А если это возможно? или Когда все становится на свои места.

Глава 15. Велев водителю высадить его подальше от дома, Аднан решил дойти пешком, прогуляться по набережной до ужина. Морской бриз отдавал свежестью, а звуки прибоя и крики чаек создавали ощущение покоя. Аднану ещё не хотелось возвращаться домой, там его ждала тягостная атмосфера пустого дома, встречу с которой он хотел оттянуть. Парадокс заключался в том, что его дом пустым не был — там были дети, прежние слуги вернулись сразу после свадьбы, мадемуазель… Дом не был пустым, он таким казался. Неужели отсутствие одного человека могло сказаться так сильно? Или это его собственное ощущение, потому что он так чувствовал свое опустошение? Аднан прошел мимо пары местных художников, создающих свои шедевры прямо здесь, на набережной, и остановился, чтобы посмотреть на одну из картин, которая захватила его внимание. Аднан смотрел, как художник на первый взгляд, произвольными мазками превращал пустой холст в картину, и думал, что это так похоже на его жизнь, где каждая случайность или непредсказуемый поворот судьбы, сливаясь вместе, создавали уникальное полотно, полное непередаваемых оттенков. Он усмехнулся, думая, что сейчас в картине его жизни яркие цвета уступили место мрачным тонам. Состояние Аднана Зиягиля сильно пошатнулось в последнее время — и финансовое, и физическое. Его материальному положению был нанесён достаточно сильный урон еще во время приготовления к свадьбе дочери, которая должна была стать главным событием Стамбула за последние несколько лет. Нихаль хотела все самое лучшее, и он старался, как мог. Он очень не хотел, чтобы хоть кто-то мог подумать, что Аднан Зиягиль скупится на свадьбу или медовый месяц единственной дочери. К тому же нужно было показать, что все сплетни о его семье, которые все-таки начали просачиваться, несмотря на его старания, были ничем иным, как злыми разговорами и перетолками. Но свадьба не состоялась, и деньги, вложенные в нее и в грандиозный медовый месяц, были потеряны огромные. В связи со скандалом и отменой свадьбы последовал следующий удар — психическое состояние Нихаль серьёзно пошатнулось и требовало немедленного вмешательства. Новые расходы, и немалые, — на клиники, программы реабилитации, на врачей и всевозможных специалистов, которые пытались заниматься лечением его дочери, но не слишком в этом преуспели. За все то время, пока Нихаль была в депрессии, Аднан проводил очень много времени с ней — и дома, и в клинике, — лишь отчасти занимался делами, полагаясь в этом на сестру и своих заместителей. К сожалению, после ухода Нихата Онала из холдинга найти такого же ответственнного и хваткого человека Аднан не смог. Все это повлекло к потере холдингом рыночных позиций, обострились внутренние проблемы, что тоже повлияло на продуктивность и эффективность работы компании. Публичный скандал и проблемы с управлением холдинга, юридические и медийные расходы, брошенные на то, чтобы по возможности не допустить распространение сплетен среди общественности и СМИ, увеличили операционные затраты холдинга, но не смогли полностью уберечь репутацию компании. После возвращения Нихаль из американской клиники, её состояние стало улучшаться, и это позволило Аднану вернуться к делам холдинга, и он обнаружил, что у него появились серьёзные долги. А недавно в компании была проведена инспекция, по результатам которой было инициировано расследование, а холдинг на это время был отстранен от участия во всех социальных городских и государственных программах. Все произошедшее начало ещё больше отпугивать их текущих и потенциальных партнеров и клиентов. Финансовые структуры опасались и вежливо отказывались работать с Зиягиль-холдингом, не уверенные, что через несколько месяцев с ним не случится что-нибудь ещё. С сожалением, Аднан все чаще натыкался на мысль, что, возможно, частичная продажа принадлежащего холдингу имущества, может стать необходимой, а это означало конец его империи. И свадебный скандал, и развод, и проблемы в компании проявились на здоровье главы семьи Зиягиль — его мучала бессонница, обострился гастрит, быстро развивалась гипертония. За ним очень преданно ухаживала верная мадемуазель Дениз. Она заботливо следила, чтобы он не пропускал приёмы лекарств, вовремя и правильно питался, и мягко, но настойчиво напоминала о необходимости пеших прогулок и регулярных физических нагрузок в спортзале. Дениз, как всегда была предупредительна, корректна, безмерно терпелива и внимательна до трогательности. В первые месяцы после развода Аднан даже подумывал, чтобы сделать её, наконец, госпожой Зиягиль, и он знал, что этим воплотил бы в жизнь её мечту. Но со временем это желание как-то отошло на второй план, а в последнее время мысли, чтобы связать с Дениз свою жизнь, исчезли совсем. Её забота начинала раздражать его, чуткость — провоцировала на резкость. Аднан понимал, что неправильно тяготиться её опекой, но ничего не мог с собой поделать, она раздражала и угнетала его. Из гувернантки детей она стала его персональной сиделкой. Аднан ловил себя на том, что начал избегать её, по обыкновению прячась в мастерской за изготовлением своих картин, но мадемуазель приходила и туда под любым предлогом и сидела часами у него за спиной. Даже не глядя в её сторону, он знал, что она смотрит на него так проникновенно, так участливо. Тогда он зачастил в поместье сестры. Осмелившись отпереть супружескую спальню, Аднан велел начать приготовления к полному обновлению комнаты. Ему хотелось поменять там все от пола до потолка, чтобы выгнать оттуда все воспоминания, связанные с бывшей женой. Это было особенно важно, потому что сейчас, по прошествии времени, он начал ловить себя на том, что все чаще ему вспоминались зелёные пылающие глаза, изгиб бровей, каштановые кудри, беспорядочно разбросаные по плечам… Он прогонял видение, но в последние недели оно преследовало его все чаще. Аднан скучал по Бихтер. Несмотря на то оскорбление, которое она нанесла ему, он, презирая самого себя и ненавидя ее за свою слабость, признавал, что скучал по ее присутствию. Он уже год после её ухода не мог упорядочить свою жизнь. В его голове периодически появлялись воспоминания о Бихтер. Как навязчивые образы, они метались в его голове, не давая ему ни покоя, ни спасения. И свадебный скандал, и развод, и проблемы в компании проявились на здоровье главы семьи Зиягиль — его мучала бессонница, обострился гастрит, быстро развивалась гипертония. За ним очень преданно ухаживала верная мадемуазель Дениз. Она заботливо следила, чтобы он не пропускал приёмы лекарств, вовремя и правильно питался, и мягко, но настойчиво напоминала о необходимости пеших прогулок и регулярных физических нагрузок в спортзале. Дениз, как всегда была предупредительна, корректна, безмерно терпелива и внимательна до трогательности. В первые месяцы после развода Аднан даже подумывал, чтобы сделать её, наконец, госпожой Зиягиль, и он знал, что этим воплотил бы в жизнь её мечту. Но со временем это желание как-то отошло на второй план, а в последнее время мысли, чтобы связать с Дениз свою жизнь, исчезли совсем. Её забота начинала раздражать его, чуткость — провоцировала на резкость. Аднан понимал, что неправильно тяготиться её опекой, но ничего не мог с собой поделать, она раздражала и угнетала его. Из гувернантки детей она стала его персональной сиделкой. Аднан ловил себя на том, что начал избегать её, по обыкновению прячась в мастерской за изготовлением своих картин, но мадемуазель приходила и туда под любым предлогом и сидела часами у него за спиной. Даже не глядя в её сторону, он знал, что она смотрит на него так проникновенно, так участливо. Тогда он зачастил в поместье сестры. Осмелившись отпереть супружескую спальню, Аднан велел начать приготовления к полному обновлению комнаты. Ему хотелось поменять там все от пола до потолка, чтобы выгнать оттуда все воспоминания, связанные с бывшей женой. Это было особенно важно, потому что сейчас, по прошествии времени, он начал ловить себя на том, что все чаще ему вспоминались зелёные пылающие глаза, изгиб бровей, каштановые кудри, беспорядочно разбросаные по плечам… Он прогонял видение, но в последние недели оно преследовало его все чаще. Аднан скучал по Бихтер. Несмотря на то оскорбление, которое она нанесла ему, он, презирая самого себя и ненавидя ее за свою слабость, признавал, что скучал по ее присутствию. Он уже год после её ухода не мог упорядочить свою жизнь. В его голове периодически появлялись воспоминания о Бихтер. Как навязчивые образы, они метались в его голове, не давая ему ни покоя, ни спасения. Аднан старался навсегда вычеркнуть её из своей памяти, он возненавидел её за унижение, запретил упоминать её имя в своём доме, попытался сделать всё возможное, чтобы навсегда изгнать Бихтер из своей памяти. Но, несмотря на его попытки забыть её, она всё равно продолжала преследовать его, присылая ему всё новые воспоминания. Когда Нихаль вернулась из США и рассказала ему, что видела там Бихтер… О, Аллах, то, как взволновала его эта новость, как некстати сладко заныло в груди, изумило его самого! А слова Нихаль о том, что Бихтер садилась в машину с каким-то мужчиной, отправили Аднана в водоворот необъяснимых эмоций. Чувство собственничества вдруг оглушило его. Он думал о том мужчине, и его буквально рвала на части злость, что кто-то другой смеет вторгаться в то пространство, которое совсем недавно было его. Его испугало жгучее желание увидеть её, внезапно охватившее его, захотелось немедленно ощутить ее тепло, прикоснуться к ней. Как же он любил выходить в свет, держа её под локоть! Изящная, всегда одетая со вкусом… Аднан разрешал другим ею любоваться и любил замечать, какой эффект вызвало его появление с ней рядом. Ему нравились завистливые взгляды и перешептывания: " Это Бихтер Зиягиль, супруга господина Аднана!». Он горделиво топорщил усы и целовал её маленькую ручку с обручальным кольцом на безымянном пальце, показывая всем, кому принадлежит эта женщина. Аднан медленно шёл вдоль набережной, солнце уже медленно катилось к горизонту, окрашивая небо в оттенки оранжевого. Воды Босфора отражали эту игру света, создавая иллюзию, будто море и небо становятся одним целым. Работники прибрежного ресторанчика сновали и расставляли свечи и фонарики, чтобы создать уютное освещение для вечерних посетителей. Они с Бихтер сблизились, когда она потеряла отца, и то, что она приняла за любовь к нему, оказалось лишь желанием укрыться за сильным плечом от потери и обиды, от ненависти к матери. Ему было больно. А еще больнее было то, что у него появился счастливый соперник, и им оказался его собственный племянник. То, что Бехлюль потерял голову от нее, Аднан понимал, как никто другой. В неё трудно было не влюбиться. Бихтер была воплощением жизни и огоня. Опасная и абсолютно беззащитная. Он ловил взгляды Бехлюля, полные восхищения и страсти, которые он бросал на Бихтер, и страдал от ревности, когда понял, что и она начинает отвечать ему взаимностью. Вокруг него по набережной, любуясь последними лучами солнца, гуляли местные жители и туристы, наслаждаясь видами, которые открывались отсюда, уличные торговцы, негромко выкрикивая, предлагали свои товары — от сувениров и ювелирных изделий до кебабов. Аднан шёл дальше, думая о своем. Ему казалось, что если бы его соперником стал кто-то другой, ему было бы намного легче. Почему именно Бехлюль встал у него на пути? Аднан уже столько раз пожалел, что когда-то решил взять этого мальчика в свой дом. Это решение стало проклятием, которое обрушилось на него много лет назад, в ту дождливую ночь, когда Арсен приехала к нему вся в слезах… * * * * * Темные круги, залегшие под красными, опухшими глазами, растрепанные волосы, обычно заботливо уложенные, а теперь прилипшие к мокрому от слез лицу — похоже, что она рыдала уже не первый день без сна и отдыха. — Все так плохо? — только и спросил Аднан. — Талон… так и не приходя в сознание… вчера… — её губы дрожали, некрасиво изогнувшись. Арсен опять расплакалась, а он терпеливо ждал, пока она успокоится. Он ждал этого появления сестры — ему уже звонили из больницы, где лежал его кузен почти неделю после случившейся аварии. Надежда на то, что он выживет, была минимальная, врачи это сказали сразу, и чуда не случилось — вечером Талон последовал за своей женой, которая скончалась на месте аварии. Глядя на трясущиеся плечи Арсен, Аднан с раздражением думал, что успоится она ещё не скоро, сестра давно была влюблена в Талона, и его потерю переживать будет долго и тяжело. А сколько раз Аднан ей говорил, чтобы она прекратила эти игры в любовь, с человеком, который никогда не собирался отвечать на её чувства! Из-за пустой юношеской, затянувшейся на годы, страсти Арсен так и не вышла замуж, она продолжала невесть на что надеяться, даже когда Талон счастливо женился и стал отцом. Она продолжала ездить в Мерсин, изображая любящую тётушку ребенку Талона и Эды, надоедая им и не обращая внимания, что ее визиты были в тягость семье Хазнедар. Талон был слишком мягок, чтобы откровенно объяснить кузине, что ей нужно прекратить свои навязчивые визиты, а Арсен — слишком напориста, чтобы заметить это и остановиться, пока страшная авария сама не положила конец этому унижению. Деликатно постучав, в кабинет с подносом вошла Шайесте, принесла им чай. Осторожно расставляя чашки на столе, она стреляла любопытным взглядом, пытаясь понять, о чём говорят брат с сестрой так поздно ночью, а потом тихо вышла. Трясущимися пальцами Арсен держала чашку с чаем и, судорожно всхлипывая, рассказывала, и чем дольше она говорила, тем сильнее Аднан ужасался её глупости. Её любовная драма была ничем по сравнению с тем, что он услышал. То, что его сестра и Харун Хазнедар уже почти два года вели рискованные биржевые игры, Аднан знал, и не раз требовал, чтобы Харун не ввязывал Арсен в опасные сделки, предупреждал их обоих, что в этих делах глупо надеяться на одну удачу, но он даже представить не мог, что все зашло так далеко. Харун продал семейные виноградники и винозавод, сестра готовила к продаже часть их семейного поместья, которое отдал ей отец… По мере того, как Аднан слушал Арсен, его бешенство нарастало с каждым её словом. — Харун нашел новое завещание Талона… Опекун Бехлюля… Нужны деньги…иначе папа все узнает о поместье… Детектив… Управляющий… — бормотала сквозь всхлипывания сестра. Сначала гнев лишь слабо пульсировал в его груди, потом сердце начало биться быстрее, отбивая барабанную дробь, а мысли становились все более неуправляемыми. Как могла Арсен ввязаться в такие опасные игры с Харуном? Она же знала, что он- азартный игрок, все знали об этом! Как она смела рискнуть землями их семьи? А ведь он предупреждал их обоих! Куда девалась ее званная осмотрительность? Как могла любимица отца поступить так глупо? И как он, Аднан, мог это пропустить, ведь он давно наблюлал за ней? Это же убьёт отца. Да ещё и этот ребёнок… — Харун заберёт Бехлюля, но мальчику с ним будет плохо, он не говорит после аварии, ничего не помнит, плачет. Если ты и Инжи не хотите, я могу забрать его, — жалобно всхлипывая, продолжала говорить Арсен. Да при чем тут, плохо ему будет или не плохо, а если этот мальчик, когда вырастет, узнает, как с ним поступили родственники? От нарастающей ярости на лбу его выступили капельки пота. Аднан чувствовал внутри себя вулкан, готовый извергнуться, и ему было просто необходимо срочно найти способ утихомирить это растущее напряжение.Тяжело дыша, он быстро окинул кабинет глазами. Его пальцы ухватились за переплет тяжелой книги, лежащей на его столе, и мощным движением он бросил её об пол со всей силы. Книга взметнулась в воздухе, словно птица, затем с глухим стоном приземлилась, и листы ее разлетелись по комнате. Нет, не помогло, напряжение не уходило. Аднан вырвал большую чашку с чаем из рук сестры и швырнул её об стену, прямо рядом с головой Арсен. — Дура!!! — его вопль пронзил воздух, словно раскат грома. Арсен оцепенела, съежилась, и только глаза ее хлопали от ужаса. Осколки разбитой чашки лежали у её ног, а капли горячего чая стекали по рукаву кофточки, оставляя темно-красные следы. — А теперь — слушай меня, — с яростью прошипел Аднан, вплотную приближая свое лицо к сестре и больно встряхивая ее за плечи, — Я возьму все в свои руки, я сделаю все, что нужно, — только, чтобы защитить честь семьи, — но ты никогда, никогда больше не посмеешь делать хоть что-то без моего согласия или лезть впереди меня. Ты поняла меня? Арсен, испуганно сжавшись, только мелко кивала, как кукла-болванчик. Аднан в два шага пересёк кабинет и, открыл дверь. — Шайесте! — гаркнул он со всей мочи, не заботясь о том, что стояла глубокая ночь. Женщина материализовалась из воздуха буквально через минуту. — Почему у меня в кабинете опять не убрано? Тогда Аднан, спасая репутацию семьи, был вынужден взять в свой дом семилетнего Бехлюля. Нужно было остановить все то безумие, допустить, чтобы отец, который уже и так серьезно болел, узнал об этом, было нельзя. Но если бы Аднан Зиягиль мог предположить, как много лет спустя отплатит ему Бехлюль, он бы наверняка нашёл другой выход. * * * * * Аднан знал, что у Бехлюля появились чувства к Бихтер уже давно. То, как парень смотрел на неё, выдавало его с головой. По началу ему было даже приятно немного посоперничать — молодой, красивый, племянник был мечтой многих женщин, он сводил их с ума, не прикладывая никаких усилий, а вот Бихтер даже не замечала его. Аднан нарочно рассказал ему о беременности Бихтер и с удовольствием видел в лице Бехлюля плохо спрятанное разочарование. Аднан ожидал, что очень скоро Бехлюль увидит, что его интерес не взаимен, что она не поддаётся его обаянию, и вернется в тот мир, в котором он жил все это время. Он ведь никогда не интересовался теми, кого он не привлекал, хотя таких, наверное, практически не было. Однако, время шло, а его интерес не исчезал, а наоборот возрастал, и это было удивительно. Понемногу они начали узнавать друг друга, понимать, они смеялись над одними шутками, и даже их случайные пикировки доставляли им удовольствие. Когда они говорили за ужином, Аднан начинал чувствовать себя лишним. А увидев с какой нежностью племянник успокаивал плачущую Бихтер на могиле ее отца, он понял, что Бехлюль не просто увлечен, но все еще надеялся, что это пройдёт. Та записка с признанием, которую он нашел в спальне, взорвалась в нем сильнейшим приступом ревности. А когда оказалось, что записка была подброшенна Джемиле и написана была давно и другой, Аднан ошутил безмерное счастье. Чувства к Бихтер были его последней возможностью ощутить себя живым, и он не собирался отпускать её. Он решил не торопиться и больше не поддаваться эмоциям. С болью он наблюдал, как ее чувственность начинает просыпаться, и как она начинает отвечать Бехлюлю взаимностью. В новогоднюю ночь, когда он смотрел на них двух, танцующих, Аднан осознал это абсолютно отчетливо, но надеялся, что ей будет совестно этих новых для неё чувств, и она будет бороться с ними. Он наблюдал, как Бехлюль сражался со своим влечением к ней, бежал из дома, но возвращался через несколько дней, не выдерживая разлуки с Бихтер, ссорился с невестой, и опять мирился, а потом сильно напился с рыбаками и, не сдержавшись, признался ей в любви прямо в присутсвии всех, кто был вокруг в тот момент. Бихтер тогда сделала все, чтобы обыграть это и отвести от себя подозрения. Время шло, их притяжение с Бехлюлем усиливалось. У Аднана появилась мысль отселить племянника, но он понял, что уже опоздал с этой задумкой, и теперь это делать было опасно — в особняке он мог хотя бы попытаться контролировать ситуацию и не позволять всему зайти слишком далеко. Хотя, все и так неслось с невообразимой скоростью. В тот день, когда Бихтер зачем-то заперла их спальню, а потом не смогла толком объяснить, для чего дала Кате ключи от комнат, у него появилось схожее с предвестием краха чувство, похожее на змею, затаившуюся в высокой траве. Сначала Аднан попытался убедить себя, что это всего лишь ещё один странный и безрассудный поступок его жены, но через несколько дней пришло уведомление из банка, что Бихтер снимала двести тысяч долларов со счета и затем быстро вернула их. Её объяснение о покупке рояля для Нихаль звучало как-то чересчур гладко, почти отрепетировано, и вызвало у Аднана серьезные сомнения. Он понимал, что играет в опасную игру, и даже боялся узнать, что скрывается за этим, но рискнул проверить слова жены. Он открыл отчёт по кредитной карте жены и увидел, что в тот день, когда она снимала деньги из банка, она произвела оплату за парковку в аэропорту Ататюрк. Парковалась она там недолго, с неё взяли деньги всего за один час. Аднан не мог припомнить, чтобы Бихтер говорила, что встречала или провожала кого-то, но зато вспомнил, что в тот же день он очень долго не мог дозвониться до Бехлюля, а когда племянник наконец приехал домой, то вёл себя странно, был глубоко задумчив и отвлечен. Аднан открыл такой же отчёт по кредитной карте племянника, и почти не удивился, обнаружив транзакцию с оплатой парковки в аэропорту, в тот же день и в то же время, когда там была и Бихтер, а ещё увидел, что вечером предыдущего дня Бехлюль купил два билета в Майами. Все очень походило на то, что они решили уехать вдвоём, но что-то в последний момент не заладилось, и они вернулись. Аднан предполагал, что их побег может быть возможен, но не ожидал, что они осмелятся на это так скоро… Уже темнело. Аднан не заметил, как дошёл до дома. Надеясь, что никто не выйдет его встречать, он тихо открыл дверь. Раньше бы тут же появилась из своей комнаты госпожа Фирдевс, Бюлент бежал бы ему навстречу с радостными криками, наверху шумели бы старшие дети… Тихо, все еще пытаясь оттянуть встречу с мадемуазель Дениз, Аднан поднялся в свой кабинет и, бесшумно закрыв дверь, сел в кресло. Сдаться на милость более молодого, более пылкого, привлекательного соперника Аднан не собирался. Он вообще не имел привычки отдавать то, что считал своим, а его жена принадлежала ему по праву. Он принял Бехлюля в свою семью, растил его, дал ему очень многое, но не мог позволить даже мысли, что отдаст ему Бихтер. Аднан просто не мог понять, что она могла найти в таком парне, как его племянник? Как он пропустил момент, когда она разглядела в нем большее, чем он был? Однажды, поднимаясь по лестнице, Аднан услышал, как Бехлюль говорил Бихтер, что безумно любит её. И, услышав, каким тоном он сказал это, Аднан ему поверил. Один Аллах знает, сколько сил ему пришлось приложить, чтобы не ворваться в гостиную в тот момент и не разорвать наглеца на части! Вспомнив, что месть, как и вино, стареет с годами, но становится крепче, он сдержался, притворился, что не понимает, о ком шла речь, и сделал вид, что поверил словам испуганной жены, что Бехлюль говорил это о Нихаль. Сама еще не понимая того, Бихтер отдала Бехлюля ему в руки. Развестись с Бихтер и позволить племяннику занять его место рядом с ней — об этом Аднан не мог даже помыслить. Нет-нет, он еще поборется, и если уж он потеряет Бихтер, то и Бехлюль ее не получит. Ах, как же ему не нравилась эта детская влюблённость Нихаль в него, которая просто жаждала обладать кузеном, но отказать дочери Аднан не мог, да и теперь уже не хотел. Помощь пришла оттуда, откуда он её не ждал — госпожа Фирдевс, видимо, сама обеспокоенная тем, что происходило между этими двоими, и нежелая, чтобы выгодный для неё брак дочери разрушился, открыто и без намеков заговорила с ним о том, что, по её мнению, Нихаль испытывает нежные чувства к Бехлюлю, и тот, отвечает ей взаимностью. Вот тогда Аднан решил, что это и станет наиболее благополучным выходом из сложной ситуации. Зная своего племянника, он понимал маловероятность того, что Бехлюль осмелится рассказать ему правду о своих чувствах к Бихтер. Он, скорее пожертвует собой и согласится исполнить долг перед Аднаном, отплатив ему за то, что его вырастили, как родного, чем сделает ему больно жестокой правдой. После разговора с ним на ферме Арсен Аднан убедился, что он был прав. У парня не хватило сил перечить, он был в панике, но согласился с тем, что у него есть чувства к Нихаль. Наверное, Бехлюль рассчитывал, что Нихаль, получив желаемое, сама, наигравшись в помолвку, устанет от этого, прервет их отношения через месяц-два, и переключится на что-то другое. Но Аднан знал свою дочь гораздо лучше, чем Бехлюль, — так же, как и он сам, никогда своими руками Нихаль не отдала бы то, что принадлежало ей. Здесь он просчитался. То, как быстро Бехлюль отказался от женщины, которая ещё вчера была ему безумно дорога, означало, что на тот момент он не был готов пожертвовать отношениями с семьей ради своей любви к Бихтер. Он чувствовал себя слишком обязанным за то, что его приняли в семье Зиягиль и вырастили, чтобы порвать с ними, и это было хорошо, это было на руку Аднану. Таким образом можно было окончательно и бесповоротно обрубить все возможные отношения Бехлюля с Бихтер. Когда Аднан съездил в Риву, и увидел своими глазами этот дом, где каждый уголок, каждый предмет свидетельствовать о том, что здесь происходило между двумя влюбленными, он только укрепился в своём желании отомстить им обоим за то, что они оба украли у него. Бехлюль искупит свою вину, женившись на Нихаль, и посвятит всю свою жизнь тому, чтобы служить ей и заботиться о её счастье. Зная все слабые стороны племянника, держать его под контролем не представит труда. Нужно просто время от времени напоминать ему, что выбора у него больше нет, кроме одного — радовать Нихаль, делать так, как она хочет, а иначе его жизнь превратится в ад. Бехлюль очень хорошо знал, что так и будет, поэтому вёл себя почти безупречно. А Бихтер… Как он поступит с Бихтер, Аднан ещё не решил, он был раздираем ненавистью и влечением к ней, и пока он разрешил дочери готовиться к свадьбе. Вот только с решением Бехлюля пожертвовать собой не согласилась Бихтер. Своей силой, настойчивостью она была очень похожа на свою мать, если бы еще в ней было меньше импульсивности, а больше холодного расчёта госпожи Фирдевс, с ней пришлось бы сложнее. Но, Бехлюль был деморализован и пристыжен, а потому послушен, и хотя Бихтер горячо боролась против обстоятельств, разделяющих их, она была слишком эмоциональна, чтобы выиграть. К тому же, она была одна против всего и всех, и шансов у нее не было. С каждым днем, приближающим семейство Зиягиль к свадьбе, Аднан понимал все отчетливее, что его неожиданная весна была лишь коротким глотком свежего воздуха, как мимолетное дыхание утра. Бихтер стала его ускользающей мечтой и поймать её оказалось гораздо легче, чем удержать. Вечером перед свадьбой, когда он думал, что все было под надёжным контролем — Бехлюль послушен, Бихтер разбита, Нихаль счастлива, — Аднан принял решение отпустить жену, полагая, что уже ничто не помешает его планам. Он же не думал, что кроме него правду знал кто-то ещё из домашних, искренне не ожидал, что мадемуазель расскажет о своих подозрениях, вообще не предполагал, что Бешир что-то знает о связи Бехлюля с Бихтер, да ещё и так много. Он не мог представить, что доведенная до отчаяния, Бихтер решится на страшное… Уже когда он бежал к дому, ещё не зная о пропаже Бихтер, о том, что Фирдевс от страха позвла на помощь Бехлюля, и тот сорвался со свадьбы, уже тогда Аднан понимал, что его обыграли, и весь его хитроумный план рухнул. А потом… Сначала он не хотел видеть племянника, потом наоборот страстно желал, чтобы тот пришёл с извинениями, и тогда Аднан заставил бы его поунижаться и выгнал бы. Не дождавшись этого, он сам съездил в тот проклятый дом в Риве, но там никого не было. Тогда Аднан разузнал, где жил Бехлюль и вечером тайком съездил к рыбацкому дому. Он увидел Бехлюля — обросшего, пьяного, не похожего на себя. Бывший любимец женщин медленно бродил по берегу, и иногда, выкрикивая что-то, колотил палкой по песку. И Аднан почувствовал, что получает огромное удовольствие, видя Бехлюля в таком жалком положении. Он заслужил это, и каждая минута, которую Аднан провел, глядя на племянника, несла ему утешение в этой сладкой мести и прибавляла силы, восстановливая справедливость. Тогда, глядя на Бехлюля у рыбацкого дома, Аднан решил, что нет необходимости как-то специально наказывать его, жизнь все сделала за него. Бехлюль уже наказан, он унижен и одинок. Однако, судьба иногда подбрасывает непостижимые сюрпризы. Сегодня, когда они случайно столкнулись в Стамбульской Торгово-Промышленной Палате, Аднан был обескуражен и почти шокирован, он не ожидал видеть бывшего племянника в таком благополучном состоянии. Бехлюль тоже заметил его. Он шёл в сопровождении двоих молодых людей. Аднан смотрел на племянника, вонзая в него свой взгляд, словно острый клинок, и выжидал. По лицу Бехлюля проскользнула тень робости, видно было, что он не был уверен, как вести себя в этой ситуации. Но через мгновение его замешательство растаяло. Он вежливо наклонил голову в знак приветствия, и без слов прошел мимо Аднана, не отставая от своих спутников. В кабинет вошла мадемуазель Дениз, она все-таки заметила его. Поставив перед ним стакан свеже-выжатого морковного сока, женщина поинтересовалась, как его самочувствие, и оповестила, что ужин накрывают. Стараясь быть вежливым Аднан ответил, что чувствует себя хорошо, и медленно выпил сок, надеясь, что Дениз устанет стоять перед ним и оставит его в покое. Привычное лёгкое раздражение, которое он испытывал при её проявлении заботы, сейчас было более острым, чем раньше. Она заставляла его чувствовать себя старым, разбитым и сломанным, в то время, как ему сейчас хотелось, хотя бы на минуту почувствовать в себе огонь, волнение, силу, которую когда-то давала ему Бихтер. Он жаждал хоть на мгновение дотронуться до прошлого, когда ему казалось, что вместе с любовью молодой жены, весь мир лежал у его ног. А вместо этого у него были пешие прогулки по утрам, извиняющийся взгляд Дениз, и стакан морковного сока вместо аперетива. Глава 16. Они сидели друг напротив друга в маленьком кафе на берегу Босфора, и ни один не мог решиться начать разговор. Выросшие как брат и сестра, ставшие женихом и невестой волею судьбы, вернее, по воле людей, играющими судьбами других людей… Между ними висело тяжёлое и неловкое молчание. Нихаль рассматривала его, бросая быстрые взгляды, и думала, что любила его столько, сколько себя помнила. Она любила его как часть себя и думала, что знает его так же хорошо. Она вспомнила, как ей нравилось бывать с ним в публичных местах — его все знали, все хотели подойти к нему, заговорить, — и только она могла положить руку ему на плечо и оглядеть всех, чувствуя свое преимущество перед ними. Как же глупо она тогда выглядела в его глазах! Сейчас перед сидел какой-то совсем другой человек, которого она больше не чувствовала частью себя. Ему она не решилась бы положить руку на плечо, с ним это было бы уже совсем неуместно. Этот Бехлюль был другим — далёким, отстраненным… А ещё он выглядел так, будто его не очень горячо трогало, что она думала, как чувствовала, и это вызывало у неё тоскливое недоумение. Бехлюль, в свою очередь, задумчиво крутил пальцами чашку кофе, размышляя о том, что нет таких слов или извинений, которыми он смог бы оправдать то, как поступил с Нихаль. Он долго не верил, что его смогут заставить начать с ней отношения. Ему казалось, что попытки госпожи Фирдевс сделать из них двоих пару никогда не увенчаются успехом, что никто в семье не воспримет всерьёз такое нелепое предположение. Бехлюль вспомнил свою панику и безысходность, когда понял, что его все-таки принуждают это сделать. Долгое время было неловко и стыдно, а потом он как-то втянулся и даже стал подыгрывать этому абсурду. — Как дела? — наконец спросил Бехлюль, заставляя себя смотреть Нихаль прямо в глаза. — Я изменилась? — вместо ответа спросила она, с кокетливостью поправляя волосы. Стилисту пришлось изрядно повозиться с ними, но, остриженные четыре месяца назад, они уже немного отросли и, обрамляя лицо, спускались до подбородка. — Нет, — вежливо ответил Бехлюль, думая о том, что, оказывается, это может быть так сложно — прямо смотреть кому-то в глаза, когда каждую секунду хочется встать и уйти, когда осознаешь, что ни одно слово не может изменить то, что уже случилось. Он видел десятки вопросов в её глазах, на которые он не мог ответить, какие-то надежды и ожидание, которые он никогда не сможет оправдать… — Ты живёшь у рыбаков? — Уже нет. Я переехал. — Значит, у тебя все хорошо? Нихаль выжидающе смотрела на него, и он понимал, что должен что-то чувствовать к ней, ведь они выросли вместе, прожили под одной крышей двадцать лет, он утешал её, когда она плакала или болела, задирал, трепал волосы, подшучивал, опекал, она была его сестрой, обажающей комплименты, потом стала невестой, он же собирался жениться на ней, они были близки. И… он ничего не чувствовал, совсем. Ничего, кроме неловкости и жгучего стыда перед ней. И как бы кропотливо он ни рылся в своей душе в поисках, сколько бы моментов из прошлого с ней он не вытаскивал наружу, Бехлюль не мог обнаружить ни малейших следов каких-либо других чувств, кроме стыда и неудобства. И все его бессильные попытки найти в себе хоть каплю других эмоций к ней только усиливали эти два чувства. — Я очень виноват перед тобой, и понимаю, что простить за это невозможно, — быстро проговорил он, чувствуя, как жар заливал его шею, от стыда пылало лицо, горели глаза, уши и даже корни волос. — Простить за то, что ты собирался жениться на мне, а любил другую, потому что тебя вынудили на это? Или за то, что ты чувствовал себя обязанным быть со мной и сделать мне предложение? — так же быстро отозвалась Нихаль, словно ждала этого момента и долго готовилась к нему. Её голос, звенящий неестественно бодро, резкие движения головы, вытянутая в струнку спина и приклеенная ироничная улыбка — Нихаль всем видом старалась демонстрировать свои неуязвимость и превосходство. — Бюлент мне все рассказал, так что я знаю про интриги госпожи Фирдевс, про Бешира, про то, что на самом деле стояло за нашей помолвкой. А еще я недавно вернулась из клиники в Америке, где проходила реабилитацию, — продолжала говорить Нихаль со злой веселостью. — Мне помогли посмотреть на многое по-другому, и я сейчас пытаюсь понять, что произошло. Нихаль говорила, а сама все не могла решить, рассказать Бехлюлю о том, что она видела Бихтер, или нет. Ей нравилось, как ему явно стыдно перед ней за произошедшее, она наслаждалась тем, как неловко он чувствовал себя в ее присутсвии, но ей совершенно не нравилось то, что она не видела горячего сожаления в его глазах, как будто он, уйдя из их дома, оторвался от них, освободился от всех обязательств. Она знала, что он всегда дорожил своим местом в семье её отца, местом в особняке, и сейчас недоумевала, не видя в его глазах стремления быть прощенным и вернуться. Нихаль ощущала, что попала в сложную ловушку своих собственных чувств. Бюлент говорил, что Бехлюль ищет Бихтер, и это вызывало у девушки сильное желание рассказать Бехлюлю о том, что она видела предмет его поисков с другим мужчиной, и увидеть боль и разочарование в его глазах. Это было бы её маленькой местью, возможностью ощутить свою силу над Бехлюлем. Однако в то же время, Нихаль осознавала, что, сказав ему о Бихтер, она практически укажет ему дорогу к ней, сама даст возможность связаться с ней немедленно, а этого она не хотела. Она ощущала себя на грани, где ее чувства и желания находились в мучительном конфликте. — Бюлент сказал, что ты хочешь мне что-то рассказать, что-то связанное с твоей терапией, — Бехлюль стремился продвинуться к истинной причине этой встречи. Тоненьким черенком кофейной ложки Нихаль сосредоточенно рисовала причудливые узоры по столу. Потом она подняла глаза на Бехлюля и улыбнулась. Её улыбка была поразительно похожа на восторженную, только уголки губ казались слишком натянутыми для неё. — Впервые в жизни я не получила то, что хотела. К этому я оказалась неготова, — ее губы немного дрогнули, а потом изогнулись и опять застыли в ядовито-ироничной улыбке. Бехлюль сдержанно слушал её, глядя на неё прямо, не отводя взгляда. — Ты же не мог заставить себя полюбить меня, ты и так принуждал себя на мне жениться, только чтобы твои отношения с моей мачехой не раскрылись, — она пожала плечами и чуть-чуть потрясла головой. — Когда ты делал мне предложение, ты, наверное, даже не представлял, что это может вылиться в свадьбу, да? Думал гулять со мной по клубам, задаривать меня красными розами и сыграть свадьбу лет через сто… Или дождаться, пока мне это надоест, и я тебя отпущу… Бехлюль продолжал внимательно смотреть на неё и терпеливо слушал, не перебивая. Нихаль чувствовала, что это добавляло напряжения в их разговор, его сдержанность раздражала ее. Отпив кофе, она помолчала немного, негромко постучала ложкой об стол, потом отложила ее и оперлась подбородком об руку. — Скажи, а что ты в ней нашёл? Почему она? Почему не я? Чем она лучше? Вот я все время спрашиваю себя и не понимаю — что ты в ней нашёл? Она говорила доверительным, дружеским тоном, и от этого её слова должны были прозвучать ещё более оскорбительно и причинить ему большее неудобство. Однако, блеск в её глазах был совсем не приветливый и шёл вразрез с ее тоном. — Я помню, как ты сидел с ней рядом утром после аварии её матери. Ты обнимал её с такой теплотой, а голос твой был такой ласковый, и глаза сияли… Ты ловил каждый ее жест, взмах ресниц! И когда она встала, чтобы уйти, ты не убрал сразу руку с ее плеча, и проважал ее глазами, как будто не хотел отпускать. И потом за столом её поддержал, на её сторону встал, когда про радугу говорил. Сверкая тёмными глазами, она говорила с ним так, словно атаковала врага. Внезапно Бехлюль увидел, как чрезвычайно похожа на своего отца была Нихаль — тот же тяжёлый взгляд из-под бровей, та же манера наклонять голову, смотреть с лёгким прищуром, немного выставляя вперёд нижнюю челюсть, отчего её лицо сразу казалось тяжелее. Осознание этого было для Бехлюля как внезапный удар. Это было так неожиданно и настолько неприятно, что отрезвило его и перебило гнетущее чувство вины, которое опять начало брать его в свой плен. — Нихаль! — довольно резко окликнул её он. Девушка растерянно вздрогнула, от неожиданности выпадая из образа. — Бюлент сказал, что ты хотела что-то рассказать, — строго напомнил он, — Если это в самом деле так, будь добра перейти к своему рассказу. Нихаль растерялась ещё больше. Она явно не ожидала услышать сухие требовательные нотки от Бехлюля. В один момент её взгляд потерял решимость, она несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, но, похоже, не могла найти подходящих слов. Девушка потянулась через стол и попыталась взять Бехлюля за руку. — Я… хотела кое-что услышать от тебя, — пролепетала она. — Ты когда-нибудь любил меня? Бехлюль высвободил свою руку и слегка отодвинулся от стола. — Послушай, я не хочу тебе врать, а правду тебе будет слышать неприятно. — Справлюсь. Я должна услышать правду от тебя. Я не упаду в обморок, — как послушная ученица, заверила его Нихаль. — Любил как сестру, но не как любимую девушку, — ответил он и внезапно почувствовал огромное облегчение. — А …Бихтер? — она с трудом заставила себя произнести имя мачехи. — Ты любил ее? — она пытливо смотрела на него. На секунду он замешкался, но только на секунду. — Я и сейчас люблю ее. — Почему? Разве я не знала тебя лучше всех? Ведь мы выросли вместе. — Ты придумала себе меня, — Бехлюль немного смягчился. — И если бы госпожа Фирдевс не начала толкать меня к тебе, и если бы я не держала тебя словами, что умру без тебя, между нами никогда ничего бы не было? — Нет. Всего лишь одно короткое слово, а он сказал его так проникновенно, что Нихаль ощутила прилив зависти к Бихтер. — Что ты собираешься делать? — спросила она, досадуя, но стараясь не показывать это. — Искать ее, — ответил он твердо. — А если она этого не хочет? Если разлюбила тебя? Ну… вдруг у неё уже есть другой мужчина, — Нихаль не могла сдержать желания уколоть его хоть немного. Бехлюль смотрел прямо перед собой, не моргая, словно забыл, что он сейчас не один. Да пусть она не хочет, пусть гонит его от себя, пусть не прощает… Он знал только одно — он должен видеть ее, должен доказать, что достоен ее и их дочери… А разлюбить она его не могла. Такое чувство, что на них свалилось, даётся один раз, и даже если попытаться оттолкнуть его от себя, оно никуда не денется. Это он знал на собственном опыте. Просто потому, что они — одно целое. Он продолжал смотреть в пустоту, как будто гуляя по грани реальности и какого-то своего мира, и Нихаль показалось, что если она уйдёт прямо сейчас, Бехлюль даже не заметит этого. — Что, если она больше не хочет быть с тобой? — ещё раз переспросила его Нихаль. Она все ещё колебалась, говорить ли ему о встрече с Бихтер. Он вскинул на нее глаза, моментально возвращаясь из царства иллюзий. — А вот пусть она сама мне это скажет в лицо, и тогда посмотрим. Его слова прозвучали с такой пылкой настойчивостью, что Нихаль смутилась. Ошеломленная, она почувствовала, как воздух вокруг нее стал густым и вязким, как кисель, и она словно застыла в нем на несколько мгновений. -Ты не хочешь вернуться домой? Я могла бы поговорить с папой, — пискнула она, сбрасывая минутное наваждение и уже окончательно приняв решение, что не скажет ему о своей встрече с Бихтер. Он посмотрел на неё удивлённо. — Нет, не хочу. -Папа зол на тебя, но для меня… — не сдавалась Нихаль, сама не зная, зачем она настаивает, — отец никогда не позволит Бехлюлю вернуться в особняк. — Или, хотя бы… твои вещи. Там ещё остались какие-то твои вещи. Их вынесли в гараж, но ты можешь забрать их. Он мягко засмеялся и стал похож на знакомого, прежнего Бехлюля. — Нет, спасибо, у меня есть все, что мне нужно. Она так и не сказала ему, что встретила Бихтер, подумал он. Ну что ж, она вольна решать — говорить или нет, это уже неважно. Они ничего друг другу не должны, и больше ничем не связаны, ему не нужно притворяться, доказывать чувства, которых не испытывал, заставлять себя делать то, чего не хотел… Он найдёт Бихтер сам. Бехлюль громко вздохнул и пожал плечами. — Вопросы закончились? — Да, — кивнула она. Она хотела увидеть его униженным, одиноким, сломленным, брошенным — так, как она себя чувствовала, когда оказалось, что их помолвка и свадьба были ничем иным, чем фарс. Не получилось. Бехлюль изменился, потерял свой пижонский шик, выглядел совсем обычным, не Бехлюлем-праздником, не всеобщим любимцем, но вместо разбитого и подавленного она столкнулась с решительным и уверенным. Решив не говорить ему о встрече с Бихтер, она пришла к выводу, что это было единственное правильное решение. Она не укажет Бехлюлю дорогу к той, которая отняла его у нее. — Ты с водителем? Или на машине? — спросил он. — Я отпустила водителя, не знала, сколько мы будем с тобой говорить. — Тогда я вызову тебе такси. — Ты не отвезёшь меня? — удивилась Нихаль. — Я вызову тебе такси, — повторил он. * * * * * Забрав Бюлента из школы, Бехлюль повез его обедать. Они выбрали уютное кафе, которое открылось совсем недавно. Пестрые ковры, расстеленные на полу, яркие подушки, разложенные на стульях и диванах, в сочетании с традиционным меню создавали аутентичную атмосферу стамбульских кофеен прошлого века. — Ты обещал рассказать, как вы поговорили с Нихаль, — напомнил Бюлент. — Она после вашей встречи приехала домой раздраженная, накричала на меня, отказалась ужинать, а потом больше часа слушала Арию Виолетты в наушниках — это ей так психолог, господин Меркези, посоветовал, чтобы справляться со стрессом или плохим настроением. — Откуда ты знаешь, что она слушала, если она в наушниках? — удивился Бехлюль. -Потому что она ещё и пела, громко пела, — Бюлент скривил мрачную рожицу. -И хорошо пела? — как-то заговорчески ухмыльнулся Бехлюль, бросая на него взгляд исподлобья. — Не-а, это был случай, когда лучше б она заедала плохое настроение мороженным из коробки, как в американских фильмах, чем мучала домашних, — в той же манере ответил мальчик. — Я сказал ей, что к её настроению больше подошла бы ария Царицы Ночи. " Ужасной мести жаждет моё сердце! Я беспощадна! Я беспощадна!» — запел Бюлент тоненьким голосом, кривляясь. Бехлюль, не сдержавшись, рассмеялся, хорошо представляя, какой живой отклик Нихаль спровоцировала такая шутка Бюлента! — Но сестра рассердилась ещё больше, — закончил мальчик. — Так как прошёл ваш разговор? — По-моему, нормально, насколько это было возможно в нашем случае, — Бехлюль пожал плечами. — Она сказала тебе, что видела Бихтер? — Нет, не сказала. Но я думаю, я нашёл страницу Бихтер в социальных сетях, — полный энтузиазма, Бехлюль восторженно сиял. — Где? Я смотрел, но ничего не нашёл, — возразил Бюлент. — Я сказал — «я думаю». Страница, которую я нашёл не под её именем. — Что ты имеешь в виду? — Смотри, — Бехлюль достал телефон и потыкал пальцем по экрану, — Бекки. Посмотри на фотографию. Она? Бехлюль в эту минуту был похож на человека, который только что обрел потерянный клад с сокровищами. Его лицо светилось радостью и волнением. Бюлент поднёс телефон к лицу, внимательно всматриваясь в маленькую фотографию в углу страницы. Бихтер! В светлой блузке, с распущенными волосами, с чёлкой, абсолютно точно, это была она! -Только почему Бекки? — нахмурился Бюлент. — Не знаю! Но это она! — счастливо улыбаясь, отмахнулся Бехлюль, как будто новое имя Бихтер «Бекки» — это самое лучшее, что могло с ним случиться за последнее время. — Может быть для удобства пациентов? — предположил Бюлент, все ещё рассматривая её аватарку. " Центр Реабилитации Маунт Вернон. Коуч. " — было написано под маленькой фотографией. — Это ее профессиональная страница, — гордо объяснил Бехлюль. — Как ты её нашёл? — Ты же сказал, что Нихаль видела ее, когда лечилась в клинике. «Где-то в Вашингтоне,» — повторил он слова Бюлента, передразнивая его. — После того, как вернулся в офис после встречи с Нихаль, я сел и стал просматривать веб-сайты всех клиник и реабилитационных центров в Вашингтоне и ближайших пригородах. А на сайте у таких клиник почти всегда есть страничка под названием " Наша команда» с фотографиями работающих там… — И много в Вашингтоне таких клиник? — поинтересовался Бюлент. — Понятия не имею, но мне повезло на девятой, — беззаботно засмеялся Бехлюль. — А там была ссылка на ее страницу. — Вот только не зазнавайся и не думай, что ты умнее меня, просто я был в школе. А так я бы тоже так сделал. Соревновательный дух бурлил в Бюленте. Чувство конкуренции, жажда победы вдохновляли его и подстегивали к поиску. Он очень хотел бы быть первым, кто, проявив находчивость, найдет информацию. Но сейчас он старался не показать, насколько сильно его задело то, что это Бехлюль смог найти страницу Бихтер. — Смотри, здесь написано: «Если тебе одиноко, если нужно выговориться, а поговорить не с кем, напиши.» Тебе одиноко? Выговориться нужно? — засмеялся мальчик. — Я уже думал, — тут же отозвался Бехлюль. — А если она мне не ответит? А вдруг испугается и опять исчезнет? Бюлент задумался, взвешивая риски и возможные последствия — Слушай, а давай я ей напишу? Вдруг она ответит мне? Если она в Америке, сколько сейчас там времени? Бехлюль почувствовал, как в один момент у него пересохло в горле от волнения. — В Вашингтоне на семь часов меньше, чем в Стамбуле, — быстро ответил он. — Если у нас сейчас половина четвёртого, то там пол-девятого утра. Давай я ей напишу, а дальше посмотрим. Бехлюль отпил чай из стеклянной чашки, несмотря на все попытки успокоиться, ему никак не удавалось унять дрожь. Бюлент, не дождавшись от него ответа, торопливо бегал пальцами по клавиатуре. — Все! — торжествующим голосом известил он. — Написал ей, что это я, спросил как её дела и предложил созвониться. Он посмотрел на взволнованное лицо брата и засмеялся. — Эй, не нервничай так! Мы ещё не знаем, ответит ли она. Не успели они закончить свой обед, как телефон Бюлента звякнул, оповещая о пришедшем сообщении. — Она? — голос Бехлюля тревожно дрогнул, он попытался заглянуть в экран телефона, словно в нем была его единственная надежда в жизни. — Да, это она, — Бюлент, хмурясь, посмотрел на брата. — Только, ты должен перестать так волноваться. Меня это пугает.И злит. И отталкивает от желания влюбляться в кого-то в будущем. Держи себя в руках. — Что она пишет? — пропуская тираду Бюлента, спросил Бехлюль, " Привет малыш-Бюлент! Ты не представляешь, как удивил меня. Я так счастлива, что ты мне написал! Я очень скучала по тебе, мой чудесный мальчик. Мы можем поговорить через полчаса, если ты сможешь. Если нет, можем поговорить в другой день, дай мне знать удобное для тебя время. Целую тебя!» — прочитал Бюлент, широко улыбаясь. — Я очень скучал по ней. — Я тоже, — тихо отозвался Бехлюль, и тут же спохватился, — Через полчаса! Пиши ей скорее! Бюлент быстро написал ответ и перевёл глаза на брата: — А мы успеем доехать до твоего дома или офиса? Они успели. Нарушая все возможные дорожные правила, они домчались до квартиры Бехлюля за предельно короткое время. С трудом отдышавшись, Бюлент устроил телефон на столе в гостиной. — Ты сядешь рядом со мной? — спросил он брата. — Будешь разговаривать? Бехлюль не ответил. Сердце билось с бешенным ритмом, в голове эхом отдавались беспорядочные мысли, а руки предательски дрожали. Он не помнил, когда испытывал такое волнение, как сейчас. Бюлент бросил на него критический взгляд и быстро оценил ситуацию. Времени у них не оставалось почти совсем. — Тогда сядь вон тут, чуть поодаль от меня. Так тебе будет хорошо видно экран, а в камеру ты не попадёшь. Только сиди тихо! Бехлюль отошёл к краю дивана. Между тем, Бюлент быстро открыл ноутбук Бехлюля и, проделав с ним несколько манипуляций, подсоединил телефон к ноутбуку и вывел изображение на экран компьютера. — Готовы? — спросил он у Бехлюля шёпотом. Тот махнул головой. Бюлент торопливо нажал кнопку " позвонить». Всего несколько секунд, длящихся годы, и на экране появилась Бихтер. — Привет! — закричал Бюлент, не сдерживая бурю радости. Все сомнения, страхи, неловкости, споры и недопонимания улетучились в тот же миг, едва он увидел ее. — Привет, мой дорогой! — раздался из динамика её звонкий голос. Бехлюль ощутил, как его сердце выпрыгнуло из груди, и, чуть не падая от странной слабости в коленях, медленно осел на край дивана. Если не считать те несколько мгновений, что он видел Бихтер на кладбище, то в последний раз они виделись за день до его свадьбы, в роще, куда сам позвал ее, одержимый глупой идеей попрощаться. Очень бледная, измученная, тогда она была похожа на тень себя самой с глазами, наполненными горем, в которых не было ни света, ни жизни. А сейчас на него с экрана смотрела молоденькая задорная девчонка со смеющимися светящимися глазами. Лицо немного округлилось и приобрело какой-то бархотисто-персиковый оттенок с легким румянцем на щеках. Длинные каштановые волосы были распущенны и подчеркивали её невероятную женственность. Бехлюль опять ощутил на себе всю мощь ее притягательности, во всем облике Бихтер чувствуя ее особенную манкость, которая приковывала его. Один взгляд на неё — и каждая клеточка в нем отзывалась на её присутствие. — Я так рада, что ты написал мне. Я очень боялась, что ты никогда не захочешь больше со мной разговаривать, — он услышал, как она говорила с Бюлентом. — Бихтер, ты почему исчезла? Почему не давала о себе знать? Почему не звонила, а спряталась? — Бюлент преобразился, сбросив всю свою взрослость и уверенность, и, став по-детски, открытым и непосредственным, как ребенок, требовал ответа. Бехлюль напряжённо наблюдал, как за один момент на лице любимой отразилось море эмоций, а между бровями появилась грустная складочка, к которой захотелось тут же прикоснуться губами и разгладить. — Прости меня. Мне было больно, и стыдно, и очень страшно. Я не думала ни о ком. Она отвечала так искренне и так просто, что Бюлент засиял. — А сейчас? Сейчас тебе уже лучше? Она расплылась в улыбке, и вслед за ней, не замечая, так же заулыбался и Бехлюль. Все внутри него замерло от чувства полного и оглушительного счастья просто видеть её и слышать её голос, журчащий как ручеек. В этот момент ничто другое не имело значения. Он ощущал, что весь мир пульсирует вокруг Бихтер, и каждый миг был как драгоценный подарок. Счастье просто знать, что она есть, было таким ошеломляющим, таким огромным, что от волнения в груди перехватывало дыхание. — Расскажи, как ты? — попросила она Бюлента. — Я учусь нормально, в смысле, хорошо, но не так хорошо, как сестра. Ненавижу физику. — Мне она тоже не нравилась, — смешно наморщила нос Бихтер. — Ты все так же любишь баскетбол? — Да, наша команда играет послезавтра. Нежно улыбаясь Бюленту, Бихтер немного приблизила свое лицо к экрану, присматриваясь. — Не знаю, интересно тебе знать или нет, но я расскажу — папа работает, мадемуазель опять переехала к нам. Господин Сулейман и тётя Шайесте от нас уезжают. Они покупают домик в Анталье, будут жить там вместе с Джемиле. Да, Джемиле стала начальницей! Она теперь супервайзер службы горничных в отеле Хилтон. — Бюлент так гордо рассказывал, словно он лично был причастен к продвижению Джемиле по службе. — Сестра приехала из Америки, она сказала, что видела тебя, — Бехлюль увидел, как Бихтер покачала головой, подтверждая. — Вы разговаривали? — немного понизил тон, спросил Бюлент. — Пару слов, — Бихтер немного прищурила глаза, чуть наклонив голову. — А ты правда психолог? — спросил Бюлент. — Еще нет, пока учусь, мне ещё немного осталось. — Сестра вернулась из Америки вдохновленной, начала готовиться к экзаменам опять, хочет поступать в консерваторию и будет помогать отцу с компанией. Мадемуазель с ней занимается. Бех… Краем глаза Бюлент заметил, как Бехлюль отчаянно жестикулируя, умоляет ничего не говорить о нем. — Бехлюль с нами не живёт, я уже давно не видел его, — спохватился Бюлент, чувствуя, как краснеет. — А, да. Пелин, подруга Нихаль, учится в Лондоне. Бихтер пристально смотрела в экран, потом качнула головой и лёгкие искорки пробежали в ее глазах. — А как Дорук? — Бюлент быстро перевёл разговор. Он был очень привязан к детям Пейкер, особенно к ее старшему сыну. — Дорук? У него все хорошо — ходит в садик два раза в неделю, плавает, играет, ссорится с Джемом, иногда не слушается родителей. Все, как полагается трёхлетнему мальчику. У Пейкер скоро будет ещё один малыш. Они сейчас живут в Лос-Анджелесе, но в этом месяце переезжают в Нью-Йорк. Музей Метрополитен приглашает её помочь с устройством выставки искусства Османской империи. И свою галерею она тоже будет перевозить в Нью-Йорк, она считает, что здесь у нее будет больше возможностей. Да и Нихат хочет, чтобы мы все были ближе друг к другу. — А госпожа Фирдевс? — вспомнил Бюлент. — О-о! Мама вся в делах! — Бихтер иронично повела бровями. — Ты же помнишь Элиф? Она теперь живет в Филадельфии, у нее свое модельное агентство, и мама переехала туда и уже занимается организаций показов и шоу модельного агенства Элиф. Лицо Бехлюля на секунду скривилось в недоуменной гримасе.Он не знал, чему удивляться больше — тому, что Элиф близка с семьей Йореоглу, или тому, что госпожа Фирдевс стала работать. — Госпожа Фирдевс в Филадельфии, Пейкер переезжает в Нью-Йорк, а ты в Вашингтоне? — спросил Бюлент. — Да, — отозвалась она.- Кстати, как ты меня нашёл? Наклонив голову, она накручивала прядь волос на указательный палец, как делала всегда, когда нервничала или о чем-то думала. — Сестра сказала, что видела тебя, а я потом просто нашел твой центр в интернете, и вот, нашёл, — бойко отвечал Бюлент, стараясь не замечать протестующего фырканья со стороны Бехлюля. Бихтер звонко рассмеялась и похвалила парня за находчивость. Это ласковое, сияющее выражение её лица! Бехлюль так хорошо помнил, когда она смотрела на него такими счастливыми глазами… Улыбка не покидала его лицо. Все, о чем он сейчас мечтал, это чтобы разговор продолжался бесконечно. С её голосом, звонким смехом в его мир опять свежим ветром ворвалась жизнь, встряхивая его. Бихтер посмотрела на часы на левой руке. — Бюлент, дорогой, мне нужно идти. Давай прощаться, — Бихтер ещё раз приблизила лицо к экрану и немного прищурила глаза. — Я была очень-очень рада тебя увидеть. Мы теперь будем созваниваться, ведь так? Уголок её губ приподнялся чуть-чуть верх. — Да, Бюлент, — изо всех сил стараясь спрятать добродушную улыбку, — Передавай привет Бехлюлю, которого ты давно не видел. Бюлент непонимающе смотрел на неё. Бехлюль оторопел. — Тот блестящий металлический плафон циллиндрической формы от лампы сбоку от тебя, — она повела бровями, — Он очень хорошо отражает все, что находится в комнате с этой стороны, — она засмеялась, — И кто сидит в углу, рядом с тобой… Её глаза заискрились. — Не пропадай, Бюлент, пиши мне. Пока-пока, — она помахала рукой и отключилась. Бюлент с огорчением посмотрел на Бехлюля. — Мы попались как маленькие дети. И все из-за твоей блестящей лампы, — с чувством выговаривал он. — Я не успел спросить, про…девочку. И я не спросил ее номер телефона. И вообще не успел ничего! Бехлюль уставился на злополучный светильник, и понимая, как глупо, по-мальчишески это выглядело со стороны, он рассмеялся. Бихтер и здесь обыгрывала его. — Что будем делать дальше? — не успокаивался Бюлент. — Я отвезу тебя домой и вернусь на работу на пару часов. На лице Бехлюля до сих пор играла улыбка. Уже очень давно он не чувствовал себя таким счастливым. Вот уж, действительно, если тебе повезёт найти того единственного человека, который станет для тебя всем миром и заставит тебя изменить всю твою жизнь, это навсегда оставит невероятный след, который никогда не исчезнет. Он такого человека встретил. Глава 17. Голос стюардессы в динамике объявил, что самолёт заходит на посадку в аэропорту Стамбула и попросил пристегнуться и отключить сотовые телефоны. Он возвращался домой из своего однодневного путешествия в прошлое. Поездка в Мерсин получилась спонтанной — Бехлюль решил ехать вечером в пятницу, а на следующее утро уже летел в самолёте. В Адане он взял в аренду машину и поехал в город своего детства. Мысли Бехлюля путались с того самого момента, когда ему в руки попал этот злосчастный конверт, привезённый Бихтер. Замешательство, недоумение, настороженность, смятение — одновременно и каждое по очереди атаковывали его и несли с собой поток разнообразных вопросов. А ещё недоверие скользнуло в его сердце. Еще не сумев внятно выразить словами почему, Бехлюль чувствовал себя обманутым. Письмо, которое оказалось в этом же конверте с деловыми документами, смутило его и оставило в состоянии легкой оторопи. Датированное днем рождения Бехлюля, адресованное его отцу… Поразительным в нем было то, что оно было написано старшей сестрой Аднана Зиягиля, тётей Арсен, женщиной, которую трудно было вообразить влюблённой в кого-то. Она, как будто бы, уже родилась степенной тетушкой, умудренной годами и опытом. Бехлюль знал её, как закрытую, решительную, прагматичную женщину, сестру своего брата, с материнской заботой опекающую его. Вообще тётя Арсен очень напоминала Бехлюлю Нихаль — и внешне, и её отношениями с младшим братом. Арсен Зиягиль редко показывала какие-то сильные чувства, была, как и Аднан, тяжеловесна, слабость и теплоту проявляла только к самым близким, и в особенности, к своему брату. Представить, что она могла написать это, фонтанирующее эмоциями письмо, которое лежало перед ним, было просто невероятно. Как и невозможно было вообразить, что тётя Арсен могла быть так отчаянно влюблена в его отца. Эти строки, пронизанные страстью, тоской и надеждой, которые она никогда не демонстрировала, оставили в Бехлюле какое-то странное двоякое ощущение дежавю. Ему не хотелось думать, что и в этом аспекте Нихаль походила на свою тетушку. Прочитав письмо дважды, Бехлюль отложил его в сторону, посчитав, что хранить его он точно не будет. То, что он узнал, несомненно, удивило, даже шокировало его, но он понял, что прошлое тёти Арсен и его отца ничего для него не меняло. Полученные документы занимали его гораздо больше. Все, что Бехлюль знал о семейных делах на протяжении многих лет, это то, что после гибели его родителей дяде Аднану пришлось разбираться со счетами его отца. Там обнаружились большие долги, и все, что принадлежало Талону Хазнедару, было продано, чтобы вернуть их. А согласно документам из привезенного Бихтер конверта, получалось, что одну из фабрик по переработке хлопка удалось сохранить, и все эти годы ею управляла госпожа Арсен вместе с представителями холдинга Зиягиль. Фабрика не оперировала большим объёмом производства, но не в этом было дело. Бехлюль не понимал, почему он никогда не принимал участия в корпоративных делах фабрики, почему даже не слышал об ее существовании? В доверенности было сказано, что его дядя Харун передавал Аднану Зиягилю права осуществлять управление делами до достижения Бехлюлем двадцати одного года. Неужели дядя считал его настолько никчемным и некомпетентным, чтобы даже не сказал ему о существовании фабрики или не позволил принимать хотя бы минимальное участие в ее управлении? В сокрытии маленькой фабрики с целью выгоды дядю точно нельзя было заподозрить — обороты его холдинга должны были, как минимум, раз в пятнадцать превышать продуктивность фабрики такого размера… Бехлюль никогда не задумывался над деталями того, почему разорился его отец, и почему произошла авария, в результате которой погибли его родители. Он просто принимал все произошедшее как факт и не интересовался по одной простой причине — Бехлюль боялся лишний раз напомнить семье Зиягиль, что он не один из них, что он принят в их дом из милости. Он вообще старался избегать темы прошлого. Авария, которая унесла жизни его родителей, произошла, когда Бехлюлю было почти семь лет, но он ничего не помнил о своей жизни до происшествия. Воспоминания казались прочно скрытыми под густой пеленой, и Бехлюль никак не мог добраться до них. Он не помнил ни лиц своих родителей, ни их голосов, не помнил, где и как они жили до несчастного случая. Все его воспоминания начинались с момента, когда он проснулся в госпитале. У него не было ничего, что напоминало бы ему о жизни до аварии — ни памятных вещей, принадлежащих его родителям, ни фотографий, совсем ничего. С ним никогда не разговаривали о родителях, а узнавать сам он боялся. Бехлюль считал, что ни о чем не задавая вопросов, он таким образом доказывал свою преданность и признательность новой семье и больше всего не хотел обидеть дядю Аднана своими вопросами, боясь, что дядя подумает, будто того, что его взяли в семью, для него было недостаточно. Этот страх напомнить окружающим о существовании своего прошлого, о том, что он — не один из них, внёс свой вклад в формирование характера и поведения Бехлюля по мере того, как он рос. Он сделал его скрытным и гибким, научил очень легко и быстро адаптироваться к любой ситуации, и стал для него своего рода границей, барьером, через который Бехлюль никогда не переходил. В детстве, когда было особенно страшно или грустно, или больно, он убегал в сад и долго сидел там один под огромным деревом, когда вырос — находил успокоение в объятиях своих многочисленных подружек. Со временем даже самые размытые воспоминания превратились в разрозненные туманные образы и затерялись где-то в глубинах его разрушенной памяти, приправленные чувством тоски и обиды за то, что родители ушли, оставив его одного в этом мире. Появление документов, найденных госпожой Фирдевс, стало для Бехлюля ключом, открывающим дверь в прошлое, о котором он так мало знал. Появилось множество вопросов, игнорировать которые теперь не имело надобности, какие-то дальние струнки его души начали вибрировать, и, в свою очередь, разбудили его любопытство. Это было так, словно он наконец-то выбрался из-под нагромождения своих масок и больше уже не хотел исчезать. Бехлюль решил отправиться в Мерсин хотя бы на один день, чтобы попробовать восстановить связь с прошлым, и уже обретя себя, найти Бихтер и начать новую главу в своей жизни вместе с ней и их дочерью. Чуть позже он добудет все оставшиеся документы, необходимые, чтобы вернуть фабрику под свое имя, опять отправится в Мерсин, уже для того, чтобы разобраться с делами. В этот раз он ехал, чтобы попытаться прикоснуться к собственному прошлому, попробовать найти себя. Ранним утром на шоссе, соединяющем Адану с Мерсином, было еще немного машин. Живописные поля, холмы и долины, быстро мелькая за окном, создавали впечатление бескрайних просторов. Какими были его родители? Впервые за много лет он позволил себе подумать об этом. Воспоминания Бехлюля оставались практически совсем пусты, но зато мечты заполняли этот пробел. Его воображение рисовало их образы, основанные не на реальных воспоминаниях, их у него не было, а на его ощущениях. Ему казалось, что его отец был очень выдержанным и справедливым человеком, а мама — веселой с хитринкой в лучистых глазах, хрустальным смехом и теплыми нежными руками. Как будто из невидимых кубиков своих чувств и желаний, он строил образы родителей в своём воображении такими, какими он мечтал, чтобы были его родители, какими он хотел их видеть. Бехлюль чувствовал, что они были заботливыми, понимающими и любящими его, несмотря ни на что, независимо от его качеств, недостатков, независимо от его поведения и от того, насколько он отвечал их ожиданиям, потому что ему очень не хватало этого. Именно такая абсолютная и бескорыстная любовь для Бехлюля была единственным символом родительской любви. По найденному в интернете адресу Бехлюль достаточно быстро отыскал бывший дом его родителей. Подъехав ко въезду в поместье, он вышел из машины и осмотрелся. Он подошел к воротам, кованые решетки которых когда-то, наверное, были для него гигантскими. От ворот вела извилистая тропинка, бегущая к дому, стоявшему немного в стороне. Сам дом был белым, с красно-коричневой крышей, что придавало ощущение тепла и уюта, а нижний этаж, построенный из прочного камня, воплощал собой надежность. Старая усадьба, где он провел свои первые семь лет… Бехлюль стоял тут, на пороге своего прошлого, пытаясь вызвать в памяти какие-то ощущения, воспоминания, которые проложили бы путь к потерянным фрагментам его жизни, надеясь на какой-то знак. Сквозь решетки ворот ему был виден сад, подковой окружающий дом, где он, когда был маленьким, наверное играл. Неуловимые образы лениво появлялись в его голове, как пузырьки воздуха на поверхности воды — легкие и непостоянные, — медленно всплывая из глубины и исчезая, оставаясь лишь на мгновение для того, чтобы взглянуть на них и попытаться ухватить, прежде чем они исчезнут снова. Он прикасался к старому дереву у ворот, ощущая воздушную шероховатость и пористость его коры под своими пальцами. Шепчущий ветер приносил ему звуки из прошлого — смех родителей, какие-то новые, но такие знакомые запахи. С каждой минутой Бехлюль чувствовал, как в его памяти всплывали картины из прошлого, но не чёткие, а расплывчатые, как будто он пытался дотянуться до чего-то в полумраке. Он был уверен, что ничего не помнит, но сейчас, стоя перед воротами бывшей семейной усадьбы, Бехлюль почувствовал, что часть его самого все еще принадлежала этому месту. — Ты что здесь делаешь? — услышал Бехлюль строгий окрик и обернулся. От дома, стоявшего тут же, у ворот поместья, опираясь на массивную палку, витую, с изогнутой ручкой, к нему шла пожилая женщина. Невысокая, полная, с седыми волосами, аккуратно уложенными в пучок, с наброшенной на плечи белой шалью, она смотрела на него с пытливым прищуром. Бехлюль поспешил ей на встречу. — Моя семья жила здесь много лет назад, — торопливо объяснил он, — Я просто хотел посмотреть, просто… — Бехлюль? Господин Бехлюль? — голос женщины дрогнул. — Я — Мелике, я работала здесь, я помню вас совсем маленьким! Её глаза, окруженные рассыпавшимися морщинками, озарились удивлением и радостью и заблестели от быстро поступивших слез. Она обняла Бехлюля мягкими руками, и внезапно, он почувствовал волну, воскрешающую старые забытые ощущения теплоты, защищенности, уюта. Бехлюль просидел в доме госпожи Мелике несколько часов, внимательно слушая длинный рассказ пожилой женщины. Суетясь на кухне, наливая Бехлюлю чай и подкладывая ему кусочки пирога, она рассказывала ему, как жила его семья, чем были наполнены их будни. — Вы очень похожи на вашего отца, — заметила она, — Господин Талон тоже был высоким красавцем, а глаза у вас мамины, и ямочки на щеках — тоже от неё. Я же в доме работала почти всю жизнь, вас с рождения видела… Память пробуждалась неторопливо, словно осторожно перелистывала страницы старой книги. Ему вдруг вспомнился сладковатый аромат роз, который он чувствовал в открытое окно своей комнаты летними днями, мелькнул образ его старой деревянной кровати с яркими пестрыми одеялами, велосипеда, красного с серебристыми полосами, на котором он катался вдоль дорожек среди деревьев. Во рту вдруг возник вкус домашнего печенья, которое мама часто пекла с орехами и шоколадом, и слоеного пирога с вишней… — Вы что-то начинаете вспоминать? — догадалась Мелике, прерывая рассказ. — Да, — признался Бехлюль, с трудом сдерживая всплеск эмоций. Семья Хазнедар была одной из уважаемых и значимых семей в Мерсине. Глава семьи, Хасан Хазнедар, имел несколько компаний в сфере текстильной промышленности и виноделия в городе и окрестностях. После его смерти наследство семьи Хазнедар было поделено между его двумя сыновьями, Талоном и Харуном. Старшему отошли семейные виноградники и большой винозавод, а младший сын, Талон, унаследовал две хлопкоперерабатывающие и ткацкую фабрики. Талон с женой Эдой и их сыном, маленьким Бехлюлем проживал в старинном семейном поместье, расположенном в живописном уголке Мерсина, а цитрусовой фермой, раскинувшейся на пятидесяти акрах земли по соседству с усадьбой, они с братом Харуном управляли вместе, пополам. Оба красавцы, братья Хазнедар были такие разные! Старший, Харун, немногословный, временами мрачноватый и нелюдимый, в делах он консервативным не был, решения принимал быстро, часто рисковал — и в бизнесе, и в жизни. Своей семьи у него не было, но он и не стремился к этому и жизнью холостяка был очень доволен. А Талон, как раз наоборот, — всегда притягивал к себе людей, где бы ни оказался. Открытый, остроумный, с арсеналом шуток и веселым нравом… Поклонниц у него всегда было много, но с тех пор как он женился, он полностью посвящал свое время работе и любимой жене и обажал их маленького сына, Бехлюля. — И с господином Харуном они ладили хорошо, но в последнее время отношения у них стали сильно портиться, — рассказывала Мелике. — Я ведь в доме целыми днями работала, а мой муж был управляющим на семейной апельсиновой ферме, мы многое слышали, многое знали. Спорили они из-за денег, господин Талон часто ругался с братом, что тот рискует много с какими-то вкладами, перезалогами… Женщина подлила чая Бехлюлю и продолжала. — А ещё кузина их из Стамбула часто приезжала, госпожа Арсен, — Мелике раздражённо махнула рукой. — К обоим братьям у неё дела были… Арсен Зиягиль жила в Стамбуле, но регулярно наведывалась в Мерсин. И если со старшим из братьев Хазнедар, Харуном, ее связывали только дела бизнеса, то с Талоном… В Талона Арсен давно была влюблена. — Она этого и не скрывала, бессовестная! Господин Талон никогда не смотрел на нее, кроме как на кузину, на родственницу, а она ему покоя не давала ещё задолго до того, как он женился, а потом и совсем стыд потеряла! — возмущалась Мелике. — Избалованная, надменная, не привыкшая к отказам! А уж какая настойчивая! Уфф! Талон Хазнедар был мягким человеком и не мог заставить себя поговорить с Арсен откровенно и прекратить ее визиты, несмотря на её навязчивость. Ему было очень неловко идти на столкновение с кузиной в такой деликатной ситуации. В делах семьи Талон по возможности всегда старался избегать открытых конфликтов. Он пытался игнорировать настойчивость кузины или отшучиваться, надеясь, что Арсен сама поймёт беспочвенность своих ожиданий, и все образуется со временем. Но время шло, а напор кузина не сбавляла. — Госпожа Эда очень злилась, но ничего не могла сделать, господин Талон обещал поговорить с кузиной, но так и не поговорил. А незадолго до трагедии в доме был большой скандал между братьями Хазнедар. Харун потерял огромную сумму денег на биржевых играх, ему пришлось заложить виноградники, которыми он владел, вместе с винозаводом, и он требовал у брата помощи. Талон тогда впервые проявил твёрдость и отказался дать денег брату… — Они ругались несколько часов, громко кричали, но господин Талон стоял на своём, говорил, что ему нужно заботиться о семье и детях. — Детях? — удивлённо переспросил Бехлюль, до сих пор все время молчавший. -Да, госпожа Эда была беременна вторым ребёнком, на пятом месяце. Они были такой красивой парой, я очень любила их обоих. Жизнь обошлась с ними так несправедливо! — Мелике промокнула глаза платком. Авария случилась поздно вечером, когда семья Хазнедар возвращалась домой из Аданы, Эда погибла на месте, Талон умер спустя несколько дней после операции. После гибели Талона и его жены в усадьбе случился пожар — горел дом, и хотя пожар потушили быстро, многое из обстановки и имущества сгорело. После пожара дом спешно отремонтировали, и продали. — Продавали поместье вместе со всем имуществом господина Талона очень торопливо, — рассказывала женщина, — Со всей живностью, с лошадьми, с уцелевшей мебелью, со всем, что было. Нам с мужем разрешили кое-что забрать перед продажей… Потом Бехлюля увезли в Стамбул, его взял к себе в семью кузен братьев Хазнедар, Аднан Зиягиль, а в Мерсин приехали представители Зиягиль-холдинга. Помимо усадьбы были проданы две фабрики Талона, а так же и апельсиновая ферма, которой управляли оба брата. — На месте этой фермы теперь построили жилой квартал, его отсюда видно, — Мелике рукой указала в сторону высотных домов, которые начинались, и в самом деле, совсем неподалёку. — И как вы думаете, господин Бехлюль, кому продали ферму? Холдингу Зиягиль! — спросила и сама себе ответила Мелике. Полиция завела дело по факту аварии, но очень скоро оно было закрыто из-за недостатка доказательств и свидетельских показаний. Одновременно с делом в полиции, один из бывших журналистов Мерсин Медия Груп, а ныне частный детектив, нанятый управляющим фабриками Талона, начал собственное расследование, но оно тоже было вскоре прекращено. Перед тем, как отправиться в аэропорт, Бехлюль заехал на кладбище, смотритель провел его к сдвоенной могиле его родителей. Бехлюль положил большой букет цветов, долго стоял там, разговаривал с ними, потом прочитал дуа, протёр ладонями лицо и пошёл к машине. Бехлюль уезжал обратно в Стамбул в ещё большем замешательстве, чем ехал сюда. Он хотел прикоснуться к прошлому, но не ожидал что прошлое лавиной обрушится на него. Рассказанная Мелике история ошеломила его и поколебала доверие к семье, которой он так дорожил все годы, которая была тем, во что он верил, была оплотом надёжности в его жизни. Видя его полное смятение, госпожа Мелике отдала ему несколько ценных вещей, принадлежащих его родителям, которые им удалось сохранить, — карманные часы его отца из белого золота, несколько его любимых книг — оказывается, Бехлюль, как и отец любил историко-приключенческий жанр! Еще был маленький фотоальбом с подписями, сделанными маминой рукой, ее кулон с камеей и записная книжка. Глядя на эти такие простые и такие драгоценные для него вещи, Бехлюль чувствовал, что наконец нашёл ту недостающую часть своей истории, которой ему так долго не хватало. * * * * * Бехлюль долго не мог решиться, но с каждым днём всё больше понимал, что для того, чтобы покончить с вопросами, ему все же придётся встретиться с родственниками, которых он очень обидел, придётся ещё раз столкнуться со своим прошлым, в этот раз не таким далеким, и постараться не позволить прошлому проглотить его, задавив тяжестью вины. Узнав от Бюлента, что Аднан опять уехал в поместье сестры, Бехлюль собрался с духом и направился на ферму госпожи Арсен. Он хотел поговорить о фабрике отца и вернуть письмо, написанное тётей Арсен его отцу. Бехлюль отдавал себе отчет, что вполне мог бы обратиться к дяде через адвокатов и запросить документы на фабрику — основания у него на это были, и хорошо понимал, что мог бы просто порвать письмо и забыть о нем, но где-то внутри оставалось желание встретиться с Аднаном и Арсен лицом к лицу и дать им понять, что он знает о прошлом. Это было больше, чем просто стремление владеть фабрикой. В глубине его души, это была попытка преодолеть страх и неуверенность перед дядей, которые были привычными спутниками его прошлого. Вместо того чтобы бояться прошлого, он хотел сделать его со всем, что произошло, со всем что он, Бехлюль, совершил, частью своего настоящего, и, возможно, найти в этом пути освобождение от своих собственных демонов. Тетина ферма стала символом его переживаний, где начало и конец переплелись в запутанный узел их с Бихтер истории. Здесь он встречал новогоднюю ночь самым счастливым человеком на свете, когда их история только начиналась, кружась в волнующих ритмах самбы с любимой. Здесь же он ощутил безысходность и потерю смысла своего существования, фактически перестал жить, когда не смог противостоять дяде, обстоятельствам и своему страху перед семьёй, согласившись начать отношения с Нихаль. Тут же Бехлюль окончательно добивал остатки своей надежды на выход из этого кошмара, когда бегал по этим дорожкам за Нихаль, стараясь помириться с ней из-за истории с фотографиями с Седеф, заставившей его кузину-невесту снять кольцо и бросить его на землю, — казалось бы долгожданный акт! — и понимал, что другого такого случая у него не будет, но и выхода у него тоже не было… Бехлюль осознавал, что после событий, случившихся полтора года назад, разговор может закончиться неудачно, и его могут просто выгнать, что, собственно, было бы справедливо. Тем не менее он решился на этот шаг… Аднан в очередной раз приехал к сестре, чтобы хоть на несколько дней избежать неустанной опеки со стороны мадемуазель Дениз. К тому же, в последнее время мысли о Бихтер настойчиво заполняли его голову, и ему хотелось уехать из дома, где все напоминало о ней, и подумать. Солнце начинало медленно скрываться за горизонтом, в воздухе плавала нотка влажной свежести, напоминая о недавно прошедшем дожде. Становилось прохладнее, они с сестрой вернулись в дом после прогулки и только распорядились принести чаю, когда доложили о приезде того, чьё имя было запрещено упомянать. Бехлюль вошёл в гостиную широким уверенным шагом, и его появление хозяева дома восприняли как некий вызов. Аднан и Арсен были настолько поражены его дерзостью появиться здесь, да ещё без приглашения, что, не найдя слов, оба молча смотрели на Бехлюля в гнетущей тишине, похожие друг на друга как никогда. Взгляды всех троих скрестились в напряженном ожидании. Секунды тянулись медленно, никто не мог подобрать первых слов. Атмосфера в комнате накалялась с каждой секундой до такой степени, что казалось вот-вот затрещат электрические разряды. Несмотря на то, что он абсолютно явно ощущал, как земля уходит у него из-под ног, Бехлюль понимал, что разговор требовал от него собранности и решимости, и старался найти в себе силы подавить свой страх, и сохранить хотя бы внешнюю уверенность в себе. — Добрый день господин Аднан, госпожа Арсен, — выдержав небольшую паузу, нарушил молчание Бехлюль. Называя дядю и тётю по именам, Бехлюль подчеркивал, что он понимает невозможность возобновления прежних отношений и больше не претендует на родственные связи с ними и свое место в их семье. Поскольку сесть ему не предложили, он продолжал стоять посреди комнаты перед хозяевами дома. Он казался невозмутимым, только иногда подрагивающий уголок губы указывал на то, что он нервничал. — Прошу меня извинить, что приехал сюда без приглашения, но я подозреваю, что если бы я попросил о встрече, вы отказали бы мне в ней. Я обещаю, что буду краток. — объяснил он. Бехлюль медленно потянул свой шарф, пальцами ослабляя узел, словно пытаясь хотя бы немного освободиться от напряжения в этой непростой ситуации. — Тебе не рады в этом доме, — отчеканила Арсен, поднимая свое с тяжелым подбородком лицо, и в упор посмотрела на него. Каждое ее слово звучало, как удар хлыста. — Надеюсь, ты не извиняться сюда приехал, — продолжала она, степенно покачивая головой, — Даже не пытайся. После того, что ты сделал, это было бы неуместно. По лицу Аднана промелькнула гримаса — он испытывал легкое раздражение, что из-за поспешных слов сестры будет лишён возможности увидеть племянника униженным. Он был бы не против получить моральное удовлетворение, слушая сбивчивые извинения Бехлюля… — Хорошо. Я понимаю, и обещаю, что больше я вас не потревожу, — легко согласился Бехлюль, и продолжал, — Мне в руки попали некоторые документы, а так же письмо личного характера, которое я хотел бы вернуть. — Какие документы? — спросила Арсен, недоуменно, бросив короткий взгляд на бумаги, которые держал в руках Бехлюль. Аднан посмотрел на племянника. В его взгляде плескалась такая ненависть — Бехлюль никогда не подумал бы, что дядя способен на такие сильные чувства. Продолжая стоять, Бехлюль сначала достал письмо и подал его Арсен, затем аккуратно положил документы на кофейный столик, рядом с шахматной доской, перед Аднаном. Он подождал ещё несколько минут в полном молчании, слушая шелест перебираемых бумаг. — Откуда у тебя это? Едва взглянув на письмо, госпожа Арсен узнала его. Её брови моментально сошлись в изломанную линию, губы сжались, глаза метали молнии. — Я бы тоже хотел это знать! Аднан резко щелкнул пальцами по документам и резко отбросил их на стол перед собой. Он надменно поджал губы, и оттого заломы, идущие от крыльев носа к уголкам рта, обозначились ещё глубже, и в сочетании ледяным взглядом из-под мохнатых бровей придавая лицу выражение презрительной непреклонности. — Мне передали эти бумаги несколько недель назад. Судя по записке, приложенной к ним, — объяснял Бехлюль, — Они были найдены случайно в день, когда… — Он на миг запнулся, набирая воздух поглубже и стараясь, чтоб его голос звучал, как можно ровнее. — Когда не состоялась свадьба, — твердо продолжал Бехлюль, возвращая себе самообладание. Арсен сложила письмо и с раздражением откинула прядку волос со лба, слишком явно пряча свое смущение под маской преувеличенного раздражения. — Ты читал это? — не глядя на Бехлюля спросила она. — Да, — кивнул он. — Читать чужие письма — низко. — Так ведь я не знал, что это, пока не прочитал, — резонно возразил Бехлюль. Потом она повернулась к брату и потрясла письмом перед ним. Потом Арсен положила письмо перед ним и, пристально глядя на него, подняла брови и медленно наклонила голову в сторону, как будто спрашивая: «Ну, я тебя слушаю, откуда это здесь письмо?» Аднан сидел неподвижно, плотно сомкнув челюсти, что делало его лицо похожим на бульдожье. — Проходи, — Арсен махнула рукой все ещё стоявшему Бехлюлю, приглашая сесть в кресло справа, напротив двери. Она беззастенчиво рассматривала бывшего племянника. За полтора года она возмужал больше, чем за двадцать семь лет жизни до того, как произошёл скандал в день свадьбы. Красавец, вечно смеющийся балагур, который не задумываясь сыпал комплиментами, исчез. На его месте сидел человек, переживший потери, человек, которого жизненные обстоятельства заставили измениться. Чуть-чуть наклонив голову. Арсен отмечала, что Бехлюль выглядит сильнее и решительнее, но не из-за лишений, а благодаря тому, что он пережил их. Его лицо несло следы пройденных трудностей, но несмотря на них, излучало уверенность и спокойствие. Испытания и лишения сделали его взгляд настороженным, а движения — более сдержанными и уверенными. Безошибочно угадывалось, Бехлюль обрел главное — опыт, и весь его облик как будто говорил небрежно — «Переживали и не такое, и ничего — справились!» Хоть брат категорически запретил говорить о бывшем племяннике или искать его, Арсен специально узнавала, как Бехлюль пережил разрыв с семьей, ей было любопытно знать, как он выживает. Она была в курсе того, что ему было тяжело, что несколько месяцев он сильно пил, что работал у рыбаков. Госпожа Арсен не ожидала, что всегда, когда касалось дела, довольно инертный Бехлюль не сгинет под грузом обстоятельств и без помощи семьи. Она слышала, что он работал и недавно даже смог начать свой маленький бизнес в рыболовной сфере. А еще Арсен знала, что живёт он один, и за это время не был замечен с какой-либо девушкой. Неужели он до сих пор не забыл Бихтер? Арсен никогда не нравилась молодая жена брата — они представляли собой два разных мира и имели слишком мало общего, что могло бы сблизить их, разные интересы, ценности и жизненный опыт. Бихтер казалась Арсен незрелой и не готовой к серьёзной жизни, и считала, что чересчур эмоциональная и импульсивная Бихтер создавала слишком сильный контраст с серьезным и сдержанным характером Аднана. Арсен с самого начала придерживалась мнения, что молодая жена брата не придавала должного значения семейным ценностям, недостаточно ценила традиции и семейные связи, к которым в семье Зиягиль относились очень трепетно. Так оно и получилось… Ей не нравилась, как стремительно её брат воспылал к этой девушке любовью. И в разразившемся скандале Арсен винила только ее, считая, что это вина Бихтер, в том, что племянник, который до её появления часто менял женщин, потерял от неё голову настолько, что преступил все приличия и устои, к которым был приучен до встречи с ней. Бихтер напоминала ей жену Талона и мать Бехлюля, Эду, которая так же однажды ворвалась в их жизни и перевернула в них все… Бехлюль заметил, как пристально его рассматривает госпожа Арсен, и терпеливо ждал. — Кто достал эти бумаги для тебя? — неожиданно подал голос Аднан, оторвавшись от документов. — Это не так важно, — уклончиво ответил Бехлюль. Ему очень не хотелось впутывать имя Бихтер в эту историю. — Что тебе нужно? — Я не знал, что тебе удалось сохранить фабрику, принадлежащую отцу. Пальцы Бехлюля безсознательно потирали край шарфа, словно это было чем-то, что могло помочь ему справиться с нервозностью. Аднан очень быстро справился с замешательством и сейчас смотрел на племянника с каменным выражением лица. — Это так, — едва заметно кивнул он головой, складывая руки перед грудью, — Расплатившись с долгами твоего отца, мы смогли оставить маленькую фабрику. Моя сестра занималась её управлением. Фабрика работает и приносит небольшой, но стабильный доход. Как ты можешь это видеть из документов, любезно предоставленных тебе. — Я был в Мерсине, и кое-что узнал о том, что происходило незадолго до гибели моих родителей и сразу после неё. Бехлюль заметил, как напряглось лицо тети Арсен и ещё больше похолодел взгляд темных, навыкате, глаз дяди. — И я не могу с уверенностью сказать, — продолжал он, — Что две фабрики моего отца и семейная цитрусовая ферма были проданы для выплаты долгов, которые были сделаны им. — Я тебя не понимаю! — глаза дяди смотрели неподвижно, ноздри пренебрежительно раздувались. — Уверен, что понимаете, — настаивал Бехлюль. — Я говорю про игры на фондовом рынке и рефинансирование недвижимости, которыми какое-то время увлекались вы, госпожа Арсен и мой дядя Харун, и которые привели к определённым потерям. Но я здесь не для того, чтобы предъявлять претензии по поводу не вполне легальный продажи имущества моего отца. — Да как ты осмелился прийти в мой дом и обвинять моего брата? Какая нелегальная продажа? — госпожа Арсен в негодовании свела брови у самой переносицы, — Как ты мог дерзнуть сомневаться в благородстве человека, который дал тебе все? Вместо извинений… -Но вы же сами сразу мне сказали даже не пробовать извиняться, — пожал плечами Бехлюль. — Ты несёшь ерунду! — выкрикнул Аднан, словно плюнул и отвернулся. — Вовсе нет, — сдержанно возразил Бехлюль. Как странно — чем сильнее распалялся Аднан, тем увереннее он себя чувствовал! Бехлюль осознавал, что его вина перед дядей была велика и никогда не исчезнет. И нет способа загладить ее. Но вот удивительно — чувство вины больше не подавляло его, оно больше не лишало его разума и самообладания, он ощутил, что освободился от гнета зависимости от дяди. — Я хочу понять, почему ты никогда не говорил мне о фабрике отца? Почему я никогда не принимал никакого участия в ее делах? — Ты никогда об этом не спрашивал. Это тайной не было, — ответила за брата Арсен. -У тебя хватает наглости после нанесенного мне оскорбления явиться сюда и требовать от меня чего-то? — негодующе рыкнул Аднан. Глаза его сузились, красные пятна заливали его шею. — Это не наглость, это желание понять, — мягко возразил Бехлюль. — Да, тайной это не было, но я об этом не знал. Как можно спрашивать о том, чего не знаешь? — А ты не задумывался о том, что тебе не говорили, потому что ты ничем не интересовался, кроме развлечений? Потому, что ты вел себя как трусливый, ленивый мальчишка, который прятался от жизни, не хотел взрослеть и отвечать за свои поступки, — Аднан ткнул пальцем в сторону Бехлюля, — На тебя ни в чем нельзя было положиться, потому что ты всегда был непостоянным и безответственным! Как только деньги попадали тебе в руки, ты тратил их! — Подумал, — кивнул Бехлюль, — И я не снимаю с себя ответственности за то, что был и несерьёзным, и бездельником, погрязшим в праздной жизни, но если бы у меня было что-то, о чем мне нужно было заботиться, возможно я не вырос бы таким. Если бы у меня было что-то свое, я бы не чувствовал себя бедным родственником, которого взяли из милости в семью. Я буду всю жизнь тебе благодарен за то, что ты взял меня к себе, но я не могу понять твоего молчания. Ты в самом деле считал меня настолько никчемным? -Ты смеешь укорять меня в том, что тебя не привлекли к управлению фабрики, но ведь это ты хотел только развлекаться. Учиться тебе было неинтересно, ты мог бы проявить себя в холдинге, но ты хотел веселиться с друзьями. Как только ты получил наследство Харуна, ты купил дорогую машину! Я не возражал, я жалел тебя и ждал, когда ты изменишься! Аднан говорил громко, его голос пронзал воздух гневными нотками, повышаясь до крика. Он не привык оправдываться, и ситуация, в которой он оказался, безмерно раздражала его. Его глаза горели непримиримым огнём, проникая в самую глубь Бехлюля. — Но ведь это же ты меня воспитывал с семи лет! — воскликнул Бехлюль с ноткой горечи. — Может быть не нужно было жалеть меня и просто ждать, когда я изменюсь, а стоило учить меня быть ответственным? Может быть нужно было быть строже, требовательнее? — он развел руки в стороны, словно пытался найти выход из запутанной ситуации. — Ты берег меня от обязательств, от сложностей, ты делал за меня выбор, считая, что не можешь на меня полагаться. Я вырос человеком, неспособным принимать решения самостоятельно, я бежал от сложностей, не смел перечить тебе и боялся жить, не получив твоего одобрения. Он пожал плечами и замолчал с горькой усмешкой. — Ты не смеешь высказывать никаких претензии человеку, который вырастил тебя, дал тебе семью, которого ты, в свою очередь, нагло предал, ударив ножом в спину! Твой отец был бы огорчён и разочарован, узнав, как ты поступил. Я надеюсь, ты не пытаешься обвинить своего дядю в том, что тебя обворовали? — повысила голос госпожа Арсен. Вместо того чтобы быть благодарным, за то, что его приняли в семьи и заботились, этот человек смеет предъявлять претензии! И это после всего, что он натворил! Возмущенная, она не замечала, как Аднан, испепеляя ее взглядом, слегка покачивал головой, приказывая ей замолчать. — Уверен, мой отец был бы разочарован моим поведением, -кивнул Бехлюлю. — Он был бы не менее разочарован тем, как повели себя после его гибели некоторые из его родственников. И нет, я не пытаюсь сказать ничего другого, кроме того, о чем уже сказал. — Что изменилось бы, если бы ты знал о фабрике? — надменно подняв подбородок продолжала она, — Ты ни в чем не нуждался, дядя был с тобой более, чем щедрым, у тебя все было. — Что бы изменилось, если б я знал, что у меня ответственность за фабрику отца? Я бы знал, что от меня что-то зависит, я бы учился принимать решения и нести за них ответ. Возможно, я по-другому распорядился бы наследством, которое упало мне в руки, потому что знал бы, что такое зарабатывать деньги. А может, я поступил бы учиться не строительном бизнесу, куда послал меня ты, а учился тому, чему хотел я. — Например? — Аднан поднялся с кресла и медленным шагом прошел к графину с коньяком. Налив немного в фужер, он неторопливо выпил, потом налил еще. — Дорогой, тебе доктор советовал…- начала было госпожа Арсен, но осеклась под тяжелым взглядом брата. — Что например, ты хотел бы изучать? — холодно переспросил он племянника. — К чему кроме вечеринок в клубах у тебя были склонности, которые мы пропустили? Так же медленно он вернулся на свое место, глядя на Бехлюля с мрачным безразличием. Аднан защищался при помощи равнодушия, как щитом. — Не важно, — живо откликнулся Бехлюль, — Рекламой, логистикой, или стал бы музыкантом, сапожником, писателем, художником! Кем угодно, но я бы выбирал сам, потому что не боялся бы сказать о чем я мечтаю. Я так старался стать частью твоей семьи, что считал, что просто не имею права, чтобы мои мечты не совпадали с твоими… Я ведь даже боялся спрашивать у тебя о моих родителях, чтобы не обидеть. Аднан пристально смотрел на племянника, которого он растил много лет, и понимал, что он не испытывает ни жалости, ни угрызений совести по отношению к нему, а видит в нем исключительно соперника. Все, о чем Аднан мог думать в эту минуту, это то, что Бехлюль украл у него жену, и вместе с ней украл возможность чувствовать себя полным сил, строить планы на будущее, желать… Он оставил его в убогом настоящем, вынудив жить воспоминаниями о том, чего у него уже не будет. Единственная мысль, которая билась в голове в эту минуту при взгляде на племянника, была о том, что Бихтер улыбалась этому человеку в то время, когда все её улыбки и вся ее нежность должны были принадлежать ему, Аднану! — Подготовь документы и передай ему фабрику и банковский счет в ближайшее время, — велел Аднан сестре. Осознавая, что он не выдержит лишней минуты в одной комнате с Бехлюлем, Аднан рывком поднялся из кресла и вышел. Он вернулся через несколько минут, немедленно после ухода Бехлюля. Арсен теребила письмо, привезённое племянником, устало сгорбившись. В комнате стояла душная тишина. — Между прочим, в чем-то он был прав, — взглянув на брата, сказала Арсен. Аднан недоуменно прищурился и слегка наклонил голову, словно прислушивался к ее словам, выжидательно смотрел. — Да, он действительно вырос легкомысленным и безответсвенным человеком, но разве не ты поспособствовал тому, чтобы он стал таким? — пояснила госпожа Арсен. — Ты берег детей от трудностей, принимал решения за них, считая, что ты знаешь лучше. И посмотри, что получилось с Бехлюлем, с Нихаль… -Ты говоришь ерунду! — раздраженно махнул рукой Аднан. — Мне трудно поверить, что ты повторяешь слова этого наглеца. Я всегда желал только добра детям, я стремился защитить их. Аднан быстро прошел к боковой двери, ведущей прямо на улицу и, толкнув ее, открыл, впуская свежий осенний воздух в комнату, словно желая изгнать дух непрошенного гостя. — Нельзя защищать от жизни, Аднан, — очень выдержанно возразила сестра, но в ее голосе зазвучали металлические нотки. — Как можно было ожидать от парня серьёзности, если ты позволял ему гулять ночами вместо того, чтобы заставить учиться? Он окончил университет только перед свадьбой, потому что все свое время он проводил на вечеринках, в барах, путешествуя. Ты не настаивал, чтобы он вникал в дела холдинга, и каждый раз когда я указывала на это, ты говорил, что ждёшь, когда мальчик повзрослеет. Ты так же воспитывал Нихаль. Ты очень нежный отец, но ты воспитал девочку, которая не знала ни в чем отказа. Если она чего-то хотела, она просто ждала, когда оно упадёт ей в руки. — Когда ты положишь ей это в руки, — пояснила Арсен. — Ты повторяешь ошибки нашего отца, он тоже считал, что лучше знает, как мне жить. -Я не понимаю тебя, не понимаю в чем ты меня обвиняешь! — Аднан с яростью потер лоб. — Я не обвиняю, — Арсен немного смягчила тон, — Я считаю, что если бы ты не оберегал детей ото всего… У Бехлюля не было опыта в жизни, потому что он знал, что он может всегда спрятаться за твою спину, и ты все решишь. Если бы ты не растил Нихаль как оранжерейный цветок, она бы никогда не подумала выходить замуж за Бехлюля в таком раннем возрасте. Она… — Нихаль не виновата в том, что он обманул ее! — оборвал сестру Аднан, распаляясь сильнее. Он мерил комнату нервными шагами. — Я совсем не умаляю его вины перед ней, — Арсен подняла указательный палец, — Моё сердце болит за то, сколько нашей бедной девочке пришлось страдать из-за него, но ведь она не захотела слушать тех, кто просил её не торопиться с браком, умолял не спешить. Она придумала себе сказку и ждала от тебя, что ты, как всегда, все устроишь, потому что ты приучил ее к этому. — В свое время точно так же не захотела слушать голоса разума и ты. Если бы не ты и твоя нелепая страсть, ничего бы не было. ЕГО не было бы в моей жизни. Не забывай об этом, — Аднан на минуту остановился перед сестрой и язвительно ухмыльнулся. — И тебе было тогда намного больше лет, чем Нихаль. Он опять кругами заходил по комнате. — Ты начала с Бехлюля и закончила моей дочерью и моей же виной в том, что она поверила подлецу! К чему этот разговор? — К тому, что если ты так берег Нихаль от огорчений, как ты не уследил за своим племянником и своей женой, и позволил наивной девочке вступить в отношения с недостойным человеком? — вскипая от обиды, на одном дыхании выпалила госпожа Арсен. Вот оно! Она столько времени мечтала это сказать! Она долго уговаривала себя не вмешиваться, оставаясь в тени всего происходящего в доме брата. Конечно же, у нее были подозрения, что сплетни, которые разносил Хильми Онал, были не беспочвенны. И зная мадемуазель Дениз, госпожа Арсен понимала, что и ее слова — не преувеличение брошенной женщины. Да и Бехлюль вел себя престранно — все время словно заставлял себя демонстрировать счастье с Нихаль. Но… Во-первых, верить в то, что в семье у брата все настолько плохо, не хотелось — уж слишком благородной и добропорядочной была семья Зиягиль. А во-вторых — когда дело касалось любимой дочери, Аднан не слушал никого. Примером тому была верная семье мадемуазель Дениз, которая осмелилась открыто противиться браку Нихаль и Бехлюля, и поплатилась за это немедленно, и Аднан слова не сказал в защиту женщины, которая годами растила его детей. Поэтому Арсен молчала, надеялась, что все само собой как-то уладится и жила так, как была приучена с детства: смотреть — но не видеть, слушать — но не слышать. Аднан от изумления остановился и уставился на сестру. Почти не моргая, он ближе подошел к ней, внимательно рассматривая, словно не веря, что она осмелилась сказать эти слова. По мере того, как черные густые брови Аднана стремительно сходились над переносицей под острым углом, Арсен съеживалась на глазах сильнее и сильнее. Внезапно его лицо разгладилось, став холодным и спокойным. Он отошел к буфету, щедро плеснул в фужер коньяку и, сев в кресло справа от сестры, повернулся у ней и посмотрел с ледяной уверенностью. — А почему ты думаешь, что я ничего не знал? Теперь пришел черед госпожи Арсен удивляться. Опершись обеими руками подлокотники кресла, она выпрямилась и подалась вперед, пытливо глядя на брата. — Ты знал, что Бехлюль и Бихтер… ? Сделав небольшой глоток, Аднан слегка кивнул. — Сначала догадывался, а потом уже знал наверняка. — Подожди, — Арсен взмахнула указательным пальцем, — А как же Нихаль? Зачем ты позволил девочке вступить с ним в отношения? — Я бы тоже хотел это знать, — совсем близко раздался голос Бехлюля. Он стоял в дверном проеме очень прямо, широко расставив ноги. С минуту Арсен сидела с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом, потеряв от удивления дар речи. — Ты не уехал, — то ли полувопросительно, то ли полуутвердительно вымолвила она. Аднан отставил фужер с коньяком на столик рядом и молча буравил племянника глазами. — Нет, вернулся…- Бехлюль в два шага пересек комнату и подобрал с пола свой шарф, упавший сбоку от кресла, в котором он сидел, — Забрать это. Он развернулся к обоим родственникам, резко крутанувшись на пятках. — За всю жизнь в доме, в котором подслушивать для всех стало элементом культуры и нормы, я в первый раз услышал что-то действительно стоящее, — доброжелательно, почти доверительно улыбаясь, сказал он, сворачивая шарф в ком и резковатыми движениями засовывая его в карман куртки. — Я так понимаю, что на этот час откровения закончились. Бехлюль совсем немного переигрывал — его голос едва заметно подрагивал, и по лицу пару раз пробежала судорога, — Но в целом он держался очень неплохо, — отметил про себя Аднан, холодно наблюдая за племянником. — А отвечая на ваш, тетушка, вопрос, -продолжал Бехлюль, закнчив манипуляции с шарфом, — Я предположу, что господин Аднан позволил Нихаль вступить со мной в отношения, потому что хотел достичь две цели сразу — порадовать дочь и наказать нас с Бихтер. «Нас с Бихтер»! Эти слова ударили Аднана, как разряд электричества по оголенным нервам. Его скулы напряглись, лицо немного побледнело, а губы стянулись в кривую линию. Госпожа Арсен торопливо переводила глаза с племянника на брата со священным ужасом. Бехлюль внезапно уронил маску ироничного дружелюбия. Лицо его выражало глубокое разочарование, боль и переживание. Уже сделав один шаг в сторону двери, он остановился. Хаотично, словно в поиске поддержки, Бехлюль окинул комнату глазами, и взгляд его остановился на фужере, только что отставленном Аднаном. Поддавшись порыву, под озадаченными взглядами дяди и тети Зиягиль, Бехлюль схватил фужер и одним глотком опрокинул в себя его содержимое. Шумно выдохнув, он аккуратно поставил фужер на место и молча вышел. лава 18. Почти каждый день Бихтер начинался одинаково. Подъем в половине шестого обеспечивала Элла на протяжении уже многих месяцев. Ночью она спала крепко и в общем была очень спокойной малышкой, поэтому такие ранние подъёмы ей прощались. Быстро проверив электронную почту и сообщения от пациентов и из университета, Бихтер сажала Эллу в беговую коляску и отправлялась на прогулку. Коляска была подарена мамой. Верная себе, госпожа Фирдевс ратовала за то, что материнство не должно стать препятствием для сохранения хорошей фигуры. Лёгкая пробежка вокруг большого живописного озера в ближайшем парке иногда сменялась быстрой ходьбой по набережной, где они с дочкой встречались с такими же любителями ранних прогулок. Кто-то выгуливал собаку перед уходом на работу, кто-то гулял с ребёнком ранним утром, как она, кто-то просто тренировался… Она почти никогда не изменяла своим привычкам, за исключением дней, когда беспрерывно лил дождь или больно слишком холодно Потом она кормила дочку и делала завтрак себе. Элла любила песенки и детские стишки, и Бихтер постоянно что-то рассказывала, пританцовывала или пела, развлекая дочь. Мама говорила, что она превратилась в сумасшедшую мать и настоятельно советовала найти няню, чтобы у Бихтер оставалось время и на себя. Но няню Бихтер не хотела. После жизни в особняке бывшего мужа у неё сложилось стойкое предубеждение против какой-либо прислуги и вообще посторонних людей в ее доме. Она была решительно настроена справляться со всем сама. Бихтер хотела полной независимости и контроля над своей жизнью. За исключением того времени, когда ей нужно было быть на работе или на лекции, дочка была всегда с ней. С первого дня после возвращения из родильного отделения госпиталя малышка отказывалась ночью спать одна. Подаренная Пейкер нарядная колыбелька, утопающая в белых кружевах, использовалась только днем, но и тогда Бихтер должна была находиться где-то рядом — как только расстояние до нее в несколько шагов увеличивалось, Элла просыпалась. А детская кроватка стояла в маленькой спальне и служила для хранения мягких игрушек, в то время как Элла спала с Бихтер. Так было проще и нравилось им обеим. Время, когда Элла не спала, она была постоянно рядом с мамой — в кенгурушке, в передвижном стульчике, в коляске, пока не научилась всюду следовать ползком. К посторонним малышка относилась избирательно и соглашалась подпускать к себе очень немногих. Расписание в университете для аспирантов было свободным, и большинство работы можно было выполнять из дома, а в те дни, когда ей нужно было ехать в университет, Бихтер везла Эллу с собой и оставляла её ненадолго в детском саду здесь же, на территории университета. В реабилитационном центре тоже была детская группа для детей работников и аспирантов. Учиться оставалось уже совсем немного — после зимних праздников должны были пройти два финальных экзамена и защита дипломной работы, и все! Учёба в университете Бихтер очень нравилась. Она словно возвращалась в свое студенческое прошлое, когда чувствовала, что ей было все по плечу — и дискуссии с коллективным поиском решения, и умение организовать группу, чтобы провести исследование и научно обосновать его, а потом с блеском выступить перед однокурсниками и преподавателями на заседании научного совета. Работа в реабилитационном центре, ведение домашнего хозяйства и уход за дочкой наполняли ее новую реальность… Раньше она не была занята так интенсивно, и сейчас думала, что какая-то работа вне особняка очень помогла бы ей в ее прошлой жизни справиться с эмоциональными бурями и на время забыть о своих собственных драмах. Деятельность Бихтер в благотворительной ассоциации, конечно же, была не в счёт, туда дамы приходили больше показать себя и почувствовать собственную значимость. Когда-то Бихтер использовала эту ассоциацию как своеобразное убежище, способ спрятаться от своих чувств к Бехюлю, туда она пыталась убежать и от него, и от неистовой и пугающей ее любви. И сейчас Бихтер осознавала, что тоже убегает — но уже от себя, от своих воспоминаний и гнетущей тоски по нему. Уехав из Стамбула, Бихтер начала новую жизнь — самостоятельную, спокойную, без взлетов, но и без падений. Без ярких перепадов и крайностей она постепенно восстанавливала свою душевную устойчивость, находя в ней новый смысл и радость. С первой минуты своего материнства она отчетливо поняла, что отныне Элла — самый главный человек в ее жизни. Совсем новое чувство острого счастья, которое заставляло ее сердце биться быстрее, огромное чувство ответственности за дочь вместе с желанием перевернуть весь мир вверх ногами ради этой маленькой девочки затмевали все остальные ощущения. Элла росла и менялась прямо перед ее глазами. От ее откровенного сходства с отцом Бихтер иногда становилось не по себе. Милые ямочки на щеках, поворот головы, озорной прищур голубых глаз — это было ежедневным и настолько явным напоминанием о Бехлюле, что заставляло иногда Бихтер замирать от смущения и глубоко спрятанной радости. * * * * * Только вернувшись из поместья Зиягиль домой, Бехлюль почувствовал, как сильно он устал. Разговор был исключительно сложным и напряженным. Он всегда боялся разрыва с родственниками, а сегодня впервые в жизни решился на попытку противостоять им, и это было для него настоящим испытанием. Было страшно, и тяжело. И несколько раз он даже думал, что у него ничего не получится, и был готов опять сдаться чувству вины и патологическому страху перед дядей. Он столько нового узнал о своей семье за последнее время, что все эти откровения смешались в его голове, и он испытывал настоящий эмоциональный шторм — с удивлением, разочарованием, неверием и смятением. Ему было трудно осознать и принять все эти новые знания о своей семье, включая и то, что он случайно услышал в поместье тётушки Арсен. Ему точно понадобится время осознать это. И в первый раз Бехлюль пожалел, что не пристрастился к хобби дяди, когда жил в особняке Зиягиль, потому что сейчас он с большим бы удовольствием построгал бы чего-нибудь пару часов! С первого дня жизни в особняке он старался слиться с его обитателями, заслужить свое право считаться членом этой семьи. Ему казалось, что если он проявит свою индивидуальность, если хоть слабым намёком напомнит, что он живёт в этом доме не по праву рождения, его тут же выставят вон. Поэтому он так никогда и не решился задавать вопросы о своих родителях, а согласившись пожертвовать собой, своими чувствами к любимой женщине ради искупления вины перед семьёй, он все равно остался бедным родственником, как принятым в семью, так и выброшенным из неё после того, что он сделал. И совсем не управление фабрикой отца ему нужно было, а чувство, что у него есть что-то, что зависит от него, что он может называть и считать своим по праву. Чувство принадлежности, нужности, вот чего ему всегда недоставало, и что могла бы дать ему роль в управлении имуществом отца. Но похоже, он не смог этого объяснить ни господину Аднану, ни госпоже Арсен. Бехлюль впервые подумал, что у врага семьи Зиягиль, Хильми Онала, который никогда не стеснялся в средствах ведения дел, получилось воспитать более достойного сына, чем у всеми уважаемого Аднана Зиягиля. Сын Хильми, Нихат, был схожего с Бехлюлем возраста, но уже успешно закончил свое образование, смог хорошо зарекомендовать в мире бизнеса, к его мнению прислушивались солидные люди. А самое главное, Нихат сумел отстоять свое право на брак с Пейкер, невзирая на протесты и ссоры с отцом. И когда он понял, что его втянули в войну между его отцом и Аднаном Зиягилем, не желая быть пешкой в этой игре, он принял решение и увёз жену и двоих сыновей из страны, не побоявшись сложностей. Бехлюль, всегда считал, что презирает Нихата, а сейчас понял, что попросту завидовал ему. Потому, что при идентичных обстоятельствах они поступали противоположно друг другу. Бехлюль вспомнил, как они с Бихтер собирались убежать, какие слова он ей говорил, как обещал, что владельцем холдинга он может быть и не станет, но точно сможет обеспечить достойную жизнь для неё… Ведь он, в самом деле, мог это сделать, а он испугался, потому что не поверил в себя, испугался, что однажды, рассмотрев его поближе, Бихтер разочаруется в нем и отвернется, а ему уже возвращаться будет некуда. И в конце концов, она сделала это — она разочаровалась в нем, но уже потому, что он так и не решился ничего сделать. Ей тоже было страшно, она была разочарована в том, кого любила, и, как выясняется, носила под сердцем их ребенка, но она смогла рискнуть и, все бросив, начать жить с начала. Он так хочет найти её и попытаться вернуть, но захочет ли теперь этого она? Нужен ли он ей? Сможет ли она его простить? Это раньше она понимала его всегда, даже когда он этого не хотел. Как бы больно он ни делал, как не злилась бы она на него за нерешительность, она всегда была готова его простить. Тогда. А поняв, что она не достучится до него, и уехав от него, она вполне могла изменить свое обыкновение прощать его. Бехлюль почувствовал, что его накрыло одиночество, ледяными иглами пронизывающее его насквозь. Ему некому было рассказать, что детские воспоминания понемногу начали возвращаться к нему, что сегодня он наступил на горло собственному страху перед семьей, что все то время, что они с Бихтер боялись сделать дяде больно правдой об их отношениях, он, похоже, знал обо всем… Рядом не было никого, чтобы поделиться, пожаловаться, просто помолчать вместе рядом. Хотя, кого он пытается обмануть? Он ведь не о " ком-нибудь» сейчас думает, ему не хватает присутствия одного конкретного человека — Бихтер. Вот если бы он мог, так же легко, как Бюлент, просто нажать кнопку вызова и услышать её голос и не бояться, что она ему не ответит! Бехлюль поймал себя на том, что направляется к бару, чтобы налить себе виски, но остановился. Он отлично знал, что это поможет забыться, но исключительно на сегодняшний вечер, и все равно ничего не изменит. К тому же, он пообещал не напиваться и своего слова нарушать больше не хотел. Поэтому Бехлюль решил пойти принять душ и что-нибудь съесть, так как было уже очень поздно. Прохладный душ сделал свое дело, парень вышел из ванной посвежевший и немного успокоившийся. За то время, что он жил самостоятельно, он научился многому, и готовить себе еду — было одним из новоприобретённых навыков. Карныярык с кусочками баранины было одним из его любимых блюд, и его приготовление увлекло Бехлюля на какое-то время. Бехлюль поужинал, думая о том, совсем недавно, в этой же комнате, он наблюдал разговор Бюлента с Бихтер. Как много он отдал бы за то, чтобы вот так просто с ней поговорить, как это сделал его Бюлент, не мучаясь сомнениями! Желание хоть как-то почувствовать Бихтер, связаться с ней было нестерпимо, и, немного поразмыслив, он нашел в социальных сетях и, найдя страничку «Бекки «, написал ей короткое сообщение. " Любимая, я знаю, что очень виноват перед тобой. Я причинил тебе много боли, оставил одну, отказался от нашего ребенка. Может быть я не имею на это права, но я очень хочу поговорить с тобой. Умоляю, ответь мне! «. Потом Бехлюль подумал и добавил фразу, которую он говорит ей очень часто в своих снах: «Я люблю тебя. " Сообщение получилось сумбурным, но на большее он сейчас не был способен, поэтому он с трепетом нажал кнопку «Отослать письмо». Бехлюль посмотрел на время — второй час ночи, значит в Вашингтоне сейчас чуть позднее шести вечера. На случай, если Бихтер не захочет говорить с ним, он решил обеспечить себе запасной вариант, но подумал, что ему лучше подождать до утра с выполнением второй части своего плана. * * * * * Втроем они прогулялись по магазинам на Пятой авеню, сделали маникюр, а потом экспромтом забрели на открытый урок по гавайским танцам. И Бихтер, и Элиф предпочли бы танцы поживее, но нужно было учитывать почти семимесячную беременность Пейкер, поэтому они решили, что танец Хула, с его спокойной ритмичностью и без излишней экзальтации, подойдёт им лучше всего. А позже они ужинали в ресторане на шестидесятом этаже, откуда открывался потрясающий вид на вечерний Нью-Йорк и остров Рузвельта. Ехать домой после ужина еще не хотелось, и Пейкер пришла мысль зайти в ближайший бар на пару безалкагольных коктейлей. — В твоей компании мы будем выглядеть в баре странно, — пыталась урезонить сестру Бихтер. — Там будет очень шумно, — предупреждала Элиф. Пейкер в ответ на увещевания сверкнула глазами. — Поверьте мне, шумом меня не испугать, у меня скоро будет третий ребёнок. В моем положении нужно делать то, что хочется. Я уже сто лет не была там, где шумят не детские колыбельные. И вообще — у меня гормоны, мне нельзя отказывать! Вы идёте со мной, или я пойду одна, а потом скажу Нихату, что вы меня бросили? * * * * * — Слушайте, ну хватит! — решительно оборвала Бихтер своих спутниц, которые весь вечер забрасывали ее вопросами, пытаясь узнать, насколько продуктивно развиваются ее отношения с Кевином, о котором они совсем недавно узнали. — Не хочу говорить обо мне. Предпочитаю слушать рассказы Пейкер о беременности или поиске правильного цвета для стен в детской. — Ты смеёшься, а зря! — с притворной обидчивостью воскликнула Пейкер. — Правильно подобранный цвет может стимулировать развитие ребёнка, например, ярко-оранжевый. А мягкий цвет, скажем, бледно-голубой или лавандовый, успокаивает. Бихтер закатила глаза. — О, нет! Беру свои слова обратно, слушать это во второй раз я не могу. Элиф! Может быть ты расскажешь о себе. Что нового? С кем ты встречаешься? — Ты почему замуж не выходишь? — перекрикивая музыку, спросила Пейкер, — Ты такая красивая, тебе нужно рожать много детей. Элиф пожала плечами. — Не знаю! Пока интереса у меня к этому нет. Столько всего хочется сделать по работе. Да и не нашла пока того, от которого у меня будут дрожать коленки. — Что? — не расслышал её Пейкер -Коленки! — крикнула ей в ухо Бихтер. — Я пока посижу в партере, в виде зрительницы, понаблюдаю на все прелести материнства и семейной идиллии с безопасного расстояния, — Элиф слегка толкнула Бихтер локтем и подмигнула, — Так как там Кевин? Бихтер фыркнула и ушла ближе к музыкантам, где на огромном светящемся танцполе уже веселилось много народу. Элиф подумала немного, допила свой коктейль и пошла вслед за ней. Пейкер смотрела на них сквозь множество мерцающих огоньков, которые создавали завесу из разноцветных бликов. Яркие лучи света пульсировали в такт музыке, и Пейкер начала, сидя, пританцовывать и барабанить по краю бокала им в ритм. Когда девушки вернулись, Пейкер то ли жевала, то ли перекатывала что-то во рту, но была полностью сосредоточена на этом процессе. — Ты что делаешь? — недоверчиво нахмурилась Бихтер. — Я решила попытаться сделать кое-что, я в каком-то кино это видела. Нужно взять из коктейля вишенку, съесть ее, а черенок завязать в узел, не открывая рта, — слегка шепелявя, объяснила будущая мать троих детей. — Ну и как? — заинтересовалась Элиф, заглядывая Пейкер в рот. Пейкер аккуратно двумя пальцами вытащила вишнёвый черенок, искусно завязанный в узелок. — Я тоже так хочу! — хлопнула в ладоши Элиф, вдохновленная опытом подруги, и повернулась к бармену. — Одну Текилу Санрайз! — Тебе завтра в Фили возвращаться рано утром, а вечером — кастинг, — напомнила ей Бихтер. — И Ширли Темпл, он безалкогольный, — быстро дополнила заказ Элиф. — И мне! — присоединилась Бихтер. — А можно мне только вишню без коктейлей? — нашлась Пейкер, одной рукой подавая бармену купюру, а второй поглаживая себя по животу. Глядя на ее живот, бармен почему-то погладил себя по затылку, потом скользнул взглядом по Бихтер и Элиф и ушёл переговорить с кем-то на кухне. Он быстро вернулся с тарелкой, полной засахаренной коктейльной вишни, и поставил ее перед Пейкер. Потом обольстительно улыбнулся Бихтер. — Может быть дашь свой телефончик? — и смешно дернул носом, видимо считая, что это добавляет соблазнительности его предложению. Бихтер так же дернула носом в ответ. — Очень заманчиво. Но воздержусь, — и сосредоточила свое внимание на принесенной вишне. Бармен с той же улыбкой повернулся к Элиф, но та, не дожидаясь вопроса, опередила его. — А у меня и телефона-то нет, — замахала она руками. Глядя в спину уходящем парню, Пейкер сунула вишенку в рот. — Мог бы из приличия и у меня телефон попросить, — хмуро буркнула она. — Я пойду попудрю носик, — решила Элиф, когда они уже собирались уходить, и скрылась за дверями дамской комнаты. Ожидая, пока она выйдет, Бихтер достала телефон. — Кстати, твой телефон несколько раз звонил, пока ты там развлекалась, — вспомнила Пейкер. Бихтер озабоченно прищурившись, изучала абонентов пропущенных звонков. Если бы она сказала, что сообщение от Бехлюля было для неё полной неожиданностью, Бихтер соврала бы. После того, как во время видеозвонка Бюлента она увидела Бехлюля в отражении плафона лампы, она интуитивно ждала, что он попытается сделать следующий шаг. Она только не ожидала, что этот шаг он сделает так скоро. Увидев имя Бехлюля на экране своего телефона, Бихтер почувствовала, как холодок сотнями мелких иголочек пробежал вдоль её позвоночника и исчез где-то в ногах, а горячий ком подкатил к горлу, не давая вздохнуть. Зачем он это делает? Зачем тревожит её? Зачем опять теребит прошлое? А в голову уже лезли картинки из прошлого — горящие любовью глаза Бехлюля, его ласковый, вкрадчивый и глубокий голос, от которого у нее бежали мурашки, шепчущий ей признания… И её абсолютная беспомощность перед ним. — Ничего серьёзного, пару звонков по работе, но это подождёт, — с трудом отрывая глаза от экрана, прокомментировала Бихтер. * * * * * Для Нихата сегодняшний вечер тоже был достаточно насыщенным. Пейкер и Бихтер ушли праздновать с Элиф ее день рождения, объявив, что ему нужно привыкать к общению с тремя детьми одновременно, и хихикая, оставили его в обществе Джема, Дорука и Эллы. Они недавно переехали в свой новый дом в Гринвич Виллидж в Нижнем Манхэттене, и хотя транспортировщики распаковали большинство вещей, дом все ещё был уставлен коробками. Новую няню они пока не подыскали, но Нихат опрометчиво отказался от предложения Пейкер нанять няню на несколько часов ему в помощь. Он подумал, что все не так и сложно — поиграть, погулять в парке, покормить и уложить спать. В конце концов, с сыновьями он точно справится, а Элла вообще спокойный ребенок. За несколько часов, проведённых с сыновьями и племянницей один на один, Нихат по достоинству оценил все прелести, с которыми постоянно справляется его жена, и уже мечтал о наступлении утра, когда со спокойным сердцем можно будет пойти на работу. Он попробовал поиграть с Доруком и Джемом в прятки, но искать двоих маленьких мальчиков с Эллой на руках было почти невозможно. Он закончил попытки играть после того, как Дорук залез в одну из коробок и просидел там, пока Нихат в течении четверти часа искал его по всему дому. Решив, что лучше всего будет вывести их на улицу, в парк, чтобы они выплеснули всю свою энергию там, он принялся собирать детей, которые, как ему начало мерещиться, размножались в геометрической прогрессии. Всего-то нужно было поймать каждого из них и одеть! Когда они наконец добрались до парка, Нихат чувствовал себя так, словно синхронно провел четыре совещения, и был готов вернуться домой, а вернувшись обнаружил госпожу Фирдевс, которая приехала посмотреть на новый дом дочери, что тоже добавило особенного настроения его вечеру. Вручив тёще Эллу, зная, что с внучкой она ладит лучше всех, Нихат смог благополучно дожить до момента, когда детей можно было укладывать спать. Сидя на диване с ноутбуком, наблюдая, как светская дама, госпожа Фирдевс, укачивает на руках Эллу, Нихат удивлялся, с какой нежностью эта женщина смотрит на девочку. Материнство Бихтер изменило и её саму, и её мать. Бихтер стала мягкой и заботливой мамой, а госпожа Фирдевс неожиданно открылась с другой, более чувствительной стороны. А может быть страх, который Фирдевс испытала, когда поняла, как близка она была к тому, чтобы потерять младшую дочь, повлиял на нее? Так или нет, но этот новый опыт, как переоценка, изменил её отношения с Бихтер да и отношения их всех друг с другом и укрепил связь в семье. С одним Нихат, так же как и его отец, был категорически не согласен — отец Эллы, кем бы он ни был, должен присутствовать в жизни девочки. Давно, ещё в Стамбуле, Нихат понял, что его невестка была очень несчастлива в браке, и при том, что его собственные отношения с Бехлюлем изменились от просто натянутых до откровенно плохих, он не осуждал Бихтер за роман с ним. Привлеченная взрослым и галантным Аднаном, она поспешила выйти за него замуж, соперничая с матерью и не думая о будущем. Бихтер хотела найти в его лице опору и защиту от одиночества, а попала в настоящее змеиное гнездо. Слуги, мадемуазель Дениз, Нихаль — всего этого было слишком много, чтобы Бихтер нашла в этой семье то, что искала. Она по-своему полюбила Аднана, который мог бы развить и укрепить ее чувство, если бы не его закостенелое отношение к своему собственному комфорту и стремление подминать всего под свои интересы. В этом Нихат иллюзий не имел, потому что испытал все на себе. Поэтому то, что Бихтер обратила внимание на молодого, привлекательного, интересного мужчину, к тому же потерявшего от неё голову, было абсолютно справедливо. Их взаимные чувства были видны невооружённым глазом, и только господин Аднан предпочитал не замечать того, что происходило у него перед носом, даже это подчиняя своим интересам. Да, наверное, ещё и Нихаль вела себя так же, но здесь удивляться не приходилось — девушка была абсолютной копией своего отца. А последствия этих невозможных отношений в виде совместного ребёнка Бихтер и Бехлюля тоже были, хоть и скандальны, но вполне предсказуемы. И ещё Нихат ни на секунду не поверил во вдруг вспыхнувшие чувства Бехлюля к Нихаль. Пейкер взволнованно убеждала его в искренность любви Бехлюля к кузине, Нихат видел, что эти отношения были ничем иным, как фарсом, мыльным пузырем, который должен был когда-то лопнуть. Все в особняке Зиягиль должно было служить на благо его хозяевам, а Бехлюль хозяином не был, поэтому он стал просто красивой игрушкой, которую подарил своей дочери ослепший от любви к ней отец. Нихат был восхищен смелостью Бихтер обратиться за помощью к его отцу и искренне сочувствовал невестке, решившей самостоятельно воспитывать дочку. Он собирался помогать Бихтер и поддерживать ее, справедливо считая, что его отец, движимый желанием навредить Аднану, тоже внёс немалую лепту в драматический финал, который разразился в особняке Зиягиль полтора года назад. Именно поэтому он настоял на переезде на восточное побережье. Это было первым шагом. А вторым должно стать хотя бы частичное примирение Бехлюля с женщинами команды господина Мелиха. Ради благополучия Эллы… * * * * * Проснувшись рано утром, Бехлюль кинулся проверять, не ответила ли Бихтер. Не ответила. Было видно, что сообщение она получила, прочитала и проигнорировала. Значит, она все-таки не хочет с ним говорить… И ему это было понятно. Он дорожным катком прошелся по её душе, выжал из нее все жизненные силы, безжалостно толкая в пропасть. Конечно, она не может вот так просто взять и простить его! Она не верит ему. — Ладно, любимая, я же говорил тебе, что все равно не остановлюсь. Сегодня он чувствовал себя свежее и настойчивее. Бехлюль создал ещё одну страничку в этой социальной сети, теперь прикрепив другую фотографию, выбрав произвольное изображение из интернета, и назвался новым именем — Бен. -Ну для Бекки и мне стоит попробовать новое имя, — подмигнул он самому себе. Он нашёл её страницу еще раз. " Если вам нужно поговорить, но не с кем, напишите мне. Центр Реабилитации Маунт Вернон. Коуч,» — ещё раз прочитал он. Бехлюль открыл окошко для чата. «Привет, Бекки, меня зовут Бен. У тебя есть минута?» — написал он. Теперь ждать. В тягостном ожидании, он пытался смотреть телевизор, загрузил посуду после вчерашнего ужина в посудомоечную машину, сварил кофе, но не смог унять свое волнение. Наконец его телефон звякнул. Пришло сообщение для Бена, заставив Бехлюля вздрогнуть. Он и понятия не имел, что дыхание может сбиться вот так сильно из-за пришедшего сообщения! «Привет, меня зовут Бекки. Как у тебя дела?» Значит, она ответила Бену, но не ответила Бехлюлю… На секунду грудь обожгло старым, таким знакомым чувством. Он ревновал Бихтер к несуществующему Бену! Нет, то, что Бихтер не хочет говорить с ним, его совершенно не удивляло. Это просто показывало, что она очень далека от того, чтобы простить его и, тем более, дать ему еще один шанс. Но то, что она так быстро ответила незнакомцу, очень напрягло его — с кем ещё она общается, проводит время, смеется и вообще, что, если она уже встречается с кем-то? А может быть, даже думает выходить замуж? Чувство бессилия уже было готово взорваться в нем на мелкие мрачные осколки из ревности, беспокойства и неуверенности, но Бехлюль резко одернул себя. Ну нет, так легко он не потонет в отчаянии и уже не отступится, пока не получит этот шанс и не вымолит у любимой прощение. «Бекки — твоё полное имя?» — спросил он. «Нет, меня так называют в нашем центре. Я больше всего провожу с детьми, и им бывает сложно выговорить моё настоящее имя.» Значит, все, как они с Бюлентом и думали. Уже хорошо то, что она не меняла себе имя официально. «А какое твое настоящее имя?» «Бекки — твоё полное имя?» — спросил он. «Нет, меня так называют в нашем центре. Я больше всего провожу с детьми, и им бывает сложно выговорить моё настоящее имя.» Значит, все, как они с Бюлентом и думали. Уже хорошо то, что она не меняла себе имя официально. «А какое твое настоящее имя?» " Это идея нашего профессора. Иногда вина или стыд бывают настолько тяжелы, что может не хватить смелости говорить об этом, а говорить нужно, потому что накопленные эмоции выливаются в стресс и, как правило, в поспешно принятые решения. " «Это правда! Иногда не с кем поделиться, а рассказать что-то постороннему человеку может быть проще,» — согласился Бехлюль. «Потому что мы боимся, что нас могут неправильно понять или осудить,» — согласился он. Ему нравилось вот так, обо всем и ни о чем, просто говорить с Бихтер. У них почти не было возможности разговаривать, чтобы их никто не прервал, и сейчас он с удовольствием делал это, молясь, чтобы она оставалась на связи подольше. «Как долго ты общаешься с одним и тем же человеком?» Этот вопрос его очень живо интересовал. Сейчас Бехлюль ощущал себя в странном положении — он соперничал сам с собой, на себя злился и сам же себе завидовал. А ещё он боялся даже подумать, что случится, если — или когда! — Бихтер узнает о том, кто Бен на самом деле. «Бывает по-разному. Иногда десять минут, иногда несколько дней. Только сразу же предупреждаю, что у меня маленький ребенок, и я могу не сразу ответить. " " Без проблем!» «Так о чем ты хотел бы сейчас поговорить? Что-то произошло сегодня? Что подтолкнуло к мысли, что тебе нужно с кем-то поговорить?» Бехлюль улыбнулся, подумав, что он мог бы написать ей целый список того, что толкает его связаться с ней хотя бы таким странным способом. «Я потерял любимую девушку, " — написал он, решив, что эта причина будет наиболее нейтральной и обычной для того, кому нужно «выговориться» с начинающим психологом. — Бекки, я обажаю тебя! Любимая, я запомню это имя, и когда мы, наконец, встретимся, и я, пока ещё не знаю как, верну тебя, я буду тебя так дразнить! — пообещал Бехлюль вслух, по привычке, обращаясь к потолку. Как долго он сможет продолжать разговор с ней до тех пор, пока она не поймёт, кто он? В этот раз она не отвечала немного дольше, и он почти извелся, пока ждал её ответа. «Мне очень жаль! Ты хочешь мне рассказать, что случилось?» Бехлюль задумался. Рассказать хотелось, даже очень, но это нужно было делать так, чтобы не вызвать её подозрений слишком рано. «У нас была сложная ситуация, ее трудно описать в двух словах. Мы познакомились не в то время и не в тех обстоятельствах. Я совершил много ошибок и, в результате, не смог сделать так, чтобы мы были вместе, а наоборот — все разбил. И она ушла.» И он тут же пожалел о выборе своих слов- а если догадается, прочитав о " не том времени и не тех обстоятельствах «? Бехлюль чувствовал, как будто он ступает по стеклу — одно неверное движение, и либо стекло разлетится на осколки, либо он подскользнется и упадёт. «Возможно ли такое, что ты не очень хотел быть с ней?» Бехлюль энергично потряс головой, отгоняя даже возможность того, что он не хотел провести с ней всю свою жизнь. «Хотел, но струсил, не смог бороться с обстоятельствами.» «А что изменилось сейчас? Обстоятельства? Время?» Хороший вопрос! «Сейчас изменился я, " — ответил Бехлюль твердо, и знал, что говорит правду. «Ты сказал, что она ушла, потому что ты не смог сделать так, чтобы вы были вместе. А сейчас ты можешь так сделать?» «Да, я в этом уверен. Мне очень плохо без неё. " И опять это была чистейшая правда. " Поговори с ней! Тебе нужно знать, хочет ли этого она.» Бехлюль грустно усмехнулся, глядя в потолок: — Хотел бы я это знать! Потом, сильно волнуясь, он, задал вопрос, ответ на который ему был очень важен. «А ты смогла бы простить предательство?» Она ответила почти сразу. «Сложный вопрос. Это зависит от того, что именно случилось. Возможно, я и смогла бы простить, если бы знала, что попытка вернуть меня — не просто прихоть или результат задетого самолюбия, а искреннее желание. Мне были бы не важны слова, а важны его поступки.» Да, поступков, именно поступков она ждала от него и тогда! И, к сожалению, его действия расходились с теми словами, то он ей говорил. «Спасибо!» — написал он, и был искренне благодарен за то, что она ответила именно так. Сейчас, как никогда он был уверен, что не отступится. " Я рада, если я смогла помочь, " — отликнулась Бекки- Бихтер. «Извини, пожалуйста, но мне нужно сейчас идти. Удачи тебе!» «Но я хотел бы поговорить с тобой ещё! Я могу подождать.» Он был совсем не готов отпустить её так скоро. «Если ты хочешь, мы сможем продолжить разговор чуть позже. Мне было очень приятно с тобой поговорить. Я надеюсь, что ты сможешь найти ключик к сердцу любимой женщины. " «Спасибо тебе за этот разговор! — он был абсолютно искреннен. «Я напишу тебе позже.» У него получилось! Время, что они разговаривали, пролетело так быстро! Ему еще так много хотелось сказать ей. Бехлюль кругами ходил по квартире, пытаясь успокоиться, но сердце колотилось, выбивая чечтку, кан-кан и джигу все сразу. Нужно набраться терпения. Он очень долго шёл к тому, чтобы получить возможность хоть на минуту поговорить с ней. Он превознимогал огромное желание бросить все прямо сейчас и немедленно лететь в Вашингтон, искать этот ее реабилитационный центр, под любым предлогом попасть туда и потребовать найти ему мисс Бекки. А потом похитить её с малышкой и умчаться с ними на край света, на необитаемый остров, и больше никуда не отпускать её от себя ни на минуту. Конечно, это его фантазии про необитаемый остров. Он должен заслужить её доверие, тем более, сейчас, когда есть Элла.Теплое нежное чувство заполнило его, а на лице расцвела улыбка. Интересно, какой мамой стала его любимая? Она очень любила детей Пейкер и с удовольствием возилась с племянниками. Наверное, она очень заботливая и нежна с их дочкой. Он вспомнил, как бережно она придерживала малышку в рюкзачке-переноске, когда убегала от него. Ну, мисс Бекки, вам не долго осталось прятаться! Глава 19. Пейкер с Нихатом и детьми приехали в гости в Вашингтон накануне первого дня рождения Эллы, чтобы помочь Бихтер подготовиться, а госпожа Фирдевс должна была приехать утром — она теперь была плотно занята в Филадельфии, работая в модельном агенстве Элиф. Бихтер была рада тому, что ее мама, наконец, нашла мирное применение своей неуемной энергии. Организация кастингов, подготовка показов и съемок, переговоры с партнерами, поиски новых контрактов — она развила бурную деятельность и получала от неё огромное удовольствие, найдя себе достойное место среди местного бомонда. Пейкер и Нихат приехали, заметно уставшие после четырехчасовой поездки на машине. Они переехали в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса всего три недели назад и с восторгом осваивали новое место жительства. После того, как младшая сестра его жены наконец нашлась в Вашингтоне, Нихат сделал все возможное, чтобы перевезти всю семью на восточное побережье. Для его работы место жительства не имело значения — ключевым было не конкретное место, а возможность управлять и координировать строительный процесс в различных частях страны. А для Пейкер переезд давал больше возможностей, да и уровень школьного образования в Нью-Йорке был был гораздо выше, чем в Лос-Анджелесе, что было немаловажно, учитывая, что Дорук совсем скоро пойдёт в школу. Первый день рождения Эллы Бихтер очень ждала. Это был самый трудный, но и самый счастливый год в ее жизни. Ей хотелось праздника, фотографий, гостей, сюрпризов для маленькой дочки. Уложив детей спать, Бихтер и Пейкер украшали гостиную гирляндами, а Нихат принёс из машины десятки золотых и розовых шаров и выпустил их к потолку гостиной, а некоторые прикреплял к стенам. — Все мамы одинаковые! — смеялся он. — Когда Доруку исполнялся год, Пейкер тоже старалась сделать что-то особенное. А со вторым сыном она вела себя менее восторженно. С третьим малышом, я думаю, она будет совсем спокойна. Третьего ребёнка, если судить по результатам УЗИ, тоже мальчика, родители ожидали через полтора месяца, к середине января Утром, после обычной ранней прогулки, Бихтер собралась быстро принять душ, но телефон задержал ее, оповестив о пришедшем сообщении. — Кто это пишет тебе так рано? — поинтересовалась Пейкер, заглядывая на экран телефона через плечо сестры. — Это один человек, мой пациент, с которым мы общаемся и пытаемся решить его проблемы, — объяснила Бихтер, коротко набирая ответ. — Сколько ему лет? Он симпатичный? — игриво округлила глаза Пейкер. — Мы же не на сайте знакомств «Я, Купидон»! — возмутилась Бихтер. — Это пациент. Мне все равно, сколько ему лет, и как он выглядит. У человека много проблем, непроработанная детская травма, расстался с девушкой, никому не доверяет. Для моей дипломной работы он — просто находка! Она махнула рукой и, схватив полотенце, зашла в ванную. — И прекрати такие разговоры! Ты становишься похожей на маму! — притворно-сердито добавила она из-за двери. Часть подарков малышке решили подарить сразу с утра, и оставить другую половину на вечер, но больше всего впечатления на Эллу произвели воздушные шары. Девочка была в огромном восторге от них! Ее глаза сверкали радостью, когда она дотягивалась до них. Она хлопала пухлыми ручками и смеялась, обнажая ямочки на щеках. Гости должны были приехать немного позже, поэтому после завтрака было решено отправиться с детьми в Смитсоновский зоопарк, расположенный на территории знаменитого Рок Крик парка в Вашингтоне. До зоопарка добирались на метро, чтобы избежать проблем всех крупных городов — пробок на дороге и игр в квест с целью найти место для парковки машины. В зоопарке Нихат арендовал коляску для двойняшек, и посадив туда Эллу и Джема, ушёл вперёд, не забывая внимательно следить за трехлетним Доруком. Они все вместе перемещались от одного загона с животными к другому, наблюдали за любимцами вашингтонской публики — пандами, привезенными из Пекина, — любовались шоу попугаев. Бихтер и Пейкер медленно шли сзади, с удовольствием болтая. Пейкер уже активно включилась в работу и занималась подготовкой выставки искусства Османской империи в музее Метрополитен — тщательно подбирала экспонаты, договаривалась с коллекционерами и музеями по всему миру, добывая редкие произведения искусства, в том числе восхитительные образцы ковров, керамические изделия той эпохи и уникальные картины. Пейкер искренне восхищалась силой духа младшей сестры. Не у всех хватит сил, пережив сильнейший нервный срыв, в одиночку родить ребёнка, работать и продолжать учиться. — А ты что будешь делать после защиты дипломной работы? — спросила она Бихтер. — Работать, — пожала плечами девушка. — Для получения государственной лицензии психотерапевта мне ещё нужно отработать определённое количество часов под руководством лицензированного психолога, — с готовностью ответила Бихтер. — Так что я продолжу работать в центре. — Тебе нравится разбираться с проблемами других людей, — то ли спросила, то ли констатировала факт Пейкер. — Мне нравится им помогать. Как человек, который в свое время очень запутался в эмоциях, мне нравится давать возможность другим решать проблемы, не заводя их слишком далеко. Её телефон коротким звонком сообщил, что ей пришло сообщение. — Бюлент! — заулыбалась Бихтер. -Пишет, что поздравляет Эллу с первым днем рождения. Пока Бихтер, замедляя шаг, отвечала на сообщение, Пейкер недоуменно наклонила голову. — Ты с ним общаешься, и он знает о ребёнке? -Да, — кивнула Бихтер, все еще набирая ответ. — Мы общаемся. Иногда он звонит по видеосвязи, иногда просто присылает сообщения. И да, он знает об Элле. — Ты же сама сказала о ней Бехлюлю, когда он звонил, поэтому до Бюлента новости дошли очень быстро. Бихтер подняла глаза на сестру. Пейкер жалобно заломила брови, вспоминая свой разговор с бывшим парнем. — Прости! Я очень виновата! Я не должна была ничего ему говорить без твоего разрешения, но он так разозлил меня, что я потеряла голову. — Сейчас это уже не важно. Когда-нибудь это должно было всплыть на поверхность. Все тайны когда-то раскрываются. Тем более, Бехлюль видел нас с Эллой, когда я была в Стамбуле. Бихтер постаралась, чтобы её ответ казался как можно более безмятежным, но мысль о том, что сестра, поддавшись эмоциям, открыла её секрет об Элле Бехлюлю, приводила Бихтер в состояние досады. Во-первых, она надеялась, что Пейкер сама скажет ей о том, что сболтнула Бехлюлю об Элле. А во-вторых, ее беспокоило, как эта новость повлияет на развитие дальнейших событий. С того дня, как она услышала от Бюлента, что Бехлюль теперь точно знает о существовании Эллы, в ней кипели опасения и противоречивые желания. С одной стороны, она очень хотела, чтобы Бехлюль оставил их в покое и не мешал ей жить той жизнью, которую она сама строила так, как задумала. А с другой стороны она боялась узнать о том, что новость о рождении Эллы оставила его равнодушным. Она и не хотела его вмешательства в их жизнь, и надеялась на какую-то его реакцию одновременно. — Подожди, а Аднан знает про Эллу? — теперь остановилась Пейкер. — Если он разузнает о том, что ты родила ребёнка так быстро после развода, у тебя могут быть проблемы. Он ведь может попробовать отобрать Эллу, законом это предусмотрено. О тех идеях, которые могут прийти в голову Аднану, если он узнает о том, что она была беременна, когда разводилась с ним, Бихтер думать опасалась, помня злопамятность Аднана, когда он мстил Хильми. Он был уверен, что беременность она прервала еще весной, и сейчас Бихтер предпочитала надеяться на то, что бывший муж считает себя слишком оскорбленным, чтобы даже думать о ней, не то, что планировать месть. Бихтер убеждала себя, что уже прошло достаточно времени, когда он мог бы проявить себя. — Я знаю, но не думаю, что он решится. Скорее, он рад, что избавился от меня. Если честно, я вообще думала, что он женится на мадемуазель, — как можно более небрежно прговорила она и пошла вперёд быстрее, показывая, что разговор о бывшем муже закончен. — Да, мы тоже так думали! — согласилась Пейкер, догоняя сестру. — И как Бюлент относится к тому, что у тебя есть дочь? — Мальчику почти 16 лет, но он повзрослел и изменился. Он хорошо относится к Элле и все понимает. — Он знает, что Элла …? — Пейкер красноречиво выдержала паузу, восполняя недостаток слов жестикуляцией. — Что Элла ему не сестра, а больше как племянница? — помогла ей Бихтер. Она уже начала уставать от этого разговора. — Да, он знает. Но с Аднаном и Нихаль этой новостью не делился. — Ребёнок, действительно, вырос, — цокнула языком Пейкер. Подошедший Нихат несколькими движениями помассировал жене плечи и, поцеловав ее в щеку, что-то тихо шепнул на ухо, от чего она заулыбалась. Бихтер засмотрелась, с какой заботой и нежностью он относится к своей Пейкер и как ловко помогает с детьми. Сын господина Хильми, которого за излишнюю мягкотелость по началу недолюбливала ее мать, превратился в отличного мужа и отца. На Нихата во всем можно было опереться. Он был из тех людей, которые предпочитают следовать согласно своим принципам и ценностям, даже если это требует дополнительных усилий. С тех пор, как она узнала, что Пейкер сболтнула Бехлюлю о существовании Эллы, Бихтер все чаще задумывалась, как вел бы себя Бехлюль, если бы был с ней и дочкой сейчас, и не могла представить. Он сам был как большой ребенок, запутавшийся в своих чувствах, обязательствах, задавленный обстоятельствами. И когда она сказала ему о беременности, для него это был шоком и еще одной причиной, чтобы обвинить ее в том, что и она загоняет его в угол. По крайней мере, так было тогда. О том, что с ним сейчас, размышлять она не хотела. Когда Бюлент позвонил ей в первый раз, и она увидела Бехлюля в отражении лампы, Бихтер заволновалась, но потом запретила себе думать о нем или на что-то надеяться. Они оба сделали свой выбор, и должны идти каждый своей дорогой. Только вот у её дочери в жизни не будет отца, который научит, поддержит, будет защитником, как Нихат для своих сыновей. И от этих мыслей ноющая тоска разливалась, как лава, затапливая собой сердце. Особено в этот день… Телефон опять весело тренькнул, отвлекая её от грустных мыслей. — Снова Бюлент? — спросила Пейкер. Бихтер мило улыбнулась краешками губ, почему-то слегка розовея. — Нет, это опять мой пациент. — Который прислал сообщение утром? — Да, я сказала ему, что не смогу поговорить сегодня, потому что у моей дочки день рождения. Он пишет, что поздравляет. — Надо же, какой внимательный! — хмыкнула Пейкер. — Давно вы общаетесь? — Недели две, — задумалась Бихтер. — Интересно… — в глазах Пейкер заиграли искорки.- Ты со всеми так долго общаешься? — Чаще всего — нет, а что? — Представляешь, если он хорош собой и молод… У него есть фотография? Бихтер шутливо шлепнула сестру по плечу. — Про платформу «Купидон» я тебе уже сказала. Мы просто разговариваем. Это раз, — она загнула один палец.- Мы с ним говорим о том, как ему вернуть любимую девушку, — это два. И перестань везде искать любовные драмы, особенно там, где их нет, — это три. — А что ты будешь делать, если отец Эллы появится в твоей жизни опять? — неожиданно спросила Пейкер. — Ты ведь не простишь его, правда? Бихтер улыбнулась, но в глазах её появились льдинки. Ей не нравилось, когда ей задавали вопрос, одновременно подводя её к определённому ответу. Тем более, когда это касалось её личных решений. — От того, что ты назовёшь его по имени, ты в камень не превратишься, не бойся, — пошутила она, вспоминая старую турецкую легенду. — И пойдём уже, Нихат с детьми нас ждёт. В павильоне " Тропики» они поучаствовали в кормлении крокодилов и аллегаторов. Доруку, как самому старшему, посчастливилось держать малыша аллегатора для фотографии. А Элла, насмотревшись на всех животных, все равно предпочтение отдала уткам, которые плавали в пруду парка по дороге домой! Дома их уже поджидала светская бабушка, госпожа Фирдевс, и после дневного сна малышки началась основная часть празднования с тортом, фотографиями и множеством подарков. Пейкер взялась провести какой-то очень старый, а потому очень важный, по ее мнению, обряд, «предугадывания будущего» самой маленькой виновницей торжества. Перед уасаженной в высокий детский стульчик Эллой она выложила клубок шерстяных ниток, которые должны были символизировать долгую жизнь, книгу, как символ острого ума, рисовальную кисть, означающую творчество, и кошелек — символ денежного процветания. Все с замиранием ожидали, какой предмет выберет девочка, чтобы интерпретировать её будущее. Элла восторженно оглядела богатства, выложенные перед ней, и сгребла их все в одну кучу! — К процветанию своей долгой жизни она подойдёт очень творчески, потому что применит свой острый ум! — заключил Нихат. * * * * * В этот день Бехлюлю было очень нелегко. Сегодня был первый день рождения его дочери. Ребёнку, на которого он не имел никакого права, исполнялся один год. Он не много знал о маленьких детях, но понимал, что первый год жизни ребенка — очень важный. Крошечное создание, которое нуждается в постоянной помощи, за этот год начинает становиться маленьким человечком, показывать свой характер, исследовать белый свет. И вместе с ним мир познают заново его родители, учась радоваться простым вещам. И он, Бехлюль, по собственной воле, лишился этого счастья. Стараясь быть честным сам с собой, он в который раз за сегодняшний день недоумевал, как все получилось так, что в день рождения его ребёнка он был далеко и даже не мог открыто поздравить ни дочь, которую он никогда в жизни не держал на руках, ни мать своего ребёнка, которая не хочет ни говорить с ним, ни слышать о нем. * * * * * Новость о своей беременности Бихтер принесла ему в тот день, когда он был меньше всего готов услышать эти слова. В тот день все окончательно заплелось в сложный узел из любви, страха и вины, который было уже не распутать — Бехлюль осознал, что из ловушки, в которую он загнал себя сам, хотя и не без помощи Фирдевс и Бешира, ему не выбраться никаким образом. Ещё накануне этого дня, возвращаясь из Ривы, куда он ездил в поисках дяди, Бехлюль знал, что уже ничего не посмеет сделать. У него никогда не было чего-то своего, и этот дом на берегу был тем, что впервые в жизни принадлежало только ему. Туда, под крышу этого дома он мог сбежать от всего мира и быть самим собой, сбросив все маски. Там они были с Бихтер. Приехав туда, Бехлюль увидел, что его дом был осквернен — распахнутая дверь, расшвыренные вещи, перевернутая мебель, разбитая чашка Бихтер… Чужие люди были здесь, трогали то, что он считал своим, рушили то, принадлежало ему. Они как будто грязными руками залезли в его душу, перевернули все и отобрали что-то очень дорогое. Он ехал оттуда, ощущая себя тем самым разоренным домом. Потеряв его, он потерял надежду на будущее, а с ней и силы. А увидев дядю, сидевшего в кафе в полном оцепении, Бехлюль впервые понял, как выглядит результат его предательства, и сдался в плен ошеломившему его чувству вины перед человеком, который вырастил его. Деморализованный и обессиленный, он приехал домой, вообще не соображая, что ему делать, чувствуя, как с каждым его движением тень безвозвратности поглощает его целиком. Уход Бихтер из дома был вторым ударом за этот день. Не смотря на свои онемевшие чувства, на смятение и фрустрацию, он ощутил себя брошенным ею и ненужным, и от этого исчезли последние капли душевного равновесия. Бихтер, как всегда, обыграла его, сумев ускользнуть из дома незамеченной, а Бехлюлю удача не улыбнулась, и так же незаметно у него уйти из дома не получилось. Скорее наоборот — его попытка уйти только все усугубила. Наверное, ему нужно было выждать до ночи, уйти, когда все затихнут, но он не мог мыслить рационально и поддался импульсу. Как результат — истерика Нихаль, её падение с лестницы, требование, чтобы Бехлюль сопровождал ее вместо отца в госпиталь, операция, бессонная ночь рядом с ней и её слезы:» Если ты уйдёшь, то я не буду жить». Он своими глазами увидел последствия своего ухода — разбитая семья, которая воспитала его, разрушенные отношения с родными. А могут ли его собственные желания быть столь важны, чтобы пожертвовать счастьем своих близких, чтобы намеренно причинить им страдания? Может ли он позволить себе быть счастливым, зная, что оставляет их в несчастье? Нет, он не имеет права оставить их в погоне за собственным благополучием! Бихтер казалась ему такой стойкой, независимой до такой степени, что у нее хватило сил уйти из семьи одной, без него… А здесь, рядом с Нихаль, он чувствовал себя значимым, важным настолько, что без него влюбленная девушка была готова умереть. Она смотрела на него, как на героя, который мог спасти ее, их семью. Это давало Бехлюлю ложное чувство собственной значимости, которое и не позволило ему разглядеть откровенной манипуляции его растерянным состоянием со стороны Нихаль. Это чувство искаженной реальности создавало иллюзию, что он что-то контролирует, что хотя бы на время он может приподняться из той вонючей жижи, в которую его погрузило чувство вины. Угрызения совести за попытку своего ухода, который привёл к травме Нихаль, переплелись с извечным желанием Бехлюля быть необходимым и любимым и добавились в ядовитый узел гипертрофированного чувства вины. Все это вместе и привело к мысли, что его истинное место именно здесь, среди тех, кто действительно нуждается в нем. Круг самоуничтожения замкнулся. И когда реальность навалилась на него с новой силой вместе со словами Бихтер о том, что она беременна, Бехлюль постарался сделать все, чтобы оттолкнуть ее. В ответ на его испуганный лепет о невозможности беременности и рождения ребёнка Бихтер издевательски бросила ему, что разыграла его, что просто хотела удостовериться, что он — жалкий человек. Движимый виной, страхом и усталостью, почти ничего уже не соображая, но все-таки ещё понимая, как мерзко он выглядит в глазах любимой женщины, Бехлюль просил её об одном — не бороться за него, не пытаться вернуть к жизни, оставить его и исчезнуть. Её слова навсегда врезались в его память. Говоря тихо и почти задушевно, она растянула губы в язвительной усмешке. — Ты же сказал, что я — настоящая дочь госпожи Фирдевс. Как же я могу просто так бесшумно исчезнуть?.. Подожди, ты еще будешь на коленях умолять меня о прощении, ещё будешь выпрашивать любовь. Вот увидишь! Увидел. Так оно и есть. На коленях умолять о прощении? Да если понадобится, он был готов дойти до Вашингтона и до конца жизни просить её прощения, — на коленях или нет, не важно! Весь этот год любимая растила их дочку одна. Через что ей пришлось пройти? Какие лишения она терпела? Как она выдержала? Что бы он прежде не думал о преславутой «компании господина Мелиха» и госпоже Фирдевс в частности, он не мог не оценить в полной мере жизненную энергию, присущую женщинам их семьи. Теперь-то он понимал, что все трое — Бихтер, Пейкер и сама госпожа Фирдевс, — похожи друг на друга совсем по-другому и гораздо сильнее, чем казалось ему раньше. Они с Бихтер, вернее, Бен и Бекки, переписывались в чате уже одиннадцать дней. Он старался быть ненавязчивым, чтобы она не потеряла интерес к разговору с ним. Благодаря его стараниям, их переписка медленно превращалась из профессиональной в более тёплую и дружескую. Очень деликатно, крошечными шагами он пытался приучить Бихтер к своему присутсвию в ее жизни, сделать так, чтобы их общение стало ежедневным и главное, привычным для неё. Она была интересным собеседником, и ему нравилось, как она интерпретирует ситуации, о которых он ей рассказывал. Разговоры с Бихтер помогали ему увидеть то, что было для него скрыто по разным причинам. Иногда он спрашивал её мнения на интересующую его тему, и она открыто и живо делилась своими рассуждениями. Все это очень напоминало ему самые первые месяцы жизни Бихтер в особняке Зиягиль, когда медленно во время семейных ужинов и просто за вечерними посиделками она раскрывалась перед ним с разных сторон, и, постепенно узнавая её все больше и больше, он влюблялся в нее все сильнее. Зная, что сегодня особенный день, но не имя возможности ничего сказать об этом, он, как обычно написал ей что-то утром и обрадовался, когда Бихтер ответила, что сегодня она не сможет активно общаться с ним в течении дня, потому что празднует день рождения дочки. Значит она начинает доверять ему, раз делится таким важным событием! «Поздравляю! Знаю, что ты занята, просто хотел поздравить тебя и твоего мужа с днем рождения вашей дочки,» — написал он. Он уже несколько раз пытался подвести Бихтер к разговору о «счастливом отце её дочки». Ему безумно хотелось знать, что она сказала бы об этом, но Бихтер до сих пор мастерски уворачивалась от любых намеков. Она уходила от всех тем, этого касающихся, и он пока не хотел настаивать. «Спасибо, ты очень добр,» — нейтрально ответила Бихтер. Бехлюль не мог удержаться и несколько раз посылал ей сегодня короткие СМС-ки, и она отвечала на них по-разному — то живо, то сухо, — словно её настроение было непостоянным. Ещё живя в особняке дяди, не имея, возможности всегда открыто говорить с ней, он научился чувствовать состояние Бихтер на расстоянии, даже если они были в ссоре. Её что-то явно тревожило сегодня. Стараясь не выпадать из привычного стиля общения, он коротко отчитался ей о том, как прошёл его день, и в свою очередь предположил, что для неё день был насыщенным событиями, не зная, как опять попытаться свернуть разговор к отцу Эллы. «Да, день был длинный, но сегодня вокруг нас были люди, которые любят мою дочь, поэтому я была очень счастлива. Просто сам день был немного неоднозначный,» — ответила Бихтер. Последнее предложение взбодрило Бехлюля. Рискуя быть отправленным в бан за неприличную настойчивость, он решил попробовать ещё раз. «Что-то связанное с отцом твоей дочки?» — не сдавался он. В конце концов, позиция пациента давала ему свои преимущества- испытывая проблемы, требующие внимания специалиста, он имел полное право задавать странные, плохо продуманные вопросы, не вызывая серьезных подозрений; любимая. не могла открыто позволить себе поддаться раздражению от его назойливости, положение хоть и будущего, но психолога, не позволяло ей это сделать. И накричать на него в чате для неё было бы проблематично — даже если бы она использовала для этого все заглавные буквы, эффект был бы не тот. В крайнем случае, в ее силах было избавиться от надоедливого пациента, прекратив их общение в единоличном порядке, но это никак не помешает ему открыть для себя новую страничку и, придумав среднестатистическую проблему, опять навязаться к ней в пациенты. «В моей жизни есть некоторые сложности, связаные с отцом моего ребёнка, поэтому сегодняшний день был не простым для меня. Я не хотела бы говорить об этом,» — неожиданно ответила Бихтер. Внезапно стало трудно дышать. Бехлюль глубоко вдохнул, стараясь снять тяжесть в груди и как-то избавиться от спазмов в горле. Мучительно сильно хотелось оказаться рядом с ней сию же секунду! «Все будет хорошо,» — ответил Бехлюль. «Все скоро образуется, я уверен. Просто обними дочку.» " Спасибо. " Легкое недоумение, исходящее из одного её слова, было настолько осязаемым, что Бехлюлю показалось, что он ощущает его на себе. «Бекки, не давай грустным мыслям брать верх над собой. Спокойной ночи. Не расстраивай себя.» — добавил он. * * * * * На другом конце земли она сидела на кровати, по-детски поджав под себя ноги, и при свете ночника смотрела на экран телефона, недоверчиво прищурившись. Бихтер не могла отделаться от непонятного чувства — как будто она только что услышала ЕГО голос: " Не расстраивай себя.» " И меня не расстраивай… " Память услужливо подбросила слова, сказанные Бехлюлем в день ее рождения, как продолжение этой фразы. Словно бабочка, трепетавшая крыльями внутри её груди, теплое чувство залило Бихтер, она заулыбалась, на мгновение ощутив себя той безгранично влюбленной и счастливой, которой она была тогда. Вспомнилось легкое прикосновение Его пальцев к её губам… Тот фантомный поцелуй был таким необычно чувственным, таким трепетным… — Нет-нет! — Бихтер энергично помотала головой, стараясь вытряхнуть эти воспоминания. — Это невозможно! Это просто такой день, просто я расчувствовалась. Она поправила одеяло на дочке, подоткнув его получше, и решила, что лучше всего сейчас заснуть. * * * * * Бехлюль слушал музыку по дороге на работу, выстукивая пальцами ритм по краю руля. Внезапно одна песня сменилась другой, и зазвучала заразительная мелодия известного трека итальянской группы. -Ра-та-та-та! — барабанили его пальцы. Волна воспоминаний подхватила его. Прошлое ожило в звуках и аккордах, затягивая его через лабиринт времени. * * * * * После расставания с Седеф, свой первой возлюбленной, Бехлюль разработал сложную систему своего поведения с девушками, с целью избежать сердечных ран в будущем. Его подход к женскому полу был тщательно продуман, подобно стратегии шахматного игрока, и был направлен на то, чтобы жить лёгкими, не сильно обременяющими его, а потому не ранящими отношениями. Он с удовольствием выгуливал свой новый имидж любвиобильного весельчака, эдакого бонвиана. Вся горечь от потери своей первой любви, страхи опять оказаться ненужным и брошенным, вся неуверенность в себе теперь были прочно запечатаны под этой новой маской. В принципе, ничего нового он не придумал- похожую маску он уже давно носил дома. Благодаря внешности, отличному чувству юмора, лёгкости в общении и обаянию, у него все хорошо получалось. Началась бесконечная вереница веселых встреч, женщины разного возраста, которые даже не пытались ничего от него требовать. Он часто увлекался, знал, как завести разговор, как быстро заинтересовать девушку и с удовольствием ухаживал, пока ему это было интересно, потом, так же быстро, переключался на другую и никогда не возвращался к той, которую оставил. Он без слов понимал, чего от него хотят и давал именно то, чего ожидала конкретная женщина. Для одной это были цветы, для другой — романтические записки, шутки, комплименты, подарки, прогулки. Для каждой женщины он находил свой ключик. «Мир — это сад, а девушки- цветы в этом саду, у каждой есть свой аромат, своя прелесть, нужно наслаждаться красотой всех цветов, " — так он говорил и всегда следовал своей заповеди. Семье такой Бехлюль понравился. Бюлент смотрел на него с обажанием, для подрастающей Нихаль он стал героем, причиной похвастаться перед подругами, дядя и тётя Арсен с интересом ждали новых историй о его похождениях. Даже мадемуазель, которая всегда вела себя с ним вежливо, но отстраненно, иногда проводила время в его компании с удовольствием. Он наконец обрёл то место в семье, которое так искал, а то, что он под этой маской прятал свое одиночество, боль и страх, ему казалось не так важным. Бехлюль перемещался с вечеринки на вечеринку, одна девушка сменяла другую, его узнавали в лицо во всех ночных заведениях Стамбула, друзья, путешествия… Он получал от жизни удовольствие! Той осенью Бехлюль с двумя друзьями, Али и Мертом, прилетел в Лос- Анджелес, где в Калифорнийском университете учился старший брат Али, в небольшой отпуск перед началом своих занятий. Он убедил дядю, что эта поездка ему абсолютно необходима, чтобы с новыми силами продолжить учёбу и, как минимум, в этом году закончить второй курс. Дядя сделал вид, что поверил, но поездку одобрил. Лос-Анджелес встретил их яркими огнями, круглосуточной суматохой и немыслимым обилием развлечний. Где-то между небоскребами и оживленной Родео Драйв ощущалась вся пульсирующая энергия бесконечного движения этого города ангелов. В один из вечеров они забрели в студенческих клуб на кампусе университета. Вечер пятницы означал, что в клубе было полно народу, гремела музыка. Звуки смешивались со вспышками ярких огней, смехом и весельем. Всё были погружены в ритм музыки. Стоя с друзьями у барной стойки, Бехлюль оглядывал публику вокруг, выискивая потенциальную подругу для сегодняшнего вечера. Ему показалось, что кто-то окликнул его, и, резко обернувшись на звук, он налетел на девушку, пробирающуюся сквозь толпу с тремя бокалам. Она немного облилась и, с трудом удерживая бокалы в руках, раздражённо поморщилась, негромко выругавшись на чистом турецком и полыхнув на него огнем огромных зелёных глаз. — Осторожнее! — сказала она уже спокойнее, переходя на английский, и направилась дальше. — Вот это темперамент! Извини-извини, — миролюбиво подняв руки, заулыбался Бехлюль. Он удивился, услышав родной язык, а резкость девушки неожиданно привлекла его. Бехлюль восхитился её такой открытой и яркой реакцией и теперь с интересом высматривал, в какую сторону ушла вспыльчивая незнакомка. Он успел заметить облако каштановых волос, волнами падающих на ее плечи, и точеную фигурку в светлых узких брюках и чёрной, расшитой пайетками майке на тоненьких бретельках, открывающей спину. -Кого высматриваешь? — спросил Али с любопытством. — Во-о-он ту шатеночку, — Бехлюль движением подбородка показал в сторону девушки, не отрывая от нее чуть прищуренных и заблестевших глаз охотника. -О, эту! Я её знаю! — отозвался Ахмет, брат Али, — Это Бихтер, у нас с ней пару общих классов. Кстати, она тоже из Стамбула. Очень строптивая девчонка, к себе близко не подпускает. Я ею уже переболел. — Тебе такие не нравятся, — смеясь, Али похлопал Бехлюля по плечу. — Много ты знаешь! — презрительно процедил Бехлюль. Эти замечания братьев одновременно и разозлили, и раззадорили его. По лицу парня проскользнула усмешка. Он окинул девушку быстрым оценивающим взглядом знатока- маленький аккуратный носик, полные губы, горделиво вздернутый подбородок, длинные, вьющиеся мелкой волной, пушистые волосы немного ниже плеч. Её брюки так ладно облипали фигурку! Вся такая изящная, похожая на фарфоровую статуэтку, она разговаривала с подругами и заразительно, заливисто смеялась, чуть закидывая голову назад и вытягивая красивую шею… Почему-то от её вида у него интенсивно начало покалывать в груди и зашумело в голове. — Засекай время! Ровно пять минут — и она мне даст свой номер телефона. Или выйдет отсюда со мной, — бросил он Али и начал пробиваться сквозь толпу танцующих в сторону девушки. — Привет! Мне показалось, что ты меня ждёшь, — промурлыкал он. Ему удалось подобраться к ней почти вплотную, и сейчас он игриво улыбался ей, включив свое обаяние на полную мощь. По его опыту, эта фраза служила безотказно для начала общения. Собеседница или смущенно хихикала в ответ, или парировала шуткой, он подхватывал, добавлял пару улыбок, немного комплиментов — и дело двигалось туда, куда ему было нужно. Однако, на этот раз, в ответ на его флирт незнакомка неохотно прервала разговор и, недоуменно сложив брови домиком, наморщила нос. Её глаза не выказывали даже отдаленного интереса и, тем более, волнения. — Тебе показалось, — ответила она, на секунду растягивая уголки губ в насмешливую гримаску. Она отвернулась и продолжила разговор с подругами. Поставленный таким поведением в тупик, Бехлюль не сразу сообразил, что делать дальше — то ли продолжить попытку, то ли ретироваться — он еще ни разу в жизни не бывал в такой ситуации. Он быстро оглянулся на друзей — парни смеялись и с интересом наблюдали за ним, а Али выразительно показывал на свои часы. Уходить от незнакомки странным образом не хотелось, да и от мысли побравировать перед друзьям он все ещё не отказался. Решив попробовать ещё раз, Бехлюль тронул девушку за плечо, она бросила вопросительный и теперь немного раздраженный взгляд на него из-за плеча. — Ты почему такая недружелюбная? Я только хотел извиниться за то, что толкнул тебя. Он широко улыбался, распространяя вокруг себя флюиды опытного обольстителя. Бехлюль хорошо знал, какой, в прямом смысле, поразительный эффект имела такая улыбка на женский пол. Он поймал себя на мысли, что ему и в самом деле, не ради спора с друзьями, хотелось произвести впечатление на эту девушку, заставить её улыбнуться ему. — Извиняю, не страшно, — быстро бросила она и, прощально помахала ему тонкими пальчиками. Потом она опять отвернулась, всем видом показывая, что разговор окончен, и продолжать его она не намерена. В недоумении, он продолжал стоять, как столб, у нее за спиной, чувствуя себя в высшей степени глупо. Впервые девушка так откровенно пренебрегала им. Это было непривычно и невероятно злило его. Что это такое? В чем дело? Что эта принцесса о себе воображает? Он потратил немало времени и сил, чтобы выстроить свой новый образ, заготавливая фразы, слова, продумывая целую систему поведения, которая никогда с момента внедрения ее в жизнь не давала сбоя. Сама мысль, что какая-то девчонка могла отнестись к нему без внимания, была непостижимой. Одна из подруг что-то шепнула на ухо незнакомке, видимо извещая, что он все ещё стоит сзади. Та круто обернулась, махнув волосами по его лицу, и выжидающе уставилась на него своими зелёными глазищами, немного вытянув губы трубочкой. Понимая, что пауза затягивается, и изнывая от неловкости и собственного упрямства, которое он не мог пересилить, Бехлюль решил попробовать ещё один раз. — Я собирался что-нибудь выпить в баре, не посоветуешь какой коктейль здесь лучший? Я угощу. Казалось, она читала его как открытую книгу. На секунду её губы шевельнулись и слегка изогнулись в дразнящей улыбке, а глаза игриво сверкнули. Отправив Бехлюля в состояние невесомости, она медленно покачала головой из стороны в сторону. Потом скользящим движением пальчика, заправила прядь волос за ухо, вдруг перестала улыбаться и, коротко вздохнув, резко отвернулась, опять хлеснув ему по лицу своими волосами. Абсолютно обескураженный ее поведением и разозленный своей во всех отношениях странной реакцией на какую-то девчонку, Бехлюль с шумом выпустил воздух ноздрями, и вернулся к друзьям. — При ближайшем рассмотрении выяснилось, что фея не настолько обворожительна, как казалась со стороны, чтобы на неё тратить время, — презрительно морща нос, соврал он. — А я тебе говорил! — засмеялся Ахмет, и тут же осекся под колючим взглядом Бехлюля. Весь вечер, Бехлюль громко смеялся, шутил и танцевал со всеми девушками подряд, не забывая зорко следить за передвижением по клубу той высокомерной холодной змейки, которая, казалось, не замечала его попыток оказываться неподалёку от нее. Для чего ему это было нужно, он и сам не мог понять. Эта девушка одновременно и злила, и притягивала его. Он не понимал, что с ним произошло. Незнакомка приводила его в странное состояние, когда он не мог перестать смотреть на неё, и он таращился во все глаза, наплевав на приличия. И еще хотелось снова оказаться к ней близко, чтобы опять почувствовать шелковистость ее волос на своём лице. Бехлюль всматривался в толпу танцующих, выхватывая её взглядом, и со злой насточивостью следовал за ней, почти волоком таща с собой очередную красотку. А потом был динамичный групповой танец, когда все участники с определённой очередностью менялись партнерами. На какие-то полминуты девушка оказалась в его руках, и он совершенно потерял самообладание — глупо улыбался, как старшеклассник на первом свидании, сердце его билось как бешеное, а на лбу выступила испарина… Казалось, она читала его как открытую книгу. На секунду её губы шевельнулись и слегка изогнулись в дразнящей улыбке, а глаза игриво сверкнули. Отправив Бехлюля в состояние невесомости, она медленно покачала головой из стороны в сторону. Потом скользящим движением пальчика, заправила прядь волос за ухо, вдруг перестала улыбаться и, коротко вздохнув, резко отвернулась, опять хлеснув ему по лицу своими волосами. Абсолютно обескураженный ее поведением и разозленный своей во всех отношениях странной реакцией на какую-то девчонку, Бехлюль с шумом выпустил воздух ноздрями, и вернулся к друзьям. — При ближайшем рассмотрении выяснилось, что фея не настолько обворожительна, как казалась со стороны, чтобы на неё тратить время, — презрительно морща нос, соврал он. — А я тебе говорил! — засмеялся Ахмет, и тут же осекся под колючим взглядом Бехлюля. Весь вечер, Бехлюль громко смеялся, шутил и танцевал со всеми девушками подряд, не забывая зорко следить за передвижением по клубу той высокомерной холодной змейки, которая, казалось, не замечала его попыток оказываться неподалёку от нее. Для чего ему это было нужно, он и сам не мог понять. Эта девушка одновременно и злила, и притягивала его. Он не понимал, что с ним произошло. Незнакомка приводила его в странное состояние, когда он не мог перестать смотреть на неё, и он таращился во все глаза, наплевав на приличия. И еще хотелось снова оказаться к ней близко, чтобы опять почувствовать шелковистость ее волос на своём лице. Бехлюль всматривался в толпу танцующих, выхватывая её взглядом, и со злой насточивостью следовал за ней, почти волоком таща с собой очередную красотку. А потом был динамичный групповой танец, когда все участники с определённой очередностью менялись партнерами. На какие-то полминуты девушка оказалась в его руках, и он совершенно потерял самообладание — глупо улыбался, как старшеклассник на первом свидании, сердце его билось как бешеное, а на лбу выступила испарина… Да, любую… Недостатка в женском внимании у него не было, и Бехлюль усилием воли заставил себя уйти из клуба с первой девушкой, которая была достаточно хороша собой, чтобы отвлечь его от случайного поражения. В дверях он ещё раз обернулся и поискал глазами незнакомку по имени Бихтер. На мгновение возникло чувство обиды за то, что ему не досталось что-то, предназначенное только ему, но тут же уязвленное самолюбие напомнило о своём существовании и подтолкнуло его к выходу. Подумаешь! В мире столько женщин, которые сами побегут, если он позовёт, за внимание которых ему не нужно бороться! По окончании этого отпуска Бехлюль вернулся в Стамбул, где его уже узнавали во всех увеселительных заведениях, недостатка в желающих скрасить его вечер Бехлюль не испытывал, но иногда он вспоминал о той насмешливой красотке, которая так дерзко дала ему отпор, но он уже не испытывал чувства досады так остро, а спустя несколько месяцев, в начале весны, он начал встречаться с Пейкер Йореоглу, старшей дочерью известной светской львицы Стамбула, госпожи Фирдевс. Сдержанная красавица, с изысканным вкусом, Пейкер, казалось, покорила знаменитого сердцееда, их везде видели вдвоём. С Пейкер было легко и уютно, он знал, что она скажет, как себя поведет. Добрая, тёплая, нежная, застенчивая, она многого не требовала и была очень рада уже тому, что он с ней. Бехлюлю просто оставалось шутить, улыбаться, говорить комплименты. Скоро в прессе стали появляться сплетни о том, что возможно к зиме будет объявлено о помолвке этой пары. Бехлюля принимали в доме Пейкер на правах члена семьи, и эксцентричная госпожа Фирдевс была в восторге от молодого человека дочери. А летом домой на каникулы прилетела младшая сестра Пейкер, которая училась в университете в Америке. Какого же было потрясение Бехлюля, когда в сестре своей девушки он узнал ту колючую незнакомку, с которой он так неудачно пытался познакомиться полгода назад! Он даже сразу вспомнил её имя — Бихтер. Девушка тоже сразу узнала его, но ничего не сказала, только насмешливо повела бровями и ухмыльнулась одним уголком губ при встрече. И всё то время, что Бехлюль встречался с Пейкер, у него так и не получилось наладить отношения с ее младшей сестрой. Бихтер или очень холодно вела себя с ним, или же отвечала колко на все его попытки заговорить или пошутить. Он даже пробовал нарочно заигрывать с ней, но наткнулся на такой яростный отпор, что бросил это дело. Бихтер была единственной девушкой, на которую непонятным образом не распространялась сила его обаяния. И чем больше холода он чувствовал от нее, тем сильнее распалялся. С этой девушкой он терялся, забывал свои шутки, становился неловким, его смелость и находчивость куда-то пропадали. Он напрочь не понимал, как себя вести с ней, и это приводило его в бешенство. После расставания с Пейкер, Бехлюль потерял Бихтер из вида — по клубам она ходила редко, а общих друзей у них почти не было, — и в следующий раз он увидел её на похоронах господина Мелиха. Бехлюль постоянно держал Бихтер в своем поле зрения. Бледная, с застывшим от горя лицом, она не плакала, как сестра, и ему хотелось встать рядом с ней, обнять, поддержать, сказать какие-то слова, чтобы хоть немножко успокоить. Странным образом хотелось подойти именно к ней, а не к своей бывшей девушке, не к Пейкер! После похорон Мелиха Йореоглу Бехлюль уехал с друзьями в очередное путешествие. По возвращении он рассчитывал еще раз попытаться сблизиться с этой холодной красавицей — как раз пройдёт несколько недель, она уже чуть-чуть успокоится, но ещё будет нуждаться в поддержке, и тогда он сможет попробовать и, возможно в этот раз… Они встретились опять сразу в день его приезда, на свадьбе Пейкер и Нихата. Бихтер была очень красива в простом черном платье. Более сдержанная, чем обычно, с легкой грустной улыбкой на лице, но все такая же неприступная, сейчас она притягивала к себе Бехлюля еще сильнее, чем раньше. Услышав от слуг, что госпожа Фирдевс имеет виды на его дядю, Бехлюль обрадовался и даже размечтался, как в случае их свадьбы Бихтер, возможно, переедет в особняк Зиягилей вместе с матерью, и как они станут жить под одной крышей. Сообщение дяди о его намерении жениться не на госпоже Фирдевс, а на Бихтер, ошеломило его. Бехлюль внезапно ощутил подкатившую к горлу дурноту. На душе стало муторно и обидно! Почему она была так холодна с ним, но выбрала дядю? В чем она нашла дядю более привлекательным? В чем подвох? В том, что дядя мог потерять от неё голову, как мальчишка, он как раз не сомневался. А она? В то, что Бихтер страстно влюбилась в его дядю на тридцать лет её старше, Бехлюль поверить не мог. Тогда что? Дядины деньги. Конечно же! Попробовав убедить себя в корысти Бихтер, он почувствовал немного лучше. Но представив её в объятиях дяди, Бехлюль испытал жгучую ярость, в один момент заполонившую его. И злость — на дядю, на Бихтер и на себя. А ещё опять возникло сильное ощущение потери. Ему казалось, что его обманули, провели, сначала пообещали подарок, а потом не дали, забрали прямо из-под носа то, что должно было принадлежать ему. Мысль, что он мог бы не тратить время на бессмысленные отношения, мимолетных подружек, а быть с Бихтер ещё с тех пор, когда он увидел ее в том клубе, не давала ему покоя особенно сегодня. Если бы только он не откладывал, разобрался бы в себе, не опасался бы отказа, а проявил настойчивость и нашел бы способ, как преодолеть сопротивление Бихтер, сегодня все могло бы быть совсем иначе.