Сборник драбблов о Тобираме Сенджу

Q: Как ваш клан отнесся к перемирию? _________________________________ Тобирама сидел абсолютно неподвижно: расправленные плечи, прямая осанка, руки, сжатые в кулаки, лежащие на коленях, голова гордо поднята, размеренное дыхание и единственное, что рушило непоколебимый жёсткий образ — опущенные глаза. Он не мог смотреть прямо, не тогда, когда на него направлено десятки разъярённых лиц, безмолвно кричащих о неправильности происходящего, об ошибке главы клана и его неразумного брата. Весь клан все эти годы держался лишь на харизматичной решимости Хаширамы, подкрепляемой суровым реалистичным мировоззрением Тобирамы. Как единый организм, поддерживающий жизнь, как чёткий механизм, исполняющий свою работу. Всё это рушится, когда организм заболевает, а механизм ломается. И название этому недугу — Учиха. Тобирама впивается ногтями в кожу ладоней, ощущая прилив ярости. Он тоже не согласен. Он не согласен и ему хочется кричать об этом. Ему хочется в первых рядах заявить об идиотизме этой идеи Хашираме. Перемирие! "Какое еще перемирие?!", — рявкнул он, если бы мог. Если бы не был вторым лицом клана, если бы не был младшим братом, обязанным защищать и поддерживать старшего. Все эти сотни и тысячи жертв были не ради перемирия, а ради победы. Ради геноцида второго клана и нет, Тобираме совершенно не стыдно говорить об этом. Это война, и это её реальность. А Хаширама решил поиграть в кукол. Он непобедим, он Бог Шиноби, — так его прозвали в мире — но совершенно не задумывается о том, что не все так сильны, как он, что многим дана лишь десятая часть способностей в сравнении с ним, и в этом старший Сенджу очень напоминает Бога, если бы тот и правда существовал. Такой же отрешенный от своих подчиненных. Хаширама прекрасно представляет лидерство, но в его голове новаторские идеи, неподходящие для жизни здесь и сейчас. Это для будущих поколений, когда летопись сотрет одно из названий клана и детей можно будет не отправлять на убой. Это прекрасная мечта. Тобирама правда так думает. Он все ещё помнит окровавленные маленькие тела братьев с застывшим на лице ужасом от понимания, что это конец, но непонимания за что. Но перемирие с заклятыми врагами не равно жизни без боли. Это будет жизнь, в которой каждый человек будет ожидать ножа в спину, в которой рано или поздно кланы вновь сойдутся в битве насмерть. Это неизбежно. Это неизбежно, потому что это Сенджу и Учиха. — Ладно, хватит, — звучит неестественно строгий голос брата. — Я все решил, и Тобирама поддержал меня в этом. Я лишь хотел сообщить вам. — Тобирама-сама согласился на это, потому что рехнулся! — воскликнул кто-то из толпы старших Сенджу. Другие же лишь поддержали товарища, и гам не успокоился. В нормальной обстановке никто бы не посмел оскорбить Тобираму, но все пошло совершенно не так, как им было навязано годами раннее. Тобирама бегло осмотрел помещение. Тут три десятка старших, что воевали плечом к плечу с Буцума добротную часть своей жизни. Принявших нового лидера и верующих в их будущее под его предводительством. Этим перемирием Хаширама разрушил все, за что они сражались, за что гибли их отцы, дети и супруги. Однако, если посмотреть на Хашираму сейчас. Да... он улыбается. Он думает, что поступает правильно. Нет, даже не просто правильно: это войдет в историю как великое достижение его клана, как его идея, изменившая мир, как создание новой целой страны — вот о чем он думает. И дело в том, что никто не станет открыто перечить Хашираме. Потому что он сильнейший, он глава, и он все решил. Перемирие с Учиха… — Абсурд, — шепчет Тобирама сам себе и вновь утыкается глазами в пол, когда замечает кинутый недовольный взгляд брата в свою сторону. Это решение Хаширамы Сенджу, а не клана Сенджу.