Мгновения, украденные у войны

      Дело было в апельсинах. Подаренные ей Невиллом оранжевые плоды наутро исчезли из холодильника. Все. До единого. Гермиона обнаружила яркие шкурки-половинки в мусорном ведре под раковиной. Вследствие чего её и без того отвратительное настроение, вызванное тянущей болью в животе — как же всё-таки чертовски приятно раз в месяц почувствовать себя женщиной! — стало хуже некуда.       — Малфой! — рявкнула она, захлопнув напольный кухонный шкафчик. За грохотом внутреннего негодования не расслышав звука знакомых приближающихся шагов.       — И тебе доброе утро, моя маленькая банши, — пропел возникший на пороге Драко и, усмехнувшись, небрежно прислонился плечом к дверному косяку. Его настроение, как назло, сочетало в себе редкий дуэт сарказма и игривости. И если бы в другой день она нашла это очаровательным, то сегодня лишь испытывала безудержное желание придушить этого наглеца.       — Ты! — подлетев к нему разъярённой фурией, она бесцеремонно ткнула его указательным пальцем в грудь. — Ты несносный, мерзкий, абсолютно ужасный человек. Да ты сущий кошмар, Малфой!       Драко вмиг нахмурился и помрачнел. Плечи распрямились, а на сжатых челюстях заиграли желваки. Правда, всё исчезло в одночасье под маской скучающего безразличия.       — И с чего вдруг с утра пораньше я удостоился столь впечатляющих эпитетов?       — С того, что ты совершенно эгоистичен и с Астрономической башни плевать хотел на желания и потребности окружающих тебя людей. Ты знал… знал, как сильно я мечтала об этих чёртовых апельсинах, но без зазрения совести приговорил все до одного. Не оставил мне ни одной чёртовой дольки!       Она ощущала себя ядерной бомбой на грани детонации, начинённой злостью и напичканной раздражением, в то время как вся его реакция, если её вообще можно назвать таковой, свелась лишь к единственно поднятой брови.       — Апельсины? Ты назвала меня мерзким, потому что не нашла в холодильнике грёбаных апельсинов? — ни в серебристых глазах, ни в упавшем на пол-октавы голосе не было ни капли вины. Скорее он выглядел… оскорблённым. До глубины души.       Боже, он был даже хуже, чем она думала! Чёртов докси в человеческом обличье.       — Ты чёртов докси в человеческом обличье! — она толкнула его в грудь, заставив Драко отшатнуться от дверной арки. — Я тебя ненавижу!       Он несколько долгих секунд сверлил её непроницаемым взглядом, а затем, разорвав зрительный контакт, достал из кармана джинсов повязку Ордена.       — Просто иди в свою комнату, Грейнджер, — холодное и равнодушное.       Гермиона не сомневалась, что в эту самую минуту Малфой окклюментировал. Наверное, поэтому ей только сильнее захотелось вывести засранца на эмоции.       — О-о-о, просто? Вот так просто?!       Он затянул повязку на предплечье и поднял на неё глаза. Пасмурные, как дождливый лондонский день.       — Я сказал иди. Шагай, Грейнджер. Давай.       Гермиона топнула ногой, издавая жалкое подобие рычания, и, кинув в сердцах «сволочь», протопала мимо него, нарочно — глупо и по-детски — задев Малфоя плечом.       Желая разнести Бомбардой чёртов дом, она толкнула дверь и тут же метнулась к кровати. Рухнула лицом в подушку и похоронила в ней нелепый вопль. Казалось, даже в комнате пахло злосчастными апельсинами. Её маленькой оранжевой мечто…       Стоп… Апельсинами?       Гермиона приподнялась на локтях и принюхалась. Повернула голову влево, разыскивая источник яркого цитрусового аромата, вправо и…       Весь океан негодования, бушующий в ней, вдребезги разбился о волны совестливости.       Там, на ящике, заменяющем прикроватную тумбу, примостился крошечный медный поднос со стаканом, кувшином свежевыжатого апельсинового сока и… шоколадным маффином.       Господи, она сто лет не ела маффинов.       Медленное осознание вылилось в горячий румянец на щеках, а на плечи лёг груз собственной неловкости.       Ей понадобилось меньше минуты, чтобы мысленно проклясть себя, шалящие гормоны и… Драко. Который аппарировал на задание за секунду до того, как она вбежала в кухню, чтобы извиниться перед ним и обнять его на прощание.