Заоктябрье

Маленькая Эмма съежилась и крепче прижала к груди плюшевого мишку. Родители уложили ее спать еще два часа назад, но сна у нее не было ни в одном глазу. Зловещие раскаты грома, вспышки молний, шипение дождя — все это заставляло ее вздрагивать, подпрыгивать на месте и непрерывно прокручивать в голове вопрос: кто и зачем все это устраивает? Ответ она для себя находила только один. Это все — магия подкроватного монстра, который обосновался в ее комнате еще несколько лет назад. К своим семи годам она почти смирилась с его постоянным присутствием. И перестала донимать родителей рассказами о том, как каждую ночь этот монстр выползает из-под койки, смотрит на нее в упор, затем тянет к ней необычайно длинные руки и мерзким-премерзким голосом предлагает поиграть… «Я это все придумываю» — закрывала она себе глаза и уши всякий раз, когда такое происходило. Этому Эмма выучилась у родителей, которые утром, проверяя ее кровать, вылезали с крайней степенью беспокойства. И причиной их беспокойства был не монстр. А его отсутствие. Родители стали внушать Эмме, что никакого монстра нет и быть не может. А когда в ответ на это она возмущалась и убеждала их в обратном, зашли разговоры о посещении особого врача. Но Маленькая Эмма, имевшая опыт общения со стоматологами и терапевтами, которые так часто ей врали, что уколы — это «как комарик укусит», понимала, что врачей она боится больше, чем подкроватного монстра. В отличие от докторов, он ее не обманывает и вреда ей не приносит. Он просто до жути ее пугает. Поэтому Эмма приняла решение молчать. Да и попробовать поверить родителям. Но от реальности не убежишь. Как бы Эмма ни пыталась запихнуть страх глубоко внутрь себя, монстр все продолжал появляться. Более того — как только она стала делать вид, что не боится монстра, он рассвирепел и привлек к запугиванию силы дождя. Заставил небо громыхать, щелкать синими молниями… И все для того, чтобы привлечь ее внимание. Чтобы она не смела отпускать страх. Так думала Эмма в ту ночь. — Давай поигра-а-ем! — вкрадчиво, шепеляво и все более и более настойчиво уговаривал ее монстр. Эмма, завернутая в одеяло, с единственным защитником в виде игрушечного мишки, дрожала, как при лихорадке. Зубы ее стучали, сердце отбивало недоступный ни одному музыканту ритм. — Я тебя придумываю, ты моя фантазия, — шептала она, словно молясь. — Ну раз я фантазия, то и бояться нечего. Что я тебе сделаю, а? — Что-нибудь плохое. — Ну так это плохое тоже будет твоей фантазией… Эмма испугалась еще сильнее и запретила себе думать и об игре, и обо всем плохом. — Твои игры мне не понравятся. — Но ты же не знаешь, какие они… — А ты вот расскажи! — с надрывом прикрикнула она. — Я проверю, понравятся или нет. — Ну-у, — перекатился монстр с бока на бок, — Например, рисование на засыпку. Эмма нахмурилась от удивления. — Это как? — Это как вопрос на засыпку, только с рисованием… Несмотря на дикий страх, то, что предложил монстр, показалось Эмме довольно-таки безобидным. Рисование на засыпку — то, чем она никогда не занималась. — Так что-о? Игра-аем? — вновь зазвал ее монстр. Эмма засомневалась. В ней зародилась мысль: может, монстр и впрямь не сможет навредить ей, если она будет сохранять разум светлым, свободным ото всех дурных мыслей?.. А может, этим она даже одолеет монстра? — Играем! — шикнула она, выскочив из-под одеяла. Сам монстр вздрогнул от такой внезапности. — Тогда возьми листок и карандаши. Эмма послушалась и настороженно, не спуская глаз с монстра, взяла со стола все принадлежности. — А теперь слушай загадку. Нарисуй то, чего нет. Эмма не отрывала от монстра глаз. Она сидела словно бы наэлектризованная, ток ходил по ее телу вдоль и поперек. Ей казалось, что все молнии громыхающего неба в этот момент попали внутрь нее и принялись жечь ее нервы. Она не знала, что делать. Страх ошибиться и дать рисунок с неправильным ответом парализовал ее. Но отступать было уже некуда. Можно было положиться только на свои сомнения. Дрожащей рукой она нарисовала одну линию, другую. Вот эти огненные глаза. Вот эти длинные руки. Вот этот кривой зубастый рот. И черное бесформенное тело. Все это Эмма отобразила на рисунке. Эмма неуверенно протянула листок монстру. В ее фантазиях монстр через должен был взвиться до потолка, разорвать рисунок, рассвирепеть… Но в реальности он улыбнулся. Не лукаво и искусственно, как раньше. Он улыбнулся как добрый старик, радующийся успехам внучки. — Ты молодец, Эмма. Ты справилась, — уже другим, не своим привычным голосом проговорил он. — А теперь прощай. Меня ждут другие дети. И тотчас же испарился. Монстра больше не было. В напоминание о нем у Эммы на всю жизнь остался один лишь детский рисунок.