       Жан изумленно выдохнул, в свою очередь тоже отступая на шаг. Запустил руку в волосы, почесал затылок, а потом осторожно опустился на корточки рядом с Басмановым. — Федь, ты чего расшумелся? Это я. Привиделось что-то? — осторожно предположил он, разглядывая кромешника.       Басманов отнял ладони от лица и измученно откинулся на бортик ванной. Скользнул по Жану опустошенным взглядом, но промолчал, поджав губы, видимо, стесняясь проявления слабости. Повязка сползла с глаза, открывая воспаленную рану. Жан нахмурился и придвинулся ближе. — Ну-ка, повернись к свету! Опять все загноилось… С какой стати так долго, у пятисотлетнего-то... — процедил сквозь зубы он. — Отстань. Без тебя разберусь, — коротко бросил Федор и отвернулся. — Ага. Вижу, как ты разобрался… — Жан не успел продолжить, Басманов резко подхватился, встал на колени, вцепляясь пальцами в плечи Жана и скалясь ему в лицо.       Жан похолодел от ужаса. Пустил сволочь в дом! Что я делаю, а?! У меня тут Вадя, коты, Кукуня… Зарежет ведь, психопат! Всех загрызёт… Единственный глаз Басманова запылал бешеным огнем. Не контролируя себя, Федька яростно зашептал: — Нахрен мне не сдались твои нотации, понял?! Хватит из себя святошу строить! Пожалел пьяного, гордишься теперь?! А каково мне, хоть представляешь? Скоморошничать тут, лишь бы как пса не выгнали пинком под зад, летавцу на потеху! Кому Федька сам по себе сдался? Да никому, всем насрать, и тебе в том числе! Вот и приходится изгаляться, лишь бы… туда не возвращаться. К… нему… — тут Басманов резко замолчал, осознавая, что наговорил лишнего и выдал себя с потрохами. В отчаянии застонав, он отпустил Жана и осел на пол, запустив руку в волосы.       Жан судорожно сглотнул. Подождал, пока бешено бьющееся сердце успокоится. Летавец, значит.. Ох, дед, ох, затейник. Нашел, как укротить кромешника. Летавца наслал. Поня-атно... И досыта, и без греха. Тьфу, мерзость. — Федор, давай поднимемся? — Жану не сразу удалось совладать с собой. Конечно, открывшиеся новые факты... ну ладно, подозрения, несколько меняли дело, но... — Никто тебя никуда не гонит, передохни, отоспись, приди в себя, - сказал Жан самым своим нейтральным врачебным тоном. Больной загнанный зверь начинает бросаться без разбору, а мы все звери. - Надо обработать рану, а завтра я посмотрю, чем могу помочь...       Он рывком поднялся на ноги, распахнул дверцы шкафчика с лекарствами, с трудом унимая дрожь в руках, достал флакончик с мирамистином. — Осторожней, на осколки не напорись… — Жан сжал в руке пластиковую бутылочку, усилием воли заставил себя снова присесть рядом с Басмановым, — Я сейчас просто промою тебе глазницу и заложу тампон с мазью… А завтра, при нормальном свете, посмотрим как следует, хорошо? Тебе же… — Жан набрал воздуха и заставил себя не менять участливого тона, не провоцировать, — тебе же больно. Ты, должно быть, совсем измучился.       В конце концов, чтобы он ни натворил, кем бы он ни был, Басманов остается… существом, способным испытывать боль. — Федор, подымайся. Пойдем отсюда. Позволь, помогу тебе встать?..       Басманов словно в прострации оперся о предложенную руку, и, поднявшись, так и остался стоять, склонив голову и спрятав лицо за волосами. Неуверенно шагнул в сторону коридора. И вдруг тихо и хрипло спросил: — Можно… крови? Пакетик… Жан недоуменно воззрился на него. Обычно Федору не требовалось спрашивать разрешения перед тем, как залезть в Жанов холодильник. А тут… Видимо, хорошо летавец-то постарался, вон как присмирел. Прикусив язык, чтобы не сказануть лишнего, Жан откликнулся: — Да… Конечно! Пойдем, погрею.       На кухне Басманов уселся на стул, все также пряча глаза и опершись руками о колени. Невольно про себя Жан отметил, что Федька выглядит изможденным — будто похудевшим, истончившимся. И это совершенно не вязалось с его привычным образом. Пока Жан возился с кровью, Федор нервно поджимал губы, будто пытаясь на что-то решиться. И вдруг вскинул голову и посмотрел прямо на Жана. — Не… выгонишь? Жан… Я… не могу туда вернуться. Еще одного раза… не выдержу. — Во взгляде Басманова сквозила обреченность, будто он был уверен, что Дешам немедленно воспользуется возможностью выставить его за дверь.       Нет! Да с какой стати?! Тебя еще тут не хватало! Жан постарался, чтобы пауза не затянулась, хотя ему и пришлось преодолеть накативший приступ страха. И протеста. — Оставайся сколько надо, Федь. — Жан очень надеялся, что голос не дрогнул. А вот челюсти снова свело тянущей болью. Он потер виски, нижнюю челюсть. — Не… не гарантирую, что никакая нечисть сюда не промылится, но… Только, Федор, уговор. Моих не трогай. Кукуню. Кира. Вадима. Котов. Обещаешь?       Федор смотрел прямо на него, будто не веря в то, что только что услышал. Его… не прогоняют? Не вышвыривают прочь? И даже не глумятся? С чего бы это?.. Как так?! — Обещаю, — срывающимся голосом сказал он столь непривычные слова и через секунду добавил еле слышно: — Спасибо.       Жан кивнул и вновь отвернулся к раковине, пытаясь успокоиться и заодно надеясь, что боль в челюстях утихнет. Впрочем, безуспешно. Федор некоторое время наблюдал за мающимся Дешамом, а затем встал и, стараясь не делать резких движений, спросил: — Что, зубы? Есть способ... если позволишь. Жан с недоумением обернулся и задрал бровь, скептически глядя на Басманова. Федор поднял руки ладонями вверх, словно пытаясь показать, что ничего без позволения делать не собирается. — Я серьезно. Ты ж не первый, кто клыков лишался. Это отвлекает сильно, если надо дело делать, засада, или еще что... Вредить не буду, надо оно мне… — Крови-то выпей сначала, ты ж хотел, — нашелся Жан, выигрывая себе время на… на то, чтобы справиться со страхом. И ощущением того, что он сам загнал себя в ловушку, из которой теперь хрен вырвешься.       Жан достал пакетик с кровью из раковины, обтер его полотенцем. Положил на стол перед Федькой, особенно постаравшись, чтобы это вышло аккуратно. Нашел чистую чашку, с олимпийским мишкой. Сел на стул, машинально прижал к челюсти теплое влажное полотенце.       Он смотрел, как Федька переливает кровь, пьет. Неужто обманывает? А зачем, зачем?.. А если откажусь?.. Господи… — Ну… Давай. — Жан дождался, пока Басманов допьет. — Попробуй. Правда… что тут поделаешь. Вряд ли что-то особо поможет… Надо просто перетерпеть…       Когда Федька зашел ему за спину, Жан почувствовал, что сердце снова погнало вскачь, а на коже выступил холодный пот. Ничего, абсолютно ничего не мешает ему сейчас просто сломать мне шею, а потом устроить тут резню! Но… и впрямь, зачем? От летавца это его не спасет. Жан невольно вспомнил мерзкую сцену, и дрогнул. От такой твари побежишь куда угодно. Даже ко мне.       Меж тем, сильные пальцы Басманова сжали его голову, пробежались по вискам. Жан почувствовал, как прикасаются к коже над верхней губой когти, методично ощупывая — и впиваются в клыковую ямку. От давления Жана будто током прошило, он невольно дернулся, выпрямляясь, давление стало нестерпимым — а потом вдруг по челюсти растеклось тепло, и Жан почувствовал, как отпускает мучительная ноющая боль… а потом тонкие пальцы впились, ввинтились под нижнюю челюсть, и Жан чуть не заорал, зажмурился, на глазах выступили слезы, он уже ждал чего-то ужасного, снова дернулся, с трудом сдерживая стон — и снова невыносимое давление сменилось приливом тепла и облегчения.       Жан ждал какого-нибудь гадкого продолжения — но Федор сразу же отстранился, отступил. Жан уронил голову на руки, тяжело дыша. — Полегчало, — не сумев скрыть ярого удивления, сказал он, выпрямился и впервые за весь вечер поймал взгляд Басманова. — Спасибо.       Федор коротко кивнул и, бросив взгляд на раскладушку, стоящую посреди кухни, спросил: — Давай, что ли, я тут лягу, раз напросился. А то ты толком не выспишься. Оно ж... выматывает, — Басманов неосознанно коснулся собственной губы над отсутствующим клыком. Жан недоверчиво посмотрел на него, поколебался — и устало выдохнул. — Ладно. Давай досыпать тогда. Спасибо.       Басманов прикрыл дверь в кухню, огляделся — и повел носом в сторону холодильника, скривившись. Ногой отодвинув раскладушку подальше, он открыл дверцу и изучающе уставился на полки, заставленные какими-то кастрюльками, банками, пакетами... Выдохнув сквозь зубы, он собрал волосы в высокий хвост и закатал рукава измятой рубашки.       Наутро Жан проснулся от громкого кошачьего ора, доносившегося из коридора. Он потянулся, натянул штаны и футболку и сонно высунулся в коридор. Багир, Бася и Рыжик сидели у закрытой двери в кухню и отчаянно завывали хором. В дверях своей комнаты показалась рассерженная Кукуня и сходу набросилась на Жана: — На кой ты его оставил, а?! Он заперся и никого на кухню не пускает! Сделай что-нибудь! Жан непонимающе воззрился на лойму, а затем, сообразив, метнулся к двери в кухню, подергал за ручку — кажется, дверь была заблокирована чем-то изнутри. — Федор! Открой сейчас же! Федя! Что ты устроил?.. — воззвал к кромешнику Жан и, навалившись на дверь посильнее, влетел в кухню. Федька стоял у плиты, на которой в кастрюльке булькало что-то... аппетитное, судя по запаху. Он обернулся к Жану и сквозь зубы бросил: — Дверь закрой! Эти твои... хвостатые... мешаются, только под руку лезут. — Ты что... делаешь? — недоуменно вопросил Жан, с опаской приближаясь к Басманову. — А не видно? Суп. В холодильнике только варево какое-то, воняет так, что спать невозможно! Чем ты вообще своих убогих кормишь только?! — он принюхался, попробовал с ложки содержимое кастрюли и удовлетворенно накрыл ее крышкой, выключая плиту, — Все, готово. Я в душ, — резко развернувшись, он прошел мимо Жана и скрылся в ванной, хлопнув дверью, оставляя Жана в одиночестве.       На кухню тут же просочились коты, а вслед за ними показался Вадим, удивленно осматриваясь. — Пахнет... вкусно. Что тут происходит? — осведомился он, кидая голодный взгляд на плиту. — Видимо, происходит завтрак. В стиле Басманова, — вздохнул Жан, наливая себе воды их-под крана, — Зови Кукуню, есть будем...