Долгая ночь

      Ночью накануне дуэли Алисе не спалось. Провалявшись на ложе практически до рассвета, девушка сдалась. Сложив кресло, достала из ящика стола дневник и начала писать.              «Сороковой день пребывания на тюремном мире номер сто тридцать тысяч двести двадцать один.              Возможно, это — последняя запись в моём дневнике. Сегодня состоится поединок между мной и маршалом; я бросила ему вызов на дуэль до смертельного исхода. Чем это кончится — не знаю. Могу сказать только одно. Для одного из нас завтра уже не наступит.              Дуэль должна была состояться девять дней назад, но Шон всячески тянул время. Говорил, что сложилась непростая обстановка. Не знаю, так это или нет, я крепость почти не покидала. Но, судя по тому, что ко мне приставили целый взвод лексов — что-то действительно случилось… Ладно, сейчас это уже неважно. Все эти дни проходила на измене, схомячила втрое больше успокоительных и транквилизаторов, чем за последний месяц, но всё равно, мягко выражаясь, волнуюсь.              Буду надеяться на лучшее.              Кайзер (отставной адмирал флота) Селезнёва Алиса Игоревна.              Тюремный мир крудов сто тридцать тысяч двести двадцать один.              Среда, пятнадцатый (последний) день межсезонья.              Время — пять часов сорок шесть минут по установленному времени.              Конец седьмой записи.              Postscript. На случай моей гибели — завещание лежит в верхнем ящике моего рабочего стола».              Поставив точку, Алиса промокнула чернила и убрала дневник в стол. Посидела в кресле, смотря в окно, на разгорающуюся зарю. Пожалела о том, что не может покурить — табак на мирах крудов был под запретом, равно как и любые наркотические вещества. Встала, одёрнула китель и ровным шагом пошла на выход.              На внутреннем дворе крепости оцепили отгороженную канатом площадку, размером напоминающую боксёрский ринг. Вокруг расставили несколько десятков лексов и солдат, обеспечивающих безопасность. Вдоль площадки ходил туда-сюда Шон, нервно хлопающий себя по бедру головкой булавы и поминутно осматривающийся. Ему явно не нравилось происходящее, но и кайзер, и маршал были выше его по званию, а потому как-то воспрепятствовать дуэли лекс-сеньор не мог.              — Доброе утро, кайзер, — неохотно сказал Шон, когда Алиса подошла к площадке.              — Доброе, — флегматично ответила Алиса. — Маршал не приходил?              — Пока нет, кайзер. У Вас есть ещё шанс передумать.              Алиса не ответила. Шон закатил глаза, но от дальнейших комментариев воздержался.              Через несколько минут к площадке подошёл маршал. Без своего экзоскелета, в окружении полудюжины солдат, он выглядел маленьким и хрупким. Но взгляд маршала был твёрдым и решительным, а рука крепко сжимала палаш. Алиса протянула руку; один из солдат вложил ей в ладонь такой же палаш. Крутанув его в руке, Алиса кивнула на ринг. Шон снял канат.              — Последний шанс, — ровно произнёс маршал, когда лекс-сеньор повесил канат на место.              Алиса помотала головой:              — Вы прекрасно знаете, маршал, что я не отступлюсь. И знаете, почему.              Маршал многозначительно улыбнулся и поднял руку с палашом. Дуэль началась.              С первых же секунд Алисе пришлось уйти в глухую оборону. Маршал размашисто рубил воздух, не давая ей приблизиться на расстояние удара, и постепенно зажимал в угол. Алиса отступала. Она понимала, что маршал физически сильнее, а неудачное парирование может её обезоружить. Наконец спиной Алиса почувствовала канат. Дальше отступать некуда. Маршал занёс палаш для удара…              Раздался звон — Алиса машинально закрылась рукой. Палаш скользнул по предплечью и уткнулся лезвием в землю. Алиса ударила маршала ногой по предплечью, выбив у него оружие. Опустив свой палаш, произнесла, тяжело переводя дыхание:              — Поднимите.              Маршал, присев, осторожно поднял палаш. Отошёл на три шага. Снова поднял руку. Алиса, выдохнув, сделала шаг вперёд, подняла палаш, и клинки снова скрестились. Алиса и маршал закружили по площадке друг напротив друга, прощупывая оборону редкими выпадами. На стороне маршала был воинский опыт и физическая сила, но его конечности, в отличие от Алисы, были уязвимы.              Алиса сделала резкий выпад вперёд и едва не потеряла равновесие; пока она выравнивалась, маршал скользнул ей за спину и занёс палаш. Алиса с трудом развернулась, плашмя подцепила маршала лезвием под колено и со всех сил дёрнула. Маршал тяжело повалился. Алиса занесла руку, но нанести удар не успела. Маршал кувыркнулся назад через голову и снова принял боевую стойку. Алиса сделала шаг вперёд, уже занеся руку для нового выпада. Удар — мимо. Маршал увернулся, сделал резкое движение. Китель Алисы окрасился кровью. Алиса отступила, зажимая рукой раненый бок.              — Сдайтесь добром, — посоветовал маршал, занося палаш для нового удара.              Алиса упорно помотала головой. Снова вспыхнувшая ненависть придала ей сил. Рвущий связки рывок, выпад. Маршал уклонился, но опоздал на долю секунды. Кончик палаша Алисы оцарапал ему грудь. Маршал инстинктивно дёрнулся назад и налетел спиной на канат. Секундное замешательство стоило ему очень дорого. Алиса, продолжая зажимать бок левой рукой, сделала взмах. Голова маршала покатилась по земле. Тело с глухим стуком упало. Бросив палаш на землю, Алиса подняла голову на общее обозрение.              Строй солдат и лексов, охраняющих дуэльную площадку, сломался — нашлись те, кто счёл, что поражение маршала было бесчестным. Лексы схватились за булавы, солдаты — за боевые ножи. Полилась кровь.              «ДОВОЛЬНО!».              Голос, прозвучавший в голове у Алисы, рвал изнутри мозг. Из глаз от боли хлынули слёзы. Солдаты и лексы замерли в позах, в которых их застал этот голос. Шон, сориентировавшись, похлопал и нарочито громко сказал:              — Разойтись!              Охрана расступилась в стороны. От ворот крепости быстрым шагом шёл круд в покрытой позолотой броне, украшенной камнями и жемчужинами. Его сопровождал десяток солдат с излучателями наготове. Подойдя к рингу, круд в позолоченном экзоскелете несколько секунд переводил взгляд с Алисы на тело маршала и обратно; сделав, видимо, в голове какие-то выводы, он повернулся к своей охране. Те, закинув за спину излучатели, зашли на ринг. Двое подняли бездыханное тело маршала, ещё двое взяли под руки Алису. Обоих бережно понесли в сторону крепостного госпиталя.       

***

             После дуэли Алиса чувствовала себя скверно. Рана была недостаточно серьёзной, чтобы по-настоящему вызывать опасения, но достаточно тяжёлой, чтобы на несколько дней приковать девушку к постели. Вернее, к койке госпиталя крудов. Каждые несколько часов в палату заходил дежурный санитар, записывал показания приборов в специальную книгу и удалялся. Иногда его великодушия хватало, чтобы принести Алисе горячий витаминизированный чай и забрать пустую кружку или пару минут посидеть у койки и рассказать какую-нибудь байку из жизни.              По дежурному санитару можно было сверять часы, так что звук открывающейся двери, раздавшийся через десять минут после его ухода, застал Алису врасплох. Захлопнув книгу — единственный доступный ей досуг — и положив её на тумбочку, Алиса села на койке, подложив под спину подушку. В палату вошёл, лязгая доспехами, круд в экзоскелете, покрытом тонким слоем сусального золота и щедро украшенном поделочными камнями и крупными жемчужинами. Алиса узнала Безмолвного.              Сев возле койки, правитель всея крудов по-домашнему положил руки на колени. Посмотрел в глаза девушке. В голове у Алисы зазвучал тихий, рвущий мозг голос:              «Мне жаль, что наше нормальное знакомство происходит при таких трагичных обстоятельствах, кайзер».              — Да, конечно, — невпопад ответила Алиса. — То есть… Вы даже меня не казните?              К голосу добавился тихий весёлый смех:              «За что же? Дуэль была честной. Поплатился маршал за дело. Так что Вас обвинить не в чем, кайзер… Но я пришёл не поэтому».              «Помолчав», Безмолвный продолжил:              «Кайзер, понимаете Вы это или нет, Вы оказали мне огромную услугу. Когда-то маршал был моим другом, но… не мне Вам говорить, что дружба дружбой, а служба службой. Он слишком стал перетягивать на себя одеяло. Подумал, что его власть дана ему по праву рождения, а не за заслуги. Подумал, что может творить всё, что ему заблагорассудится… что он — верховная и единственная власть. Мне не хватало только формального повода его арестовать. Впрочем, Вы сделали даже лучше…».              Безмолвный остановился.              «Ладно, о судьбе маршала не думайте. Он сполна заплатил за свои грехи — и этого достаточно. Теперь к делу. Новым маршалом станет экзет Солар. А Вы… что же, Вы проявили себя прекрасным кайзером. И, думаю, заслужили повышение. Тюремный мир — неподходящее место для Вас. Полагаю, Вы вполне доросли до того, чтобы управлять звёздной системой».              — А моя команда?              «Останется при Вас. Более того — получат амнистию и официальное трудоустройство».              — Спасибо, — слабо улыбнувшись, сказала Алиса, хотя на языке у неё крутился совсем другой ответ.              «Не стоит благодарности, кайзер. У Вас есть какие-то вопросы?».              — Никаких.              Безмолвный передал эмоцию, которая ближе всего была к грустной улыбке.              «В таком случае, Вы можете отдыхать».              — Хотя нет. Вопрос есть. Но довольно нескромный, — холодея, сказала Алиса.              «Я слушаю».              — Вы немой? Или просто…              Безмолвный раздражённо поморщился:              «Да, я действительно нем. Это долгая история, но, если Вы хотите её выслушать, я готов её рассказать».              — Расскажите, — попросила Алиса. Ждать выздоровления было неимоверно скучно.              Устроившись на табурете поудобнее, Безмолвный начал рассказ:              «Я родился и рос на Круд Доминус, в небогатой семье. Тогда на Доминусе были империи, которые грызлись между собой. Мои родители были подневольными фермерами; дважды в год, когда заканчивалась уборка урожая, на нашу ферму приходили стражники. Они забирали большую часть всего, что мы выращивали — пшеницу, кабачки, морковь, тыквы… словом, практически всё. Оставляли в обрез до следующего урожая, чтобы мы не померли с голода. Это само по себе было унизительно… но как будто того было мало! Моего отца, мать, братьев ставили на колени и требовали благодарить их палачей за то, что они не забрали всё. Мать целовала им руки. Отец и братья униженно благодарили их. Когда мне был год — для крудов это уже сознательный возраст — я вышел из дома и выкрикнул в лицо стражникам… точно не помню, что именно, но что-то явно оскорбительное. Никто из фермеров не смел так разговаривать со стражей. Командир патруля вспылил и приказал сбросить меня в колодец. Обычный пересохший колодец, которых на ферме было порядочно. Высота была метров пятнадцать, я имел все шансы убиться, но всё же выжил… не знаю, каким чудом. Стражники долго глумились, подтаскивали к колодцу моих близких, что-то кричали. Слов я разобрать не мог, голова сильно кружилась от падения. А потом… Солдатам показалось мало. Они разгромили дом, добрались до винного погреба. Перепились и стали бросать в колодец камни».              Алиса стиснула зубы до скрипа.              «В общей сумме кинули где-то десятка полтора булыжников. Последний, размером с карликовую тыкву, попал мне в голову — к счастью, вскользь. Я потерял сознание и провалялся, как узнал позднее, больше суток. Из колодца меня достали соседи. И… То, что я увидел, напугало меня до полусмерти. Стражники, когда поняли, что перегнули, испугались. Да, фермеры по социальной лестнице стояли ниже, чем стража, но всё же за убийство их могли сурово наказать. И тогда, чтобы скрыть следы своих преступлений, они вырезали всех, кто был на ферме. Мою семью, наёмных рабочих и их семьи… Потом перепахали с солью поля, уничтожив весь урожай, сожгли все строения, вплоть до дровяного сарая, и спешно ушли».              Безмолвный снова прервался на полминуты.              «Простите… тяжело вспоминать об этом. Меня забрали к себе соседи. Уже потом, оправившись, я понял, что не могу говорить. Видимо, последний камень… или… не знаю. Медики так и не смогли этого определить. Но факт оставался фактом — я онемел. Дар речи не вернулся. Ни тогда, ни потом. Приёмные родители научили меня языку жестов. Именно тогда я принёс клятву мести на крови. Круд, принёсший такую клятву, не может её нарушить. Я поклялся, что отомщу — но не стражникам и даже не императору. Империям. Ведь именно они, словно беспощадные машины, ломали судьбы…».              Пауза.              «Я вырос у соседей. Они воспитали меня, как своего сына. Когда мне исполнилось десять, я покинул ферму и ушёл на воинскую службу, обещав в дальнейшем вернуть им этот долг. И… что ж, хоть и немой, я за год службы выбился в лейтенанты. Уже тогда познакомился с Крастом. Он был юным сержантом, влачившим существование в рядах младшего состава, без перспектив и амбиций. Знакомство перешло в тесную дружбу. Ещё через полгода нас обоих уволили… по-Вашему — отправили на дембель. Мы были молоды, бедны и… в общем, Вы понимаете. У меня были лейтенантские нашивки, но на умении перебирать излучатель, за тридцать секунд облачаться в броню и бегать в самоволку много не заработаешь. И тогда мы, посовещавшись, пошли ва-банк».              Дверь палаты приоткрылась, пропустив санитара с двумя кружками чая. Поставив их на тумбочку, он тихо выскользнул. Взяв одну кружку, Безмолвный приподнял забрало шлема и начал пить.              «Поверите или нет, но даже от такого разговора горло пересыхает. Мы с Крастом пошли ва-банк. Со времён службы у меня остались кое-какие связи. Мы разжились оружием, сколотили компанию из таких же молодых неприкаянных личностей. И, что самое ценное, среди них был материаловед, специалист по сплавам. Он же разработал состав сплавов, которые потом легли в основу нашего вооружения, холодного оружия и доспехов. Теоретически. Чтобы разжиться материалами, мы устроили налёты на несколько складов. Похитили не один центнер металла. Не помню уже, сколько было экспериментов… но итогом их стали сверхтвёрдые и сверхпрочные сплавы — белый и чёрный сплав соответственно. Да, их потом переименовали, но рабочие названия были именно такие. Потом при живом участии Краста мы коллективно разработали экзоскелет. На всё это ушло гораздо больше времени, чем можно подумать — несколько лет. По меркам крудов это очень много, сами понимаете…».              Пауза.              «Основное время уходило на ещё две крайне важных разработки. Во-первых, телепатическое устройство, которое и по сей день встроено в мой шлем. До этого нам с Крастом приходилось общаться жестами, что было не слишком удобно, особенно в экстремальных условиях. А во-вторых, подкожные импланты, дающие клеткам регенерацию. Да, наши планы были составлены на длительную перспективу. К тому моменту наши с Крастом жизни перевалили за половину своего срока».              Пауза.              «Что было потом, Вы, полагаю, знаете. Во главе своего отряда я пришёл во дворец императора. До сих пор помню момент, когда он стоял на коленях у моих ног и умолял о пощаде, а я смотрел ему в глаза и наслаждался моментом. Вспоминал, как его солдаты сожгли мою ферму… А потом Краст от моего имени зачитал ему приговор и отрубил голову. Я сел на трон. Остальное Вам известно».              Алиса кивнула.              — Ваша история трагична… как мне Вас называть?              «Безмолвный. Я привык к этому прозвищу. И, кроме того, живу достаточно долго, чтобы не помнить своего настоящего имени».              Алиса снова кивнула, слабо улыбнувшись:              — Ваша история трагична, Безмолвный, и ничего хорошего в ней нет. Вы многого достигли, но… не кажется Вам, что Вы воссоздали ту самую империю, которую так ненавидели?              «Не кажется, — грустно признал Безмолвный. — Так оно и есть. Ошибки молодости… Я слишком сильно горел жаждой мести, чтобы понимать, что именно делаю, пока не стало слишком поздно. К моменту, когда я протрезвел, под моим управлением уже была целая планета. Не хватало места, заканчивались запасы пищи, а выращивать новую фермеры не успевали. Круд Доминусу грозило перенаселение. И… мне ничего не оставалось, кроме как собрать крудов воедино и повести их к звёздам. Создать новую империю. Империю вроде той, которая сломала мою судьбу. Просто так, походя, переломила её о колено, как старую деревяшку. Империю из тех, которые я так в своё время возненавидел… Простите мне мою многословность. Печальная тема».              — Я понимаю, — коротко ответила Алиса.              «Спасибо. Знаете, в народе бытует мнение, что императоры выкованы из стали. Но мы — всё те же круды… и порой нам нужно кому-то излить душу».              «Помолчав», Безмолвный закончил:              «Кайзер, повторюсь, Вы заслуживаете повышения. В ближайшие дни будет издан приказ».              — Простите, — возразила Алиса, — но я вынуждена отказаться.              Безмолвный был немало удивлён:              «Отказаться? Кайзер, от таких предложений не отказываются».              — Поймите меня правильно, Безмолвный… Я считаю, что не готова к такой должности.              Безмолвный расслабленно улыбнулся:              «Это поправимо».              Набравшись смелости, Алиса сказала:              — Безмолвный, мне даже кораблём нельзя управлять. Психиатр запретил.              Повисла недолгая тишина.              «Хорошо, — ответил наконец Безмолвный. — Если Вы правда этого хотите, я дам Вам возможность оправиться и вылечиться. Вас переправят на планету Круд Доминус».              — С Вашего позволения…              «Кайзер, хотите Вы того или нет, но все мои приближённые живут на Круд Доминус. Никаких исключений. Когда найдём Ваших родных, их переправят на планету и посвятят в рыцари. Вы после лечения сможете сами выбрать для себя подходящую должность. Я учту Ваше желание».              Алиса, поняв, что спорить бесполезно, кивнула.              «Вот и отлично. Выздоравливайте, кайзер, — Безмолвный встал. — У Вас есть ещё вопросы?».              — Нет.              Безмолвный улыбнулся:              «Если что-то потребуется — я рядом. Попросите санитара, он знает, как меня найти».       

***

             Алиса встречала рассвет, стоя у открытого окна своей спальни. Горизонт алел; наконец на небо выкатилась звезда «Альфа» — первое из двух солнц Круд Доминус. Отсюда она выглядела вдвое больше, чем Солнце с Земли. Раздался тихий щелчок, и внизу, у стен дворца, зажурчала вода — включились фонтаны. За дверью раздался приглушённый лязг — это выходила на дежурство дневная дворцовая стража и возвращалась в казармы ночная смена. Дворец просыпался и оживал.              Алиса подавила глубокий грустный вздох. Комната, предоставленная ей Безмолвным, один в один повторяла её спальню в квартире на Марсе. Она специально попросила выделить ей комнату в западном крыле дворца, куда практически никто не заходил. Там, в одиночестве, Алиса коротала свой досуг за книгами. История Круд Доминус в нескольких десятках томов, философские трактаты, произведения классиков этого народа, а порой и здешняя фантастика — ей было всё равно, что читать. Книги позволяли заполнить пустоту в душе, которая образовалась давным-давно. Странно подумать, что с той клятой дуэли прошёл уже не один месяц…              Пискнул кухонный лифт — точно такой же, какой был у Алисы в крепости лексов. Кухарки уже успели изучить предпочтения своей гостьи, и завтрак, состоящий из яичницы, гренок и чёрного кофе, всегда подавался вовремя. Алиса быстро поела, переоделась в уже ставшую привычной тёмно-фиолетовую униформу и вышла из комнаты. Дверь за её спиной щёлкнула — закрылся магнитный замок. Безмолвный был буквально помешан на безопасности. Двери спален и кабинетов открывались именными карточками. Коридоры непрестанно патрулировались специальным подразделением лексов, обученным бою в ограниченном пространстве. Вечером дневные патрули сменялись ночными, усиленными. На верхних балкончиках дворца были расположены снайперские позиции и огневые точки со стационарными орудиями, конфигурация которых менялась ежедневно.              Алиса шла по коридорам дворца; дробный стук её каблуков отдавался эхом. Смена караулов длилась почти полчаса. В это время можно было спокойно дойти до места работы, не напарываясь на стражу. Доставить неприятностей такая встреча не могла, но вот испортить настроение — на раз. Помимо обычной проверки документов командир патруля имел полномочия задать несколько контрольных вопросов, что отнимало минут по пятнадцать. Ещё один уровень защиты, притом крайне раздражающий. А к гражданским лексы цеплялись с особенным рвением.              Вот, наконец, и центральное крыло, почти полностью отданное контролирующим органам. Именно тут Алиса и несла службу. Лечение понемногу давало свои плоды, девушка могла здраво мыслить и не испытывала особенных трудностей в работе, хотя к серьёзным делам её всё ещё не допускали — по причинам сугубо практического характера. Да Алиса и сама не рвалась в верхи, прекрасно понимая, что не готова к этому, и потому удовольствовалась должностью канцлера. Работа была непыльная, платили за неё прилично, к тому же Алисе как бывшему кайзеру полагалось немалое пособие.              Рабочий день длился восемь часов. Открыв дверь своего кабинета, Алиса обмерла. У её стола стоял, оперевшись локтем о столешницу, сержант Лакт.              — Безмолвный просил что-то мне передать? — подчёркнуто сухо спросила Алиса. — И как Вы сюда попали?              — Канцлер, я всё ещё остаюсь Вашим адъютантом, — напомнил Лакт. — Стало быть, у меня есть запасная карточка от кабинета. Да, Безмолвный просил Вас зайти к нему. Какие-то срочные новости.              Алиса кивнула:              — Спасибо. Проводите меня.              — Есть.              Тронный зал Безмолвного находился в том же центральном крыле, на втором этаже. Он же использовался для официальных приёмов. Алисе довелось однажды побывать там, когда Безмолвный посвящал её в рыцари, и эту церемонию вряд ли можно было назвать приятной. Девушку облачили в тяжёлые латы, заставили встать на колени перед троном, прочитать длинную клятву, написанную на бумажном свитке, и поцеловать подножие трона. Безмолвный, приняв клятву, наградил её двумя довольно сильными ударами мечом — разумеется, плашмя — по плечам, и на этом церемония закончилась. После неё Алиса не без помощи своего адъютанта минут пятнадцать выбиралась из лат. Потом была неофициальная часть посвящения. Алису заставили выпить литр какого-то пойла, поучаствовать в церемониальном поединке с лейтенантом рыцарей Круд Доминус — официально рыцари военной структурой не были, это звание было признанием заслуг, но старший над ними всё равно стоял — и гуляли до утра. В свою спальню Алиса вернулась на рассвете, совершенно измученная.              Лакт вёл Алису по коридорам. Попадавшиеся навстречу патрули пропускали их без проверки документов. Остановившись у двойной двери, украшенной многочисленными серебряными звёздами, Лакт по-военному развернулся на каблуках:              — Вас ждут, канцлер. Составил бы Вам компанию, но мне Безмолвный вряд ли будет рад.              — И с чего же такая немилость? — поинтересовалась Алиса.              — Терпеть не может военных, которые сменили излучатель на перо. А я как раз из таких.              — Я тоже, — напомнила Алиса.              — Вы были признаны героем Круд Доминус, канцлер. Героям Безмолвный готов спустить с рук многое. И лучше не заставляйте его ждать.              Толкнув дверь, Алиса вошла. Подошла к трону, опустилась на колени, не поднимая глаза от пола — этого требовал церемониал. Безмолвный, сидящий на троне, милостиво кивнул:              «Встаньте, канцлер».              Алиса поднялась на ноги.              «Есть новости, но приятными их не назовёшь, — Безмолвный поднял забрало шлема. Алиса нервно заморгала — чести видеть лицо императора удостаивались немногие. — Во-первых, с тюремного мира номер сто тридцать тысяч двести двадцать один пришло вот это».              Безмолвный щёлкнул пальцами, свободными от брони. К трону подошёл стражник со свитком в руке. Развернув его, Алиса потрясённо выругалась.              «Безмолвному, Императору и объединителю расы крудов.              Сегодня, в сорок шестой день сезона огня, были окончательно и бесповоротно подавлены беспорядки. Восставшие заключённые получили дополнительные сроки заключения или были казнены согласно введённым законам. Лексы и солдаты гарнизона понесли значительные потери. В ответ на запрос о представителе гомо сапиенс, лейтенанте Тетерине, вынужден сообщить следующее: лейтенант Тетерин погиб при исполнении своего долга вместе со своим взводом.              Шон, лекс-сеньор, исполняющий обязанности кайзера тюремного мира номер сто тридцать тысяч двести двадцать один».              — Чёрт… — Алиса отпустила край свитка, и тот схлопнулся. — Это…              «Вынужден констатировать, что это правда. Я дважды отправлял запросы на уточнение. Лекс-сеньор лично подписал последний ответ».              Алиса, ровно вдохнув и выдохнув, спросила:              — То есть он остался нести службу на тюремном мире?              «Именно так».              — Что же, закономерно. Он давно искал смерти. Не знаю, осознанно или нет.              «Мне жаль, канцлер. Он был Вашим другом?».              — Да, причём хорошим другом. Лакт сказал, у Вас есть ещё какие-то новости.              «Да. Мы нашли Ваших родных, канцлер. Вчера они прошли церемонию посвящения в рыцари и были размещены в восточном крыле. Вы можете увидеться с ними, когда пожелаете».              — Благодарю. Я… — Алиса взяла паузу в несколько секунд. — Да. Я определённо хочу с ними увидеться. Но у меня есть ещё один во…              «Я знаю, что Вы хотите спросить, канцлер. Катер ждёт Вас во дворе. Рейнджер отвезёт Вас на ту планету. Что-то ещё?».              — Спасибо. Я могу идти?              «Идите».              Алиса вышла из тронного зала. Двери захлопнулись за её спиной. Лакт, до того терпеливо ожидавший, сказал:              — Безмолвный велел отвести Вас в восточное крыло.              Алиса кивнула. Последние недели на Круд Доминус научили её не удивляться ничему. И в особенности — осведомлённости своего адъютанта. Лакт был хоть и весьма болтливым, но далеко не простачком.              Восточное крыло дворца намного меньше напоминало средневековый замок. Если в западном крыле для освещения использовались подобия факелов, на деле представляющие из себя мудрёные светильники, стены были украшены гобеленами, а коридоры были узкими и полутёмными, центральное было выполнено в футуристичном стиле — белые полы, стены, потолок, иллюминаторы вместо окон, лампы с полусферическими плафонами — то восточное было самым сдержанным в плане тонов.              Восточное крыло отделялось от центрального раздвижной дверью. Считав отпечаток ладони Лакта и удостоверившись, что он «право имеет», дверь разъехалась. За ней оказался длинный коридор — широкий и светлый. Окна были обращены к второй звезде, и её свет щедро лился внутрь через окна, забранные витражами. Вместо гобеленов на стенах были картины, снабжённые медными бирками с названием, именем художника и датой. Пол покрывала мягкая ковровая дорожка неопределённого цвета. Двери, выходящие в коридор, так же были раздвижными, но закрывались на обычные цилиндровые замки и были снабжены именными табличками.              — Восточное крыло проектировалось специально под жильё, — пояснил Лакт. — Центральное строили для приёмов, пришлось сделать его таким — продемонстрировать технологическое превосходство нашей расы. Чёртова пыль в глаза…              — А западное? — спросила Алиса.              — Западное крыло возводилось под руководством маршала. Там проще всего держать оборону. Узкие коридоры не позволят предполагаемому врагу давить числом. Почти полное отсутствие освещения так же играет на руку защитникам — в каждый экзоскелет встроен прибор ночного виденья. Встроенные механизмы позволяют обрушить потолок в любом из коридоров. Полутонные стальные плиты — весомый аргумент при обороне… Извиняюсь за каламбур.              — Поэтому там так пустынно?              — Именно так. Туда стараются без нужды не ходить. Уж больно мрачная у этого места история. Западное крыло выдержало не один штурм, его потом каждый раз реставрировали, но… в общем, понятно. Есть так же северное и южное крыло. Они более обитаемы. Северное отдано прислуге и личной гвардии императора, южное — личная вотчина маршала. Там живёт его семья, слуги и приближённые офицеры, там же размещаются его гости.              — Маршалу отведено целое крыло? — поразилась Алиса.              — Маршал — это военный наместник императора. Стало быть, ему отдаются соответствующие почести, — Лакт остановился у очередной двери. — Здесь. Полагаю, мне лучше подождать снаружи.              — Да, конечно.              Алиса нажала на ручку. Дверь открылась неожиданно легко и плавно. За ней оказалась небольшая, но чистая прихожая. Разувшись, Алиса прошла в следующую комнату. Она успела рассмотреть скромно обставленную гостиную, прежде чем раздался крик: «АЛИСА!», и её зрение заполонила масса золотых волос с заметной проседью. С трудом освободившись от объятий матери, Алиса так хладнокровно, как могла, произнесла:              — Я тоже рада вас видеть.              Кира отошла на несколько шагов назад. Алиса невольно улыбнулась, увидев, что на маме был привычный красный комбинезон с серыми вставками — уже выцветший и страшно застиранный.              — Давно вас захватили? — спросила Алиса после минуты молчания.              — Я не знаю, — призналась Кира. — Я была на Альдебаране, когда туда прилетели корабли крудов. Вместе с остальными пленниками меня заперли во временном лагере. Потом, когда узнали, что я архитектор, отвезли на какую-то планету. Там жила вместе с остальными рабочими других рас. Неделю где-то назад прилетел один из рейнджеров. Он меня забрал и отвёз сюда. Сказал, что это — приказ их императора. Только сегодня утром узнала, что ты жива…              — А папа где?              Кира пожала плечами, стараясь скрыть выступившие слёзы:              — Он… его забрал другой корабль. Больше мы не виделись.              В голове у Алисы зазвучал тихий голос Безмолвного:              «С Вашим отцом всё в порядке, канцлер. Рейнджер, который должен его привезти на Круд Доминус, сообщил, что задержится в пути. Какая-то поломка».              Алиса расслабленно улыбнулась, и это не ускользнуло от глаз её матери.              — Чему ты радуешься? — резко спросила Кира. — Да, мы с папой идеальными родителями не были никогда, но…              — Всё в порядке, мама. Папа скоро будет тут, — ответила Алиса, сгоняя с лица улыбку и заодно прикинув, какой же радиус действия у телепатического аппарата Безмолвного. Между тронным залом и комнатой её родителей было метров триста пятьдесят, не меньше.              «Пятьсот метров. Если между нами толстые стены или экранирующий материал — тогда меньше».              — Я бы попросила не пастись у меня в голове! — рявкнула Алиса — по привычке вслух — и тут же густо покраснела. Кира непонимающе посмотрела на неё. — Извини. Это не тебе.              Безмолвный послал эмоцию, близкую к грустной улыбке:              «Да, конечно, канцлер. Предоставлю Вас самой себе».              — Что происходит? — недоумённо спросила Кира.              — Император чудит. Общаться с подданными он может только телепатией, вот и… ну, понятно. Ощущение не из приятных, как сковородкой по мозгам.              Снова повисло молчание.              — Ладно, — резюмировала Алиса, — нам на этой планете ещё жить долго и счастливо. Время поболтать у нас ещё будет. А пока я должна закончить ещё одно дело.              — Хорошо, — Кира слабо улыбнулась. — Только… как там Лёха?              Алиса остановилась в дверях:              — Погиб при исполнении своего долга. Больше я сказать не могу — не моя тайна.              Не оборачиваясь, Алиса быстро ушла. Ей не хотелось обсуждать смерть Лёхи.              Катер действительно ждал на заднем дворе дворца, где была небольшая бетонная площадка. Возле него стоял круд в броне непривычного цвета ночного неба. Когда Алиса подошла почти вплотную, рейнджер отдал честь и представился:              — Рейнджер Кросс к Вашим услугам, канцлер. Прошу занять своё место.              «Кросс, Кросс… Где же я слышала это имя?» — рассеянно подумала Алиса, садясь на свободное кресло — справа от пилота.       

***

             Катер приземлился на небольшой планете, почти полностью покрытой густым непроходимым лесом. Кросс не без труда рассмотрел сверху просеку и аккуратно посадил катер. Открыл люк. Глухо сказал, выключая навигационные приборы:              — Я подожду здесь, канцлер.              Алиса кивнула.              Просека была крошечной — примерно два на три метра. Катер занял почти половину её; на второй половине выделялся небольшой холмик. Подойдя к нему, Алиса опустилась на колени. Постояла минуту, чувствуя, как по лицу текут слёзы. Алиса даже не пыталась их сдерживать. Когда глаза просохли, девушка достала из кармана на подкладке плаща деревянную табличку, заранее покрытую лаком, и маленький выжигатель. Воткнула табличку в изголовье холмика. Закусив от волнения и напряжения нижнюю губу, аккуратно вывела на ней выжигателем:       

АДМИРАЛ

      

Круд, в котором было больше человечности, чем во многих людях

      

Прожил достойную жизнь и умер не своей смертью

             Закончив с табличкой, Алиса ещё немного постояла перед могилой на коленях — молча прощалась с Адмиралом. Раз и навсегда. Встав и отряхнувшись от мокрой земли, Алиса развернулась и зашагала к катеру. Страшно хотелось обернуться и ещё раз бросить взгляд на могилу. Алиса запретила себе это. Как сказал классик, «дважды искренне прощаться нельзя».              Когда катер поднялся над планетой и начал готовиться к прыжку в подпространство — это был единственный способ быстро добраться до Круд Доминус, рейнджер спросил, настраивая приборы:              — Он был другом для Вас, канцлер?              — Он был для меня вторым отцом, — тихо ответила Алиса.              Кросс помолчал.              — Сочувствие незнакомца стоит недорого — но всё же примите его.              — Спасибо.              Рейнджер набрал на панели код. Катер начал плавно разгоняться.              — Что-то не так, канцлер? — озабоченно спросил Кросс, посмотрев на Алису.              — Не могу вспомнить, где слышала Ваше имя.              — Не думаю, что Вы где-то его слышали, — пожал плечами рейнджер. — Я был последний раз на Земле задолго до Вашего рождения… потом тоже нигде не светился.              — Точно! — Алису осенило. — Это ведь Вы забрали тогда с земли Солара… ещё когда он был капитаном?              Кросс кивнул:              — Да, действительно я. Давно же это было… С тех пор занимаюсь более мирным ремеслом. Летаю с разными поручениями, охраняю звёздные системы в составе флотилий — в общем, делаю обычную работу рейнджера. Советую подумать о переходе в наши ряды. Явно веселее, чем бумажки перебирать. Вы ж, канцлер, не та натура, которой следует сидеть в кабинете. У меня на них нюх, можно сказать.              — Я подумаю, — вежливо ответила Алиса.              «А что, не такая плохая идея. Когда закончу лечиться, надо будет серьёзно об этом подумать».              Катер, взяв разгон, с тихим хлопком ушёл в подпространство.              — Полёт займёт около часа, канцлер, — сказал Кросс. — Ну, да… Вы знаете. Отдохните пока.              Несмотря на своё далеко не весёлое положение, на то, что до конца жизни она обречена работать на чужаков, на безвременную гибель Лёхи, Алиса улыбнулась. В конце концов, она среди друзей… вернее, союзников. Для неё всё не кончено — всё только начинается. А прошлое, каким бы прекрасным оно ни было… Прошлое иногда следует отпускать.