Почти

      Атеш смотрел в наполненные слезами голубые глаза Окана, пытаясь переварить тонну информации, которую младший брат так внезапно скинул на него. Нападение Боры на Ферайе, его драка с Яманом, приход Боры в их дом и его угрозы его младшим братьям. Окан, почти убивший Бору в попытке защитить Ямана, Джемиле, подслушавшая и записавшая на диктофон все это, женитьба Ямана на Алейне из-за шантажа Джемиле. Но больше всего его шокировали слова брата о том, что Ферайе и Яман уже два года были в отношениях.       «Яман боялся рассказать о Ферайе дедушке, ведь он обязательно разозлился бы и лишил нас наследства. Да и Ферайе несладко пришлось бы, ты же видел, как мама и дедушка отреагировали на Алейну. Яман не хотел такого для любимой», — Окан оправдывал брата как мог.       А у Атеша в голове, наконец, сложились все кусочки паззла. Измученное лицо Ямана, когда тот привел в дом Алейну и бросил деду в лицо свидетельство о браке. То, как он отталкивал свою «возлюбленную», ради которой он пошел против семьи. Пожар в домике, где Ферайе чуть не погибла. Слова Ферайе о том, что отец ребенка для нее умер, ведь он женился на другой. Ненависть, что вспыхивала в глазах Ямана каждый раз, когда Атеш заговаривал о Ферайе. То, как яростно Яман пытался отправить его в Америку, не желая допускать их с брак с Ферайе.       Что-то щелкает внутри Атеша, и он начинает смеяться. Громко, откинув голову назад. Окан вздрагивает от этого звука. Что-то зловещее и одновременно разбитое и сломанное было в этом смехе.       Смех Атеша затих также внезапно, как и начался. Он успокаивается и переводит взгляд на замершего от страха Окана. Ему становится стыдно за то, что он напугал и без того измученного страхами брата. Атеш подходит к младшему и обнимает его, успокаивающе поглаживая по голове. Паренек расслабляется в объятьях старшего брата и позволяет слезам облегчения скатиться по щекам. — Позови Ямана. Я буду в домике для прислуги. Ферайе я приведу сам, — велит он брату, выпустив его из объятий. — Что ты будешь делать, брат? Накричишь на них за обман? Будешь мстить? Прошу, не нужно, — тут же начинает паниковать Окан, ища в лице брата гнев и ярость. — Ты за кого меня принимаешь? — Атеш не хотел, чтобы его голос прозвучал резко, но столь низкое мнение Окана о его самообладании сумело разозлить его. Атеш глубоко выдыхает, пытаясь не напугать брата еще больше. — Я — не наш дед, Окан. Запомни это раз и навсегда. Разве я не сказал, что вы останетесь моими братьями, что бы вы ни сделали? Разве не говорил, что защищу вас от любой беды?       Окан молча кивает, стыдливо опустив глаза. — Я не собираюсь никого ругать. Я лишь хочу, чтобы мы все собрались и вместе нашли выход из этой гадкой ситуации. А теперь иди и позови Ямана.       Окан срывается с места и убегает в поисках брата. Атеш звонит Ферайе и просит ее прийти в домик для прислуги. Голос Ферайе звучит удивленно, но она соглашается и обещает прийти через пятнадцать минут. Атеш отключается от разговора и направляется на кухню. Как он и думал, шантажистка Джемиле нашлась там. — Госпожа Джемиле, могу я поговорить с вами наедине? — Обращается от к женщине. — В чем дело, господин Атеш? — Тут же настораживается Джемиле. — Это по поводу госпожи Алейны, — улыбается Атеш.       Мелькнувший в глазах женщины страх обнадеживает его. Даже в этой лживой, бессердечной женщине жила любовь. Любовь матери к ребенку. Значит, разговор будет легче, чем он ожидал.       Он ведет недоумевающую женщину к своему кабинету, заводит ее и закрывает за ней дверь на замок. — Господин Атеш, я не понимаю… — начинает она, но Атеш прерывает её. — Это я не понимаю, госпожа Джемиле. — Атеш впивается взглядом в холодное лицо женщины, ища в нем признаки раскаяния. — Не понимаю, откуда в вас столько смелости, чтобы шантажировать моих младших братьев. Кем вы себя возомнили? Вершительницей судеб?       Женщина сжимается под его прожигающим взглядом, будто становясь меньше. Но спустя секунду ее глаза вспыхивают решимостью. Она распрямляет плечи и встречается с его глазами. — Не говорите так, будто ваши братья — невинные ангелы, господин Атеш. Они чуть не убили человека, а Окан и вовсе хотел утопить труп, чтобы его никто не нашел. Я лишь воспользовалась ситуацией, чтобы устроить жизнь своей дочери, — шипит она, яростно кривя губы. — Выдать дочь замуж за человека, который не переносит ее настолько, что смотреть в ее сторону не может? Так вы видите счастье своего ребенка? — Спрашивает Атеш. — Вы родились с серебряной ложкой во рту, господин Атеш. И вы не знаете, каково это — жить в нищете. А я и моя дочь знаем. Уж лучше она будет несчастна в особняке и с деньгами на счету, чем в разваливающемся доме, — не сдается Джемиле, вызывающе вздернув подбородок.       Атеш второй раз за вечер пытается переварить услышанное. Хотя, чего он ожидал? Эта женщина была готова убить еще не рожденного ребенка своей падчерицы, которую она считала соперницей собственной дочери. И судя по ее словам, она и впрямь была готова на многое, чтобы добиться своего. — Я вас понял, госпожа Джемиле. Тогда будем говорить по-другому. — Атеш откидывается на спинку своего кресла и достает телефон. — Если вы сейчас же не откажетесь от своей затеи с шантажом и бессмысленной свадьбой Алейны и Ямана, я сделаю пару звонков, и мои люди в скором времени сделают Ямана вдовцом. — Что? — Джемиле со свистом втягивает воздух и хватается за сердце. — Вы прекрасно услышали меня, госпожа Джемиле. Вы сказали, что сделаете все, чтобы устроить жизнь дочери. А я сделаю все, чтобы защитить своих братьев.       Атеш, конечно, не собирался причинять вред Алейне, которая, судя по всему, не была осведомлена о планах своей матери, но Джемиле это знать не обязательно. Атеш не любил врать. Он научился этому мастерски, иначе не смог бы почти с нуля поднять свой бизнес в чужой стране. Но каждое лживое слово будто оседало на нем липкой пленкой, которую было почти невозможно смыть. И сейчас ему пришлось приложить все усилия, чтобы его угрозы звучали серьезно. — Мои дед и матушка не в восторге от Алейны, вы ведь знаете? И ее внезапное исчезновение или же болезнь, которая приведет к смерти, совсем их не огорчат. А уж Яман будет лишь рад избавиться от груза, который вы повесили на его шею. Вот и получается, что скорбеть по Алейне будете только вы, госпожа Джемиле. Хотите ли вы этого? — Вкрадчиво спрашивает Атеш, крутя в руках телефон. — Не хочу, — выдавливает из себя Джемиле. — Отлично. — Атеш встает, чтобы смотреть на женщину сверху вниз. Этому унизительному приему он научился у деда, который именно так проявлял свое превосходство. — Через час здесь будут мои люди, чтобы удалить малейшую зацепку, которая могла бы привести к моим братьям. И если вы решите использовать это время, чтобы сделать какие-либо копии или кому-то позвонить и поделиться своими опасными знаниями, пострадает Алейна. Потому что уже сейчас под окнами находится человек, который по одному моему звонку лишит вашу дочь жизни. Помните об этом, госпожа Джемиле. — Ты просто чудовище, — выплевывает женщина, глядя на него снизу вверх. — Именно, госпожа Джемиле. Я чудовище, которое сделает все, чтобы защитить свою семью. Помните, что Ферайе теперь тоже часть этой семьи. Если вы посмеете хотя бы косо взглянуть в ее сторону, жизни лишитесь уже вы сами. Я ясно выразился?       Женщина кивает ему. Атеш выходит из кабинета и направляется в домик для прислуги. Там его уже ждали Яман с Оканом. Завидев его, Яман подрывается с места. Атеш поднимает руку, останавливая его порыв. Сейчас ему хотелось как можно быстрее разобраться с этим балаганом и вернуться в Америку. Хотя бы в этом Яман был прав. — Брат, я… — Яману хватает совести выглядеть виноватым, когда он встречается с взглядом Атеша. — Не нужно пустых слов, Яман. Будь у меня силы, я бы отчитал тебя, а лучше расквасил бы вам обоим морды, чтобы в будущем вы помнили, что голова вам не только для того, чтобы есть нужна. Но сейчас каждая секунда на счету. — Атеш на секунду замолкает, морщась от боли, пронзившей виски. — Скоро сюда придет Ферайе. И ты, Яман, все ей расскажешь. От начала до конца. Не упуская ни малейшей детали. А уж потом решите, сможете ли вы идти и дальше по жизни после всей той лжи, что была между вами. — А как же Джемиле? И Вурал? — Спрашивает Яман. — Что мы скажем деду? Да и ты уже попросил ее руки у ее отца! Как мы все это разрешим? — Если бы вы, два идиота, сразу мне обо всем рассказали, то ничего этого не было бы! — Взрывается Атеш, глядя на младших братьев. — Сколько людей пострадало из-за вашего молчания? Ты разбил сердце Ферайе своей женитьбой. А Алейна? Бедная девушка думает, что ты любишь её, из кожи вон лезет, чтобы понравиться нашей матери и деду, а в ответ получает лишь унижения и пренебрежение. Заслуживала ли она этого? Она ведь даже не знала, что это матушка решила так её жизнь устроить. А дядя Мухсин? Что я теперь ему скажу? «Дядя Мухсин, простите, я не женюсь на Ферайе, потому что она на самом деле любит моего младшего брата, с которым они уже два года в отношениях. Неудобно получилось, не правда ли?» Так ты себе это представляешь, Яман? — Ты же видел, как мама и дедушка отнеслись к тому, что я женился на Алейне, на дочери прислуги! К Ферайе отношение было бы точно таким же! — Кричит Яман, яростно защищая себя. — Если бы ты был настоящим мужчиной, то смог бы защитить свою любимую. — Атеш горько усмехается, повторяя слова, которые он говорил брату совсем недавно. — Если бы ты взял ее за руку и с гордостью заявил, что привел в дом любимую женщину, что это твой выбор и никто не смеет его обсуждать и осуждать, никто не смог бы ничего сделать. Что сделал дед после твоей свадьбы с Алейной? Убил тебя? Выкинул из завещания? Лишил наследства? Нет, он ничего из этого не сделал! — Пока не сделал, — не унимается Яман. — И даже если бы сделал? Что тогда, Яман? Тебе деньги и заводы важнее твоей любимой? Ты променял Ферайе на особняк и безбедную жизнь под крылом у дедушки? Так мне это понимать? — Атеш снова повышает голос, не в силах слушать глупые оправдания Ямана. — Тебя не было здесь долгие годы! — Кричит Яман, лихорадочно сверкая глазами. — Ты убежал в Америку, а мы все эти годы жили под гнетом деда. Пока ты наслаждался свободой, я и Окан жили под пятой деда, неспособные и шагу ступить без его ведома. — Пока вы жили в родном доме рядом с любящей матерью, я жил в одиночестве в чужой стране. Пока вы завтракали и ужинали в кругу семьи, я с трудом выкраивал время на перекус между курсами английского и учебой. И смотри, я перед тобой, Яман. Я не умер от голода, не опустился на дно. И самое главное — я перестал зависеть от деда. Почему ты не смог поступить так же? — И снова наш великолепный Атеш лучше всех! Самый самостоятельный, самый умный, самый успешный! Гордость семьи Гюльсой, который в конце концов получит всё наследство, и пальцем о палец не ударив. — Достаточно, Яман. У меня нет времени на этот цирк. — Атеш переводит взгляд на Окана. — Проследи, чтобы он рассказал Ферайе всё. Абсолютно всё, понятно?       Окан кивает. — А что будет делать великолепный Атеш? — Огрызается Яман. — Я уже уладил всё с Джемиле. Она больше не посмеет вам угрожать. — Атеш не обращает внимание на зарождающуюся истерику Ямана. — Сейчас я пойду к дяде Мухсину, чтобы попытаться объяснить весь этот балаган. — Атеш хватает Ямана за плечо, сжимая так, чтобы ему стало чуть больно. — После разговора с Ферайе ты возьмешь с собой Окана пойдешь к деду. И вы сознаетесь ему во всем. Один я с Вуралом не справлюсь. — О, неужели есть что-то, с чем не справится господин Атеш? — Язвит Яман. — Яман, прекрати! — Впервые за разговор вмешивается Окан. — Брат хочет помочь нам, а ты только и делаешь, что отталкиваешь его. Что с тобой случилось? — Он просто не может простить мне того, что я посмел покуситься на то, что, как он думает, принадлежит ему. Он не может вынести то, что я мог жениться на Ферайе, хотя он сам до сих пор женат на её сводной сестре. Не так ли, Яман? — Атеш смотрит в лицо брату, пытаясь найти в этом злобном выражении того доброго мальчика, которым он был в детстве. — Настолько ты плохо обо мне думал, Яман? Настолько я плохой брат, что решил жениться на Ферайе, зная, что она была твоей любимой? Так тебе все виделось? — А разве нет? Ферайе наверняка тебе все рассказала о нас и попросила тебя помочь ей отомстить мне. Она решила ударить меня моим же братом, чтобы мне было еще больнее. А ты и рад помочь. Конечно, мало тебе было того, что дедушка унижал меня, предпочитая тебя мне. Нет, ты решил вместе с фирмой у меня еще и возлюбленную украсть. Ты же сам сказал, что вы целый год переписывались. Разве не так?       Атеш не верит своим ушам. Он отпускает Ямана и отходит на шаг назад, оглядывая того с ног до головы. — Что с тобой стало, Яман? — Шепчет он, сглатывая мерзкий комок в горле. Только слез ему не хватало. — Когда ты стал видеть во всех врагов? Когда я стал таким мерзавцем в твоих глазах?       Яман ничего не отвечает. Атеш кивает. Он и не ожидал от брата честности. — Хорошо, братец. Со мной ты можешь вести себя как хочешь, я всё стерплю, ведь я старший брат. Я обещал, что никогда не откажусь от вас, что бы вы ни сделали. Я это переживу. А Ферайе? Настолько ты не доверяешь своей любимой, что поверил в историю с переписками и тайными встречами? Настолько ты не уважаешь Ферайе, что смог с легкостью представить, что она встречалась со мной, пока была твоей девушкой? — Атеш подходит к брату и поднимает его лицо, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты и правда любишь её, Яман? Разве влюбленный мужчина может допустить хотя бы мысль о таком предательстве от любимой? Такая у тебя любовь, Яман Гюльсой?       Яман вырывает лицо из его рук и отталкивает Атеша. — Ферайе идет, — тихо говорит Окан. — Хорошо. — Кивает Атеш. — Я выйду через черный вход. — Он поворачивается к Яману. — Если ты хоть что-то от нее утаишь или снова причинишь ей боль, тебе придется иметь дело со мной, Яман. Не испытывай моё терпение.       Атеш выходит из домика для прислуги и медленно направляется в сторону дома Ферайе. Он даже не представляет, как ему объяснить сложившуюся ситуацию дяде Мухсину. Атеш вспоминает слова Ферайе о слабом здоровье отца.       «Если он узнает о том, что я беременна, он умрет от горя», — звучит в его голове голосом Ферайе.       Поэтому Атеш достает телефон и велит своему помощнику доставить к нему лучшего врача, которого они могут найти в такое время. Не хватало еще, чтобы отец Ферайе умер у него на руках от шока. Врач прибывает через двадцать минут. Все это время Атеш лихорадочно перебирал в голове всевозможные варианты. В конце концов, он решил придерживаться правды, но сгладить углы, связанные с Ферайе и ее внебрачной связью с Яманом.       «Лучшая ложь — та, что отличается от правды совсем чуть-чуть», — учил его дед.       Этот урок он усвоил еще в детстве. А жизнь в другой стране лишь отточила этот его навык. Он приветствует удивленных Четина и его жену и просит их оставить его наедине с главой семейства. Врача он оставляет за дверью под ошарашенные взгляды родственников Ферайе. Радостная улыбка дяди Мухсина, появившаяся на его лице при виде Атеша, разбивает ему сердце. Ведь он собирался рассказать ему то, что разобьет его отцовское сердце. Но у него не было другого выбора. Ферайе не смогла бы расстроить отца, а Яман не осмелился бы рассказать ему о том, почему они все оказались в этой щекотливой ситуации.       Атеш просит Мухсина не перебивать его и обещает ответить на все вопросы после. И начинает свой рассказ. Он рассказывает о нападении Боры на Ферайе, о том, как Яман защитил Ферайе и чуть не был пристрелен этим избалованным ублюдком, о том, как Яман и Окан чуть не убили Бору. Он опускает момент с шантажом от госпожи Джемиле, чтобы уберечь старика от мыслей о том, что он столько лет жил под одной крышей с такой безжалостной женщиной. Свадьбу Ямана и Алейны он объясняет тем, что так он хотел увести подозрения, дабы никто и подумать не мог о том, что Ферайе могла быть с ним связана. Эта ложь дается ему сложнее всего, но Атеш сглатывает желчь, скопившуюся во рту, и продолжает рассказ. Он лжет о том, что Яман уже сделал предложение Ферайе, но не смог рассказать всем об этом из-за сложившейся ситуации. А свое предложение его дочери он объяснил тем, что они хотели обезопасить её от мести со стороны Вурала, увезя её в Америку. Будто бы Атеш это сделал по просьбе Ямана, пожелавшего защитить свою любимую, готовый даже видеть её женой своего брата, но целую и невредимую. Видимо, страх за жизнь дочери, из-за нападения на которую чуть не умер сын самого Вурала Бакирджиоглу, оказался столь силен, что Мухсин поверил во всю ту чушь, что ему нагородил Атеш.       Все прошло не так страшно, как он ожидал. У старика немного поднялось давление, но врач, приведенный Атешем, вколол ему лекарство и прописал на всякий случай несколько успокоительных. Атеш в очередной раз попросил прощения у старика за то, что он и его братья причинили ему столько боли и подвергли его дочь опасности. — Тебе не за что извиняться, сынок. — Мухсин по-отечески похлопал его по щеке. — Благородство твоей души невозможно объять словами. Мне очень жаль, что не ты станешь моим зятем.       Атеш глубоко вздыхает, не позволяя печали накрыть его с головой. Он берет в ладони руку Мухсина и целует её совсем как тот день, когда он просил руки Ферайе. — Яман тоже будет прекрасным мужем для Ферайе, дядя Мухсин, — Атеш не верит своим же словам, но говорит их, чтобы успокоить старика. — Из вас троих у тебя всегда было самое доброе и нежное сердце, сынок. Как бы ты ни скрывал его сейчас под своими чёрными костюмами и строгим взглядом, я знаю, что там внутри все еще тот мальчик, что не мог вытерпеть несправедливости по отношению к себе и по отношению к другим людям. — На лице Мухсина появляется теплая улыбка, обращенная Атешу. — Мальчик, что на добро отвечал добром, никогда не задирал нос и всегда старался помогать всем, кто нуждался в помощи. — Вы слишком добры ко мне, дядя Мухсин, — смущается Атеш, не зная, куда деться от стыда. — Мне будет не хватать тебя, сынок.       Атеш удивленно смотрит на старика. Он ни словом не обмолвился о том, что собирался вернуться в Америку. Но, видимо, Мухсин и правда хорошо его знал. — И мне будет вас не хватать, дядя Мухсин. — Атеш встает и кивает старику. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, сынок.       Атеш выходит из дома и направляется к особняку. У ворот в дом он встречает Ферайе. Радостная улыбка сползает с ее губ сразу же, как она замечает его. Оленьи глаза девушки наполняются стыдом и виной. — Выглядишь как кролик, завидевший удава, Ферайе. — Шутит он. — Неужели я такой страшный? — Атеш, я… — Вы помирились с Яманом? Он все тебе рассказал?       Почему-то Атеш замирает в ожидании ответа. Он не был в влюблен в неё. Слишком мало он о ней знал. Но что-то в ее больших глазах, ее пушистых волосах и нежном голосе, заставляло его сердце сжиматься.       «Хорошо, что Окан все мне рассказал. Если бы прошло еще немного времени, я бы даже мог влюбиться в неё. И тогда мне было бы еще больнее», — думает Атеш, продолжая разглядывать Ферайе. — Он все мне рассказал. — На лице девушки появляется мечтательная улыбка. — Мы помирились. — Я рад за вас. А то тебе было бы ужасно неловко жить с ним в одном доме, будучи женой его старшего брата.       Ферайе вздрагивает от этих его слов. Атеш почти чувствует вину. Почти. Не он обманывал её. Не он скрывал от неё то, что ребенок в ее утробе был от его брата. Он имел полное право злиться на нее. Но и злиться на нее он не мог. Он понимал её. Она была молодой девочкой из небогатой семьи со строгим братом и больным отцом; девушкой, возлюбленный которой женился на ее сводной сестре, заявив, что разлюбил ее; девушкой, ребенка которой хотела убить ее мачеха. Он знал, что он нужен был Ферайе для того, чтобы защитить её от опасностей, что окружали ее со всех сторон. В конце концов, он сам предложил ей этот фиктивный брак, чтобы спасти ее от позора. Но он предлагал этот брак свободной девушке, возлюбленный которой оказался подонком, бросившим её ради другой женщины. А Ферайе оказалась возлюбленной его брата, а ребенок в ее утробе — его собственным племянником. Атеш на секунду представляет, какой скандал разразился бы, если бы все это всплыло после свадьбы и рождения ребенка. Он снова радуется тому, что Окан не выдержал и рассказал ему все. — Атеш, прости меня. — Ферайе даже не смотрит ему глаза, говоря дрожащим голосом. — То, что я собиралась сделать, было ужасно. Нет ничего, что могло бы оправдать мою глупость. — Ничего страшного, Ферайе. Ты защищала своего малыша и его будущее. Я не имею права обвинять тебя за это. Тем более после того, как сам предложил этот брак. Я просто рад, что все разрешилось до того, как случилось что-то непоправимое. Я рад, что мой племянник или племянница не будет расти без отца. Это самое главное, — успокаивает её Атеш. — Но, как же… — Ферайе, давай не будем тратить время на пустые извинения. Мы взрослые люди, и мы должны стоять выше этих глупых упреков. Лучше послушай, что я рассказал обо всей этой ситуации твоему отцу. Наши рассказы должны совпасть, чтобы он ничего не заподозрил, — прерывает ее Атеш. — Ты рассказал все отцу? — Ошарашенно спрашивает Ферайе. — А как ты собиралась объяснить ему то, что мы не собираемся жениться, а ты вновь вернулась к Яману? — Я…Я — Я не рассказал ему только о твоей беременности. Это ответственность Ямана. Пускай теперь берет ее на себя и объясняет все твоему отцу. А про все остальное я ему рассказал.       Атеш пересказывает ей легенду, которую он сочинил для Мухсина. Ферайе слушает его на удивление внимательно, что обнадеживает Атеша. Он не хотел, чтобы их ложь еще больше расстроила больного старика. — Все запомнила? — Спрашивает Атеш.       Ферайе лишь кивает. — Хорошо. Иди и успокой своего отца. А я поговорю с Яманом, чтобы истории у всех троих сошлись. Договорились? Ферайе снова кивает. — Вот и отлично. Спокойной ночи, Ферайе. — Спокойной ночи, Атеш.       Ферайе медленно, словно во сне, идет в сторону своего дома. Атеш заставляет себя отвернуться от ее тонкой фигурки, освещенной серебристым светом луны. Не хватало только позволить себе влюбиться в нее. Теперь она для него лишь возлюбленная брата. И ничего больше. Атеш спешно возвращается в особняк и направляется в кабинет деда. На лестнице он сталкивается с братьями. Глаза Окана все еще полны слез, а на щеке Ямана красным горит след от ладони.       «Наверное, старик не сдержался и распустил руки». — Вы все рассказали дедушке? — Спрашивает он. — Да, брат. Он сказал, что уладит все дела с Вуралом. А еще сказал, что велит нашему адвокату подготовить все бумаги для развода Алейны и Ямана, чтобы он мог жениться на Ферайе. Сказал, что не позволит правнуку родиться вне брака и опозорить нашу семью, — отвечает Окан. — В духе Омера Гюльсоя. — Кивает Атеш. Он переводит взгляд на разъяренного Ямана. — Не спеши ложиться спать. Вам с Ферайе еще нужно будет объясниться с Мухсином. Я уже скормил ему полуправду, и рассказал об этом Ферайе. Ты тоже должен быть в курсе нашей легенды, чтобы ее отец ни о чем не заподозрил. — Вау, Атеш, ты даже здесь успел подсуетиться. Браво, — ухмыляется Яман. — Вот такая тяжелая работа у старших братьев — подчищать дерьмо за младшими, — позволяет себе колкость Атеш.       Окан стыдливо опускает взгляд, молчаливо соглашаясь с братом. Яман хочет ему что-то ответить, но Атеш проходит мимо него в кабинет деда. Омер Гюльсой сидел за своим столом, схватившись за голову. Атешу даже на мгновение становится жаль старика. Но только на мгновение.       «В конце концов, именно твоя гордость стала причиной всех этих бед», — думает он, садясь на кресло напротив стола деда. — С Джемиле я уже разобрался. Мои люди удалили все записи и их копии. Телефон Боры они тоже нашли и уничтожили за городом, чтобы ни одна деталь не привела Вурала к нашей семье. В больнице есть мой врач, который сообщит нам, если Бора придет в себя и что-нибудь расскажет. С Мухсином я тоже поговорил. Скормил ему легенду про то, что я собирался жениться на его дочери, чтобы увезти ее в Америку и защитить от мести Вурала, — отчитывается Атеш, ожидая от деда реакции. — А ты еще спрашивал, почему я так хочу, чтобы ты остался. Ты за один вечер сделал больше полезного, чем оба твоих брата за целый год, — тяжело выдыхает Омер, выпрямляясь в кресле. — Если ты уедешь, эти два идиота пустят нас по миру! — А ты не думал, что во всей этой ситуации виноваты не только они? — Что ты имеешь в виду? — Если бы ты меньше внимания обращал на свои заводы и больше времени уделял своим внукам, они бы сразу обратились к тебе с этой проблемой. Не было бы ни угроз от Вурала, ни шантажа от Джемиле, и мы смогли бы разрулить эту ситуацию с наименьшими потерями. Но тогда ты не был бы Омером Гюльсоем, не так ли, дедушка? Разве может грозный Омер Гюльсой нянчиться со своими внуками, пытаясь их понять и принять такими, какие они есть? Нет, как можно? Ты думал, что ты всегда прав, дедушка. Вот и пожинай плоды. Ямана и Окана ты такими вырастил. Теперь нам остается только разбираться с последствиями.       Атеш ожидает от деда гневной тирады, но в ответ слышит лишь тишину. Атеш молчит, собираясь с мыслями. Он знал, что его не отпустят в Америку просто так. Дед будет упираться, а мать снова будет просить его остаться, чтобы он был рядом с ней во время лечения. Одна только мысль о том, чтобы провести в этом особняке еще какое-то время, сводила его с ума. — Я останусь здесь до тех пор, пока лечение мамы не даст результатов. Как только ее состояние улучшиться, я улечу в Америку. — Твоя мать не больна.       Атешу кажется, будто его со всей силы долбанули веслом по голове. — Что? — Переспрашивает он. — Что ты сказал? — Твоя мать притворилась больной, чтобы ты вернулся в Турцию. Никакой болезни нет, она лишь хочет удержать тебя рядом с собой, — отвечает Омер.       Атеш сжимает подлокотники кресла так сильно, что белеют костяшки. Этот вечер выбил из него все силы. Мало было того, что Яман считал его врагом, так еще выяснилось, что и его мать играла с его чувствами, чтобы привязать его к себе. Атешу кажется, будто его внутренности сдавила изнутри гигантская рука, не позволяя ему дышать.       «Я не выдержу здесь больше и дня», — мелькает мысль в его голове. — Что будешь делать с Алейной? — Выдавливает из себя Атеш. — Документы на развод готовы уже давно. С того дня, как Яман привел эту девку в дом. Ей нужно лишь подписать их, чтобы их развели без суда, — Омер достает из ящика стола папку с документами.       Атеш встает и забирает папку. Он не мог больше находиться с дедом в одном помещении. Ему нужно было отвлечься. — Я уговорю ее подписать их. Спокойной ночи, дедушка.       Атеш выходит из кабинета и идет в сторону спальни Ямана и Алейны. Он знает, что брата там нет, поэтому стучится в комнату. — Кто там? — Слышится тихий голос Алейны. — Атеш, — отвечает он. — Я могу войти?       Несколько мгновений стоит тишина. — Да, — наконец, отзывается девушка.       Атеш входит в комнату. Алейна сидела на кресле, сжавшись в комок. Ее кудрявые волосы были спутаны, глаза покраснели от слез, а лицо осунулось и побледнело. Сочувствие к этой девушке, ставшей жертвой амбиций своей матери и глупости Ямана, заполняет Атеша. Он медленно подходит к ней и садится на кровать. — Твоя мать все тебе рассказала? — Спрашивает он. — Пришел и мне угрожать? — Сверкает глазами Алейна. — Нет. Угрожал я твоей матери только для того, чтобы она не наделала глупостей. Я никогда не причинил бы тебе зла. Ты — жертва обстоятельств, — отвечает Атеш. — Зачем же ты пришел? — Удивляется Алейна.       Атеш протягивает ей папку с документами. Она пробегается по ним взглядом, и слезы снова наполняют её глаза. — Это — твой путь к свободе, — тихо произносит Атеш. — Свободе от человека, который тебя ни во что ни ставит. Свободе от оскорблений моей матери и деда. Свободе от сумасшедших амбиций твоей матери. — И что же я получу с этой свободой, господин Атеш? Я вернусь к своей старой жизни дочери уборщицы в вашем особняке и буду наблюдать за счастьем Ферайе и Ямана? Буду каждый день видеть своего любимого с другой женщиной. Это будет моей свободой? — Почти кричит Алейна. — Завтра я улетаю в Америку. Если хочешь, ты можешь уехать со мной, — зачем-то предлагает Атеш. — Что? — Удивляется девушка. — Это страшно звучит, я знаю. Вначале будет тяжело. Надо будет учить язык, привыкать к местным нормам, приспосабливаться к новым условиям. Но это того стоит, Алейна. Ты станешь совсем другим человеком. Представь, ты не будешь зависеть от своей матери, будешь твердо стоять на ногах, и уже никто не сможет смотреть на тебя сверху вниз. Это стоит того.       Алейна смотрит на него, а затем переводит взгляд на бумаги. Она роется в тумбочке в поисках ручки и, найдя, ставит свою подпись на каждом листке, освобождая себя от ненужного брака. Атеш облегченно выдыхает и забирает у нее папку. — Как ты это представляешь? Откуда я найду деньги на жилье и учебу? Как я найду работу в другой стране? Это ведь невозможно, — тяжело выдыхает Алейна, вытирая мокрые щеки. — Я помогу тебе с этим. Моя семья принесла тебе достаточно боли. Считай это моральной компенсацией, — шутит Атеш.       Алейна невольно улыбается в ответ на шутку. Она задумывается на пару минут. Когда на ее лице появляется решительное выражение, Атеш понимает, что она согласна. — Вылет завтра? — Спрашивает она его. — Да. У тебя есть виза? — Нет, — печально отвечает девушка. — Не волнуйся. Поступим так. — Атеш потирает ноющий от боли висок. — Я улечу, а затем пришлю тебе приглашение в США. Это не займет много времени. Максимум, пару месяцев. К этому времени я найду тебе жилье и запишу на курсы английского. А потом и о работе можно будет подумать. — Зачем тебе это, Атеш Гюльсой? Я ведь просто дочь уборщицы в вашем особняке. Нелюбимая и уже почти бывшая жена твоего брата. Дочь женщины, что шантажировала Ямана и Окана. Почему ты хочешь помочь мне? — Девушка внимательно вглядывается в лицо мужчины. — Потому что ты ни в чем не виновата. Потому что я весь сегодняшний вечер помогал людям, которые, возможно, этого не достойны. А теперь я хочу помочь человеку, который реально нуждается в поддержке. Только и всего.       Алейна долго изучает его лицо, пытаясь найти признаки лжи. Атеш был честен с ней, поэтому он с легкостью выдерживает её пристальный взгляд. Алейна кивает. — Хорошо, господин Атеш. Я согласна. — Прекрасно. — Атеш встает с кровати и протягивает ей папку. — Отдашь ее утром деду. Вас с Яманом быстро разведут. А я к этому времени уже буду лететь в США. Будь сильной. Не позволь матери вновь втянуть тебя в эти интриги. И не смей навредить Ферайе, ты меня поняла? — Неужто влюбился в нее? — Язвит Алейна. — Она — мать моего будущего племянника. Это естественно, что я забочусь о ее безопасности, — отвечает Атеш.       Он и сам уже не понимает, насколько правдивы его слова. Но он решает не зацикливаться на своих смешанных чувствах. — Хорошо, Атеш Гюльсой. Я буду держаться подальше от наших голубков. Надеюсь, ты не обманешь меня, — соглашается Алейна. — Я всегда держу свое слово, об этом не беспокойся. — Атеш протягивает ей руку. — Тогда до встречи? — До встречи, — пожимает ее Алейна.       Атеш выходит из комнаты. Он находит Ямана и, не теряя времени, рассказывает ему версию произошедших событий, которую он рассказал Мухсину. Яман умудряется обойтись без очередной порции оскорблений и молча выслушивает его. Убедившись в том, что брат все понял, Атеш желает ему спокойной ночи и выходит из дома. По-хорошему он должен был проститься с семьей. Но сейчас вся семья Атешу казалась предателями, пускай это и было по-детски. Поэтому он бросает последний взгляд на особняк, садится в машину и уезжает. До аэропорта ему нужно было ехать почти четыре часа. А там уже до его рейса в Чикаго останется всего два часа.       Всю дорогу в аэропорт он прокручивает в голове время, проведенное дома. Наедине с собой он позволяет горечи заполнить его без остатка. Несколько горячих капель срывается с его ресниц, оставляя мокрые пятна на безупречно-черных брюках. Всю дорогу он гонит прочь воспоминания об улыбке в уголках ярких губ Ферайе. Но тщетно. Ее красивые глаза с пушистыми ресницами и нежный изгиб рта будто бы отпечатались на внутренней стороне век.       «Она будущая жена твоего брата. Почти сестра. Только так и никак иначе».       Именно эту мысль он пытается выбить в своей голове, поднимаясь по трапу самолета. И у него почти получается. Но только почти.