***
В палатке, служившей командным пунктом, осталось всего несколько человек, которые, сверяясь со спутниковыми снимками территории, намечали безопасный маршрут для команды. Все остальные участники экспедиции активно последовали приказу У Эрбая и разбрелись по своим палаткам, чтобы урвать хотя бы час драгоценного сна. До рассвета было ещё далеко, а день обещал быть длинным и тяжелым. У Се не спалось. С некоторых пор его сны стали слишком содержательными, и он просыпался ещё более уставшим, чем до того, как ложился спать. Экспедиции в некотором роде спасали от перегрузки мозга, потому что, вымотавшись за день физической нагрузки, а часто без сна приходилось проводить больше суток, он проваливался в сон без сновидений, и только тогда отдыхал. - У Се? – он не заметил, как бесшумной тенью напротив него у костра опустился Чжан Цилин. - Сяогэ, можно спросить? – лучезарная и беззаботная улыбка У Се сменилась задумчивостью. Цилин кивнул. - Когда ты видишь знаки, как ты понимаешь, что они значат? И как ты отличаешь, каким знакам следовать, а какие игнорировать? Чжан Цилин покачал головой. Он не всегда понимал к чему У Се что-то говорит или спрашивает, не всегда успевал за его потоком мыслей, который был слишком хаотичен и непредсказуем. Но у него никогда не возникало сомнений, что если У Се что-то делает, то в этом должен быть какой-то смысл. Нерациональная, почти слепая уверенность, природу которой и сам Цилин не мог объяснить. Увидев, что У Се все ещё напряженно смотрит на него, и словно не решается продолжить разговор, он все же ответил. - Есть знаки, чьё значение очевидно. Если оно не очевидно, я иду вперед, до тех пор, пока знаки не станут снова очевидными. - А если ты видишь очевидно опасный знак, примерно прорву очевидно опасных знаков, но тебе все равно нужно туда? - Принимаю их…И игнорирую. Если чего-то нельзя избежать, достаточно быть готовым к этому. У Се усмехнулся. Да, как-то примерно так он сам и делал, когда все вокруг просто вопило об опасности, а он упрямо перся вперед. - У Се? От Цилина не укрылось мимолетное движение руки У Се к горлу, к тому месту, где уже много лет красовался шрам. У Се он не беспокоил, как не беспокоили и обстоятельства его появления, и Сяогэ это знал. Он так и не рассказал, как именно его получил, но сказал, что это была случайность, не стоящая особого внимания. И Чжан Цилин это принял, более не задавая вопросов. На много больше самого У Се беспокоили внезапно всплывшие в памяти слова старика из Дождливой Деревни о судьбе, которая их ждет, если он останется рядом с Чжан Цилином. Менять свою жизнь он не собирался, но хотел быть готовым к тому моменту, о котором говорил старик. - Ты в порядке? У Се поднял взгляд на Сяогэ сквозь огонь костра и снова улыбнулся. В его глазах плясали отблески пламени и У Се сконцентрировался на таком привычном ощущении абсолютного спокойствия и уверенности под этим взглядом. Чжан Цилин редко задерживал взгляд на людях, и даже при общении все больше смотрел куда-то в пространство. Прямой же его взгляд в глаза, обычно, выражал безразличие или означал угрозу и смертельную опасность. То, что Сяогэ допускал такой длительный зрительный контакт, и даже просто то, что он смотрел прямо и открыто на У Се, говорило о многом. И в этом взгляде У Се не видел ни угрозы, ни безразличия. «Так какого черта?!» - В порядке, Сяогэ! Слушай, там Толстяк развалился звездочкой на всю палатку, можно я у тебя прикарну на часик? – адреналин схлынул и теперь организм настоятельно требовал хотя бы непродолжительного сна. Цилин кивнул в сторону палатки и сам поднялся с земли.***
У Се часто снилось, что момент опасности застигал его врасплох, и он не успевал ухватиться за веревку при падении, заблокировать чем-нибудь механизм ловушки или защититься от нападающего противника или мертвеца. Кукри, к которому У Се привык в реальной жизни, как к неотъемлемой части себя, не покидал его рюкзака или ножен на поясе, куда бы он ни отправлялся. В момент опасности, его рука рефлекторно ложилась на рукоять, прежде, чем сам У Се успевал об этом подумать. К этому его приучили долгие годы одержимой погони за Семьёй Ван. И поэтому, с тех пор, как его начали мучать кошмары, он стал убирать кукри подальше, хотя прежде в походах всегда клал его рядом с собой. На грани сна и яви человек непредсказуем и опасен, не только для себя, но и для окружающих. У Се проснулся часа через три, хотя рассчитывал, что Сяогэ разбудит его раньше, или в крайнем случае, это сделают сны. Самого Сяогэ он в палатке не обнаружил, но помнил, что тот спал рядом. Сяогэ в экспедициях спал мало и очень чутко, и редко позволял себе уснуть рядом с тем, кому не доверял. Оттого, видеть, как готовый ко всему воин расслабляется, проваливаясь в сон, было особенным удовольствием, и в то же время, ответственностью. Черты его лица незаметно разглаживались, плечи расслаблялись, и он выглядел ещё более юным и парадоксально уязвимым. Иногда между бровей проявлялась морщинка, свидетельствуя, что он видит что-то во сне, но дыхание все равно оставалось ровным и спокойным. Тем не менее, вставал Сяогэ всегда первым, и то, что его не было в палатке, было обычным делом. Необычным было то, что рядом с У Се лежал его меч. Отчего-то эта деталь заставила У Се улыбнуться. Свой меч Чжан Цилин не доверял никому, без исключений. Даже Хэй Сяцзы, со свойственной ему язвительностью и нахальством, не рисковал без острой на то необходимости прикасаться к этому мечу. И, вспоминая, как ещё на заре их знакомства, У Се пытался утащить его у лежащего без сознания Сяогэ, он усмехнулся. Не приходя полностью в сознание, тот перехватил его руку, возвращая меч на место. «Удивительно, что руку тогда не сломал». Значит, Сяогэ заметил. Значит У Се не такой хороший актер, как ему все говорили. Сяогэ редко настаивал на ответах на свои вопросы, небезосновательно полагая, что когда это будет нужно, У Се расскажет. Но это не было безразличием, он всегда внимательно наблюдал за ним. Это был тонкий расчет – рука на рукояти оружия во сне могла придать уверенности, принося ощущение защищенности, но при этом поднять этот меч спросонья У Се бы не смог, а значит и навредить себе или кому-либо. Справедливости ради, и полностью проснувшись, У Се с трудом его поднимал, каждый раз дивясь свойству этого металла. Сяогэ обнаружился все у того же костра. Огня уже не было, а в кострище тлели угли, все ещё даря тепло. Утро было холодным, но сам день обещал быть жарким. В руках Сяогэ дымилась кружка, и он сосредоточенно рассматривал плавающие в воде листья. У Се с нескрываемым усилием протянул ему меч, держать его на вытянутой руке было, мягко говоря, тяжело, и с облегчением выдохнул, когда Сяогэ принял оружие из его рук. Уголки губ Цилина дрогнули в легкой улыбке. - Спасибо, - Сяогэ лишь кивнул, снова не задавая вопросов. В ответ он протянул У Се ещё одну кружку, из которой, как и из его собственной, поднималась струйка ароматного пара. - Кофе, - У Се с наслаждение сделал глоток. – Я так понимаю, Толстяк уже встал. В то время как У Се в экспедициях был с головой поглощен анализом информации, поиском загадок и попытками их разгадать, Толстяк же неизменно и настойчиво следил за комфортом своих братьев. Кажется, что без него бы ни У Се, ни Сяогэ не уделяли бы никакого внимания ни еде, ни комфортному отдыху, обходясь водой и сухпайками. Только проснувшись, Толстяк первым делом направился в полевую кухню, чтобы приготовить для Сяогэ можжевеловый чай (и где только нашел свежие листья), а для У Се – кофе. Сам же он присоединился к ним спустя пару минут, протягивая каждому по плошке риса с какой-то мясной смесью.