Что раздражает Генри Винтера

      Сегодня Генри оказался на своём обыкновенном месте в библиотеке позже, чем обычно. Причиной (неудивительно) был Банни. Вытаскивать его из передряг было более чем привычно. Это даже уже не раздражало.       Вернее, не должно было, но в последнее время кое-что в неизменной и чёткой жизни Генри Винтера изменилось. Кое-что тянуло его оказаться в библиотеке минута в минуту, а не отвлекаться на Банни. Это кое-что звали Мэри.       Мэри была одной из двух студентов по обмену, которые приехали в Хэмпден пару недель назад. Не то чтобы новые студенты интересовали Генри, но пропустить мимо ушей то, о чём гудел весь колледж, было трудно. Хотя Генри и пропустил бы, если бы Мэри не сидела в библиотеке каждый вечер.       Сначала Генри это не понравилось: он всегда был в круглосуточном библиотечном зале один (так поздно студенты предпочитали проводить время на вечеринках и в своих комнатах), а делить своё ночное убежище ни с кем ему не хотелось.       Но Мэри сидела тихо, и вскоре Генри даже показалось, что с ней библиотека становилась теплее и уютнее. Но, кажется, самой девушке так не казалось. Ночи в Хэмпдене становились холоднее, а на обогреве круглосуточного зала библиотеки явно экономили.       Сегодня Мэри как обычно сидела в противоположном конце зала, достаточно далеко, но всё равно в поле его зрения, и беззвучно листала страницы очередной иностранной книги. Усевшись в облюбованный угол, Генри углубился в свои латинские переводы. По привычке он иногда бросал беглый взгляд на Мэри. Ему понадобилось чуть больше получаса, чтобы заметить, что девушке холодно.       Старательно выводя слово за словом в своих конспектах, она иногда вела плечами и потирала руки. И, естественно, сначала Генри решил, что к нему проблемы приезжей студентки никак не относились.       Но мысли о том, что Мэри холодно, всё крутились у него в голове и отвлекали от его собственного занятия. Когда он вдруг поднялся со своего стула, он объяснял свои нерациональные действия только тем, что хотел спокойно сосредоточиться на своей учёбе.       Генри неумолимо приближался к Мэри через весь зал библиотеки. Сначала та даже не подняла на него глаза, но затем, когда стало ясно, что идёт он к ней, а не куда-либо ещё, Мэри воззрилась на него удивлённо и даже замерла. Генри мог бы даже усмехнуться подобной реакции, если бы не был так сосредоточен на своём деле.       Он добрался до девушки, снял с себя серый твидовый пиджак и набросил ей на плечи. Мэри лишь коснулась пальцами лацканов и не успела сказать ни слова, когда Генри развернулся и зашагал обратно к своему месту.       Ни о каком латинском переводе уже не могло идти и речи. Генри только и делал что поглядывал, как Мэри устаивается поудобнее в элементе его одежды, который был ей почти комично велик.       Наконец, уже в половине третьего ночи, девушка встала, собрала свои тетради и, прижав их к груди, как первокурсница, потянулась. При этом пиджак почти спал с неё. Мэри поймала его, сняла (к неожиданному разочарованию Генри) и направилась к молодому человеку.       Тот старался не смотреть на неё.       Сложив пиджак, девушка аккуратно расположила его на спинке стула рядом с Генри.       — Спасибо, — произнесла она с неуловимым иностранным акцентом. — В следующий раз я оденусь теплее и не буду мешать тебе.       — Ты не мешаешь, — соврал Генри, стараясь посмотреть в глаза собеседницы с дружелюбным выражением.       В ответ она солнечно улыбнулась и, вдруг осознав что-то, охнула.       — А разве ты не из той “восхитительной пятёрки” профессора Морроу? — спросила она. — Мне про вас много рассказывали.       Наверное, впервые в жизни Генри было не всё равно, что же за слухи ходят по колледжу про него и его друзей. Он кивнул.       Взгляд девушки опустился на его записи — она бегло пробежала по ним глазами.       — “Фауст” и латынь вместе? Что может быть лучше! — прокомментировала она.       — Любишь “Фауста”? — удивился Генри. Хоть и классика, это произведение не нашло симпатий среди его друзей. Наверное, было для них слишком свежим.       — «Ты целый мир обширный обнимаешь:       О деятельный дух, как близок я тебе!       Ты близок лишь тому, кого ты постигаешь —       Не мне», — бегло процитировала Мэри по-немецки. — Я обожаю “Фауста”.       Генри вдруг встал и тоже начал собираться, чем удивил сам себя: он планировал доперевести как минимум всю сцену, прежде чем направится домой. Но вот он собрал свои книги и задвинул за собой стул.       Вместе с Мэри они двинулись к выходу.       — Странно, что Джулиан не предложил тебе присоединиться к его “восхитительной” группе, — сказал Генри, шагая к выходу из зала так медленно, как мог, чтобы не обогнать Мэри, запутавшуюся в молнии своей сумки.       — Не предложил, — кивнула она. — Предложил Александру. А моя специализация на современных языках его не особенно впечатлила.       Генри открыл для девушки входную дверь, пропустил вперёд, и они вместе вышли в холодную и влажную тьму улицы.       — Я бы всё равно не пошла, — продолжила Мэри. Тема была закрыта.       — Подвезти? — спросил Генри, кивая в сторону своего припаркованного автомобиля. Не считая него, на подъезде к библиотеке было совершенно пусто.       — Нет, спасибо. Я живу в общаге в кампусе — тут рукой подать, — она на секунду замялась, встретившись глазами с Генри. — Я Мария, кстати.       Она протянула ему руку.       — Генри Винтер, — он осторожно пожал замёрзшую ладошку.       — Ну пока, — Мэри по-детски помахала ему рукой и напоследок наградила ещё одной своей улыбкой.       — Ещё увидимся, — ответил Генри и вдруг почувствовал, что ждёт встречи с нетерпением.       ***       О неожиданном знакомстве с иностранной студенткой Генри сразу распространяться не стал. Он вообще лишь однажды упомянул при своих друзьях, что знает о существовании приезжих.       — Что вы знаете о студентах по обмену? — спросил он, когда перед занятиями они валялись в траве, нежась под редким осенним солнцем.       Вся компания тут же обернулась на него. Немой вопрос застыл в их глазах.       — Джулиан предлагал кому-то из них учиться с нами, — непоколебимо объяснил Генри, и для друзей это мгновенно всё расставило на места. Откуда ведь, как не от Джулиана, Генри мог узнать о новостях из жизни колледжа.       — Александру или Марии? — оживился Чарльз.       — Александру? — неопределённо предположил Генри.       — Александр прикольный, — вклинился Френсис.       — Не пойдёт он к нам, — задумчиво сделала вывод Камилла. — Я видела его на вечеринке в прошлую пятницу. Он приехал явно не античность изучать. Марию я не встречала.       — Я встречал, — не сдержался Генри. — Видел в библиотеке.       Если это кого-то и удивило, виду никто не подал.       — Ну конечно, где же ещё, — ядовито заметил Банни.       — Они из России, — наконец разъяснил Френсис. — Переводчики, или что-то такое. Приехали писать дипломные работы.       Генри тут же напрягся, пытаясь вспомнить, какими книгами обкладывалась Мэри в библиотеке, чтобы угадать направление её научной деятельности. Там было что-то историческое, стихи и пара его любимых томов по греческой античности. Информации о теме дипломной работы это не давало. Генри сделал себе мысленное напоминание поинтересоваться, какими исследованиями занимается Мария.       — А почему ты спрашиваешь? — спросил Чарльз. Он старался звучать спокойно, но Генри всё равно с досадой отметил, что вызвал у друзей ненужный интерес.       Генри отмахнулся от вопроса, закрывая глаза и подставляя лицо лучам солнца.       — Мария вчера перерыла ночью всю античку в библиотеке, — объяснил он с нарочитым пренебрежением. — Интересно, что же такое она там искала и не смогла найти.       — О-о-о, — протянул Френсис, и Генри тут же попытался приструнить его взглядом. Не удалось. — Такая история любви подходит для нашего мрачного гения: ночь, библиотека, нишевая античная литература…       Камилла холодно приподняла бровь. Но Френсис проигнорировал жест.       — Да ладно вам, — примирительно заключил Генри. — Никаких историй любви. Просто одна встреча.       Но Генри, что случалось с ним нечасто, в этом своём суждении ошибся.