Беги, мальчик, беги!

Клаус приоткрывает перед Пятым дверь и, топая на месте, бросает: — Прошу! Парень закатывает глаза, одергивает вниз пиджак и проходит первым; Четвертый кидает вслед: — Мне уже просить называть меня папочкой? Небольшая закусочная выглядит гораздо опрятней и уютней внутри: вдоль оконных рам виднеются пред-новогодние украшения, отражение от которых двоится в дождливых разводах на стекле. Одна из лампочек загорается чуть позже остальных, выдавая, что хозяин заведения не в первый раз скупится на приобретение гирлянд. Четвёртый осматривается по сторонам, цепляется взглядом за официанток — только, почему-то, официанток — и хмыкает. Все девушки выглядят похожими: одинаково густые темные волосы, среднего роста, схожей, даже в изгибе бёдер, фигурой. — Местному руководству бы проверить голову на фетиши по типажу. — Чего? Клаус лишь подталкивает брата в плечо, и тот, бросая на него недовольный взгляд, изящно присаживается на красный местами облупленный диван и, кладя ладонь поверх меню, тянет его к себе. — Еще раз назовешь себя моим папочкой — оставлю в одной из реальностей, и разгребай как хочешь. — Хмыкает. — Засуну тебя в период, когда таких как ты, — тыкает в него пальцем, — сжигали за мужеложство. Клаус оглядывается по сторонам еще раз и плюхается рядом. — Я соблазню священника и меня причислят к лику святых. — Это работает не так, Клаус. Четвертый цокает, отводит взгляд от брата и быстро проводит мизинцем по поверхности зубов — все еще ощущает легкий налет героина. Лампочки начинают гореть медленнее, почти замирают на красном свете, и Клаусу отчего-то становится интересно. — Что ты загадал на рождество? Пятый отрывается от чтения меню, наклоняет голову набок и удивленно приподнимает бровь. — Санта-Клауса не существует. — Боже, я знаю. Но ты же можешь хоть один вечер побыть таким, — обводит его рукой, — каким ты выглядишь. Попросить у меня сладости, не знаю, — пожимает плечами, — назвать меня папочкой. — Клаус… — Скажи мне, чего ты хочешь помимо спасения мира? Парень напротив замирает; его детское лицо кажется каким-то неправильным в этот момент, с этим внимательным, взрослым, незнакомым Четвёртому взглядом. — «Кого», Клаус. Пятый не успевает договорить; к ним подходит официантка, словно срисованная со стереотипного представления об обслуживающем персонале Америки. Волосы спадают на плечи, чуть прикрывают грудь, в конце завиваясь в крупные кудряшки. Желтая форма в крупный красный горошек, аккуратно подчеркивает изгибы фигуры, но полностью оценить картину Клаусу не удается — белый передник, повязанный вокруг талии, перекрывает линию бедер. — Решили что будете заказывать? — Ага, — Четвертый снова цокает, — кофе с двумя шотами эспрессо без сахара. Он снова оглядывает девушку с ног до головы, хмурится, а затем переводит взгляд на брата. Пятый выглядит бледнее чем обычно: он нервно облизывает красные губы, чуть закусывает нижнюю, и с силой мнет краешек меню; совершенно не моргает. Зеленые глаза, от этого, кажутся стеклянными, и Клаус нервно дергается, принимая прежнюю позу. — Эй, малыш! — Щелкает пальцами. — У него пубертат, не обращайте внимания. Мальчики — они такие; только увидят женскую фигуру и сразу, ну… — Заткнись! Девушка совсем растерянно хлопает глазами, быстрым шепотом отвечает: — Я направлю вам свою коллегу. — Указывает кончиком ручки в сторону. — Она подойдёт через минуту. Клаус удивленно переводит взгляд с Пятого на девушку и назад. Открывает рот, чтобы высказаться на счет поведения «младшего», но тот тыкает в него пальцем и язвительно произносит: — Ты спрашивал меня о моем желании на Рождество. Вот оно, — указывает другой рукой по направлению, куда ушла девушка, — мое желание. Четвертый снова отвлекается на свет лампочек, и, почти не обращаясь ни к кому, тянет: — Ты каждый раз загадываешь себе…официантку? Официантку…почему вторая девушка так сильно напоминает ту, что только что ушла? Те же черты лица, те же линии фигуры и локоны волос. Словно они сёстры. Пятый не реагирует. Поднимается с места, встает на цыпочки, почти заглядывая за барную стойку, шипит: — Ее тут быть не должно. Что-то не так. — Кого? Пятый язвит: — Официантки. — По мне, так это самое подходящее место для таких, — снова цокает, — девушек, нет? Слушай, — опирается локтем о стол, — я немного посплю, хорошо? А ты можешь сбегать и за ней, и за ее коллегой. Только, пожалуйста, тебе только стукнуло шестнадцать — не шали. Клаусу кажется, что это забавная шутка, но Пятый не обращает внимания на его слова, упорно пялится за барную стойку, а затем бросает уже чуть громче: — Я буду через пару минут, что-то не сходится. Четвертый безразлично пожимает плечами, прикрывает глаза и чувствует, как медленно, но верно погружается в сон. Через, как ему кажется, не менее получаса, кто-то тормошит его за плечо и Клаус нехотя открывает глаза. — Если твои пару минут в сексе, такие же как и тут — считай твоя будущая пассия урвет куш. Узнал номерок? Но на него смотрит не-Пятый. Какой-то незнакомый парень, с такой же густой копной черных волос, щурит бледно-зеленые глаза и чеканит знакомым голосом: — У вас не оплачен заказ. Можете проплатить? Смена скоро закрывается, — тыкает за спину, — нужно подбить чеки. Клаус резко дергается, осматривается по сторонам, но…вокруг все точно также: на окнах моргают лампочки, та, что посередине загорается с опозданием на пару секунд; мягкий зеленый свет от подсветки, освещает ближайшие к выходу столики, но Пятого нигде нет. — Парень? — Да, — Клаус лезет в карман потертого пальто, — сколько с нас? — Указывает рукой на стол перед собой. — Он куда-то вышел? Официант непонимающе смотрит на него и, чуть медля, качает головой. — Вы проторчали тут весь вечер в абсолютном одиночестве. — Нет, вы что-то путаете. Здесь был мой, — сглатывает, — знаете, такой мелкий пацан в школьной форме и гольфах. — Пацан? — Ага — быстро трет нос от неожиданно зародившегося зуда, — мечта педофила. Он… — Клаус резко замолкает, когда в кафе заходит девушка. Подрывается с места и тыкает на нее пальцем. — Вот эта девчушка принимала у нас заказ. Паренек строит на лице какую-то неразборчивую эмоцию, протягивает руку к купюрам, сминает их и бросая на ходу что-то про наркоманов, возвращается к себе за стойку. — Эй! — Он щелкает в воздухе пальцами и поднимается из-за стола, почти снося рукавами пустую кружку из-под кофе. — Куда ты дела пацана? — Простите? Клаус притормаживает, чувствует, как полы пальто ударяются о бедра. Хмурится. Как можно быть тем же самым человеком, но так не него не похожем? — Ты, — он чуть качается на месте, — ты же тут работаешь? Девушка следит за его взглядом, но когда понимает, что тот обращается к ней — удивлённо приподнимает брови. — Пока что нет. Ты меня с кем-то путаешь. Клаус смотрит на незнакомку и хмурится: — Но кто тогда принимал заказ? Ведет языком по кромке зубов. Налет героина почти сходит на нет и реальность начинает восприниматься слишком настоящей. — Кто-то из тех парней, — медлит, — в ночную смену тут работают только мальчики. Четвертый оглядывается и, действительно, не замечает ни одной девушки. — Но ведь… — он резко затыкается, вспоминает слова Пятого про какую-то комиссию и кураторов. — Что-то я перебрал. Парень, не спрашивая, отодвигает стул рядом с девушкой, садится, чуть ли не сползая с кожаной сидушки, и начинает на нее таращиться; такие же густые темные волосы, такой же лисьи разрез глаз и едва-заметная горбинка на носу. — Когда, — спотыкается, — пацан притащил меня сюда, вокруг были девушки. Много девушек. И все, — усмехается, — все как одна были похожи на тебя. Собеседница напрягается и придвигается ближе. Резко хватает его за запястье и практический с силой выталкивает из себя слова: — Тебя привел сюда пацан и вместо парней были девушки? — Ауч! — Клаус морщится. — Я же так и сказал, я же… Дальше говорить не выходит; к ним снова подходит тот паренек со стойки бара, и у Клауса окончательно путаются мысли. Вот он — официант — так сильно похожий на Пятого. Цвет волос. Цвет глаз. Размах плеч. Только старше; старше, по меньшей мере, на добрые десять лет. Клаус резко оборачивается, оглядывает помещение и как-то истерично хихикает: три официанта на весь зал, кассир и пару посетителей — тоже мужчин — и все — все! — как один похожи на Пятого! Хватка на руке Четвертого становится сильнее и он оборачивается, смотрит на девушку; та повторяет вопрос: — Кто привел тебя сюда? — Они, — он как-то растерянно взмахивает свободной рукой и обводит зал, — каждый из них. Что-то мне нехорошо. — Черт! Хватка на руке исчезает и девушка закатывает рукава, нервно протирает циферблат часов — Клаус успевает заметить, что стрелки на нем двигаются быстрее привычного порядка — и шепчет: — Они нашли наше кафе. — Кто? Клаус не успевает среагировать, свет в зале меркнет, а через мгновение раздается четкий звон разбитого стекла. Он чувствует, как его утаскивают под стол, и кто-то сверху укрывает его своими руками. — Что тут происходит? Четвертый нервно дергается, пытается скинуть с себя чужое тело. В голове нарастает гул и его, словно, отшвыривает во флешбэки военного времени. — Слезь с меня! Нет! Нет-нет-нет. — Заткнись! Девушка с силой зажимает его рот рукой и он, наконец, сталкивается с ней взглядом. Клаус впервые видит столько страха и недоверия в глазах напротив. Он шумно сглатывает, кивает ей несколько раз, а после вздыхает полной грудью, когда ладонь девушки, наконец, позволяет вдохнуть. В образовавшийся тишине раздаются тяжелые шаги, сопровождаемые хрустом давящегося под подошвой стекла. Клаус чувствует нарастающее возбуждение и мурашки от того, что реальность только-только начинает выстраиваться в привычные рамки; выстраивается все, кроме ощущения расстояния. Шаги становятся все ближе, но к ним так никто и не приближается. Сверху раздается шепот: — Когда скажу бежать — беги к главному выходу, хорошо? Я прикрою тебя. Только, — она дергает его за плечо, — ради Бога не оборачивайся. — Что тут происходит? — Собственный шепот кажется Клаусу громче, чем его обычная речь. — Где я? Шаги снова раздаются над самой головой, но никто не переворачивает стол и не приставляет к его виску пистолет. — В кротовой норе. — Девушка сглатывает. — Беги!