Когда зацветет сирень

– Ну что, по домам, Дима? – Я останусь в "Павлове", я думаю, для меня найдется койка, – Сеченов приобнял своего друга и похлопал по его спине. – Слушай, она в реанимации, она очнется не скоро. – Ты забыл: чей модуль стоит в её голове. Он должен прижиться, я не знаю, когда он даст сбой. – Ладно, до завтра. Я навещу тебя к обеду, поспи спокойно, уверяю, твои разработки всегда были успешны. Дмитрий Сергеевич пошел по коридорам больницы. Веки мужчины становились все тяжелее, ему явно стоило бы отоспаться. На его душе все равно было все не так спокойно, как он думал. Что-то было такое, что его волновало, а может и волноваться не стоит. Он подошел к палате, где было написано имя и фамилия девушки. Мужчина прочитал имя и фамилию про себя и посмотрел на номер палаты. 108. Даже здесь. Он отрицательно покачал головой и приоткрыл дверь в палату, стал рассматривать пациентку. Её грудная клетка то медленно поднималась, то также медленно опускалась. Как он любил эту девушку. Перед его глазами пронеслись воспоминания, а ведь они даже планировали детей. Показатели в норме, скоро она выйдет из наркоза, он настроит её программу, подключит... нет, он не будет её подключать. Она будет что-то вроде Терешковой, будет сама принимать решения. Свобода выбора бестолковой кукле? Не мог он полностью подчинить её себе. Он хотел оставить её тем же человеком, которым она и является. Дмитрий Сергеевич умный, он даже уже придумал несколько режимов для того, чтобы она была защищена, но при этом не теряла своего человеческого лица. Лицо девушки было безжизненно белым, он разрабатывал эту идею три года, чтобы довести её до идеала, до того идеала, как сейчас она лежит перед ним. Примерно завтра он запустит её систему, и та сможет функционировать без подзарядки, на постоянной основе и при этом иметь доступ к "Коллективу". Лучшая работа. Даже лучше, чем "Коллектив". Мужчина аккуратно подошел к её постели. Он не хотел вспоминать тот день, когда она умерла, но воспоминания проносились перед его глазами и он на секунду закрыл их, чтобы забыть это, что было невозможно, и вспомнить что-то более веселое, например, её улыбку, её теплые руки, которые обнимали его, или же её нежные чуть розоватые губы, которые целовали его щеки. Каждое воспоминание было дорого для него, он хранил их так бережно в своем сердце и иногда доставал их из своей памяти, когда ему было невыносимо плохо. Дмитрий Сергеевич взял с тумбочки планшет, на котором была прикреплена бумага с именем и фамилией девушки (отчество было неизвестно даже ей), её возрастом (который был округлен до примерного, потому что сама девушка не знала сколько ей), и её причиной нахождения в больнице. Конечно, её бы никто не посещал (это было запрещено), кроме некоторого персонала, который был в курсе о специфичности этой операции (собственно только Сеченов, Захаров, и вечно сующий свой нос куда не надо Штокхаузен, но также и Павлов, который укрывает эту девушку здесь все три года, рискуя своей репутацией, но как обещает Сеченов, весь удар при случае он примет на себя). Хотя Захаров был такой человек, который навряд ли посещал бы её, а вот Михаэль Штокхаузен, новый в рядах приближенных Дмитрия Сеченова, чтобы понравится, мог даже часто навещать её, а такие бумаги было печатать обычно, поэтому она есть и у этой девушки из 108 палаты. Мужчина прочитал имя и фамилию девушки. Ирина Лебедева. Но никто не называл её имя, которое было указано здесь. Когда она получала паспорт, как только была проведена её первая операция, именно тогда и было решено дать ей такое имя, но на самом деле все звали её по-другому. Дмитрий взял ручку и зачеркнул эту строку с именем и фамилией и написал другое. Арина Сеченова.