Лишь его продолжение. Тирис Гортензия Бэтт.

      Глубокая ночь. Огромная, изящно и с особой помпой обставленная ванная комната.       Неуютно и холодно. Шум воды в бронзовых трубах и пробирающий до костей сквозняк. И тишина. Абсолютная, зловещая тишина, нарушаемая лишь слабым дыханием и отголосками каких-то далеких и непонятных струящихся по трубам звуков. От этого еле слышного дыхания по телу с головы до ног проходил озноб, сердце начинало биться чаще.              Над широкой мраморной раковиной сгорбилось тщедушное изнеможенное создание с бледно-фарфоровой кожей и со свисающей гривой длинных черных распущенных волос — некогда гордая и надменная девчонка Бэтт. Только сейчас это была уже не она, а высохший цветок, некогда хищный и полный жизни.       Наброшенная на костлявое тело короткая сорочка, из-под которой торчали худые ноги с синими венами, была слишком тонкой и нежной, чтобы полностью скрыть ссадины и синяки, оставшееся на коже от очередной недавней битвы на арене.       Все тело поражало иссохшим бессилием и обреченностью. Ее грудь едва ли вздымалась, когда она пыталась втянуть воздух ртом, а пальцы судорожно сжимали эмалированные края раковины, словно она пыталась оторвать и швырнуть тяжеленное изваяние в стену. Или в кого-нибудь. Да, лучше в кого-нибудь! Но она была даже не в силах поднять голову, не в силах перевести взгляд. Глаза …безучастно уставились на слив. Черный провал среди белоснежной мерцающей глади.       Тело требовало новую порцию. Изводилось от жажды. Еще одну дозу. Всего одну!.. Она не могла уснуть. Не могла перестать думать. Не могла ни есть, ни пить. Ее тело требовало, требовало…       Он прав. Если она не остановится, то…       По телу прошлась волна жара, сменяющаяся ледяным изматывающим ознобом. Тирис истерически рассмеялась, с трудом оторвав взгляд от слива.       На часах уже было давно за полночь. Но она все стояла, с отвращением вглядываясь в свое отражение в зеркале. Лицо, как и всегда, излишне бледное, но теперь… оно выглядело и вовсе изможденным. Глаза запали, обкусанные все в корочках губы потеряли прежнюю яркость, под глазами залегли глубокие тени. Тело и руки… все в синяках и магических порезах — наследие семейной домашней арены.       В голове проносились обрывки спутанных мыслей, которые никак не хотели укладываться в голове, которая еще и к тому же была слишком тяжелой, словно свинцовой. Редкие осмысленные мысли путались, будто их запихивали туда силой.       Тирис смотрела в зеркало, но больше не видела своего отражения. Не было сил. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Руки дрожали сильнее. Слабели с каждой секундой. Испугавшись, что сейчас рухнет прямо на каменную плиту, девушка протянула подрагивающую руку к желтому невзрачному флакону, одиноко стоявшему на краю раковины. Ей хотелось его выпить. До дрожи. Забыться. Снова окунуться в блаженную нирвану.       Страх и отчаяние. Страх и желание. Желание и страх. Медленно, едва совладав с пальцами, она сняла стеклянный колпачок — тот упал, несколько раз звонко ударившись о дно раковины и провалился в черную бездну слива. Он больше никогда не увидит солнца. Никогда. Он обречен. В нос ударил знакомый резкий запах зелья. Такого спасительного зелья. Лишь одним своим запахом успокаивая израненную душу.       Медленно поднесла флакон к лицу. И… Нет. Нет, нет, нет! Это безумие. Тирис со всей силы сжала пузырек пальцами и тут же секунду, не раздумывая, или скорее боясь передумать, перевернула его и выплеснула содержимое в раковину.