А если это возможно? или Когда все становится на свои места.

Глава 1. Сегодня ему опять приснился этот сон, который преследовал его последние несколько дней. Каждую ночь он просыпался в холодном поту, с сердцем, бешено колотившимся в груди. Этот кошмар стал навязчивым и, словно тёмный призрак, не давал ему покоя. Как и вчера, он увидел сон со всеми деталями, так отчётливо и реалистично, что было страшно. Вновь перед его глазами прокручивались одни и те же образы и сцены, словно он был заключен в какое-то нескончаемое мрачное воспоминание. Каждая деталь этого сна была ярко и неотвратимо впечатана в его сознание, оставляя след на его душе и мучая его каждую последующую ночь. Бехлюль силился разгадать загадку этого кошмара и освободиться от его дьявольского порабощения, понимая, что иначе этот сон продолжит мучить его, сводя с ума и подтачивая последние остатки его душевных сил. Опять и опять он читал в своём телефоне присланное госпожой Фирдевс сообщение: " Бихтер собирается во всем признаться. Срочно приезжай домой!» и срывался домой, пробегая мимо изумленного Бюлента, полуодетый. Снова он проклинал пробки на дороге и отчаянно пытался дозвониться до Бихтер, слышал её кроткое: " Хорошо,» — в ответ на мольбу ничего не делать и не говорить с дядей до его, Бехлюля, приезда домой. Он опять видел машину дяди во дворе, и его сердце обрывалось. Он взлетал по ступенькам особняка, подгоняемый дрожащим от паники голосом госпожи Фирдевс: " Аднан говорит с Беширом. Сделай что-нибудь! Уговори её молчать!». Снова он чувствовал, как ужас ледяной волной захлестывает его, но на подгибающихся ногах он бежал к комнате Бихтер, уже понимая, что все подходит к концу. Бехлюль опять видел её в простеньком белом платье, с влажными после ванны волосами и успевал заметить, что впервые за долгие месяцы её лицо было расслабленным, а глаза не метали молнии. Её блуждающая улыбка вызывала у него странный холод где-то в районе желудка, а прекрасные зеленые глаза смотрели на него с ласковым сожалением. Он опять, задыхаясь, говорил: «Бихтер, дядя у Бешира. Ты ничего ему не говорила?» И снова слышал её тихий ответ: " Нет, не говорила.» Снова ловил на себе её взгляд, которым она смотрела на него, словно стараясь запомнить каждую его черту, все с такой же странной, пробирающей до мурашек, улыбкой. Снова он слышал то, чего никогда, ни в одном кошмаре не мог представить — щелчок пистолета — оборачивался и видел любимую, прижимающую обеими руками пистолет из дядиного сейфа к груди. Опять дядя с криком ногой выбивал дверь, а он стоял в жутком плену оцепенения, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-то. Опять слышал выстрел, в ужасе смотрел на падающую на пол любимую женщину и вместе с ней летел в небытие. Он видел себя, рухнувшим на колени перед ней, видел свои трясущиеся руки, которыми он, в ужасе дотрагивался до шелковистых волос Бихтер и кричал. Бехлюль проснулся от собственного истошного крика и открыл глаза. — Проснись! Ну проснись же!!! Тебе снился кошмар, ты так кричал, что напугал меня, — он увидел перед собой перепуганное лицо Бюлента. Сердце Бехлюля билось с небывалой скоростью, крупные капли пота падали со лба. На секунду он опять закрыл глаза. " Ты оставляешь меня, потому что не можешь оставить ее. Ты убиваешь меня, чтобы спасти ее, " — все ещё слышал он её голос. Стремительным движением Бехлюль встал на ноги, но почувствовав сильную слабость в коленях, опять сел. Стараясь унять сильную дрожь в руках, он попробовал вздохнуть поглубже, но почувствовал очень резкую, обжигающую боль в груди. — Это всего лишь сон, всего лишь сон, — торопливым шёпотом заговорил он сам с собой, пытаясь дышать поверхностно, чтобы не усилить боль, которая теперь ощущалась в плече слева. — Просто кошмарный сон. У тебя просто не в порядке нервы. — Тебе приснился кошмарный сон, — Бюлент тревожно заглядывал ему в лицо, — Я принесу тебе воды. Бехлюль попробовал глубоко вдохнуть. На этот раз получилось лучше. Боль в груди уже не обжигала и становилась немного слабее. Он приложил руку к груди, где как он чувствовал, концентрировалась боль и вздрогнул от появившегося образа перед глазами — Бихтер, в своем белом платье, стоит перед зеркалом и таким же движением прикладывает сначала одну ладонь к груди, затем обе, и чуть наклонив голову, прислушивается, словно проверяя, где именно бьётся ее сердце. Бехлюль интенсивно помотал головой, выгоняя видение из своей головы. — Бред! Бред! Довольно! — со злостью выкрикнул он и ударил кулаком по своему колену. Не может Бихтер сделать то, что он видел во сне. Она всегда выбирается изо всех передряг целой и невредимой, как кошка, мягко падая на все четыре лапы. Она сильная. Да, её гордость повержена, она полна ненависти к нему, но она залечит свои раны и восстанет из пепла, как птица Феникс. Она скорее убьёт его, чем причинит вред себе. Вчера, напуганный своим кошмарный сном, он даже встретился с ней, рискуя опять попасть под её чары, чтобы убедиться, что она все та же, прежняя Бихтер, сильная, а не разбитая, как в его сне. А сегодня был день его свадьбы, день, к которому он упрямо, даже одержимо стремился, и которого боялся, словно это был последний день его жизни. К этому дню он подошёл абсолютно обессиленным. Он уже почти смирился со своей участью, с горечью констатируя капитуляцию перед трудностями, и даже начал убеждать себя принять свою судьбу. Вместо борьбы с неизбежностью, он стал искать способы приспособиться к ней и пытаться обрести хоть какой-то покой. Думал ли он, что станет счастливым? Нет, и даже не надеялся. Он осознал, что мир далеко не всегда справедлив, но умение принимать ситуацию и двигаться вперед может быть ключом хотя бы к душевному спокойствию. Долгие месяцы он лихорадочно лавировал между тем, чтобы непрестанно радовать невесту, соответствовать требованиям дяди, следовать договорённостям с Беширом и по максимуму избегать встреч с Бихтер. Это было самое сложное. Она обладала непреодолимой силой над ним. Одно её слово, один взгляд лишал его воли. Он понимал, что ему необходимо найти способ вернуть контроль над собой и своей жизнью, и свадьба с Нихаль вместе с отъездом в Америку, должны стать важным шагом к восстановлению его собственной независимости и воли. А с сердечной болью он справится. Или научится хорошо, поглубже, её прятать. Так или иначе, он будет думать об этом позже. Ровно, как и думать, что случится, если правда о его отношениях с Бихтер выйдет наружу после свадьбы. На данном этапе о чем-то думать было для него непозволимой роскошью. Несмотря на все свои сомнения, на боль, на порой непреодолимое желание все бросить, забыть о долге перед семьёй, о чувстве вины перед дядей, об обязательствах, схватить Бихтер и сбежать с ней на край света, он все-таки дошёл до этого дня. Да, день его свадьбы станет истинным испытанием его выносливости и упорства, и, может быть, это поможет перекрыть чувство омерзения к самому себе. Он выдержал последние полгода, выдержит и этот день. Так будет лучше всем. Этот день пройдёт, и все закончится. Они уедут, будут жить дальше, не оглядываясь на прошлое. Все, кто держал его под неимоверным давлением все эти месяцы, будут вынуждены молчать. Он выполнит свою часть обещания, и у них не останется выбора. Да, так и будет. Надо только успокоиться. Успокоиться… Самым сложным будет выдержать взгляд Бихтер на свадьбе. Эти зелёные глаза ведуньи… Они завораживали, гипнотизировали его, словно заглядывая в самые потаенные уголки его души. Бихтер знала его лучше его самого. Это и восхищало его, и, одновременно, вызывало огромное раздражение. Но он справится. Нужно только не отвечать на телефонные звонки до церемонии. И молиться, чтобы она не решила сделать чего-то отчаянного. Он опять вспомнил её слова, сказанные год назад, в день её рождения: «Поспорим ещё раз? Ты не женишься.» Тогда это звучало как флирт, поддразнивание, а теперь приобрело совсем другой смысл. Все, о чем она говорила, пока сбывалось. — Ты не женишься на Элиф. Жаль девушку, но ты бросишь её на полпути. Да, неприятно, но так и получилось. — Мама придумала план свести вас с Нихаль и шаг за шагом осуществляет его. Не удивлюсь, если скоро она убедит в этом даже тебя. Тогда ему эта идея казалась бредом. А сегодня он женится на своей кузине. — Подожди, настанет день, и ты будешь на коленях стоять перед дочерью госпожи Фирдевс и умолять её о прощении. Это она сказала всего несколько недель назад, оскорбленная его словами. И он только сейчас сообразил, что вчера, в роще, куда он просил её прийти, он пытался встать перед ней на колени, прося прощения за то, что несправедливо обошёлся с ней. Бехлюль опять потряс головой. Довольно, пора разбудить друзей после вчерашнего мальчишника и собираться на торжество, где он должен будет играть роль счастливого жениха, безмерно благодарного судьбе за такой подарок. И улыбаться, улыбаться, улыбаться… Запрещая себе вспоминать подробности своего сна, и спрятав телефон подальше, он выполнял все обязательства, которые нужно было закончить перед грандиозным действом года, в которое превратила их свадьбу счастливая невеста. Боль в груди то появлялась, не позволяя вздохнуть, то исчезала. Благополучно прошла первая половина дня. Выйдя из душа, он собирался одеваться, когда услышал надрывающийся телефон. — Твой телефон звонит все время, что ты был в душе, — заметил Бюлент. Бехлюль машинально потянулся во внутренний карман пиджака за телефоном, забыв, что сегодня собирался игнорировать звонки. Звонков от Бихтер больше не было, зато он увидел четыре пропущенных звонка от госпожи Фирдевс… Его сразило острое ощущение дежавю, и на мгновение Бехлюль выпал из реальности, но короткая трель телефона, оповещающая о новом сообщении, заставила его очнуться. К горлу мгновенно подкатила удушающая волна паники. Этого не может быть, не может быть! Это невозможно, чтобы кошмарный сон, мучающий его, вдруг воплотился в жизнь… Дрожащим пальцем он ткнул в экран. " Бихтер собирается во всем признаться. Срочно приезжай домой.» Сердце с огромной силой упало вниз, оставив вместо себя колючую боль, охватившую всю грудь, левое плечо и шею. Заплетающимся языком он пробормотал Бюленту, что ему необходимо поехать домой, не думая, зачем он это делает. Спешно Бехлюль кое-как оделся и слетел по лестнице к машине, запаркованной во внутреннем дворике особняка Эсмы Султан, где уже почти все было готово к торжеству. Сорок минут в пути показались ему вечностью. Все дорогу к дому он пытался дозвониться до Бихтер. — Почему же ты не отвечаешь? Пожалуйста, подними трубку! Он безуспешно набирал её номер раз за разом. Может быть ей неудобно говорить? А может быть она уже говорит с дядей? Наконец он увидел её имя на экране своего телефона. — Бихтер! Я еду домой, еду к тебе! — закричал он в трубку. В ответ он услышал её смех. — Я знала! — Не делай ничего до моего приезда! Не говори ничего дяде, не губи нашу жизнь, пожалуйста, не губи нашу жизнь! Его собственный голос казался ему чужим. Она замолчала и ответила тихо и неожиданно покладисто. — Хорошо. Ещё чуть-чуть. Ещё минута, и он будет дома. Ворота были открыты, и он увидел машину дяди, стоящую чуть поодаль. Остановив свою машину, он бросился к входной двери. Все это он переживал уже ни раз в своих снах. Он уже знал, что будет дальше, но не мог остановиться и только послушно повторял все то, что видел во сне, подчиняясь чувству абсолютного фатализма, уже не веря, что теперь его действия могут иметь хоть какое-то влияние на исход событий. Дурнота усиливалась. Навстречу ему из своей комнаты выбежала госпожа Фирдевс, но он пронёсся бы мимо неё, если бы она не остановила его. — Аднан у Бешира! — почти выкрикнула она в отчаянии. Он замер на середине лестницы и посмотрел на нее, не узнавая. Впервые в жизни он видел слезы, застывшие в её глазах и, главное, — панику, ужас и мольбу. Шумно, со свистом дыша, уже зная, что все совсем скоро закончится, что то, чего он успешно избегал, вот-вот настигнет его, он взбежал по лестнице, пробежал мимо кабинета, краем глаза заметив открытый сейф, и остановился перед дверьми комнаты Бихтер и дяди. В своих снах он уже видел её, сидящей на краю кровати, слегка покачивающейся и отрешенно улыбающейся той своей холодящей душу улыбкой. Он обречённо взялся за ручку и толкнул дверь. Комната была пуста… Бехлюль прислонился спиной к двери и попытался хоть немного успокоить дыхание. Не получалось. Боль в груди из колючей стала огненно-жгучей и разливалась все дальше, по шее, и обхватывала левую лопатку. От боли перехватывало дыхание и не слушался язык. Тяжело дыша, Бехлюль прошёл в ванную. Там было пусто. Бихтер должна быть здесь, в этой комнате, но её не было. Он прислушался. Из открытого окна со стороны сада он услышал голос дяди, выкрикивавшего имя Бихтер. Да, все было так, как в его сне. Только вот Бихтер так и не было. Где же она? Он огляделся. Его взгляд упал на кровать. Платье! То белое платье, в которое она была одета в его снах, лежало на кровати. На полу рядом он увидел её голубой банный халат. Бехлюль сделал несколько шагов и коснулся платья рукой, словно не веря в его существование. Оно не исчезало, значит было вполне реальным. На розовой бархатной софе он увидел телефон Бихтер и взял его в руки. Тринадцать пропущенных звонков от него. Он услышал шум приближающихся шагов дяди и машинально сунул телефон в карман брюк. Бехлюль опять повернулся к кровати, на которой лежало платье. Пистолет! Пистолет лежал тут же на кровати, чуть поодаль от платья. Сердце сделало виток в его теле, скакнуло вверх и забилось у основания шеи. — Ты был мне сыном! — услышал Бехлюль. На пороге стоял дядя. Все. Все то, что он пытался скрыть столько месяцев, вышло на поверхность. Все, чего он панически боялся так долго, свершилось. Вот оно! Бехлюль опустил голову. Боль стремительно растекалась по всему телу и пульсировала в кончиках пальцев, в висках, вставала комом в горле и прижимала его к полу. Нестерпимо хотелось лечь. Он пытался что-то сказать, но язык не слушался его. — Ты был моим сыном! — тяжело дыша повторил дядя. — Ты готов навсегда потерять меня? Меня, меня…- услышал он голос Бихтер и, резко вскинув голову, оглянулся, забыв о дяде. — Нет! — услышал он свой голос со стороны. Боль заполнила его с головы до ног. Плотная красная пелена, кружась, стремительно застилала его глаза. Прежде чем упасть, он успел заметить обручальное кольцо Бихтер на трюмо, лежащее рядом с её безделушками и с флаконом духов, которые он подарил ей на прошлый день рождения. Глава 2. Двадцать четвертое июня. Вот и настал этот день… День ЕГО свадьбы. Со страхом она и ждала этот день, и всеми силами препятствовала его наступлению. Каждый день с момента её возвращения в особняк она проживала с чувством беспокойства, внутренне сжимаясь от страха перед наступлением этого дня. Запутавшись в чувстве вины и долга перед своей семьёй, в жалости к Нихаль, под гнетом шантажа Бешира и ее матери, слежки мадемуазель Дениз и Хильми Онала, Бехлюль все сильнее ожесточался против неё, стараясь намеренно сделать ей как можно больнее, вынуждая её оставить все попытки добраться до него настоящего, спрятавшегося под десятками масок, достучаться до его сердца. Но она не теряла надежды, и иногда ей почти удавалось встряхнуть, растормошить его, пробудить от ядовитого влияния семьи Зиягиль. Но одно, как заклинание, слово Аднана, и Бехлюль опять отгораживался от нее и погружался в пучину жертвенности, самобичевания, снова убивался, чтобы соответствовать, угождать, заслуживать… День его свадьбы с Нихаль наступил, и Бихтер чувствовала, как паника берет верх над ней. Все ее старания, ее мечты о том, что Бехлюль все-таки одумается, очнется от наваждения, которые она так долго лелеяла, рассыпались в пустоте. Ещё вчера вечером, когда Аднан объявил о разводе, у неё вспыхнула надежда, что все ещё можно исправить, но сегодня утром, когда заканчивались последние приготовления к торжеству, а он так и не позвонил, ее надежда угасала с каждой минутой. Она понимала, что этот день означал их окончательное расставание, и страх перед потерей переполнял ее сердце. Как отпустить его, чтобы он мог начать свою новую жизнь, если она знала, что он не просто не будет счастлив, а окончательно и бесповоротно убьёт в себе себя, и, сочетавшись узами брака с Нихаль, навсегда станет бесправным пленником семьи Зиягиль. Мама… Она обещала помочь остановить свадьбу и даже попробовала, но все только ещё больше запуталось. Устроить этот фарс с помолвкой и свадьбой получилось у неё куда лучше, чем отменить его. Последняя встреча с Бехлюлем в роще только ещё раз подтвердила то, что Бихтер понимала уже давно — он сдался. Сдался даже раньше, чем сам это понял. У него не получилось сопротивляться обстоятельствам, не получилось противостоять семье. Правильнее было сказать, что он не осмелился даже попробовать сопротивляться, а сейчас уже был слишком раздавлен, чтобы что-то делать. Конечно, нужно отдать должное маме! Пытаясь спасти хотя бы внешнее благополучие брака Бихтер с Аднаном, госпожа Фирдевс продумала свой план досконально, до самых ничтожных мелочей, учитывая абсолютно все и всех. Шаг за шагом, не отступая, она приводила в действие каждый пункт этого дьявольского, плана. И, черт возьми, как же блестяще ей это удавалось! Никто, абсолютно никто не был в состоянии ей противиться. Даже Аднан, хоть и морщился, но послушно говорил и делал все, что хотела госпожа Фирдевс. Да и не было смысла ей сопротивляться или спорить. У неё на все был свой ответ. Бихтер подошла к зеркалу и изнуренным взглядом посмотрела на свое отражение. Белое простое платье, влажные волосы, ни грамма макияжа… Она уже все решила прошлой ночью. Если ни у кого не хватило смелости рассказать Аднану об отношениях Бехлюля с ней, это сделает она сама, и все-таки остановит эту свадьбу, которой вообще не должно было случиться. А потом… Да при чем тут это? Потом уже станет совсем не важно. Да, наверное так будет лучше. У неё больше не осталось сил бороться. Слишком долго она это делала в одиночку. Бихтер бросила взгляд на розовую софу в углу спальни. Сегодня она опять просидела на ней все ночь, обхватив себя руками и вспоминая все, что произошло с ней за эти неполные два года… А сколько таких ночей она провела за последнее время… Увидев на софе свой телефон, который она оставила там перед тем, как уйти принимать ванну, Бихтер быстро подошла и взяла его в руки. А вдруг Бехлюль все-таки сможет решиться? Вдруг в последний момент все-таки решится разорвать цепи обязательств, которыми сам себя опутал? Времени до свадебного торжества оставалось совсем мало, но она же обещала ему до самого конца не терять надежды. Увидев, что он звонил ей целых тринадцать раз, Бихтер возликовала. Вот оно! Наконец-то! Но набрав его номер, она услышала, как он сбивчиво умоляет ее молчать. — Я еду к тебе! Не делай ничего. И ничего не говори дяде! Не губи нашу жизнь! Ничего так и не изменилось. С такой же маниакальной одержимостью, с которой она прикладывала усилия, чтобы расстроить его свадьбу, Бехлюль пытался сохранить секрет, который уже давно перестал быть секретом для многих. «Не губи нашу жизнь!» Ее губы растянулись в горестной улыбке. — Хорошо, — выдохнула она, и отбросила телефон обратно на софу, как ненужную ей больше вещь. Значит, в конечном итоге, он жаждал только её молчания. Это была печальная реальность, которую нельзя было игнорировать, и ей было жалко, что все, что оставалось от их отношений, это молчаливая пустота. Сколько раз она думала, что больнее ей уже не может быть, что её сердце онемело от утрат и горечи, а оказывается она ещё в состоянии испытывать боль… Как же жаль, что их история любви заканчивается именно так, но, наверное, по-другому уже нельзя, не получится. Зайдя в кабинет мужа, Бихтер открыла сейф и достала то, о чем она думала всю ночь. Пистолет был небольшой, с красивой блестящей рукояткой, украшенной старинной инкрустацией. Оружие её не пугало, у ее отца была небольшая коллекция антикварного оружия, и он даже немного учил её стрелять, пока мама не накричала на него и не настояла на прекращении этих уроков. Пистолет лег ей в руки приятной тяжестью, как избавление. Бихтер вернулась в комнату и встала перед зеркалом. Сердце колотилось, как бешеное. Отложив пистолет на кровать, она опять подошла к зеркалу и приложила руки к груди, пытаясь найти центр от которого исходила ее боль. Здесь. Или, нет, чуть ниже. Да, вот так. Нужно торопиться, скоро вернётся муж, а ведь она обещала молчать. Как же странно, что ей совсем не страшно… Внезапно Бихтер почувствовала несильный толчок в своем животе. Такое странное движение внутри, словно лопается большой мыльный пузырь. Её правая рука скользнула на живот, на то место, где она только что почувствовала этот толчок. Ребёнок! Ну конечно! Словно в подтверждение, она почувствовала ещё один толчок, уже посильнее. Ее внимание полностью сосредоточилось на этом нежном движении, и мир вокруг перестал существовать. Это робкое, едва уловимое движение, как приветствие от маленькой жизни, скрытой внутри нее, наполнило ее сердце теплом. В последние несколько недель она совершенно забыла о ребёнке. Справедливости ради, в последнее время она забывала о многом. Она почти не спала и очень мало ела. Бихтер даже стало казаться, что она сходит с ума. Иногда апатия забирала её в свой плен, а потом вдруг сменялась вспышками раздражительности или веселья. А порой ей чудилось, что тело и разум ей совсем не подчинялись, как будто все происходившее было не с ней. Иногда она настолько диссоциировалась от себя, что начинала видеть себя со стороны, вплоть до странного ощущения отделения от собственного тела — словно она сидела на заднем сидении машины и сквозь пелену видела себя же за рулём машины — она все слышала, все понимала, но ничего не могла сделать. Домашние ее сторонились. Один за одним родные покидали ее — папы не стало, мама, наконец обрела надежду найти свое счастье с господином Оздером и собиралась уезжать с ним, Пейкер сегодня переезжала с семьёй в Лос Анджелес. Все, кого она любила, оставляли ее одну. И сейчас ребёнок напомнил о себе в самые тяжёлые для неё минуты жизни. Она не одна. С ней её малыш. Их с Бехлюлем ребёнок. В этот момент Бихтер отчетливо поняла, что ради этого маленького чуда, которое она носит в себе, она готова сделать все, даже самое невозможное. Да, теперь она точно знала, что ей делать. Её глаза зажглись решимостью. Медлить было нельзя, нужно действовать немедленно. Очень жаль, что она это сделает одна, без Бехлюля, но значит так и должно быть. Эта решимость, как внутренний огонь, горела в ней сейчас ярче, чем когда-либо. Пора взять свою судьбу в собственные руки. Быстро сняв платье, которое она готовила к сегодняшнему дню, Бихтер торопливо переоделась в тунику и шорты, сунула ноги в мягкие балетки и заколола наверх влажные ещё волосы. Поспешно, словно боясь передумать, Бихтер выхватила дорожную сумку из шкафа, которую она приготовила раньше, когда еще надеялась убедить Бехлюля бежать. Там уже лежали ее документы, и она торопливо сложила туда немного одежды. Услышав шум подъехавшей машины, Бихтер испуганно выглянула в окно и увидела мужа, решительной походкой направлявшегося в мастерскую, в которую некоторое время назад поселили Бешира на время болезни. Интуиция подсказывала ей, что совсем скоро череда лжи будет прервана, и Аднан, наконец, узнает правду и без нее. Бешир все сам расскажет хозяину. А ведь она говорила, что Беширу нельзя верить, что когда-то перестанет молчать, но Бехлюль так упрямо и наивно верил, что если он сделает то, что обещал, то и тот выполнит свою часть договоренности. Ну и пусть… Понимая, что у неё осталось всего несколько минут, чтобы уйти из этого дома, Бихтер уложила в сумку небольшую коробку с драгоценностями. Она брала только малую часть украшений, оставив почти все, что дарил ей муж. Сверху Бихтер положила фотографию папы, которую она достала из ящика прикроватной тумбочки. Вспомнив, что в сейфе остался её университетский диплом, Бихтер пробежала в офис мужа и достала конверт со своими документами, выхватив случайно вместе с ним тонкую папку с бумагами. Бумаги веером рассыпались по полу, но у нее не было времени собирать их и класть на место. Вернувшись в спальню, Бихтер сунула конверт в сумку к вещам и живо огляделась. Быстро скрутив с пальца обручальное кольцо, она оставила его на полированной поверхности трюмо. Рядом стоял флакон духов, которые подарил ей Бехлюль, и рука сама потянулась за ним, но она остановила себя. Лучше оставить все здесь. Забрав наличные деньги, которые у нее были, и проверив свою банковскую карту со счета, что открыл ей отец перед отъездом на учебу в Лос Анджелес, Бихтер подхватила сумку и, неслышно ступая, вышла из комнаты. Никогда еще этот огромный дом не казался ей таким пустым. Она подошла к лифту, которым пользовалась прислуга, и, наклонив голову, прислушалась к звукам этажом ниже. — Аднан у Бешира! Уговори её молчать! — услышала она вдруг дрожащий от паники голос матери и поняла, что госпожа Фирдевс говорит с Бехлюлем. На секунду она занервничала и оторопела, но тут же усилием воли сбросила с себя оцепенение. По её губам пробежала усмешка — все хотели от неё только молчания. " Будь по-вашему!» — подумала Бихтер. Уже не слушая, что ответит ее маме Бехлюль, она скользнула в кабинку лифта и как можно тише закрыла за собой дверь. Спустившись на первый этаж, минуя кухню, не дыша, она выбежала во двор. Пока ей несказанно везло, она не встретила ни одного человека на своём пути. Метнув взгляд в сторону сада, она пробежала к воротам и спешно вышла. Такси подошло сразу же. Все. Первый шаг сделан. Удивительно, но у неё пока все получалось. Из окна отъезжающей машины Бихтер ещё раз посмотрела на особняк, в котором жила почти два года, но хозяйкой в котором так и стала, и мысленно попрощалась с его обитателями, не ощущая сожаления. — Куда едем, госпожа? — спросил водитель. — Пока прямо, дальше я скажу, — ответила она. А в самом деле, куда? Она исчезла из дома незамеченной по какой-то невероятно счастливой случайности. Мама все ещё думает, что она у себя, муж должен был вот-вот вернуться, а Бехлюль, наверное, уже обнаружил ее отсутствие. Её будут искать. Телефон начнет звонить, скорее всего, уже совсем скоро. Телефон! Она бросила его на софу после короткого разговора с Бехлюлем. Там он и остался лежать. Теперь связи между ней и теми, кто остался позади, больше нет. Ну что ж, хорошо, тем лучше. От нервного возбуждения ее лихорадило, зубы выбивали дробь. Очень сильно кружилась голова. Все происходило слишком быстро. Ещё четверть часа назад Бихтер была уверена в том, что собралась сделать, а сейчас она не поспевала за происходящим. У неё было чувство, словно она вынырнула из безумной пучины, в которую была погружена в последние дни, даже недели, и она боялась, что в любой момент эта бездна опять поглотит её с головой. Что-то непонятное творилось с ней в последнее время. «Если выберусь из этого, обязательно пойду к психологу, " — пообещала она себе. " Моему ребёнку нужна здоровая мать.» Она положила одну руку на живот и улыбнулась. И все-таки, как же пересохло во рту! — Не хотите воды? — словно услышав её мысли, водитель протянул ей маленькую бутылочку воды. — Вы очень бледная. Поблагодарив его, она сделала несколько глотков. Стало немного лучше. Она глубоко подышала несколько раз. Куда же ехать? Ехать ни в один отель она не хотела, потому что знала, что там её найдут почти сразу. Искать себе квартиру сейчас не было времени и возможности, да и она не хотела этого делать, потому что она понимала, что ей нужно покинуть Стамбул как можно быстрее. Но без помощи она не справится, ей нужен кто-то, особенно сейчас. " А что если.?» — мелькнула вдруг шальная мысль. Этот человек будет последним, у кого её могут искать. К тому же, только он может быть в состоянии помочь ей сделать все быстро, без промедления. Но захочет ли? И что потребует за свои услуги? Не важно. Другого выбора у неё все равно сейчас нет. Она попросила телефон у водителя и набрала его номер, который, как ни странно, она запомнила. Человек на том конце провода ответил сразу. Если он и был удивлён, то почти не показал этого. А через 15 минут машина такси с Бихтер остановилась перед особняком Хильми Онала. Хильми Онал стоял у ворот своего дома и, прищурив один глаз, смотрел, как Бихтер выбирается из такси. — Посмотрите, кто почтил нас своим визитом! Госпожа Бихтер, не ожидал, не ожидал, что ты появишься в моем доме! — немного растягивая слова и с лёгкой насмешкой, впрочем, не выходящей из рамок приличия, Хильми приветствовал Бихтер — У меня нет сил ни на обмен сарказмом, ни любезностями с вами, господин Хильми, но спасибо, что согласились поговорить со мной, — ответила она, ставя сумку с вещами на землю. Хильми цокнул языком и, сделав витиеватый жест рукой, пригласил Бихтер в дом. — Входи, — он открыл перед ней дверь и вошёл следом. Пряча за своим сверх-ироничным поведением неуверенность, он с трудом мог дождаться, когда Бихтер объяснит, чего она хочет. Он совершенно не имел никаких предположений или догадок относительно причины её звонка и, тем более, визита. Некоторое внутреннее беспокойство, которое он ощущал, разжигало его любопытство. Доля неопределённости заинтриговывала его. Войдя в гостиную следом за Бихтер, Хильми, к своему удивлению, впервые в жизни не знал, что сказать. Жена его врага и, одновременно, дочь ещё одного врага… Всегда уверенная в себе, холодная красавица, надменная, как ее мать, сейчас Бихтер Зиягиль стояла на пороге его гостиной и, нерешительно прикусив нижнюю губу, боялась поднять на него глаза. Он заметил ее нездоровую бледность и тёмные круги под совершенно потухшими глазами. — Будешь что — нибудь пить? — спросил он, досадуя на себя за то, что до сих пор не понимает, как себя вести. Она молчала, сосредоточенно рассматривая пол в гостиной. — Ты будешь что-нибудь пить? — повторил он свой вопрос, внимательнее присматриваясь к ней. Бихтер не сдвинулась с места, все так же тщательно разглядывая детали паркета. Он подошёл к ней ближе и, нахмурившись, хлопнул в ладоши перед её лицом. — Да что с тобой? Она слегка вздрогнула и подняла на него вопросительный взгляд. — Пройди и сядь, — коротко велел он, указывая рукой на кресло. Бихтер, оставив сумку на полу, послушно сделала несколько шагов и села. — Ты неважно выглядишь, — заметил он, присаживаясь в кресло напротив. — Я знаю, спасибо, — сухо ответила она без тени обиды. — Зачем ты просила о встрече? Чего ты хочешь? Он налил в бокал воды и подал ей. Она взяла бокал в руку и посмотрела на него, неожиданно улыбаясь, словно собиралась рассказать что-то веселое. — Мне некуда идти, — она развела руками, забыв о стакане, который все так и держала, и пролив несколько капель на шорты. — Господин Аднан, наконец, послушал меня и открыл глаза на то, что происходит у него под носом? Хильми склонил голову чуть набок. — Это все, с чем тебя выставили? — Он бросил взгляд на ее сумку. Странно, он иронизировал, но злорадства не ощущал, скорее, хотел понять её настроение и намерения. Мысль о том, что его разыгрывают, не оставляла его. Внезапно улыбка исчезла с лица Бихтер, кончик носа начал стремительно краснеть, а глаза быстро наполнялись слезами. — Я ушла из дома и развожусь с Аднаном. Так получается, что вы — единственный человек, кто может мне помочь. Хильми всегда чувствовал себя неловко и беспомощно в присутствии плачущих женщин. Он никогда не мог понять, как правильно реагировать на такое проявление эмоций, и всегда боялся, что его действия или слова могут только усугубить ситуацию. Плачущая дочь Фирдевс Йореоглу пугала его еще больше и вводила в состояние абсолютной беспомощности. * * * * * Когда госпожа Айнур услышала по телефону голос бывшего мужа, просившего её немедленно, прямо в эту секунду, все бросить и приехать к нему, она очень удивилась. Они должны были встретиться в ресторане через несколько часов, чтобы поужинать с сыном и его женой и затем отвезти их в аэропорт — Нихат и Пейкер с детьми сегодня вечером уезжали жить в Калифорнию. Хильми не хотел ничего объяснять по телефону, говорил сбивчиво, и был очень взволнованным, поэтому Айнур решила все-таки сразу поехать и узнать, в чем дело. Она была в магазине совсем недалеко от дома, поэтому через десять минут, она уже была на месте. Войдя в дом бывшего мужа и увидев Бихтер Зиягиль, Айнур опешила. Молодая жена Аднана в доме Хильми — это было слишком. Почему молодая жена Аднана оказалась в доме Хильми, и для чего её бывший муж так настойчиво просил приехать, какие игры он опять затеял? Айнур никогда не испытывала к Бихтер никакой теплоты. Эта девушка слишком сильно напоминала свою матерь — насмешливую и неприступную женщину, которая всегда держала свои эмоции в узде, интригантку, выжимающую выгоду для себя из всего. Первым порывом госпожи Айнур было немедленно уйти, захлопнув дверь, но любопытство взяло верх над неприязнью. — В чем дело? Какие интриги ты опять затеял, Хильми? — спросила она у бывшего мужа, стараясь не выдавать своих чувств. Бихтер смотрела на неё и, виновато улыбаясь, молчала. — Я ничего не сделал, клянусь. Она приехала сюда почти полчаса назад, сказала, что ушла из дома, что ей нужна помощь, и потом она сидела и плакала. Я не мог добиться от нее ни слова и подумал, что, может быть, у тебя получится с ней поговорить. Хильми говорил тихо и был непривычно смущён. Он явно не знал, как себя вести в этой ситуации и был сильно растерян. На секунду в голове женщины молнией проскочила мысль, что она почти наслаждается, видя его таким. Затем Айнур перевела взгляд на Бихтер и ошеломляющее опустошение и отчаяние в её глазах заставили женщину содрогнуться. Айнур отложила сумочку, подвинула оттоманку ближе к креслу, где сидела неожиданная гостья и села так, чтобы ей было хорошо видно её лицо. — Что случилось? Ты ушла от мужа? — спросила она её осторожно. — Да, мы разводимся, — последовал тихий ответ. — Почему ты здесь, у Хильми? Айнур наклонила голову ниже, стараясь заглянуть в глаза Бихтер. Та натянулась в струнку, напряжённо теребя пальцами кромку туники. — Потому что искать меня здесь никому не придёт в голову. Она быстро взглянула на Хильми и тихо добавила: — И потому что лгать я сейчас не в состоянии, а вы и так все равно всё знаете. Её губы задрожали, словно предвещая надвигающуюся бурю эмоций, в глазах заблестели слезы, а дыхание стало быстрым и поверхностным. Айнур охватила невыносимая жалость к этой девушке. Она протянула руку и ласково, по- матерински, погладила её по волосам, пытаясь поддержать. — Все будет хорошо, девочка. Расскажи, что случилось, мы попробуем помочь, — заговорила она мягко. Неожиданное сочувствие постороннего человека, эта тёплая рука на её голове, слова поддержки… Оказывается нужно так мало, чтобы эмоции переполнили её. Бихтер громко, навзрыд расплакалась. Айнур обняла её за плечи и, чувствуя, что у неё самой защипало в носу, поверх головы девушки посмотрела на бывшего мужа, надеясь на его поддержку, но поняла, что ему самому скоро понадобится помощь. Она давно не видела его таким потерянным, растерявшим свою обычную непоколебимость. Хильми что-то тихо сказал, но Айнур не расслышала. Она чувствовала, как сотрясаются плечи девушки под её руками. — Ну-ну, не надо так. Чтобы не случилось, все можно исправить. Всё будет хорошо, вот увидишь. Посмотри на себя, ты молодая, красивая. Ты все можешь, у тебя все впереди. Мы сейчас умоемся, попьём воды, ты все расскажешь, и мы решим, что можно сделать. Не надо, не плачь. Госпожа Айнур торопливо шептала какие-то слова, гладила Бихтер по плечам, волосам, пытаясь утешить, как ребёнка. Хильми протянул девушке ещё один бокал воды, и озадаченно смотрел, как она, стуча зубами по краю бокала, пьёт, и понемногу успокаивается. — Рассказывай, что случилось, — Хильми сел в кресло напротив, пытливо разглядывая её и стараясь предугадать, что она скажет. Бихтер судорожно вздохнула, прогоняя остатки рыданий. Она говорила долго, рассказывая о том, что Хильми уже удалось узнать самому, и том, о чем он не предполагал. Впервые она рассказывала о том, что так долго и тщательно скрывала ото всех. Раскрывая свою тайну, Бихтер чувствовала, как груз секретов, из которых состояла её жизнь в последние месяцы, понемногу уходит. Её слова текли слаженно, как вода, и каждое из них было шагом к освобождению от тяжести, которую она несла в своей душе. В этот момент она ощутила себя и более уязвимой, и одновременно более освобожденной. Айнур, от природы очень сдержанная, не могла сдержать слезы, слушая историю этой запретной, но такой пронзительно-искренней любви. Эта история коснулась ее сердца так глубоко, что даже сама она ощутила бурю эмоций внутри себя. Она поверила каждому слову и не испытывала ни грамма осуждения, только безграничное сочувствие этой девочке. Выслушав Бихтер до конца, Айнур подняла глаза на бывшего мужа. — Ни одно слово, сказанное ею здесь, не должно выйти за пределы этих стен. Ты не посмеешь… — Обязательно делать из меня чудовище, да? — он раздражённо взмахнул рукой. — Обещай! — потребовала госпожа Айнур. — Кровью расписаться? — предупредительно наклонил голову господин Хильми. — Я не слышу, — не унималась Айнур. — Пожалуйста, никто не должен знать, — попросила Бихтер. — О, Аллах, обещаю! — Хильми поднял обе руки, всем видом показывая, что это само собой разумеется, и обсуждать это было просто абсурдно. — Прошло уже несколько часов, я уверена, тебя уже ищут. Может быть ты позвонишь хотя бы сестре, — предложила Айнур. — Нет! — протестуюше вскликнула Бихтер, — Я не хочу надоедать всем. Пейкер сегодня уезжает, не хочу, чтобы она задерживалась из-за меня. Она и так устала от меня. С мамой я сейчас говорить тоже не хочу, а Аднану должно быть все равно, мы уже обсудили развод. Какая ему разница, где я? Единственное, в чем он может меня обвинить, это в том, что я не пришла на свадьбу его драгоценной дочери — что скажут люди, что напишут в газетах… — А… он? — осторожно спросила Айнур, многозначительно поднимая брови. Ответ был коротким. — Нет! — Хорошо, — прерывая их разговор, согласился с ее доводами Хильми, — Но, ты должна понимать, что если Пейкер узнает, что ты пропала из дома, она никуда сегодня не уедет. У вас могут быть натянутые отношения, но она задержится до тех пор, пока, по крайней мере, не будет знать, где ты. Это осложнит твои дела. А она наверняка уже знает. Тебе нужно позвонить кому-то — сестре, матери, мужу, служанке, кому угодно, — и сказать, что с тобой все в порядке, чтобы они не начали искать тебя быстрее, чем ты этого хочешь. Бихтер посмотрела на Айнур, слабо улыбаясь. — Я боюсь. Я боюсь говорить с ними. Не могу объяснить, почему, просто… — Хорошо, давай позвоню я, — Айнур была полна решимости. — Вы не скажете, где я? — Разумеется, нет. Айнур подумала минуту и быстро набрала номер телефона сына. — Нихат, привет дорогой, как дела? — ее голос немного звенел от волнения. Бихтер нервно накручивала прядь волос на указательный палец, внимательно следя за госпожой Айнур и ловя каждое слово телефонного разговора. -Да-да, конечно, мы ужинаем с вами сегодня, — продолжала Айнур. — Нихат, мне нужно, чтобы ты передал Пейкер кое- что о её сестре. Я только что виделась с Бихтер, — женщина быстро взглянула на гостью и немного помолчала, слушая сына. — В кафе, в торговом центре. Я не уверена, но кажется они с господином Зиягилем поссорились, и она сказала, что хочет немного побыть одна, и собиралась снять номер в отеле. Госпожа Айнур встала со своего места и прошлась немного в одну сторону, потом вернулась обратно. — Нет, я не знаю, в каком отеле, мы поговорили, и она ушла. Она просто попросила меня позвонить вам и передать, что у неё все хорошо, и за неё не нужно беспокоиться. Она забыла телефон, поэтому не смогла позвонить вам сама. Айнур опять замолчала, внимательно глядя на Бихтер. — Хорошо, дорогой, скоро увидимся. Передавай привет Пейкер, пусть не волнуется. Выключив телефон с облегчением, она опять села перед Бихтер и взяла её руки в свои. — Все нормально. Правдоподобную историю мы не успели придумать, — она слегка улыбнулась, — Но достаточно того, что Нихат поговорит с Пейкер и успокоит её. Госпожа Фирдевс уже звонила им несколько раз. Все в недоумении, куда ты пропала. По крайней мере, пока тебя оставят в покое. — Спасибо вам, — облегчённо распрямила плечи девушка. — Бихтер, ты хочешь знать, как дела дома? Мы можем узнать, есть ли оттуда новости, — осторожно спросила Айнур. Хильми немедленно встрепенулся. — Нет, — категорично ответила девушка. — Теперь, когда один шаг сделан, скажи, что ты хочешь? — спросил Хильми. — Мне нужен адвокат, который будет представлять меня в суде при разводе, — начала перечислять Бихтер, — Мне также нужна справка об отсутствии беременности для развода. Я хочу уехать заграницу, как можно быстрее, и мне нужно, чтобы никто не знал, куда я уеду. Я не хочу пользоваться кредитными картами, иначе, меня легко будет найти. У меня есть немного наличных денег и драгоценности, которые принадлежат только мне. Я хотела бы продать их. Господин Хильми потер подбородок. — Я позвоню своему адвокату, мы найдём тебе того, кто сможет представлять тебя в суде по делу о разводе. Справку получить просто, можно завтра же пойти к врачу и пройти осмотр. Если не хочешь идти к своему врачу, Айнур поможет с этим, — он вопросительно посмотрел на бывшую жену, и та быстро кивнула, соглашаясь. — То, что касается… — Я не могу просто пойти к врачу и просто пройти осмотр, — прервала его она, прямо глядя ему в глаза. Хильми недоуменно прищурил правый глаз. — Ты …? — спросила Айнур — Да. — Это ЕГО ребёнок? — Айнур приподняла левую бровь. — Да. — Он знает? — Нет, не думаю. — Ты точно не хочешь ему сказать? — Да. Рывком Хильми встал с кресла, в котором сидел, подошёл к бару, налил немного виски и одним глотком выпил. — Так, ладно, Айнур поможет получить тебе справку, — проговорил он, не глядя на обеих женщин, — Я позвоню адвокату и приглашу ювелира, оценить твои драгоценности. Куда ты хочешь ехать? — Я получила диплом бакалавра по двум специальностям в Калифорнийском университете в Лос Анджелесе и даже проучилась семестр в магистратуре, пока у папы не появились финансовые проблемы. Я могла бы уехать в Америку. — В Лос-Анджелес? Пейкер едет туда, вы могли бы поехать вместе, — предположила Айнур. — Нет, я не хочу осложнять жизнь сестре и её семье, — запротестовала Бихтер. — Она заслуживает жить спокойно, растить своих детей, а мне нужно строить свою жизнь, не рассчитывая ни на кого. Может быть, восточное побережье. — Хорошо. — Спасибо вам большое, я не знаю, как благодарить вас, — она вдруг опять неожиданно расплакалась. Хильми беспомощно развел руками. Госпожа Айнур сочувственно гладила её по руке, плечам, ничего не говоря, просто поддерживая её своим присутствием, понимая, что в этот момент Бихтер было важно знать, что есть кто-то, кто поддержит её, не осуждая. — Я прямо сейчас позвоню врачу, попрошу приехать, — сказала она бывшему мужу, — У неё на лицо нервный срыв. Это очень плохо для ребенка. Пусть её осмотрит доктор и даст какое-то успокоительное. Я распоряжусь, чтобы подготовили для неё комнату. — Она останется здесь? — вскинул голову Хильми. Наблюдая, как бывший муж, оказавшись вдруг героем необычной ситуации, вынужденный помогать жене человека, которому совсем недавно хотел отомстить, испытывает настоящий коктейль из удивления и какого-то детского испуга, госпожа Айнур с трудом сдержала смешок. Ее глаза иронично блеснули. — А почему ты так удивлён? Девушка приехала к тебе за помощью, она находится в плохом состоянии, тебе представился случай отмолить перед Аллахом свои грехи. Её голос звучал плавно, безмятежно. — Или тебя смущает только то, что она не модель? — спросила госпожа Айнур с притворным сочуствием. — При чем тут это? — Хильми раздражённо поморщился. — Ты же понимаешь… — Как раз понимаю, — довольно резко прервала его Айнур. — Бихтер останется здесь, в конце концов, она родная сестра Пейкер, мы не можем оставить сестру нашей невестки в сложной ситуации. Я тоже поживу тут до тех пор, пока она не уедет. В твоих интересах поскорее помочь ей, чтобы вернуть себе покой и привычный образ жизни. Господин Хильми смотрел на бывшую супругу в недоумении, словно она открылась перед ним в совершенно новом свете, не ожидая, что она так горячо проникнется историей Бихтер и начнет столь деятельно помогать ей. — Я отведу бедняжку в душ и распоряжусь по поводу комнаты, а ты позвони доктору, — командовала госпожа Айнур, — И не забудь, нам ещё ехать на ужин к сыну, и провожать его с семьёй в аэропорт. * * * * * Проснувшись, Бихтер не сразу поняла, где она, и не могла определить свое местоположение. После визита врача семьи Онал, она заставила себя немного поесть и потом крепко проспала несколько часов. Мысли роились, путались и переплетались в паутину. Бихтер прислушалась к звукам — в доме стояла тишина. — Вы хотите чего-нибудь? — услышала она голос сбоку, и тут же над ней показалось озабоченное, круглое лицо женщины, чем-то похожей на Несрин из особняка Зиягиль. Бихтер собиралась ответить, но женщина уже приподнимала ее голову и подставляла широкую чашку, предлагая пить. Послушно отхлебнув приятный кисловатый напиток, Бихтер опять легла. — Господин Хильми и госпожа Айнур уехали в аэропорт и велели мне присмотреть за вами, — торопливо объяснила женщина, — Если вам что-то нужно, сразу говорите. Она в доме Хильми Онала. В это трудно, почти невозможно, поверить, ровно, как и в то, что она все-таки решилась уйти из особняка. Она уходила из дома и раньше, но тогда она думала, что уходит, чтобы начать новую жизнь вместе с Бехлюлем. На этот раз она делала это одна. Приняв решение уйти и оставить его позади, она запрещала себе возвращаться к мыслям о нем. Она понимала, что если позволит себе хотя бы малейшее сомнение в своем выборе, это осложнит её способность двигаться вперед и потребует дополнительных сил, которых сейчас у нее было совсем мало. Поэтому Бихтер старательно удерживала себя от попыток узнать, что происходит сейчас в особняке, как отреагировал на ее исчезновение Бехлюль. Аднан, верно, лютует, узнав правду от Бешира, и не имея возможности вылить свое негодование на неё. Мама, скорее всего, как обычно ругает её последними словами, и думает, как обезопасить себя. Пейкер… Пейкер, устав от выходок младшей сестры, наверное, не может дождаться, когда самолёт унесёт её подальше от беспокойного семейства. Что будет делать она сама, Бихтер толком не знала, это при разговоре с госпожой Айнур она старалась мыслить рационально, а сейчас с уверенностью не могла даже сказать, куда она поедет. Единственным светлым лучом в этом хаосе был её будущий ребенок, ее, своего рода, спасение от тяжелых времен. Мысли о будущем с ее малышом придавали ей сил идти вперед, даже если все остальное казалось туманным и неопределенным. Бихтер знала, что ей будет нелегко без любимого, что она будет скучать без него, и воспоминания о нем, о том, как они проводили вместе те счастливые минуты, которые им выпадали, о его руках, которые её обнимали, и его улыбке, никуда не денутся. Да и как они могут исчезнуть, если она носит его ребёнка? Но она также понимала, что он сделал свой выбор и, хотя ей было страшно оставлять всё позади, Бихтер осознавала, что именно так нужно сделать, чтобы обеспечить себе и своему будущему ребенку лучшую жизнь. Ведь для того, чтобы начать с чистого листа, нужно сначала закрыть старую страницу. Глава 4. Казалось, что этот день для Пейкер длится бесконечно. Она плохо спала ночью и не могла отделаться от какого-то тревожного предчувствия, что вот-вот должно произойти что-то нехорошее. Наверное, ее беспокойство передалось детям, потому что вечером они долго никак не хотели засыпать, а ночью малыш Джем часто просыпался, а старший сын Дорук, хоть и уснул, но много ворочался и вскрикивал во сне. С утра она поехала с детьми в особняк Зиягилей попрощаться с мамой и сестрой перед отъездом. Прощание получилось тяжёлое. Мама опять наговорила колкостей, пеняя ей за то, что она уезжает так далеко от родного дома, бросая семью. Сестра выглядела опустошенной, притихшей и, как будто бы, немного не в себе. Пейкер не знала, что ей сказать. Они в последнее время избегали друг друга и почти не общались. Пейкер была уверена, что у её младшей сестры были тайные отношения с племянником мужа, Бехлюлем, тому было много, хоть и косвенных, но доказательств. Она несколько раз пыталась добиться от сестры искреннего ответа, но та только злилась, замыкалась в себе и все отрицала. Мама тоже хранила многозначительное молчание и запретила Пейкер задавать вопросы и вообще вникать в этого рода проблемы. Ну а раз так, то что еще она могла сделать? Ее сердце одолевали смешанные чувства. Она не могла не заметить, как они с Бихтер отдалились друг от друга, как будто жили в разных мирах. По правде говоря, младшая сестра всегда была вспыльчивой, импульсивной и своенравной любимицей отца, а после его смерти, стала ещё более резкой. Мама, переселившись в особняк, хозяйкой которого теперь стала Бихтер, казалось, сблизилась с младшей дочерью, хотя они и ссорились частенько, и в свои непростые отношения Пейкер не впускали. Это было немного обидно, и она несколько отдалилась от них, занимаясь своей семьей. Пейкер старалась не думать о том, что когда у них с мужем были трудности, именно младшая сестра занималась делами её семьи: она договорилась с Аднаном о работе для Нихата, когда тот был выгнан из отцовской компании, дарила подарки ее детям, заботилась о маме после аварии, поселила ее у себя и терпела ее тяжелый характер, даже защищала Пейкер перед Нихатом, когда они ссорились. Но невозможно стучаться в закрытые двери. Когда у Бихтер появились проблемы, Пейкер честно пробовала предложить ей поддержку, но та не приняла ее, к тому же, её сложности никогда не заканчивались. Казалось, что мир младшей сестры был постоянным водоворотом проблем, и Пейкер этого было уже более, чем достаточно. Усталость от бесконечных ссор, драм и недопониманий стала для нее невыносимой, ей хотелось всего лишь спокойной жизни с собственной семьей, где она смогла бы посвятить больше времени мужу и сыновьям. К тому же, возможные отношения Бихтер с Бехлюлем не давали Пейкер покоя. Девушка была очень принципиальна в вопросах супружеской верности, потому что сама пережила измену по отношению к себе. Именно Бихтер вытаскивала Пейкер из депрессии, когда она и Бехлюль наконец разошлись из-за его постоянных измен. Никто лучше младшей сестры не мог знать, что из себя представляет этот парень, что ему верить нельзя, что он ненадежен, что он игрок и постоянно меняет женщин. Разумеется, сестра ни разу не призналась, говорила, что они просто живут в одном доме, что он племянник её мужа и не более, но у Пейкер давно закрались подозрения, что Бихтер нравится Бехлюлю. Эти мысли появились у неё давно. Встречаясь с ним почти год, Пейкер хорошо знала его повадки. Если быть совсем честной, подозрения, что Бехлюль интересуется ее сестрой, у нее появились, еще когда Пейкер и Бехлюль встречались, но тогда Бихтер вела себя с ним очень холодно и откровенно презирала парня. А в тот день, когда они привезли маму из больницы в дом Бихтер, и Бехлюль пришёл их поприветствовать, она обратила внимание, что тот вёл себя как-то очень смущённо в присутствии её младшей сестры. А потом он позвонил Бихтер, чтобы извиниться, чего никогда не делал раньше, да и позже она не раз ловила его взгляды на Бихтер, и в сердце Пейкер поселился скребущий огонёк ревности. Слухи о том, что у Бихтер тайные отношения с Бехлюлем, дошедшие до нее от ее свекра, господина Хильми, пробудили негодование женщины, которую когда-то бросили, а теперь нашли ей более удачную замену. Пейкер пыталась скрыть от самой себя эти чувства и убедить себя, что её привязанность к Бехлюлю осталась в прошлом, что она счастлива с мужем и детьми. Она была даже рада, когда он собрался жениться на кузине — странный выбор во всех отношениях, ведь Нихаль была слишком молода, слишком неопытна, слишком избалована отцом, да и не красавица, как его предыдущие девушки, — но главное было не видеть больше бывшего парня с её сестрой. Одна только мысль о том, что Бехлюль может быть влюблён в Бихтер, вызывала в ней странные эмоции — горечь, протест и обиду, — и заставляла отстраняться от сестры ещё дальше, оставляя её одну со своими секретами и проблемами. Пейкер понимала, что такое поведение не помогает разрешить сложившуюся ситуацию и даже усугубляет их конфликт, но внутренние противоречия между желанием поддержать сестру и собственной ревностью, которую она так старательно прятала, делали её уязвимой в этой непростой ситуации. А в последнее время Пейкер одолевало странное чувство, что лимит секретов заканчивается и правда вот-вот выйдет наружу. Пейкер хотелось быть как можно дальше отсюда до того, как это случится. А ведь еще была мама, с ее непредсказуемым поведением, постоянно нервирующая её, господин Хильми, беспрестанно старающийся втянуть Нихата в свои интриги, Аднан, который давил на Нихата и откровенно использовал его… Её желание уехать и начать новую жизнь становилось всё более настойчивым. Она мечтала о месте, где не придется решать чужие проблемы и бороться за спасение родственников от их собственных неудач. Сегодня при прощании, Бихтер сильно плакала, целовала племянников и очень просила Пейкер не уезжать, но ничего было уже не изменить. Превознимогая чувство вины, Пейкер говорила ей какие-то правильные слова о том, что Бихтер нужно обратить внимание на их с мужем семью, не зная, правда, что накануне вечером Аднан и Бихтер уже обговорили свой будущий развод. Заверив сестру, что все как-нибудь уладится и будет хорошо, она поспешила уехать. Ещё с детства Пейкер научилась расставлять приоритеты, и сейчас она точно знала, что её муж и двое сыновей важнее всего на свете. Она нужна им. Мама наконец нашла человека, с которым она совсем скоро свяжет жизнь. Сестре пора повзрослеть и научиться ценить то, что у неё есть. Да, возможно, ей сложно с мужем старше ее на тридцать лет, но она же сама выбрала для себя замужество с Аднаном, и ей нужно вспомнить свои обязательства перед ним. Говоря себе это, Пейкер чувствовала, как тягость вины отступает. У нее было несколько дел, которые нужно закончить перед отъездом, и она переключила свое внимание на них. Когда через несколько часов после ее отъезда из особняка Зиягилей позвонила мама и спросила, не знает ли она, где может быть Бихтер, Пейкер испытала раздражение и даже не сразу различила панику в голосе матери. Сам звонок случился не во время, когда она только примирилась с голосом совести и смогла убедить себя, что сестра сама справится со своими сложностями. — Что значит, она исчезла из дома? Как можно просто исчезнуть? Что у вас там происходит? Вы опять поссорились? — Мы не ссорились, клянусь, — непоколебимая госпожа Фирдевс была растревожена не на шутку и, судя по голосу, с трудом сдерживала волнение. — Она вела себя очень странно в последние дни, а особенно вчера, и сегодня — то запиралась у себя в комнате без причины, то впадала в оцепенение, то говорила какую-то чушь, как сумасшедшая. Пейкер досадливо поморщилась. — Мама, что-нибудь произошло перед тем, как она ушла? — Она пошла принять ванну перед торжеством, а я спустилась вниз к себе, а сейчас ее нигде нет. Я не видела, как она вышла. И никто не видел. И её машина здесь. Чем дольше говорила мама, тем сильнее дрожал её голос, и это уже само по себе, было необычно. — Что за глупости, мама, позвони ей! — Она не отвечает. Я звонила ей много раз. — Тогда я сейчас позвоню ей сама. Мне надоели ваши игры! Пейкер дважды набрала номер телефона сестры, но никто не ответил. Тогда она перезвонила матери. — Послушай, мне кажется, ты мне чего-то не договариваешь. Я чувствую, что что-то точно происходит прямо у меня под носом, и не вижу, что это, — высказала Пейкер свои подозрения. — Ты знаешь, что это не так, нет никаких тайн! О чем ты? — запальчиво ответила госпожа Фирдевс, на секунду забыв о своих волнениях. — Тогда Бихтер опять ведёт себя импульсивно, необдуманно, как ребёнок, и заставляет всех вокруг волноваться. Я не знаю, чем я могу помочь. Возможно, она пошла прогуляться. Или поехала к папе. Я перезвоню через какое-то время, она, наверняка, скоро вернется. Ты сейчас дома? — Нет, я в такси, еду к Четину. Я за неё очень волнуюсь, Пейкер. -Однако, поездку к жениху ты не отменила, — усмехнулась Пейкер. — Я позвоню ей ещё раз, и ты держи меня в курсе. — Подожди, а как же сегодняшняя свадьба? — вспомнила она, но мать уже повесила трубку. Для верности, Пейкер ещё раз набрала номер сестры, но так и не получила ответа. Она позвонила Аднану, но он тоже не отвечал. От напряжения заболела голова. Тупая боль заставила ее сжать виски руками. Все планы на день были нарушены, и вместо того, чтобы сосредоточиться на своих делах, она была вынуждена опять погрузиться в заботы матери и сестры. Куда могла пропасть Бихтер из дома в день свадьбы своей падчерицы? На чем она уехала? Если в доме не знают о её местонахождении, и она не взяла машину, значит, она уехала на такси, и сделала это или специально, или в спешке. Почему она не отвечает на телефонные звонки? Почему она вообще куда-то ушла, когда должна была готовиться к свадебной церемонии? Это уже начинало злить ее. Пейкер пришлось очень нелегко два месяца назад, когда сестра уже во второй раз уходила от мужа. Неужели опять? Хотелось сесть в самолёт и улететь не сегодня вечером, а прямо сейчас, чтобы быть от всего это подальше, чтобы не видеть, не слышать, чтобы спрятаться… Хотелось закрыть уши руками, зажмурить глаза и по-громче напевать какую- нибудь немудреную песенку, как она делала в детстве, когда родители ругались. Она опять набрала номер сестры, потом её мужа — тишина. В комнату вошёл Нихат. Пейкер стремительно подошла к нему и обняла, словно в поиске защиты от всего, что навалилось на нее. — Ничего не могу закончить из дел, — пожаловалась она, — Звонила мама, Бихтер куда-то пропала и не отвечает на звонки, я пыталась поговорить с Аднаном, но его телефон тоже молчит, — пожаловалась она мужу. — Что значит пропала? — не понял Нихат, обнимая жену. — Понятия не имею, — всхлипнула Пейкер, удобно расположившись у него на плече. Все эта нелепая суматоха доводила её до слез. — Что сказала госпожа Фирдевс? Они поссорились? — Говорит, что нет. Она сама удивлена. И, кажется, напугана. Их разговор прервал телефонный звонок. Увидев, что звонит его мать, Нихат аккуратно отстранил жену. Его разговор с госпожой Айнур был коротким, но Пейкер сразу поняла, что речь шла о Бихтер. Внимательно прислушиваясь к разговору, она пыталась понять, о чем Нихат говорит с госпожой Айнур, и почему свекровь не позвонила ей сразу, а звонит Нихату. Муж закончил разговор и выглядел немного встревоженным. — Мама, — объяснил он, — Просила сказать тебе, что видела сегодня Бихтер в кафе, она ушла от мужа и собирается снять номер в отеле. Телефона у неё нет, она оставила его дома в спешке. Странно… После разговора с матерью Нихат не мог отделаться от странного чувства. В ее словах что-то не сходилось. Он чувствовал подвох и пытался понять, что именно ускользает от его внимания. Пейкер всплеснула руками. — Опять! Значит опять капризы! Опять детское поведение! Опять игры в прятки! Сколько можно! Это все потому, что папа все время потворствовал её импульсивному поведению, — она носилась по гостиной, сбивая ногами детские игрушки, разбросаные на полу. — Это выходит уже за все нормальные рамки, — продолжала бушевать она. — Я говорил тебе, что Бихтер очень несчастлива в браке, — довольно резко заметил Нихат. Услышав мужа, Пейкер немедленно остановилась. — И я просил тебя не оставлять сестру без поддержки, особенно учитывая то, что твоя мать живёт с ними и распространяет токсичность в радиусе 25 метров от себя. -Давай, сейчас не будем ругаться, не упрекай меня, — попросила Пейкер, стараясь сменить тон и говорить спокойно, — Невозможно поддерживать человека, если он не подпускает к себе. Мы же поэтому и решили уехать — чтобы жить подальше и от моих, и от твоих родственников, чтобы растить наших детей в спокойной обстановке. — Хорошо, дорогая, — Нихат поцеловал супругу в щеку.- Но тебе нужно позвонить и сообщить им, что с Бихтер все в порядке. Пейкер поморщилась. — Как же я не хочу сейчас говорить с господином Аднаном! — Тогда позвони прислуге, передай через них. — Верно, милый, так и сделаю! — обрадовалась Пейкер. Она быстро набрала номер телефона и почти сразу услышала голос Несрин. После отъезда Сулеймана и его жены, прислугой заправляла его племянница, дородная Несрин. — Добрый день, госпожа Пейкер, — неуверенно поздоровалась служанка. — Добрый день. Госпожа Бихтер ведь ещё не вернулась? — на всякий случай спросила её Пейкер. — Н-н-нет, — осторожно, слегка заикаясь ответила Несрин. — Пожалуйста, передай господину Аднану, что у госпожи Бихтер все хорошо, ей просто нужно побыть немного одной, отдохнуть, — скороговоркой проговорила Пейкер, стараясь, как можно быстрее покончить с неудобным для неё разговором. — Да, я не уверена, придет ли она на свадьбу, — добавила Пейкер. Несрин молчала. Это немного сердило девушку. — Ты поняла? — с лёгким раздражением спросила она. — Да, госпожа. — Ты передашь? — Да. — Спасибо. — Вы не приедете? — несмело спросила Несрин. — Нет, мы сегодня уезжаем, господин Аднан знает. Передай наши поздравления молодым господам. — Госпожа, свадьбу отменили, — прошептала Несрин и тут же повесила трубку. Пейкер, изумлённо вздернув брови, смотрела на мужа несколько секунд, пытаясь осмыслить услышанное. — Что случилось? — спросил он, подходя к ней ближе. — Несрин говорит, что свадьбу отменили. — Почему? — не понял Нихат. — Не знаю. Пейкер задумалась. Она знала, с какой тщательностью готовилась свадьба Нихаль и Бехлюля. Торжество должно было поразить весь Стамбул своим размахом — во дворце с видом на Босфор, с яркими фейерверками и под аккомпанемент лучшего оркестра, с приглашенными знаменитостями и политиками… Нихаль хотела, чтобы ее свадьба стала самым ярким событием в социальной жизни Стамбула, и ее отмена вызвала бы огромное внимание прессы. Чтобы даже попытаться отменить такую свадьбу, нужна была крайне серьезная причина, которая была бы достаточно приемлема, чтобы избежать последствий. Бехлюль, конечно, мог, не сильно раздумывая, разорвать помолвку с Элиф, своей предыдущей невестой, но он никогда не осмелился бы так поступить с Нихаль, потому что знал, чем это чревато для него — Аднан раздавит его, несмотря на то, что растил его, как собственного сына. Ради дочери господин Зиягиль был готов на все. Пейкер включила телевизор и пролистала новостные каналы в поиске каких-то новостей по поводу свадьбы, но ничего не нашла. Значит, должна быть более серьёзная причина для отмены свадьбы, более значимая, чем предсвадебные страхи Бехлюля. А вот раскрывшаяся правда об отношениях Бихлюля с Бихтер вполне могла бы быть такой причиной. И сегодняшний уход Бихтер из дома — всего лишь совпадение или.? Пейкер встретилась взглядом с мужем и поняла, что они думают об одном и том же. — Очень хорошо, что мы сегодня уезжаем, — проговорила она. — Нужно поторопиться, закончить все дела и ехать в аэропорт. Как можно скорее! — Я надеюсь, с твоей сестрой все в порядке, — отозвался Нихат. — Я могу позвонить отцу, он обычно знает все. Он, наверняка уже курсе, почему отменили свадьбу. — Нет-нет, ни к чему, — помотала головой Пейкер. С Бихтер все будет хорошо, она со всем справится. Пейкер быстро отправила сообщение матери о том, что с Бихтер все в порядке, и госпожа Айнур видела её сегодня, и отключила телефон. С неё было достаточно. Её собственная семья требовала внимания и заботы. Пейкер понимала, что её отъезд оставит младшую сестру одну, но она чувствовала, что больше не способна терпеть этот груз. Её раздирало от внутренних противоречий, но она понимала, что для сохранения своего собственного мира, ей нужно уехать отсюда подальше. Глава 5. Сквозь сон он слышал чьи-то голоса. Они доносились до него, словно сквозь толщу сыпучего песка, такую плотную, что он не мог различить слов, они сливались в один невразумительный гул. Он чувствовал движение вокруг себя, ощущал какие-то химические запахи, пытался открыть глаза, что-то сказать, но то и дело проваливался в темноту. Он проснулся от монотонного писка, и его взгляд упёрся в сероватого цвета плитки потолка. Светло-серые в крапинку, если быть точнее. Какое-то время он лёжал, уставившись в потолок, в голове не было ни одной мысли Противный однообразный писк не исчезал, раздражая его. Бехлюль чувствовал, как будто плотная пелена, сковывающая его, начинала рассеиваться, и он медленно возвращался в реальность. Беспорядочные, размытые образы и звуки медленно складывались в мозаику, составляя картину больничной палаты. Он попытался вспомнить, как попал сюда, но память отказывалась воспроизводить что-либо. Поморгав, Бехлюль медленно повернул голову в сторону раздражающего его звука, пытаясь понять, где его источник, и увидел слева больничный монитор, который отображал частоту пульса, сердечную деятельность, давление и температуру. Какое-то время он просто апатично наблюдал за цифрами на мониторе, а потом, незаметно для себя, он уснул. Проснувшись во второй раз, Бехлюль понял, что чувствует себя на этот раз значительно лучше. Приподнявшись на кровати, он окинул взглядом постранство вокруг — небольшая больничная палата была в полутьме, рядом был столик на колесах и стакан — непроливайка, стоящий на нем. Прямо перед собой он увидел умывальник, а огромное зеленое кресло стояло у стены. Из окна слева исходил мягкий свет уличного фонаря. Он обвел глазами вокруг в поисках часов и нашёл их на стене за головой — часы показывали четверть второго. Судя по темноте за окном, была ночь. Он опять попробовал вспомнить, как попал в больницу. Память, словно медленно вращающееся зубчатое колесико, начала приходить в движение. Фрагменты воспоминаний одно за другим всплывали, как старые фотографии, запрятанные в уголках его сознания. Сначала это были только размытые образы, но постепенно они становились четкими и реальными. Лица, события проходили перед его глазами, как разрозненные звенья одной цепи, но не находили в нем отклика. Его чувства и эмоции пока были заморожены. Было странно — видеть, все понимать, но не чувствовать, как будто он был просто бесстрастным наблюдателем событий собственной жизни. Перед глазами вдруг предстала комната — обручальное кольцо рядом с флаконом духов, распахнутое окно у него за спиной, лицо в дверном проёме, белое простое платье на кровати и… пистолет, лежащий тут же, рядом с платьем. Бихтер! Бехлюль отчётливо вспомнил, как бежал по лестнице к машине, как торопился объехать пробку на дороге, не переставая пытался дозвониться до Бихтер, вспомнил, как в панике бежал наверх, в ее комнату, подгоняемый словами её матери… Бихтер не было в комнате. Её запах, её вещи — все это было там, а ее не было. Горький привкус потери вдруг охватил его. Чувства начинали медленно просыпаться. Его свадьба… Он попал в больницу вместо собственной свадьбы — довольно равнодушно констатировал Бехлюль и опять уснул. Ему снилось, как любимая поила его своим чудодейственным чаем, когда он заболел. Она стояла над ним, как прекрасная нимфа, держа чашку в руках, а он, балансируя на грани реальности и какого-то иллюзорного мира, не верил собственным глазам — она здесь, в его комнате! Ее присутствие рядом с ним казалось таким невероятным, что немного кружилась голова, как от сильного волнения. — Поднимайся, выпей это, тебе станет лучше. Она наклонилась над ним, и придерживая за плечо, помогла ему приподняться, а он, повернув голову в ее сторону, вдыхал аромат её духов. А потом он маленькими глотками пил чай, который, по её словам, должен был моментально излечить его, и, стараясь не смотреть на нее, думал, что уже ничто не излечит его, он пропал окончательно. И чувствовал себя вором, покусившимся на чужое. Не сдержавшись, он взглянул на неё и увидел, что она смотрит на него с улыбкой, и его сердце заметалось от трепета… Бехлюль очнулся от своего сна, безмятежно улыбаясь. В больничной палате теперь было светло. Монитор пищал все также монотонно. Бехлюль пошевелил руками, ногами, повернул головой из стороны в сторону, с удовольствием потягивая шею. Однозначно, на этот раз он чувствовал себя гораздо лучше, только в горле сильно пересохло. Он протянул руку к стакану, стоявшему рядом, на столике. Отпив воды, он почувствовал себя почти здоровым. — О, вы проснулись наконец, — дверь скрипнула, и в палату осторожно вошла медсестра. — Вы выглядите сегодня намного лучше. — Я померяю вам температуру, пульс, и давление и запишу данные кардиомонитора, — объясняла она немного смущаяясь, — А потом я позову доктора. Мы ждали, пока вы окончательно проснётесь, не хотели вас тревожить. -Давно я здесь? — спросил Бехлюль, внимательно наблюдая за манипуляциями медсестры. -Третий день, — коротко ответила она и вышла. Три дня… Это странно. Он никогда еще не болел так долго с того дня, когда он с родителями попал в аварию. В его голове все ещё мелькали обрывки сновидений и воспоминаний, и он пытался соединить их в целостное представление о том, что произошло. Пожилой доктор Гурчжу уже много лет работал в кардиологическом отделении и мог достаточно быстро определить, что с его пациентом. — Наконец-то вы вернулись к нам! — приветствовал он Бехлюля. — Как вы себя чувствуете? — Почему я так долго спал? — вместо ответа спросил Бехлюль. — Медсестра сказала, что сегодня уже третий день, как я здесь. — Это действие успокоительного, которое вам дали. В вашем случае это совершенно необходимо, — заверил его доктор. — В моем случае? Что со мной случилось? — Давайте я вас осмотрю, мы поговорим, и я вам все расскажу. Доктор двигался по палате неторопливо, что-то напевая себе под нос, внимательно сверяя данные кардиомонитора с тем, что было записано в карте пациента… — Вас давно беспокоили боли в сердце? — спросил врач, когда осмотр был закончен. — Около двух месяцев, — ответил Бехлюль после недолгих раздумий. Он вспомнил, что, и в самом деле, ещё весной у него периодически начало появляться чувство жгучей боли в груди, а сердцебиение порой то учащалось, то замирало. Но в его жизни столько всего происходило, что он забывал о боли, как только она исчезала, забывал до следующего раза. Доктор внимательно смотрел на него. — В последнее время в вашей жизни происходило что-то, что держало вас в состоянии серьезного стресса достаточно длительное время, ведь так? Бехлюль кивнул, соглашаясь. " Состояние длительного стресса» — значит так, оказывается, называлось то, во что превратилось его существование в последние месяцы, когда жизнь стала неким лабиринтом, в котором он блуждал, как слепой, пытаясь разгадать сложные переплетения собственных решений, принятых из-за обстоятельств, а не по его желанию… Он так и не смог понять, как это произошло — как его жизнь превратилась в череду шагов, которые, как он думал, он делал во благо, но каждый из которых вёл его ближе и ближе ко дну бездны. И бездна неизбежно наступила в день лицемерного балагана, которым была его свадьба… — У меня инфаркт? — спросил Бехлюль. Он хотел вернуться к обсуждению состояния его здоровья и хотя бы сейчас не думать о том, что произошло. — Думаю, нет, — оживился врач. — Нам с вами нужно будет закончить детальное обследование, чтобы исключить другие возможные заболевания, но из того, что я пока наблюдаю, у вас не инфаркт. И проблема идёт не от заболевания сердца. — А что тогда? — не понимал Бехлюль. Услышав, что у него, скорее всего, нет больного сердца, он испытал облегчение, и вместе с этим проснулся интерес, что же произошло с ним. Он приподнялся и сел, превознимогая лёгкое головокружение. — Я часто работаю с пациентами, — начал врач все в той же неторопливой манере, — Их доставляли в мое отделение с подозрением на инфаркт, а выписывали с психосоматическим диагнозом. Я почитал вашу карту, и пока могу предположить, что у вас, молодой человек, скорее всего, кардионевроз. — Что это такое? — Бехлюль был сбит с толку и не имел представления, что это за состояние. — Для полноценной постановки диагноза вам нужно обязательно пройти полное обследование, но из тех данных, что у меня есть, я считаю именно так. Это психосоматическое расстройство, не имеющее органической природы, как например, инфаркт или ишемия сердца. Это заболевание развивается под действием внешних психо-эмоциональных факторов — сильные стрессы, фобии, потери, — подробно объяснял доктор. " И фобии, и стрессы, и потери… всего этого было с лихвой,» — усмехнулся про себя Бехлюль. — Высокое давление, одышку, бессонницу наблюдали у себя в последнее время? — Да, спал плохо, одышка — иногда была, а давление — не знаю, не мерял, — после недолгой паузы ответил Бехлюль. — Мне было не до этого. Много всего навалилось. — Стресс у вас точно был, и скорее всего, длительный, судя и по кардиограмме, и по вашему состоянию. Доктор потер руки. — Мы пока будем заниматься симптоматическим лечением, стабилизируем вам сердечный ритм и нормализуем артериальное давление. Повторяю, мы обязательно все проверим, чтобы невроз сердца не стал причиной других патологий, но, думаю, вам нужен будет не кардиолог, а психотерапевт или психолог. — Вы хотите сказать, что я схожу с ума? — мрачно усмехнулся Бехлюль. — Нет, — рассмеялся врач, — Вы путаете психиатра и психолога. Теперь рассмеялся Бехлюль. А-а-а! Психолог. Все ясно, Нихаль ходила «на терапию» больше года — изливать свои чувства, «делиться сокровенным», что-то там в себе искать, — и толка от таких посещений он как-то не заметил. Он этим заниматься точно не будет. Он вообще не привык раскрывать душу перед людьми и не собирался начинать это делать. Открываться перед незнакомцем? Делиться сокровенными мыслями, рассказывать о своей жизни чужому человеку? Ну да! — При всем уважении, доктор, я этого делать не буду. Эти пустые разговоры бесполезны. Я не люблю, когда у меня в душе копаются. Не представляю, как человек, которого я даже не знаю, сможет мне помочь. Нет, — категорично замотал головой Бехлюль. — Молодой человек, — врач встал, собираясь идти, — Психотерапия необходима при лечении кардионевроза, она нужна вам, чтобы вы смогли разобраться в причинах ваших симптомов. Вам нужно научиться управлять своим состоянием, чтобы предотвращать рецидивы, которые обязательно будут повторяться, если вы не станете правильно лечиться. Это не мои прихоти, это нужно вам. — Но… — пытался протестовать Бехлюль. — Без посещения психотерапевта я вас не выпишу, — пообещал доктор, выходя из палаты. Бехлюль плюхнулся обратно на подушки и уставился в потолок. Он чувствовал себя здесь, как на крошечном острове, вдали от всего мира, от суеты, от людей, от вопросов, от объяснений. Эта больничная палата стала его временным убежищем. Здесь, в этой комнате, он мог спокойно засыпать под мерцание ночных ламп, не думая ни о чем. Здесь он мог размышлять, не ожидая, что кто-то ворвется к нему, потребует от него чего-то. Как ни странно, именно здесь он нашел покой и защищенность, которых ему так не хватало в особняке дяди. Сейчас он старался не думать, о том, что происходит в доме дяди. Он, конечно, мог предположить, что узнав все, дядя больше не хочет его видеть. О Нихаль он думать вообще боялся и избегал этого. Очень сильно было жаль Бюлента — не в чем не повинный мальчик, на глазах которого развернулась такая история. Бихтер… Если с дядей и несостоявшейся невестой было все понятно, то все, связанное с Бихтер, было непредсказуемо. Он не нашёл её в тот день, но ведь всего минутами раньше он говорил с ней. Когда она успела уйти? Что с ней случилось? Он отлично запомнил её голос, которым она сказала свое " Хорошо, " ему по телефону. Это слово прозвучало так безропотно, так тихо, как выдох. Это было так не похоже на неё. Он опять вспомнил её белое платье и, лежащий рядом с платьем пистолет. Не может быть… Не может быть, чтобы, хоть на минуту, она могла решиться на это… Не может быть, чтобы он был настолько слеп и глух, что ничего не понял, ничего не заметил. Ему нужно выйти отсюда и поговорить с ней! Бехлюль опять уснул, проваливаясь в спасительное забвение. Он провел в больнице ещё несколько дней, за которые его врач, как и обещал, провел подробное обследование и, подтвердив свой предположительный диагноз, начал готовить документы к выписке. За это время Бехлюль стал чувствовать себя в сотню раз лучше. Та пожирающая жгучая боль в груди больше не возвращалась. Он даже согласился, хотя и не без нерешительности, встретиться с психологом, потому что доктор Гурчжу не шутил, и выписывать Бехлюля без визита к нему не собирался. К удивлению Бехлюля, все прошло не так страшно, как он думал. Психологом оказался молодой парень, немец из Дрездена, немного старше его самого, говорить с ним было просто. — Я здесь только по настоянию моего лечащего врача, — сразу предупредил Бехлюль, входя в кабинет и, проваливаясь в большое мягкое кресло, демонстрировал полную индиффирентность по отношению к происходящему. Он был полон намерений просто отсидеть положенную для выписки сессию с " мозгоправом», отвечая на вопросы минимально или уклончиво. Поначалу, он строго придерживался своего плана и был сдержан и молчалив, страшась сказать лишнее. Но по мере того, как шла беседа, Бехлюль втянулся в непринужденный разговор. Этот молодой врач, неторопливо задавая вопросы, и незаметно для Бехлюля, добился того, что упрямый пациент, наконец расслабился, заинтересовался и стал искренним. Бехлюль заговорил о своих сомнениях и страхах со всем откровением. Шаг за шагом, он раскрывался все больше и больше, и, наконец, рассказал о самом потаенном — о том, как влюбился в ту, о которой ему нельзя было даже мечтать, и как предал ее во имя спокойствия своей семьи. К своему собственному удивлению, Бехлюль получил облегчение от этой встречи и даже решился сходить на приём ещё раз. Все то время, что он находился в больнице, его никто не беспокоил, к нему никто не приходил. Он попросил принести его телефон, но и там не было ничего. Последним был звонок Бихтер в тот день, когда он мчался домой, придумывая, как уговорить её ничего не рассказывать дяде. Почти неделя — и полное молчание от всех, словно он перестал существовать для этого мира. За день до выписки в больницу пришли Несрин с мужем. Они прикатили с собой чемодан, и Бехлюль сразу все понял, это было просто подтверждение того, чего он и ожидал. — Что ж ты, Красавец, — только и сказал капитан Рыза, кашляя от неловкости, и Бехлюль почувствовал и упрёк, и сострадание в этом замечании. Несрин только смущённо прятала глаза и жалась к мужу, не зная, что сказать. Ему нечего было им ответить в свое оправдание. Они посидели немного, помолчав, и Несрин, чуть осмелев, сбивчиво рассказала, как Бехлюля без сознания нашел господин Аднан, о том, как в слезах тут же приехала домой несостояшаяся невеста, как в суматохе пришла из мастерской сиделка Бешира и сообщила, что он умер… А сейчас Нихаль лежит в Университетской больнице Истинье в Бахчешехире в отделении неврозов. — После того, как Господин Аднан поговорил с Беширом, — капитан Рыза нервничал и не знал, куда деть руки, — А потом нашёл вас, стало понятно, что свадьбы не будет, потому что…- Он опять натужно закашлял, — Госпожа Нихаль упала обморок. Господин Аднан все время теперь проводит с ней, почти не бывая дома. Мадемуазель Дениз забрала к себе Бюлента, пока все хоть немного не успокоится. — Да, а госпожа Фирдевс уехала из дома в тот же день, уже после того, как увезли в больницу вас, и госпожу Нихаль, — добавила Несрин, — Дом теперь опустел. Все так тихо. Бехлюль ожесточенно потер лицо ладонями. Он чувствовал нестерпимый стыд и невыносимую тяжесть раскаяния за свои поступки. — Я очень сожалею, — только и смог он проговорить. — Ты извини, я говорить красиво не умею, но ты очень плохо поступил, сынок, — сокрушаясь, покачал головой Рыза, — Нужно было с самого начала сказать правду, сесть и поговорить с дядей без секретов и обмана, все честно рассказать, вот как ты нам тогда рассказывал. А так, хорошие люди пострадали. — Вы правы, мне жаль, что так получилось, — Бехлюль не решался поднять на них глаз. — Вот что, сынок, Несрин собрала твои вещи, потому что так велел господин Аднан, он приказать не пускать больше тебя в дом. Если вдруг тебе некуда идти, если хочешь, то можешь пожить у нас в домике на рыбацком причале, пока не решишь, что будешь делать дальше. Ты же ночевал у нас как-то. Можешь работать с нами. Тебе теперь пора взрослеть, Красавец, и нести ответственность за все, что ты делаешь, не держась за дядю. Значит, его выставили из дома… Ударом это для него не стало. Он понимал, что очень долгое время постоянно балансировал на краю пропасти, и только немыслимое везение удерживало его от падения. Это неминуемо когда-то должно было случиться. Дядя всё узнал, и, как и обещал, вычеркнул его из своей жизни. Да, вполне справедливое решение. Его неоднократно об этом предупреждали — и дядя, и тётя Арсен, да кто его только не предупреждал. Другого он и не ожидал, оттого и боялся… Он посмотрел на Несрин и Рызу с мольбой в немом вопросе, не решаясь задать его вслух, но они сразу поняли, что он хочет спросить. — Госпожу Бихтер никто не видел и не знает, где она, — быстро заговорила Несрин, — Она ушла из дома в день вашей ммм… Никто не видел как, когда, — она пожала покатыми плечами. — Она была немного не в себе в последние дни. Я видела её утром после ухода госпожи Пейкер. Она долго сидела в гостиной очень грустная. А потом, почему-то исчезла. Госпожа Фирдевс бегала, искала ее. Очень переживала. Плакала даже, — Несрин сильно округлила глаза и немного приблизила лицо к Бехлюлю, будто раскрывала ему большой секрет. — Когда вас увезли в больницу, мне позвонила госпожа Пейкер и просила передать хозяину, что, вроде бы, госпожа Бихтер где-то в отеле. А ещё она почти ничего не взяла, только немного одежды, и машину свою оставила. Я сама слышала, как госпожа Арсен говорила мадемуазель Дениз, что госпожа Бихтер оставила почти все свои драгоценности. А позавчера приезжал адвокат госпожи Бихтер, он привёз какие-то бумаги господину Аднану. Разводятся они, и, вроде бы, госпожа Бихтер вместо себя адвоката пришлет. Вот так-то. Помоги им Аллах! Они ещё скорбно повздыхали, потоптались и ушли, а Бехлюль долго мерял шагами палату, потом лег в кровать обессиленный. У него больше ничего нет… Нет семьи, которую он так боялся потерять, нет дома, которым дорожил. Он так долго прикладывал неимоверные усилия, чтобы правда о нем и Бихтер не вскрылась… Он жил, будто на иголках все это время, постоянно осознавая, что одно лишь неверное слово, жест, взгляд, могут разрушить весь его труд. И все-таки судьба сыграла против него. Все, что он сделал, чтобы скрыть свою ложь, в итоге привело к разоблачению. И теперь он оказался на самом дне самой глубокой бездны, потерявший все. Так долго топтать собственные чувства, подчинять свои мысли, и все ради того, чтобы никто никогда не узнал о его предательстве, и под предательством он подразумевал свою безумную любовь к жене дяди. А ведь предательством было не чувство к Бихтер, а то, что он пропустил момент, когда нужно было прийти к дяде и рассказать правду самому. Именно прийти самому и сказать, а не трусливо сбежать, и уж точно не спрятаться за отношения с Нихаль. Предательством были его попытки вообразить, что если никто не скажет об этом вслух, то этого не будет существовать. Это только в детстве мы думаем, что если другие не узнают, то и проступка нет. А в жизни это не так. Сесть и поговорить… Да, это было бы нелегко, было бы страшно и стыдно, но, в конце концов, это сломало бы вечный страх разоблачения, в котором он жил столько времени и заставлял жить любимую женщину. Он бы не потерял свою совесть, свое достоинство. И не было бы так нестерпимо мерзко от самого себя, от того, во что он превратился. На что он надеялся, когда решил спасти одного, сделав больно другому? Он вспомнил слова, которые ему сказал психолог: " Поверьте, жертвовать своим счастьем, чтобы соответствовать ожиданиям других — дело бесполезное. Никто не оценит вашей жертвы, ее просто примут, как должное, и оставят вас ни с чем.» Да, соответсвовать у него так и не получилось, и теперь, как он и боялся, он остался один, и нет никого, и нет рядом любимой. Он так долго гнал её от себя, что она ушла, чуть было не совершив из-за него самое страшное. Она ушла, оставив его с пустотой внутри, и ему предстояло понять, как же теперь жить дальше. Слезы рвались наружу, и он уже их не сдерживал. Глава 6. Утро следующего дня для Хильми Онала началось с деловых звонков. Он довольно быстро нашёл хорошего адвоката для Бихтер, который должен приехать сегодня и сегодня же обещал начать готовить бумаги для бракоразводного процесса. Хильми знал этого человека — молодой, но очень перспективный парень, амбициозный, в меру горячий, за плечами у него уже несколько выигранных дел. Хорошо было то, что этот адвокат никогда не работал на Хильми, и связать его с ним сразу было бы затруднительно. Айнур, решившая остаться в доме бывшего мужа на то время, пока там жила Бихтер, чтобы присматривать за ней, после завтрака уехала в клинику — нужно было договориться с врачом о получении справки об отсутствии беременности для девушки. Хильми была совершенно не по душе идея с сокрытием беременности, он считал, что о ребенке должен был знать его отец, кем бы он не был, но противостоять двум женщинам он не смог. Как колко, но справедливо, заметила бывшая жена, не ему рассуждать о вопросах морали. А ещё, через час должен приехать ювелир из салона, где Айнур обычно покупала свои драгоценности, со всеми необходимыми для оценки украшений инструментами. Если все будет хорошо, а Хильми не сомневался в качестве драгоценностей Бихтер, ювелир пообещал купить их. Господин Хильми ухмыльнулся. Если бы неделю назад ему сказали, что он будет помогать жене Аднана Зиягиля и дочери Фирдевс, он рассмеялся бы этому человеку в лицо, а сегодня он встал по-раньше, отложив свои дела, чтобы дозвониться до нужных людей, договориться о встречах и постараться все устроить в максимально краткие сроки. Парадокс был в том, что он не намеревался получить из этого никакой выгоды, совсем ничего для собственного удовольствия. Он пообещал Айнур и, как ни странно было ему самому, в этот раз собирался сдержать свое слово. Он, кто всегда был нацелен исключительно на собственную выгоду и не чурался никаких способов, чуть ли не впервые в жизни, делал что-то бескорыстно. Он подошёл к зеркалу на стене и внимательно посмотрел на себя. Воистину, жизнь — штука непредсказуемая. Ведь только недавно он безжалостно собирал компромат на эту женщину, чтобы утопить ее. Вернее, не её, конечно, а ее мужа. И её мать. Он жаждал реванша, хотел опозорить своих врагов и отдавал себе полный отчёт в том, что, то, как он поступает — низко, но его это ничуть не смущало. После того, что ему пришлось пережить по вине семейства Зиягиль, все методы были хороши, считал он. А сейчас молодая жена Аднана спит в его доме, а он и Айнур делают все, чтобы помочь ей. Бихтер рассказала такую историю, узнать которую он бы мечтал, отдал бы огромные деньги, чтобы обладать такой информацией. Он только на секунду представил, как расписали бы то, что рассказала Бихтер, журналисты… Аднан Зиягиль был бы повержен раз и навсегда, газеты наперебой писали бы об этом, муссировали новость неделями. Честолюбие Зиягиля, гордость Фирдевс Йореоглу были бы повержены, превратились бы в пыль. Ох, какое удовольствие он бы получил от этого! Хильми даже громко застонал от своего триумфа, представшего в его воображении. — Страдаешь от собственного бескорыстия? Он так увлёкся, что не услышал, как открылась входная дверь, и в дом вошла Айнур. — Так бывает, дорогой. Когда человек не хочет чему-то учиться сам, жизнь подбрасывает ему такие ситуации, которые вынуждают его учиться. Хильми улыбнулся бывшей супруге… Когда-то они очень любили друг друга, даже поженились невзирая на то, что её родители были категорически против их брака. А потом с годами как-то растеряли свои чувства, которые постепенно исчезали в гуще забот и будней. А вдруг эта история с Бихтер сможет дать им второй шанс? — Приятно тебя видеть. Ты очень хорошо выглядишь сегодня, — поприветствовал он её. — Ты очень любезен, — Айнур мило улыбнулась в ответ. — Как все прошло? — Замечательно. Мне удалось получить справку, что Бихтер не беременна, — Айнур передала документ ему в руки. Хильми быстро пробежался взглядом по тексту и поднял глаза на бывшую супругу. — Ты думаешь, это правильно? Правильно не говорить отцу ребенка? Айнур пожала плечами. — Этой девочке сейчас нужна возможность уехать, как можно скорее, и развод ей просто необходим. Ты же знаешь, без этой справки все осложнится и затянется. Будет скандал из-за отцовства. А ей нужен врач, прямо сейчас. Она истощена, у неё депрессия, я, конечно, не специалист, но это видно невооружённым глазом. Я не знаю, как ее родственники позволили ей дойти до такого состояния, но ты, кстати, тоже приложил к этому руку со своими интригами, с местью… Айнур вздохнула и укоризненно посмотрела не господина Хильми. — Ей беременность нужно наблюдать у специалиста. Она же вчера сказала, что еще не была у доктора, не сдавала никаких анализов. Боялась огласки. Поэтому, мы все сделаем, чтобы она смогла уехать. А с отцом ребёнка она будет разбираться сама, когда окрепнет. И ты никаким образом, повторяю, никаким, не станешь мешать ей и никогда не используешь эту историю в своей войне с Аднаном. Или с Фирдевс. Айнур подняла указательный палец и помахала им перед самым носом Хильми несколько раз. — Ты обещал мне, не забудь! Хильми засмеялся и склонил голову в знак повиновения. — Обещал. Но ты будешь должна мне ужин. — Ты торгуешься со мной? Айнур кокетливо повела бровями. — Не без того, — в том же тоне ответил Хильми, — Но только потому, что знаю, что ужин со мной будет незабываемым. Соглашайся! — Я подумаю. Утром, перед уходом, Айнур удалось уговорить Бихтер поесть. Несмотря на семнадцатую неделю беременности, токсикоз не отступал, и утренние часы давались ей особенно тяжело. А может быть ее общее состояние было тому виной. После вчерашнего визита врача гостья проспала больше двенадцати часов и выглядела сегодня уже немного свежее. Вчера они проводили Нихата и Пейкер с детьми в Лос-Анджелес. Все чувствовали себя скованными из-за утренних событий в особняке Зиягилей, и делали все, чтобы не упомянать имени Бихтер. Стараясь разрядить атмосферу, они говорили на отвлеченные темы, обсуждая планы Нихата и Пейкер на будущее, улыбками пытаясь прикрыть неловкость ситуации. Они обсуждали новую работу Нихата, галлерею в Лос-Анджелесе, которую Пейкер собирась открывать сразу же по приезду, обустройство жизни в новой стране. Пейкер училась в Калифорнии, и сейчас восторженно ждала встречи со студенческими друзьями. Приглашенный Хильми ювелир приехал в назначенное время. Повозившись с драгоценностями около часа, он выдал заключение о стоимости украшений, выразил восхищение чистотой камней и предложил купить их. Бихтер расставалась с драгоценностями без сожаления, сейчас они имели совсем другую ценность для нее. Себе она оставила только кольцо, которое папа подарил ей на окончание лицея, и серьги, доставшиеся от бабушки. А вот с адвокатом ей пришлось поспорить. Бихтер упорствовала, что ей был нужен только развод и ничего больше. Она всегда была щепитильтна в вопросах финансов, а в данной ситуации — особенно, она точно не хотела никакой компенсации, о которой говорил адвокат. Они с Хильми настаивали, что она должна добавить требование о приличной компенсации от мужа. — Тебе нельзя импульсивно подходить к делу, когда речь идёт о таких серьёзных вещах, — гнул свою линию Хильми, — Зиягиль брал на себя ответственность за тебя, за благополучие вашего брака, особенно принимая во внимание вашу разницу в возрасте. Он обязан позаботиться о тебе хотя бы в первое время. — Учитывая то, как мы разводимся и, особенно, по какой причине, мне это кажется циничным, — объясняла Бихтер. — Послушай, тебе точно не нужно горячиться, — вмешалась Айнур, до сих пор хранившая молчание, — Тебе хотя бы нужна помощь на то, чтобы оплатить услуги адвоката, и здесь ты имеешь полное право пользоваться деньгами мужа. А ещё тебе нужно найти квартиру или дом в Америке. И наблюдать беременность нужно начать, как можно скорее, а страховку там ещё нужно оформить, — перечисляла женщина. — И мне кажется, тебе очень нужно обратится к психологу, — добавила Айнур. — Подумай, что ты теперь ответственна не только за себя, но и за будущего малыша. Тебе нужно думать за вас двоих. Бихтер приложила ладонь к животу и улыбнулась. В первый раз ей кто-то сказал слова о ребёнке с такой заботой, с такой теплотой, так естественно. Она чувствовала себя очень виноватой перед крохой за то, что совсем не заботилась о нем все эти месяцы. Она даже хотела дважды прервать беременность, а он, её малыш, уберег её от того страшного шага, на который она была готова вчера. Словно прочитав её мысли, ребёнок толкнулся, и она тихо рассмеялась. Госпожа Айнур, все поняв без слов, подошла к ней сзади и обняла. А ещё через два дня она сидела в самолёте, который уносил её в совсем другую жизнь. Эти несколько дней промелькнули, как калейдоскоп. Госпожа Айнур постоянно была рядом с ней, разговаривала, успокаивала, обнадеживала. Никто до этого так не заботился о ней, даже папа. Он всегда говорил, что у него три дочки — Пейкер, Бихтер и Фирдевс, его жена. Все три одинаково требовали заботы, внимания и постоянно соперничали друг с другом. А вот так, чтобы вся забота была только о ней — такого с ней не было никогда. С адвокатом они, наконец, закончили споры и решили, что размер компенсации должен быть таким, чтобы покрыть медицинские услуги, когда она окажется на месте, а также гонорар самого адвоката. Госпожа Айнур созвонилась с своей университетской подругой, которая давно переехала в США и была владелицей центра психологической помощи в пригороде Вашингтона, и договорилась, чтобы Бихтер прошла в ее клинике курс реабилитации, необходимый для полного выздоравления. По прибытии в Вашингтон её должны были встретить в аэропорту и сразу же устроить в центре. Поскольку она хотела хотя бы на время затеряться от всех, по её банковской карте были куплены три авиа билета — в Дюссельдорф, Малагу и Вашингтон, и ещё билет на поезд в Анкару. Хильми считал это блажью, детскими играми, но возражать не стал. Вся эта суматоха даже развлекала его. — Сейчас — самый лучший момент, чтобы пошалить, — держа в руках карту, подмигнул он обеим женщинам. — Можно купить еще билетов во все концы мира, а не только три. Шоппинг без границ? Наряды, драгоценности… Ну же, включите фантазию! Машина, яхта… Он пытался расшевелить Бихтер, но она только качала головой, смеясь над его энтузиазмом. — Зачем ей машина или яхта, если она уезжает? — немного устало, но все ещё терпеливо, спросила госпожа Айнур. — Не знаю, так, просто, …- растерялся Хильми. Он с надеждой перевёл глаза на Бихтер — Ты совсем ничего не купишь себе перед отъездом? Поедешь в Ваашингтон с одной сумкой? Не используешь свою последнюю возможность? Ну же! Это всего лишь невинная шутка, которая поможет тебе немного расслабиться и отвлечься от всего. Чуть-чуть веселья перед твоим отъездом. Мы все его заслуживаем. Особенно я. Никто не знает, чего мне стоит держать язык за зубами в такой ситуации. Ну хоть какое-то развлечение! Хильми возбуждено прохаживался по гостиной, его глаза живо блестели. Айнур, выгнув одну бровь, выжидающе смотрела на бывшего мужа, Бихтер с мягкой улыбкой наблюдала за маленьким поединком между ними. — Я просто пошутил, — махнул рукой господин Хильми, резко оставившись, споткнувшись о взгляд Айнур. — Шучу я так! С кислым лицом он вернулся в свое кресло и отгородился от всех газетой. — Ты знаешь, — внезапно обратился он к Бихтер, с укоризненным видом выглядывая из-за газеты, — Ты совсем не похожа на свою мать, она бы не упустила такую возможность, уж точно! Утром в день отъезда Бихтер заехала на кладбище, поговорила с папой и положила ему на могилу букет желтых роз. По дороге в аэропорт она оплатила банковской картой первый платёж адвокату, подписала нотариальную доверенность, позволяющую ему представлять ее во время развода, и разломала все свои кредитные карты на кусочки. Таким образом она прощалась со своим замужним прошлым. Наступал новый этап в её жизни, в котором только она будет нести ответственность за себя и своего ребёнка. Было безумно тоскливо, что этот этап начинается без НЕГО. Он столько раз просил ее уйти, отпустить его. И вот… Она боролась столько, сколько могла. Значит настало время. Бихтер смотрела в иллюминатор, видя как её родной город уменьшается и исчезает под облаками. Влюбленные взгляды, обещания, мечты, разочарования, теперь оставались позади, а впереди был трепет перед неизвестностью и радость ожидания ребёнка. С каждым километром, который оставался позади, она ощущала, как прошлое удаляется от нее все дальше и дальше.