...
Пошел снег. С каждым часом вьюга становилась сильнее, укрывая мерзлую мокрую землю, усеянную опавшей и начинавшей гнить листвой, мягким снежком. Низкая температура не позволяла ему растаять, сразу формируя небольшие сугробы. Замело даже тропинки, из-за чего стало легче потеряться. В одинокой комнате Бачикин царили мрак и тишина, лишь промозглый снежный ветер завывал через щелки досок в ветхом деревянном домике, перекрывая собой тихое дыхание девочки — единственное свидетельство того, что она ещё жива. Ткань завешанных штор безмятежно колыхалась, не давая свету из окна проникнуть в помещение. Сама атмосфера предвещала скорую кончину. Внезапно стало тепло. Бачикин задрожала и неровно, сбивчиво задышала. Ей пришлось приложить невероятные силы, чтобы приоткрыть свои глаза. Она совсем не понимала, где находится и как себя чувствует, да что уж говорить, она вряд-ли помнит своё имя. Сейчас единственным её желанием было прекратить все эти мучения. Со старанием скинув с себя тяжёлые одеяла, лежавшие на ней для сохранения тепла, она поднялась немедля, вставая сразу на ноги. Тяжело было ориентироваться в темном пространстве. Её голова кружилась, ухудшая ситуацию, но несмотря на это девочка решительно дошла до двери, без привычного скрипа её отворив....
Она побрела по заснеженной земле, тяжело и громко дыша, стараясь держаться как можно дольше в сознании. След на снегу оставался в виде полос, так как Бачикин еле могла перебирать ногами. Она не понимала куда шла: пелена затмила ее разум, а снежная белизна ослепила её — девочку, обычно носящую солнцезащитные очки. Всё дальше отходя от дома вглубь леса, она стала замедляться, а её ноги подкашиваться и дрожать, поэтому совсем скоро она упала на колени, обжигая их наготу навалившим сугробом снега. Её взор приметил сияющий блик света вдалеке, направляющийся к ней....
Этот мир был населен простыми смертными существами и божествами, питающимися их верой. Вторые во всем превосходили первых, будь то магические силы или даже присущее только им бессмертие. Каждый значимый для этого мира бог исполнял свою роль. Таков был Шинигами — бог смерти. Являлся в смертный мир он лишь тогда, когда чувствовал приближение чьей-то скорой кончины, чтобы сопроводить тех в последний путь. Шинигами служил смертным существам, чтобы их вера смогла питать его. Но хоть его побуждения и были благими, многие всё же боялись его. Об этом боге говорили как о похитителе жизней и предвестнике плохих времен. Неспокойный период наступил для Шинигами. Начало зимы всегда сопровождалось множеством смертей, поэтому он старался достичь каждого. Сейчас, уверенно шагая по заснеженной тропе, на которой после не оставалось хрустящего звука и даже протоптанных следов, он направлялся вглубь леса, невидимая нить вела его к следующему умирающему. С каждым мгновением скорого темного вечера ветер лишь набирал обороты, развевая черную мантию бога всё сильнее и неся в себе еще больше хлопьев белого снега, тут же роняя их на землю. Неторопливый шаг Шинигами ведет его к склонившейся на колени белой фигуре, сливающейся со снежной мглой. Чем ближе он к ней подходил, тем больше понимал, что это девушка. Её плечи подрагивали, а худое голое тело уже неистово тряслось. Жизнь этой девушки прервется с минуты на минуту. Дойдя до несчастной, Шинигами опустился на её уровень и, взяв подбородок той в свои руки, приподнял её лицо, чтобы заглянуть девчушке в глаза. Сквозь ресницы она смотрела на него своим блеклым стеклянным взглядом, а зрачки еле-еле различались цветом с серыми белками. "Она ослепла", — понял бог смерти. От прикосновения рук к своему лицу Бачикин вздрогнула, но тепла от них вовсе не ощутила. Пелена, застелившая её глаза, не давала хорошо рассмотреть прикоснувшееся к ней существо. Лишь источающий фиолетовый свет его глаз достиг её. Она заплакала. Слезы покатились по её щекам, капая на руки незнакомца, и тут же превращались в лёд, падая во всё больше нарастающий сугроб. Девочка понимала, что сейчас произойдет: Смерть не заставила себя ждать и явилась к ней. Бессвязный шепот и мольбы растворялись в снежной вьюге. Бачикин сама не понимала, что она говорит. Она жалела: жалела, что так бездумно, в порыве желания наконец умереть и не страдать, забежала в это место; жалела, что она не сможет больше скрыться от пришедшего за ней Шинигами. Девочка дышит и шепчет, даже не надеясь, что он сможет услышать её сквозь шумный ветер. Боги по своей натуре отличались от смертных даже в проявлении эмоций. Редки случаи, когда они могли по-настоящему любить, радоваться, даже грустить и быть разбиты. И Шинигами никогда не чувствовал нечто-то подобное. Весь его рассудок всегда окутывало равнодушие, сколько он мог себя помнить. Но сейчас... За всю свою жизнь Бог смерти видел множество существ, которые умирали в объятьях его холодных рук. Все они так или иначе кричали, плакали, смеялись, либо же смирённо отдавали себя на произвол судьбы. Шинигами видел это и не придавал чужим эмоциям никакого значения, просто делая свою работу. Сейчас, смотря на это бледное заплаканное лицо незнакомой девушки, чьи слипшиеся от слез замерзающие на холоде ресницы в ужасе трепетали, а зрачки пытались найти место, куда посмотреть, божество что-то поняло. Он осознал, что посчитал её прекрасной: такую больную, замерзшую и умирающую, шепчущую ему о том, что не хочет покидать этот мир. В том месте, где предположительно должно находиться сердце, что-то сжалось. Шинигами поймал себя на мысли, что испугался данного проявления, но еще больше ему стало страшно за эту незнакомку. В конце концов стало явным, что он не хочет, чтобы девушка погибла, счет жизни которой идет на секунды. Божество не дышало. Они никогда не дышат. Но почему-то Бачикин ощутила на своих щеках маленькое тепло приближённого к ней лица. Она уже не могла думать, её сознание вот-вот было готово отключиться навсегда. Ещё некоторое время назад она перестала двигать своими ледяными губами, которые больше не могли двигаться из-за холода. Девочка закрыла глаза, остатком ускользающего разума предполагая, что её собираются поглотить. Перед тем как отключиться, Бачикин почувствовала на своих устах глубокий поцелуй. Опрометчивое решение спасти прекрасную смертную проявилось в том, что Шинигами, бог смерти, в последнее мгновение вдохнул жизнь в потихоньку растворяющееся бессознательное тело. Тут же свечение, исходящее от него, прекратилось. Божество всего ненадолго больше нужного задержалось на губах незнакомки, возвратив им прежнее здоровое тепло.…
Бачикин резко раскрыла свои глаза, найдя себя под всё теми же шерстяными тяжелыми одеялами, из-под которых ей пришлось вылезти, чтобы попасть на улицу. А была ли она на улице? Девочка чувствовала, что она полна сил, а её маленькое тельце питало слабый жар. Вытащив руки из толщи одеял, она прикоснулась к своим горящим щекам. Это было из-за температуры, или потеплеть их заставил тот случайный поцелуй с образом Смерти из её сна? Малышка сначала не заметила, как дверь в её комнату слабо скрипнула, но даже глядя неокрепшим взором сквозь сумерки было ясно, что сюда зашел старший брат. Она позвала его охрипшим шепотом, примечая, что ее горло пересохло и ей стоило бы отпить воды; как вдруг он подорвался к ней, обнимая и целуя её лицо, говоря о том, что невероятно рад её пробуждению. Бачикин ощутила влажность на своих щеках: то были слезы брата, которые он размазал лёгкими чмоками по ее лицу. Она кратко посмеялась, несомненно радуясь от мысли, что чувствует себя в разы лучше, чем могла чувствовать за всю свою прожитую жизнь. Шинигами знал, что он сделал, но абсолютно не жалел о содеянном. Новообразовавшаяся связь когда-нибудь сведет его и эту прекрасную девушку вместе вновь, а до тех пор бог будет расхаживать по этому миру, неся смертью покой.