Заоктябрье

Жизнь москвичей подчинена строгому циклу. Каждый день они выполняют самые разные действия, но не ритуальные, не связанные с круговоротом природы и праздниками солнцестояния. Москвичи выполняют действия, лишенные какого-либо сакрального смысла. Колесо года, которое должно их веселить, ободрять, заставлять восхищаться движением жизни, превращается в колесо, в котором они вертятся, как белки. А стремление к чему-то чудесному, загадочному, неземному в их душе остается. Потому в Москве так много развелось городских легенд. И самая известная из них — это легенда о поезде-призраке. Она гласит: раз в месяц в полночь на станции кольцевой линии метрополитена останавливается состав, в котором сидят люди, одетые по моде пятидесятых, шестидесятых годов. Если войдешь к ним в поезд, домой ты уже никогда не вернешься. Интересная байка! Славная попытка переосмыслить кольцо жизни на примере кольца столичного метро! Так думал я, когда только решил провести эксперимент и дождаться этого мистического поезда. В самом деле, я не знал, существует он или нет. Я был бы одинаково рад, если бы узнал, что он неспроста пугает моих земляков, как и если бы убедился, что он пугает их напрасно. При этом я нисколько не боялся попасть во временную петлю, о которой говорят распространители этого мифа. Я и так в нее попал. График «работа-дом» для меня был уж точно не страшнее призрачного скитания по тоннелям. Я бы сказал, намного его прозаичнее… Поэтому я с воодушевлением взялся за дело. Несколько дней подряд я заходил в полночь на разные станции кольца и ждал поезда. Но, как правило, составы не приходили в точное время, да и люди в них выглядели слишком современно. Но спустя несколько недель я вытянул свой счастливый билет... Я стоял на платформе и по старой привычке скучно смотрел на таймер, показывающий время до прибытия следующего поезда. Две минуты, минута пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь… Из тоннеля прорвался тусклый желтый свет. Зазвучал характерный давящий, раздражающий ухо грохот. На станцию въехала старая рухлядь, какой в двадцать первом веке и в помине нет. Потускневшая облицовка песочного цвета, округленный кузов, треснутые стекла… А внутри люди — пожилые, морщинистые, словно бы заигравшиеся в стиляг на старости лет. Поезд остановился. Как завороженный, я принялся изучать глазами пассажиров, не веря, что наконец их дождался. А они смотрели на меня. Как будто тоже меня ждали. «Осторожно, двери закрываются». Эти слова окатили меня ледяной водой. Я опомнился и мгновенно запрыгнул в вагон. Стоило мне это сделать, как все, кто сидел в этом поезде, синхронно повернули на меня головы и спросили: — Зачем ты это сделал? Двери громко хлопнули, как будто со злостью повторили их вопрос. Я немного опешил от такой кинематографичности. Казалось, как будто я попал в оживший фильм ужасов. — В смысле, зачем?.. — неуверенно проговорил я. — Мне стало интересно, я журналист… Хотел взять пару интервью. Журналистом я не был, но сгладить ситуацию требовалось сиюминутно. Для спасения мой мозг выкинул только это оправдание. — У живых интервью надо брать, а не у мертвых, — заявила одна старушка. — Ну, мертвыми вы не выглядите. Разговариваете как обычные люди, — бросил я. — Да что ты смыслишь в смерти? — Вот-вот! Полез, куда не следует, теперь месяц будешь ждать новой остановочки! И то посмотрим, как ты выберешься! — Ц… Да что вы хотите… Бестолочь! — объяснил всем один дед. Я замер и вжал голову в плечи от удивления. Передо мной сидели бабушки и дедушки и общались так же угрюмо и сердито, как и все старики, мимо скамейки которых я пробегаю каждый день. Но откуда в этих пассажирах взялась сварливость? В шестидесятых, должно быть, все они вошли в этот вагон молодыми, бодрыми, полными сил. Разве превращение в нудных, надоедливых стариков — это не привилегия живых?.. Я сохранил в голове этот вопрос, рассчитывая, что смогу его задать «мертвецам» в дальнейшем. — Простите, а вы сами пробовали выйти из поезда? Все старики захихикали и загоготали. — Смотрите, какой умный нашелся! Да конечно пробовали! Только не получалось у нас! — Совсем ни у кого? — спрашивал я, уже чувствуя неловкость за свои глупые вопросы. — Ну, пару лет назад в соседний вагон зашла девица. Вон, можешь увидеть ее через окно. Тоже пыталась нас отсюда вывести. Но сама все никак из поезда выйти не может. Сидит теперь с нами. Кукует. У меня по телу пробежала дрожь. Я посмотрел сквозь окно и увидел удручающую картину. В глубине вагона сидела девушка, укутавшись в современный синий пуховик. Она неизменно пялила в одну точку, как остолбеневшая, и даже не моргала. Да… похоже, у меня не самые лучшие перспективы… Но паниковать я не собирался. Здравый ум, холодный рассудок — те мои качества, которыми я всегда гордился. К ним я обратился и в этот раз. Я сел на свободное место и сказал: — Если уж нам целый месяц, а может быть и даже вечность ездить в этом мраке, так может, пообщаемся? Надо же как-то скуку скрасить. — Скуку скрасить мы тоже пытались… — махнул рукой один дед. — Да вот все темы исчерпали: ничего ж нового не происходит, газеты нам сюда не печатают… А старое мы помянули уже сто раз. — Тогда будьте добры, помяните в сто первый. Мне будет очень интересно услышать, как именно вы попали в этот поезд. А то об этом ходят разные легенды. — И какие же? — Ну… Одна из них заключается в том, что раньше на месте кольцевой линии метро располагались кладбища. И строительство ветки разгневало души мертвых. — Мы так похожи на допотопных жмуриков? — хихикнула одна моложавая старушка. — И катаемся туть, на ненавистном поезде, чтобы получить удовольствие, наверное? — Нет, поэтому мне тоже эта версия казалась сомнительной, — ответил я. — Другое предположение состоит в том, что во время строительства ветки здесь погибли рабочие. Но вы на рабочих тоже не похожи, так что отметаем этот вариант… Ну, а наиболее правдоподобно звучит то, что из-за особенностей путей поезд попал во временную петлю. И теперь вы постоянно путешествуете между прошлым и будущим. Старики ничего не ответили. — Так это правда? — уточнил я. — Да не знаем мы! — жалобно ответила одна женщина. — В 66-м году мы просто возвращались с работы домой. Ехали, ехали… Уснули от усталости. Проснулись — надеялись, что наша остановочка наконец подошла. А она не подошла. И долго еще не подходила… Мы все паниковали первые дни, думали, как мы без еды и питья-то будем? Но пить и есть нам не хотелось. Так что день на пятнадцатый мы наконец признали: мы мертвые. — А потом? Когда поезд остановился, пробовали выйти? — Да мы ж сказали, что да! — разозлилась эта женщина. — Но кто ж выпустит мертвых по земле гулять? Звучало все это очень печально, душераздирающе, но… как-то противоречиво. Просто уснули. Просто не подходила их остановка. Просто признали, что мертвые…. — Прошу прощения за нескромный вопрос… — осторожно пробормотал я. — Но раз вы мертвые… И не нуждаетесь ни в воде, ни в питье, ни в чем-нибудь другом мирском… Вероятно, вы не подчиняетесь законам физики и должны были остаться молодыми, как в шестьдесят шестом… — Ты хочешь спросить, почему мы превратились в таких дряхлых стариков?— перебил меня харизматичный дед. Я стеснительно улыбнулся одним уголком рта, подтвердив его догадку. — Так это немудрено, — спокойно ответил он. — В таких условиях душа стареет, милок. Всех накрыло тягостное молчание. Старики вновь погрузились внутрь себя. Сосредоточились на своей печали. Их лица посерели, спины согнулись. У кого-то в волосах появилась новая седая прядь. — Так, так, так! — ободряющим голосом проговорил я. — Тогда давайте молодеть! У нас на это целая вечность! — Да как ты это видишь? — Пока не знаю, но придумаем. Вот вы говорите, нового ничего не происходит? А видели ли вы эту новинку техники? Я достал из кармана свой телефон, на который было скачано много различных фоток, песен и веселых роликов. — Что это за вещица? — все прищурились, пытаясь его разглядеть. — Смартфон. Но вообще все его называют телефоном. — Так телефоны на шнуре дома содержатся! И они совсем не так выглядят! — возмутился один старик, решив, что я его разыгрываю. — Да телефон это! Я его уже видела! — горделиво сказала ему бабка. — Та девица, что за окном сидит, ходила по вагону и тыкала в такую же вещицу, а потом двигалась так, словно бы позвонить по ней пыталась. Но, видно, сломалась она у нее. Спустя пару дней девчонка перестала ее терзать. — Не сломалась, а села. Разрядилась, иными словами, — поправил ее я. — А она на батарейках работает? — Вроде того, — ответил я. — Вот оно что! — умудренно качнула бабка головой, как будто полностью разобралась в механизме работы телефона. — Так, давайте я покажу что ли отсюда вам какие-нибудь фотографии, — сказал я и сел посреди старичков. Те, кто сидел в другой стороне вагона, подтянулись к нам и принялись стоя рассматривать снимки. Я старался показывать им все, что могло бы рассказать про мою жизнь и жизнь мегаполиса двадцать первого века. — Вот бабушка испекла мне пирог на день рождения… Вот мой отец прислал мне фотографию с рыбалки, — говорил я. — Какая большущая рыба! — восхитился один дедушка. — Я тоже очень любил рыбачить, однажды поймал во-о-от такого сома, — широко развел он руками, — летом с одногруппниками мы чуть ли не каждый день за таким уловом выдвигались. А потом учеба, работа… быт… зима… одиночество… все одногруппники разъехались кто куда. И как-то уже совсем не до этого было… — А вы все же хотели бы еще порыбачить? — Конечно, хотел бы. Время было б только… — по-привычке ответил дедушка, как еще в шестидесятые отвечал всем приятелям на вопрос, когда он снова возьмется за удочку. — Так у вас этого времени — вечность, — сказал я. — Вечность-то она вечность. Но в поезде не порыбачишь! — Я думаю, что в этих обстоятельствах вы все уже уверились в том, что в мире есть магия. В конце концов, именно она по какой-то причине засунула вас в этот вагон. А вы попробуйте сказать «Я иду рыбачить». С полной уверенностью. Вот ей назло. Вдруг она треснет! — Ерунда какая-то… — засомневался дед в моей методике. — Да давайте, чего вы теряете! Дед оглянулся по сторонам, проверяя, не готовы ли уже все признать его сумасшедшим. Но все смотрели на него с любопытством, словно возлагали на него огромную надежду. «Я иду рыбачить», — сказал он тихо и неуверенно. — Громче! — потребовал я. «Я иду рыбачить!», — добавил он в голосе на пару тонов. — А теперь представьте, что через 20 минут ваши друзья отправляются на легковушке к озеру. И вот вы уже опаздываете, бежите изо всех сил, чтобы успеть с ними половить рыбу. Вас раздражает, что начальник задержал вас на работе, что погода сегодня не задалась. Но все равно вопреки всему летите навстречу друзьям… «Я! Иду! Рыбачить!» — приказным тоном четко проговорил дел. По его интонации было понятно, что он не потерпит возражений ни от начальника, ни от магии, ни от чего. Вдруг поезд замедлился. Из громкоговорителя раздался звук: «Станция Белорусская». Мы причалили на станцию, на которой было не было ни единой души. Все пассажиры ахнули и перевели глаза на «заклинателя». Он стоял молодой, 25-летний, с горящими глазами и легким сердцем. Как бабочка, он выпорхнул на станцию и побежал на пересадку. И при этом кричал: «Мы поедем на Клязьминское водохранилище!» Все, кто сидел рядом со мной, а также пассажиры ближних вагонов встрепенулись, увидев этого беглеца. Многие из наших «соседей» припали к окну, пытаясь выяснить, чем мы таким занимаемся. А занимались мы вот чем. С каждым «старичком» мы обсуждали, какое дело он когда-то позабросил, от какой частички своей жизни отказался в угоду быту, работе и бесконечным поездкам в метро… Кто-то говорил о музыке, кто-то — о спорте, о вышивании, кулинарии… Иные просто фантазировали, чем бы хотели заняться. И, наполнившись верой в себя, бодро вышагивали из вагона. Снять с шеи петлю времени, о которой велось так много разговоров, оказалось гораздо проще, чем все думали. Вагоны постепенно пустели. Каждый пассажир выходил там, куда звало его сердце. Но только одна девушка — та самая девушка в синем пуховике — по-прежнему оставалась на месте и уныло смотрела одну точку. Я решил, что нужно во что бы то ни стало попасть к ней. Первая станция, которая пришла тогда мне в голову, это Курская. Я собрался произнести, что хочу на ней выйти, но вот чудо: диктор словно бы услышал мои мысли и объявил Курскую в качестве следующей. Двери распахнулись. Я выскочил и побежал в соседний вагон. — Привет!.. — влетел в него я. Незнакомка на меня даже не взглянула. — А ты чего тут сидишь одна? Ответа вновь не последовало. — Ты не хочешь возвращаться на землю, да? — стараясь максимально мягко вывести ее на разговор, спросил я. — Трудные жизненные обстоятельства, скука, депрессия? Девушка перевела на меня взгляд, полный раздражения и злости — такой, какой возникает в ответ на чужие упреки. Но у меня не было ни малейшего желания ее в чем-то упрекнуть. В конце концов, я не знал эту девушку и не смел вмешиваться в ее жизнь. И все же необъяснимая мечта помочь каждому пассажиру этого призрачного поезда терзала меня, как надоедливая заноза, и не давала мне самому покинуть состав. Поэтому я начал с простого. Со своей истории. Я подумал: может, она откликнется где-то в глубине ее души. Может, расположит ко мне. — Да ты не сердись, я не осуждать тебя пришел. Сам ведь ничем не лучше… —хмуро сказал я. — В моей жизни уже два года как образовалась огромная черная дыра. В кармане, в дружбе, да и жена меня бросила, квартиру забрала. Больше ничего ценного у меня не осталось. Но мыслей о смерти в моей голове почему-то не завелось. Зато меня стала пожирать неистощимая скука. Я пытался ее заткнуть ее работой, самозабвенным чтением книг, экстремальными видами спорта, общением с главными беспредельниками моего двора. Но все равно мне по-прежнему оставалось тошно ото всего… Я ж говорю — черная дыра в жизни! Ненасытная, она высасывала все мои силы, мечты, интересы. Вот я и спустился в подземку ради чего-то необычненького, интересненького… И здесь, к моему удивлению, из черного тоннеля, так похожего на черную дыру, выехал этот поезд. Точно шанс, который мне выплюнула мне из своего черного мешка сама гравитация. Я сел в этот поезд — и что ты думаешь? Я чувствую необыкновенный прилив сил! Все пассажиры, сидевшие здесь больше полувека, показали мне, что такое вкус к жизни! И я, полумертвый я, благодаря им сегодня стал живее всех живых! Девушка посмотрела на меня с печальной насмешкой. А затем тихо, не рассчитывая, что я услышу, добавила: «А я хочу быть мертвее всех мертвых». Мой ажиотаж, мое воодушевление, на пике которого я оказался, как только закончил монолог, вмиг растворились. Слова девушки едкой досадой царапнули мне сердце. Я не знал, что приключилось с ней «наверху», на земле. Но видимо, что-то такое, что не позволяет разрушить проклятие смерти ни ей, ни мне, ни кому-то еще. Да и как уж разрушить проклятие смерти, когда кто-то так явственно об этой смерти мечтает?.. Я не знал, что и сказать. Но, немного поразмыслив, произнес: «Я хочу выйти на Курской» Я вышел. А девушка так и осталась в поезде. Мы смотрели друг другу в глаза, когда захлопнулись двери. А затем, не отрывая взгляда, я с горечью наблюдал за тем, как она уезжает в сырую холодную темень.

***

— Молодой человек! Молодой человек, постойте! — схватил меня работник метро на выходе. Я обернулся, не понимая, в чем дело. — Молодой человек, это чудо! Мы вас так долго ждали! Так ждали! — Вы о чем? Кто «вы»? — Духи подземного мира, потустороннего мира. — Допустим. А что вам от меня надо? — Это такая радость! Вы — тот самый перевозчик душ, которого мы ждали! Я недоуменно почесал нос. — Я Харон по-вашему что ли? — спросил я. — Нет-нет, Харон сидит у руля поезда, где вы только что были. Он перевозит души из мира живых в мир мертвых. А вы — наоборот! Оживили мертвые души! — Вы ошибаетесь, далеко не все… — печально ответил я. — Поверьте, и далеко не последние, — недвусмысленно намекнул мне работник. — Так что, вы согласитесь поработать у нас? Я постоял-постоял… И ответил «Да».