Доверие и другие Рождественские пряники

— Ты не хочешь надеть что-то более… Гермиона посмотрела в отражение зеркала на подругу, аккуратно нанося блеск для губ подушечкой пальца. Джинни сидела на её кровати скрестив ноги и крутила в руках свою палочку. Зачарованные звезды на балдахине мерцали и переливались. — Я знаю парочку заклинаний, углубим декольте или может сделаем юбку чуть короче? — эта ведьма так легко не сдавалась. Гермиона поправила бретель своего расшитого кружевом черного платья и повернулась. Струящаяся невесомая ткань юбки приятно шелестела, оканчиваясь чуть ниже колена. — Джинни, ты же знаешь, что это не свидание. Я позвала его, чтобы поддержать, — она бросила взгляд на миниатюрные часы на прикроватной тумбочке: без четверти восемь. До рождественской вечеринки Слизнорта оставалось еще пятнадцать минут. — И совсем не для того, чтобы отвадить моего непутевого братца? — Личная жизнь Рона меня совершенно не интересует. — А вот твоя его интересует, еще как. Мне иногда кажется, что в своих попытках привлечь твое внимание, он может ненароком и жениться на Лаванде. Гермиона обреченно вздохнула. Рон был сам не свой. С тех пор как она отказалась пойти с ним на свидание, он раз за разом штурмовал её как неприступный форт, неведомо по какой причине полагая, что ее отказы, не что иное как флирт и кокетство. — Прошу, не говори с кем я иду, чтобы он не натворил дел. Помнишь тот случай, когда Ричи Кут позвал меня в Хогсмид? — Еще бы, он потом все выходные ходил с синими волосами, пока в понедельник Макгонагалл не расколдовала его обратно. Лучше бы Рон на трансфигурации показывал такие результаты. Джинни спокойно отнеслась к её выбору спутника на сегодняшний вечер, Рон однозначно взбесился бы, а вот реакция Гарри по её предположениям не могла быть столь однозначной. Хотя чего уж гадать, это ей предстояло выяснить в ближайшие несколько минут. — Так к чему такая скрытность, Гермиона? Кого ты пригласила? — допытывался он всю дорогу от факультетской гостиной до школьного вестибюля. — Ты итак скоро увидишь, — она нервно теребила браслет на запястье. — Ты же знаешь, что я всегда поддержу тебя. Только если это не Захария Смит, — он посмеялся своей шутке, на что Гермиона выдавила измученную улыбку, — о или… Окончание фразы повисло в воздухе, когда они подошли к широкой мраморной лестнице, у подножия которой стоял Драко Малфой. В черном смокинге, заложив руки за спину, он смотрел на картину, где собравшиеся маги задорно горланили рождественские песни. Его платиновые волосы были аккуратно уложены и на них отражались разноцветные переливы гирлянд. — … Малфой, — ошарашено на выдохе произнес Гарри. Драко обернулся. Его бледное лицо сливалось с белоснежной рубашкой и лишь черная бабочка, плотным кольцом охватывающая шею, очерчивала эту границу. — Поттер, — Драко учтиво кивнул и затем обратился к Гермионе, — Грейнджер. Дальнейший обмен озадаченными взглядами напоминал игру «горячая картошка», пока Драко наконец не разорвал этот порочный круг: элегантным движением он поправил запонку на манжете рубашки и протянул руку в направлении лестницы. — Пройдем? — Я подожду Полумну, а вы идите вперед, — наконец нашелся Поттер. Оказавшись наедине с Малфоем, Гермиона впервые усомнилась в правильности своего решения. Повинуясь внезапному порыву гуманизма, она пригласила Драко, прикидывая в уме что скажет и как поведет себя, когда он откажется. Но он согласился, и так далеко в своих планах, кажется она не заходила. Да, с тех пор как Малфой вступил в Орден, он стал тише воды, ниже травы: никаких подколов, стычек и ругани. Но и забитым его назвать язык не поворачивался. Не было больше вальяжной легкости, медлительной тягучести в его речи и жестах. Их место заняли выдержка и сосредоточенность. Будто, если он на секунду расслабится, то вся маскировка тут же полетит к чертям вместе с рассудком. И он больше не смеялся. О нет, он шутил, но дежурно, словно для галочки в отчете о своем психическом здоровье. Ничто в его поведении не противоречило старательно выстроенному образу. Разве что пара деталей выбивались из общей картинки: болезненная бледность; красные глаза, будто он не спал всю ночь; мимолетное одергивание воротничка рубашки, будто ему не хватало воздуха. Все это не ускользало от внимания Гермионы и поселило в ней смутное сомнение — с ним что-то происходило. И она планировала выяснить, что именно. — Я думал Поттер пойдет с Уизли, — преодолев половину пути, Драко решил первым прервать молчание. — Думаю он хотел бы. Но все не так просто. — Ну если у Поттера, за которым разве что слизеринки не бегают, все непросто, то для пожирателя вроде меня дело вообще труба. — Технически, почти никто не знает, что ты получил метку. И я бы на твоем месте не кричала об этом на каждом углу, — чуть тише добавила она, озираясь по сторонам. — Так что твои шансы у девушек такие же, как у любого среднестатистического ученика. — Ауч, для меня это почти оскорбление, Грейнджер. Он галантно отворил перед ней дверь обыкновенно небольшого кабинета профессора зельеварения, пространство которого сейчас оказалось увеличено в несколько раз. В комнате было ярко, тепло и шумно. Ученики и преподаватели сбились в группы и оживленно беседовали, а посреди всего этого гомона курсировал сам Слизнорт. На нем была остроконечная бархатная шляпа с кисточкой, в тон бархатной праздничной мантии. Румяный и довольный, он приветствовал гостей, даря дружеские рукопожатия и объятия. — Ах, мисс Грейнджер! — подлетев, он сердечно сжал руку Гермионы, — И мистер Малфой! Какой необычный дуэт. Ну проходите, проходите. Вон там у нас закуски, тут музыка. Угощайтесь, отдыхайте. Ах Элдред, старина! — воскликнул он, устремив взгляд за их спины. — Прошу меня извинить, развлекайтесь. В дальнем углу действительно звучала живая музыка. Несколько парочек наслаждались игрой струнного квартета, медленно потягивая медовуху из широких кубков. Бросив мимолетный взгляд на Малфоя, она сразу же отмела идею оказаться там в его компании. Поэтому решила взять перекусить и попытаться разрядить обстановку непринужденной беседой. Вокруг сновали домовики с подносами, нагруженными всевозможными угощениями. Она подцепила с одного из них фруктовую тарталетку и отошла с прохода, от греха подальше. — А ты подготовился, — Гермиона окинула его оценивающим взглядом, отправив в рот ароматную клубничину. — Ты тоже отлично выглядишь, — формально ответил он, при этом глядя куда-то в сторону. — Тоже, — передразнила она, усмехнувшись. — Да ты мастер делать комплименты. Драко повернулся и посмотрел на неё явно дольше и внимательнее обычного. — Ты отлично выглядишь, Грейнджер. От серьезности его тона она даже перестала жевать и с трудом проглотила сухое тесто, крошками вставшее поперек горла. — Скажешь тоже, — тихо буркнула она и кашлянула пару раз. Ее взгляд скользил по комнате в поиске подходящей темы для разговора и неосознанно зацепился за Трелони, подпиравшую стену возле окна. В руке у неё был небольшой бокальчик доверху наполненный янтарной жидкостью, очки съехали набок, а взгляд затуманился. — Если ты продолжишь в том же духе, то Трелони воспламенится на месте от твоего взгляда, — тихо подметил Малфой. Гермиона обнаружила, что хмурится, а песочная корзиночка в её руке уже начала крошиться. — Ей не стоит так налегать на херес, — она положила развалившийся десерт на очередной курсирующий поднос и взамен взяла в руки салфетку. — Тут и без хрустального шара и предсказаний понятно какой отходняк её ждёт завтра, — со смешком заключил Драко. — Откуда такая осведомленность в предмете, Малфой? Мне казалось ты не ходил на прорицания. — С каких это пор ты интересуешься моим расписанием? — Я не интересуюсь. Просто знаю, — отрезала Гермиона. И откуда действительно эта информация у неё в голове? — А мне казалось, что твои моральные принципы выше подтрунивания над преподавателями. — Будем считать это исключением из правил. И она ведь действительно налегает на херес, а это факт. К тому же я больше не посещаю её предмет. — И почему же? Не думал что ты из тех, кто легко сдается. Гермиона старательно вытирала руки салфеткой и осознанно делала все, чтобы не смотреть на него в этот момент. Было чертовски странно слышать от Малфоя, что он о ней думал. Раньше он не утруждал себя заботой о чьих-либо чувствах и прямо высказывал все, что было у него на уме. И это был змеиный яд, впрыснутый в кровь и уничтожающий самооценку. А сейчас он настолько буднично сказал, какие по его мнению качества для неё характерны. Личностные качества. Как человека. В любом случае она решила более не заострять на этом внимания. Проехали. — Оказалось, что у меня совершенно нет склонности к прорицанию. Впрочем, способности самой Трелони для меня находятся под еще большим вопросом. Она мне однажды такую чушь предсказала, что с тех пор я не появлялась в её классе, лишь бы не слушать эти бредни. — И что же это было? Неужели она пророчила тебе что-то меньшее, чем должность в Министерстве магии? Интересно, у всех, кто знаком с Гермионой Грейнджер создается впечатление, что у нее всегда на первом месте стоит карьера об руку с успешным успехом? Она конечно не бегала за парнями как маньячка Ромильда и не висла на них как Лаванда, но ей были не чужды романтика и ухаживания. Просто не было подходящего кандидата на горизонте. — Некоторые люди думают не только о карьере и своих амбициях, — неопределенно ответила Гермиона, бросив на очередной поднос истерзанную салфетку. В дверях поднялся шум, прервав их разговор. Гарри с Луной, под восторженные восклицания Слизнорта, вошли в кабинет. Гарри нашел её взглядом, но Гораций уже тащил за рукав свой главный трофей, чтобы похвастаться им перед остальными гостями. — Я схожу за напитками, — тоном не подразумевающим возражений сказал Малфой и тут же удалился. Гермиона проводила его взглядом и вдруг перед ней, словно из ниоткуда, материализовался высокий худой мужчина во фраке. Бледностью кожи он походил на самого Малфоя, только круги под глазами были темнее, а расширенные зрачки делали его взгляд глубоким и хищным. Он галантно поклонился, обращаясь к ней: — Могу я пригласить юную леди на танец? В его взгляде и тембре голоса было что-то притягательное, чарующее. Было невозможно отказаться и Гермиона сама не заметила как уже протянула ладонь навстречу его предложенной руке. — Боюсь, мисс уже обещала следующий танец мне, — Малфой беспардонно всучил два кубка незнакомцу, отчего медовуха выплеснулась через край и запачкала манжеты его рубашки с искусно вышитыми кружевными воланами. Драко перехватил ее ладонь и утянул за собой в противоположный конец зала, где слушатели все также наслаждались музыкой. За их спиной раздался звук, отдаленно напоминающий раздосадованное шипение. Прежде чем она опомнилась, Драко легким движением положил ее ладони себе на плечи, и притянул девушку ближе, обхватив её талию. Игнорируя прыснувших от неожиданности в углу слизеринцев, суровый взгляд Снейпа, наблюдавшего за ними скрестив руки, и ошарашенного Гарри, он начал медленно покачиваться из стороны в сторону. Она бы никогда не подумала, что касания Малфоя могли быть такими обычными, легкими. Он держал её крепко, но не жестко. Был оплотом спокойствия. Или же чертовски хорошо притворялся. От него приятно пахло парфюмом. Глубокий древесный аромат в сочетании с пачули и кожей, и какая-то цитрусовая еле уловимая нота. Апельсин? Ничего общего с травяными духами Рона, тот пах лесом после дождя и чаем с лимоном. Ничего общего с Гарри, который ассоциировался у неё с запахом пены для бритья и океаном. Ничего общего ни с одним из знакомых ей парней. Все дело было в парфюме или в самом Малфое? — Это Сангвини, — сказал он, прерывая её размышления. Пока она соображала — что это за аромат такой «Сангвини», и как Малфой узнал, что она думала именно о его духах, из-за его плеча она увидела как к высокому мужчине подбежал толстячок в пенсне и, яростно потрясая пирожком в своем пухлом кулаке, начал его отчитывать. — Он вампир, — продолжил Драко, — и судя по всему ты ему приглянулась. — В качестве… — Обеда, — закончил за неё Малфой. Ну конечно, вампир. Вот почему она застыла словно муха в сиропе и еле ворочала языком. В голове потихоньку начало проясняться. — Не думаю, что это было необходимо, — наконец сказала Гермиона, озираясь по сторонам, откуда за ними наблюдали десятки любопытных глаз. Украдкой, беззастенчиво, любопытно, недоверчиво, с презрением — слишком много глаз. — На святочном балу мне показалось, что ты любишь танцевать. Эти слова окончательно вывели Гермиону из транса и взбодрили эффективнее ледяного душа. — Ты наблюдал за мной на Святочном балу? — выпалила она, не скрыв своего изумления. Он неопределенно дернул плечом. — Мне было любопытно, почему Крам выбрал именно тебя себе в пару. — Теперь моя очередь оскорбляться? — она могла расценить это как оскорбление. Как такой успешный-чемпион-любимец публики Крам, выбрал такую простую-безвкусную-грязнокровку Грейнджер. Но Драко говорил о себе прошлом, словно о другом человеке. И это все еще сбивало с толку. — Любопытство не порок, — всего лишь ответил он. Но она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы останавливалась на полпути. — И к какому же выводу ты пришел? — А ни к какому. Вы оба танцевали как пара хромых медведей. Явно вас никто по ногам не бил, пытаясь обучить искусству танца. — Кто-то разве прибегает к таким варварским методам обучения? — Гермиона пыталась понять, шутка ли это? — Мой танцмейстер стегал меня смычком своей пошетты до тех пор, пока его не устраивало как я двигаюсь. — Мне кажется это противозаконно. — В нашем кругу это называется «традиции», вроде стрельбы по тарелкам и послеобеденного чая. — Твой преподаватель наверняка пришел бы в ужас от этого зрелища: его драгоценный ученик танцует как магл, еще и в паре с безнадежной маглорожденной. — Да уж, пустая трата моих талантов, — картинно вздохнул он. Гермиона засмеялась и шутливо шлепнула его по блестящему шелковому лацкану пиджака, отчего Драко сам не удержал смешок. От глубокого тембра его голоса по ее спине пробежали мурашки. Сделав очередной круг, она увидела Гарри. Тот все еще стоял с Полумной, но уже в компании чрезмерно жестикулирующей Трелони, и обеспокоенно смотрел в ее сторону, произнося одними губами: «Что ты делаешь?» В ответ она лишь округлила глаза и слегка пожала плечами, что не укрылось от внимания Малфоя. — Судя по ошарашенному Поттеру, ты не говорила, что пойдешь со мной? — Не хотела чтобы меня отговаривали. В ответ Драко лишь коротко хмыкнул. — Не то чтобы они были против. Просто. Они привыкнут. — К чему? — К тому, что ты на нашей стороне. — А я уж было подумал, к тому, что ты в моей компании. Она подняла глаза и увидела как его губы дрогнули. И это была не очередная анкетная галочка, а искренняя, пусть и слабая улыбка. Все еще улыбаясь, он посмотрел на неё. Когда их глаза встретились на его лице промелькнуло удивление. Или испуг? Интересно, что его так поразило? Что впервые за долгое время он беззаботно проводит вечер или тому, что танцует именно с ней, а не с любой другой девушкой? Не успев толком разобраться в своих чувствах, Гермиона дернулась от внезапного хлопка кабинетной двери. В комнату ввалился Филч, победно волоча за собой ученика за воротник клетчатой рубашки. Уже с порога, по мельтешению огненно-рыжей макушки, она поняла кто это был. — Я поймал этого ученика под дверью вашего кабинета, — выпалил Филч, становясь перед Слизнортом. — Он тут явно что-то вынюхивал! Мне отвести его к директору, сэр? Его костлявые старческие пальцы оказались на удивление цепкими. Но Рон даже не пытался освободиться из хватки. Он немигающим взглядом смотрел на Гермиону. Которая все еще находилась в объятиях Драко. Осознав это, она отпрянула и поспешно расправила юбку. — Аргус, старина, сейчас же Рождество. Обойдемся без наказаний, — прогудел Слизнорт, отчего Филч захлебнулся в своем возмущении, но смолчал и наконец отпустил Рона. — Мистер Уизли, вы можете присоединиться к нам, прошу, — взмахом руки Слизнорт по-хозяйски пригласил его пройти, выплеснув при этом из своего бокала лужицу медовухи, которую тут же вытер подбежавший домовой эльф. Филч чертыхнулся и зашаркал прочь. — Благодарю, профессор, — отчеканивая каждое слово произнес Рональд, глядя при этом Гермионе прямо в глаза. — Но я уже увидел то, зачем пришел. Источая волны раздражения, он чуть не сшиб Филча в дверях, осуществляя свою стремительную попытку поскорее удалиться. Гермиона переглянулась с Гарри и тот, извинившись перед Полумной, выскочил вслед за другом. — Ну, кажется теперь можно расходиться? — раздался спокойный голос Малфоя у неё над ухом. — Что? — заторможенно переспросил Гермиона. — Я сыграл свою роль, что нам тут еще делать? — Какую роль? Ты о чем, Малфой? — вспылила еще не отошедшая от устроенной сцены Гермиона. Волна ее собственного раздражения опасно подступила, грозясь накрыть с головой. Она должна была пойти за Роном. Или нет? Да вообще с какой это стати? Он постоянно лизался со своей Лавандой и ему слова поперек не скажи, а тут пришел и решил поучить ее жизни? С кем ей стоит проводить время, а с кем нет? Пусть оставит свое дракклово мнение при себе. — Разве ты не для этого меня позвала? Чтобы позлить Уизела? — с удивлением спросил Драко. — Что? — и этот туда же. Почему все думают, что её действия должны крутиться вокруг Рона? И это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. — Я позвала тебя, потому что ты выглядишь как побитая собака и слоняешься по школьным коридорам как дементор, высасывая те ничтожные крупицы радости, которые еще остались в стенах Хогвартса. Она осеклась, когда увидела его реакцию. Не такого ответа он от неё ожидал. Несколько раз рассеянно моргнув, Драко вернул самообладание и, подхватив бокал медовухи с подноса проходившего мимо домовика, залпом осушил его и, вернув на место, неспешно проследовал к выходу, попутно кинув на неё очень странный взгляд. Черт бы побрал этого Малфоя с миллионом его непонятных взглядов. Окончательно вышедшая из себя Гермиона облаком черного шифона метнулась к двери. Портреты недовольно перешептывались, пока она неслась по коридорам, прокручивая в голове все, что хотела высказать Рону. — Елочные шарики. Дверь общей комнаты открылась и Полная дама, добродушно улыбнувшись, пожелала ей счастливого Рождества. Внутри было пусто и темно. Пространство слабо освещалось россыпью волшебных огней, которые были раскиданы под потолком на еловых ветках, на манер магловских гирлянд. Внезапная темнота поглотила всю её злость, оставив лишь слабо тлеющее, подобно уголькам в камине гостиной, раздражение. Обессилено плюхнувшись на диван, Гермиона откинулась на спинку. Легкий аромат корицы и имбиря окончательно смягчил её сердце: пахло домом. Подняв голову, она обнаружила пряники, которые для неё прислали родители. Наверняка это чертова Лаванда решила насолить ей и оставила открытую коробку в общей гостиной. Но большинство учеников уже разъехались по домам или были заняты сбором вещей. Поэтому не хватало всего пары штук. Дома она любила есть имбирные пряники с чашкой горячего какао, сидя на полу и завернувшись в теплый плед перед пушистой елью, слушая Рождественские песни и наблюдая как мерцают огни гирлянд в полумраке. В этом году она не поедет домой на Рождество. И в Нору не поедет из-за Рона. Придется провести праздники в Хогвартсе. Совершенно не хотелось идти в свою комнату, также как и оставаться в гостиной, рискуя наткнуться на Лаванду или Рона или, не приведи Годрик, сразу на обоих. Гермиона подхватила коробку и вышла в коридор. Ноги сами несли её в большой зал, где находилась самая большая Рождественская ель в замке. В вечернем полумраке пустые обеденные столы четырьмя бесконечными дорожками разделяли пространство. Иллюзия звездного неба была дополнена легким снегопадом. Снежинки медленно кружились в гипнотическом танце и таяли, не успев проделать и половину пути. Запах хвои становился все отчетливее по мере приближения к преподавательскому столу. Раскидистые ветви стоически выдерживали батарею игрушек водруженных накануне Флитвиком. Алые банты, блестящие шары всевозможных размеров и цветов, зачарованные свечи и фигурки волшебных зверей и птиц — ель была настоящим произведением магического искусства. Гермиона устремила взгляд ввысь на макушку дерева, которую венчала большая звезда. — Кх-кхм, — раздалось откуда-то сбоку. От неожиданности она дернулась и рефлекторно потянулась к карману юбки, где была припрятана палочка. И кто только берет с собой палочку на Рождественскую вечеринку? На полу, оперевшись спиной о школьную скамью, на которой лежал его пиджак, сидел Малфой. Бабочка кособоко свисала с одного плеча, а воротничок рубашки был расстегнут. Он вяло махнул кистью, приветствуя её. — Что ты здесь делаешь? — вынимая руку из кармана произнесла Гермиона. — Могу задать тебе тот же вопрос. — Ты же знаешь, что это стол Гриффиндора? Он пожал плечами и продолжил смотреть ей за спину. — Сейчас это просто стол, ближайший к рождественской ели, на которую я пришел посмотреть. Вид у Малфоя был какой-то потерянный, отрешенный. Не прогонять же его в самом деле, к тому же она чувствовала вину за свои слова. Гермиона осторожно устроилась на некотором расстоянии от Драко и открыла коробку. — Будешь? Он осторожно заглянул внутрь, будто оттуда могла выскочить стайка сумасшедших пикси. — А они не отравлены? — Зачем мне травить тебя? — Ну может там не яд, а приворотное зелье? — он насмешливо приподнял одну бровь. Эту тактику Гермиона прекрасно знала. — Пытаешься шутить. Это похвально, — сказала она, откусывая голову пряничному человечку, тем самым доказывая, что он ничем не испорчен. — Нужно ли говорить, что я не опущусь до подобной низости? — Ты просто не знаешь меня. Иначе бы уже давно скупила весь арсенал любовных зелий у братцев Уизела. — Или может наоборот: знаю достаточно, чтобы этого не сделать? Драко потянулся, наконец взял пряник в форме снежинки и, осторожно откусив крохотный кусочек, тут же просиял. — Должен неохотно признать, что это вкусно, — заключил он, отправляя в рот уже половину. Прочно утвердившаяся за последние несколько месяцев морщинка между его бровей разгладилась. Кусочки цветной посыпки прилипли к нижней губе. Он ел с аппетитом, смакуя каждый кусочек, наслаждаясь медовой сладостью тающего на языке теста в обрамлении хрустящего покрытия из глазури. — Это рецепт моей мамы. Она печет эти пряники каждое Рождество. Он смахнул крошки на брюках и утвердительно покачал головой. Выражая одобрение? Или понимая значимость семейных традиций? Малфой был ходячей загадкой. Гермиона подумала, что забежала далеко вперед, думая, что знает его. Что ей было известно о нем в действительности? Только то, что он сам выносил на поверхность. Она не знала ничего о его мыслях, тревогах, желаниях и надеждах. А они непременно были. Если бы не тревоги, то его лицо не осунулось бы в считанные месяцы, глаза не потухли, а кожа не стала похожа на полупрозрачный пергамент, готовый в любой момент порваться, выпустив все сдерживаемые внутри эмоции. Если бы не желания и надежды, то он не стал бы рисковать собой и семьей, вставая на сторону Ордена. — Если ты думал, что я позвала тебя из-за Рона или еще какой-то очевидно надуманной корыстной причины, то почему же тогда согласился? Она выпалила вопрос едва он сформировался в её голове, ведь стоило ей задуматься хоть на секунду, она бы ни за что его не озвучила. Ей просто захотелось, чтобы сегодня на одну загадку стало меньше. — Почему? — его плечи поникли, а глаза лихорадочно блеснули. — Потому что думал это проверка? Потому что каждое мое движение разглядывают под лупой и если бы я в чем-либо отказал вашей троице, то это могло бы вызвать вопросы? Даже не знаю, Грейнджер. Во мне сомневаются. Все и всегда. И мне постоянно приходится кому-то что-то доказывать. Ордену, родителям, Лорду, себе, — на последнем слове его голос надломился и затих. Он сглотнул подкативший к горлу ком и уже тише, со смешком спросил, — Черт, там что был веритасерум? — Ты же знаешь, что нет, — казалось, сердце Гермионы стучало громче, чем прозвучали эти слова. — Не обязательно отшучиваться каждый раз, когда говоришь правду. — У меня нет особого опыта в доверительных отношениях, знаешь-ли. — Нужно хоть кому-то доверять, Малфой. Иначе никак. — И кому же? Ордену? Они первые распнут меня, когда запахнет жареным. — Ну для начала можешь доверять мне. Он вспомнил первый год в Хогвартсе. Как протянул свою ладонь Гарри Поттеру — мальчику со шрамом, мальчику который выжил. Но не из дружбы. А из тщеславия. Чтобы держать знаменитого Поттера поближе к себе. А теперь тоже самое делает Грейнджер. Её предложение, словно протянутая рука, застыло в воздухе. Но в отличие от самого Драко, она делала это для него, даже в ущерб своим интересам. Мерлин, Малфой, ты слишком много думаешь. Но может всё-таки рискнуть? — Почему же тогда ты пригласила меня к Слизнорту? Грейнджер чуть растерялась внезапной перемене темы, но к вопросам доверия относилась со всей серьезностью, судя по тону. — Я ответила правду. Но в более резкой форме, чем следовало, за что мне следует извиниться. Ну и странная Грейнджер. После стольких лет издевательств с его стороны, она сидит и извиняется перед ним. За то, что едва ли можно назвать оскорблением. Уму непостижимо. — Если ты дашь мне еще один пряник, то я подумаю над этим, — Драко решил чуть разрядить сгустившуюся атмосферу. Она шутливо стукнула носком туфли подошву его ботинка, но протянула коробку. — Так значит из жалости? — всё же спросил он, задумчиво разглядывая пряничную ёлочку в своей руке. — Нет. Из справедливости. Драко лишь вопросительно изогнул бровь и, сковырнув кусочек зеленой глазури с посыпкой, отправил её в рот. — Я считаю, человека не определяют его прошлые ошибки. Готовность их признать, сделать выводы и попытаться исправить даже сложнее, чем изначально быть на правильной стороне. И хоть ты и вступил в Орден, все равно ежедневно тебе напоминают о прошлом. И это несправедливо. — Грейнджер, ты же в курсе, что я раньше особо не заморачивался по справедливости и морали. Я сделал свою репутацию сам, своими руками. И как идиот кичился и гордился этим. Пока не увидел последствия того, к чему приводит слепая вера в превосходство одних людей над другими. Поэтому я представляю что обо мне говорят и думают в Ордене. И разве их можно в этом винить? — Можно, — без раздумий ответила она. — Иначе чем мы лучше тех, против кого сражаемся? Теперь пришла очередь Драко погрузиться в молчание. Складывалось впечатление, что она уже какое-то время думала над этой ситуацией и имела четкую позицию на сей счет. — А ты почему пригласил меня? Драко непонимающе посмотрел на неё. Ну или попытался изобразить недоумение. В ответ Гермиона закатила глаза. — Все ты понял. Я про танец. Зачем? — На тебя вампир нацелил свои клыки, мне надо было оставить все как есть? — Комната была набита преподавателями. — Надирающимися преподавателями. Там алкоголя было больше, чем в Трех метлах в день финала чемпионата по квиддичу. — Ой, да брось. Снейп был трезв как стеклышко. Даже если отбросить этот момент, твоего вмешательства было уже вполне достаточно. Так зачем? — Грейнджер дожимала его как заправский аврор на допросе. — Потому что захотел, — наконец сдался Драко. — И… — Без и. Разве нужен еще более веский повод, чтобы пригласить девушку на танец? — он рассеянно провел рукой по волосам, приводя их в прекрасный беспорядок. — Мерлин, Грейнджер, что дальше? Будешь выбивать из меня правду, как в старые добрые, или перейдем к непростительным? — Так я и знала, что ты не пережил ту нашу стычку, — со смехом ответила Гермиона, хотя мысленно все еще переваривала его слова насчет танца. — Вряд ли справедливо называть это стычкой, ведь я так и не ответил тебе. — Раз уж мы так неплохо продвинулись в тренировке доверия, то… — Стой, стой, в какой это момент мы тут начали что-то тренировать? — В этот самый момент. Я придумала! Расскажи мне о твоем самом счастливом Рождестве. — И зачем мне это делать? — сузив глаза спросил Драко. — Ты честно расскажешь о своем счастливом воспоминании и увидишь, что в этом нет ничего страшного. — И что я получу взамен? — Ну собственно, а чего я еще могла ожидать от Малфоя, — Гермиона закатила глаза. — Скажем, взамен ты сможешь задать мне любой вопрос и я обещаю дать правдивый ответ. Он соображал. Разговор с ней на удивление не был пыткой. Еще никогда он не делился личным с такой легкостью. Или почти никогда. Было ли дело в полумраке, этих ее пряниках или и вовсе в какой-то Рождественской магии? Этого он не знал, но чувствовал, что уйти сейчас было бы непозволительной ошибкой. — Ну хорошо. Дай подумать. Даже не знаю, в Мэноре все праздники отмечались с размахом. По крайней мере до недавних пор. Многие бы убили за возможность попасть на мамину Рождественскую вечеринку, — он нервно хохотнул от своей дурацкой двусмысленной шутки. Но она просто выжидающе смотрела. И было в этом что-то… Мерлин его знает, что. — А хотя. Есть у меня одно необычное воспоминание, — он улыбнулся своим мыслям и Гермиона подумала, что в жизни не видела его таким довольным. Даже после того, как он пакостничал Гарри. — Мне было одиннадцать, первое Рождество после начала учебы в Хогвартсе. Мы с родителями отправились во Францию на все праздники, в наше семейное поместье в Савойе. У отца были запланированы какие-то деловые встречи с главой департамента региона, виноделами и прочими большими шишками. Знаешь, по иронии, все мое детство отец не чурался маглов. Но как истинный Малфой, он окружал себя лишь влиятельными и имеющими вес в обществе людьми. У нас дома ошивались политики, губернаторы, бизнесмены, владельцы газет и банков. Причем республиканцы, демократы, правые, левые — без разницы. Он со всеми был на короткой ноге, если эти отношения были ему выгодны. — Малфой, — она тихонько вклинилась и он поднял глаза, — Рождество. Он ненавидел когда его перебивали, но сейчас в этом тихом голосе не было ничего раздражающего. Она лишь легко вернула его в нужную колею, когда он чуть не слетел с дороги. В этом вся Грейнджер. — Да, Рождество, — Драко почесал в затылке и продолжил. — Обычно, пребывая во Франции, отец занимался рабочими вопросами, если это можно так назвать. Мама организовывала приемы для гостей, а я был предоставлен сам себе. Как и всегда, первым к нам наведывался Бертран. Вечерами мама любила пригубить бокальчик «Золота Юра» — это местное желтое вино из чистого Саваньена, которое по шесть лет выдерживалось в бочках. Кислятина редкостная, но Бертран каждый год преподносил ей ящик своего лучшего урожая. Мама кокетливо смеялась пока он целовал её руку и ласково называл «ma puce» — моя блошка. Отец злился как черт, но, скрипя зубами, учтиво благодарил за подарок. Ведь Бертран был крупнейший винодел Юры, а еще жуткий бабник. Такой сюр если вспомнить, я еле держался. Так вот, именно в тот год в нашем шато остановился потомственный часовщик, ныне стоящий во главе собственной многомиллионной часовой империи — Морис Ревиль со своей женой и сыном. Лоран был на год старше, на пять сантиметров выше и в миллион раз коммуникабельнее меня. Как ты могла заметить за время учебы, у меня не особо много друзей, но за те десять дней этому парню удалось забраться мне под кожу. До сих пор его рекорд не смог побить ни один человек. У него была удивительная способность видеть людей насквозь, этакий магловский легилимент. Пока взрослые придумывали как приумножить свои денежки без магии, мы с ним днями напролет катались на лыжах, а потом резались до ночи в Мушку с его друзьями: я тогда впервые проигрался в пух и прах. И впервые сходил в кино и пробовал попкорн. В те каникулы я очень хорошо продвинулся в разговорном французском. Такому количеству отборных ругательств домашние преподы не научат. — Ну конечно, ты еще и по-французски говоришь, — Гермиона улыбалась так, что щеки уже болели. — Франция, друзья маглы, лыжи, карты. Сложно поверить что это все про того самого Драко Малфоя. — Что сказать, получается я полон сюрпризов. — Это уж точно. Но одно мне все же не понятно. Вот смотри — ты образован, начитан, манеры при тебе, вкус, не урод, — на это он вопросительно приподнял бровь, — по крайней мере внешне. Так скажи мне, почему по Хогвартсу не ходит ни один слушок про твои отношения? — Наверное, потому что их нет. — И почему же? Хоть они и играли в честность, но в этом ему было тяжело признаться даже самому себе, не говоря уже о том, чтобы озвучить вслух. — Вообще-то теперь моя очередь задавать вопросы. Гермиона хотела было возразить, но посчитала что не стоило давить. Поэтому лишь взмахнула ладонью, уступая ему очередь. — Как ты простила мне мое уродство? Она не стала ломать комедию и прикидываться, что не понимает о чем он. А просто и честно ответила. — А я и не прощала. Твое обращение внесло свой вклад в то, кем я являюсь сегодня. Но это не значит, что мне не больно. Как ни старайся, когда больно — болит. Что-то внутри него оборвалось. И на что только он начинал надеяться? И почему? — Тогда почему мы здесь? На этот вопрос готового однозначного ответа у неё не было. Иногда рациональной Гермионой Грейнджер все же руководили чувства и предчувствия. Она пожала плечами. — Решила рискнуть и дать тебе второй шанс. Она встала, отряхнула юбку и протянула ему свободную руку. На этот раз вполне реальную. — Пойдем, а то Филч застукает и не посмотрит на наши значки старост. Придется начинать следующий год с отработками. — Да уж, такого Гермиона Грейнджер точно не переживет, — Драко обхватил ее ладонь и слегка сжал, поднимаясь на ноги. Они не знали что ждёт их впереди: через неделю, месяц, год. Какие испытания уготованы им на пути? Доживут ли они до следующего Рождества? Но у них был этот вечер. У них был этот маленький островок нормальности. Если мир сходил с ума, то почему бы и им не сойти тоже? Хотя бы самую малость.

***

«Если готов снова рискнуть — жду тебя в полдень в холле.

Г.»

— Что там? От кого это? — Крэбб и Гойл, сгорая от любопытства, пытались прочесть крохотную записку в руках Малфоя, наваливаясь на него с двух сторон. Драко сунул клочок пергамента в один карман куртки, шапку в другой, и, подхватив длинный лыжный чехол, выбежал из подземелья. Гермиона стояла у парадной лестницы, закусив губу и нервно теребя кисточки длинного гриффиндорского шарфа. — Грейнджер, — окликнул Драко и она обернулась. — Святый Салазар, как эти лыжи оказались в моей комнате? — Скажем так, эльфы были готовы оказать мне услугу в обмен на приостановку деятельности Г.А.В.Н.Э. Она плотнее закуталась в шарф и загадочно улыбнулась, натягивая перчатки. — Гав-что? — непонимающе повторил Драко, не сдержав ответной улыбки. — Это долгая история, — сказала она, увлекая его за собой на улицу, — но ты должен пообещать мне не смеяться.