Люболь

Это странно и нереально, будто чей-то нелепый сон: на Ребекке алели раны, слёзы капали на лицо. Обезумевший и забывший в этой боли себя и всех, он шептал ей, что раз он дышит, то её не отнимет смерть. И внутри ощущалась сила, хотя думал, что слаб давно. Не герой он и не спаситель, но сегодня любой ценой отвоюет её у мрака, у холодного Небытия. Бинт, лекарства, заклятья, травы, зелья, даже целебный яд. Он бы мог стать врачом от Шепфа, если б так не стремился вверх. Но познавший огонь лишений еле сдерживал горький смех, понимая, что этот навык станет смыслом его души. Если Бекка его оставит, он погибнет. — Прошу, дыши. Умоляю, дыши, Уокер, зло так близко, ты нам нужна. Время быстрым текло потоком, но он даже секунды сна не посмел бы себе позволить, пока веки не разомкнëт — его счастье со вкусом боли и падения злой полёт. И он тихо шептал о прошлом и к губам подносил отвар: — Я разбитый в сплошную крошку, не хочу с тобой воевать, призываю, вернись обратно, не захочешь — не подойду. А иначе я буду рядом, отыщу тебя и в аду и уже никогда, поверь мне, не избавишься от меня. Осторожным прикосновеньем перевязки во тьме менял и молился самой Вселенной… В её чёрную пустоту. Слабый голос — его спасение: — Разве мы ещё не а аду?.. Смех, сдавивший слезами горло, гулко вырвался из груди. — Раз уж спас, то познаешь горе. Только… Только не уходи.