Сборник драбблов о Шисуи Учиха

Q: Расскажи о том, как ты получил Мангьеко. Q: Насколько известно, ты был на войне в юном возрасте. Расскажи, как это было? Как сказалось на тебе? _____________________ *** — Хорошая работа, Шисуи-кун. Можешь отдохнуть. Он слышит слова Шикаку, но не понимает их. Продолжает стоять на месте, вытянувшись прямо перед старшим по званию, игнорируя ноющую боль во всём теле. Весь в крови не то врагов, не то друзей, он сам не знает. Шисуи смотрит сквозь джонина, в его глазах продолжают мелькать картинки с множеством смертей, среди которых был его друг и напарник. Глаза щиплет, краснеют, но он не позволяет себе эмоций. Шикаку выдыхает и что-то говорит Иноичи, и тот сдержанно кивает, бросая обеспокоенный взгляд на мальчика. Шисуи не знает, сколько прошло времени, — вечность или минуты — когда на его плечо ложится чья-то массивная рука. — Идём, — Фугаку не улыбается ему, не говорит, что он молодец и не спрашивает, как дела. Просто уводит его из главного штаба по планированию операций. Кивает Нара и Яманака напоследок. — Они... — что он собирается сказать? Что он хочет услышать в ответ? — Я понял, — голос главы клана звучит все также сухо и бесстрастно. — Это только твоё горе, Шисуи. Ты и сам знаешь. Ты проживал смерти своих родителей в одиночестве. Не дал клану себя поддержать. — Я не слабый, — неожиданно громко говорит он, и сразу замолкает, чувствуя подступающий к горлу ком. — Знаю. Но не слёзы делают тебя слабым. Ты станешь слабым, если не позволишь себе прочувствовать эту скорбь. Отдохни сегодня, а завтра зайди ко мне в участок, — он пристально вглядывается в глаза Шисуи, будто пытаясь увидеть что-то, а после уходит, оставляя того у дома. *** Шисуи смотрит на кота, который улёгся под боком пару часов назад, все же отдав предпочтение мягкой кровати, нежели холодному жёсткому полу. Глаза юноши же не смыкаются уже тридцать два часа. На его лице смазанная рукой кровь, одежда пропиталась алой жидкостью, а во рту всё ещё металлический привкус. Его похвалили. Это отдаётся звоном в ушах, давит на мозг, будто что-то инородное поселилось в теле. Его родители уже погибли на этой войне. Его команда погибла. Его лучший друг тоже. Шисуи сидел посреди леса, залитого кровью, вокруг него лежало с сотню тел. Тишина природы не успокаивала, а болезненно оглушала: ни чириканья птиц, ни шелеста листвы, ни завываний ветра. Сжимая ладонь друга, в голове было только одно слово — "смерть", в которой он буквально тонул. Шисуи вскакивает с кровати, как ошпаренный. Задыхается, глаза горят, наливаются кровью. Нет, не так... Кровь течёт из глаз по-настоящему. Мальчик врывается в ванную, смотрит в отражение. Его шаринган принял форму странного узора, о чём он раньше лишь мельком слышал от старших на войне. Перешёптывания, будто это страшная тайна. Возможно, так и было, он не знает. Учиха тянет веко вниз, рассматривает покрасневший белок, свой изменившийся шаринган, томоэ превратились в четырёхконечную острую шестерёнку. А потом его взгляд опускается ниже, и как только разум понимает, что видит, Шисуи тут же срывает с себя рубашку, пропитанную кровью. Кровью его лучшего друга, которого он прижимал к себе в его последние минуты. Выкручивает вентили на полную, чтобы шум воды заполнил всё пространство, и мысли мальчика перестали так вонзаться в голову острыми кунаями. Он стучит кулаками по ней, пытаясь вытиснить навязчивые тошнотворные картинки о недавней битве: каменные глыбы влетали в людей, размазывая их по земле, заточенная катана проходила сквозь конечности, будто по маслу, огонь сжигал шиноби заживо, водяные тюрьмы держали бездыханные опухшие тела. И крики. Было так много криков... Он не может прекратить видеть и слышать это. Учиха и сам начинает кричать: оглушительно, долго, самозабвенно. Это не помогает. Мысли всё ещё там, сердце всё ещё пытается вырваться наружу из тесной клетки, а голос, кажется, пропал. Он не слышит его. Шисуи раз за разом бьёт себя кулаком в область сердца в отчаянной попытке унять его биение, но тело не реагирует. Он продолжает чувствовать боль внутри, не снаружи. Дрожащими руками он тянется в подсумок на ноге, достаёт кунай. Мальчик не соображает, что делает, даже не задумывается, он просто хочет унять боль. А боль исходит из сердца, он чётко чувствует это. Поэтому острие уже утыкается в грудь, и Шисуи надавливает, тяжело дыша. Становится немного лучше, будто вдыхаешь воздуха после того, как задержал дыхание. И ему уже кажется, что это выход из этого круговорота неприятных острых чувств. Но Шисуи останавливается. Его глаза устремились к двери. Потому что там сидит кот, что не так давно поселился у мальчика. Потому что это что-то живое, что осталось у Шисуи в том ореоле смерти, из которого он не может вырваться. Единственное, как он думал, пока не перевёл взгляд на кунай в руке, по которому течет его кровь. Он тоже живой. Он всё ещё жив. Учиха отбрасывает оружие от себя, и кот немного пугается звона металла, от чего подпрыгивает и бежит к мальчику. Прячется под боком, высматривая источник звука. Но уже секундой позже, позабыв о страхе, толкает руку Шисуи головой, прося его погладить. Учиха пуст: ни мыслей, ни эмоций. Но этот жест... заставляет его улыбнуться. И мурлыкающее чудо становится первым его шагом на пути к пробуждению. К тому, чтобы война стала лишь воспоминанием.