Сборник драбблов о Шисуи Учиха

Q: Как бы изменились события, если бы ты остался жив? Часть 2. ____________________________ Шисуи бережно разворачивает бинт вокруг головы, что уже не приносит такой боли или дискомфорта, как год назад. Вокруг век красуются уродливые короткие шрамы, оставшиеся после расцарапывания ногтями, в попытках унять зуд или боль, давящие, не позволяющие поспать или поесть. Он уже мог даже распахнуть его, но пустота внутри угнетала, губы невольно поджимались в тонкую линию, и его глупая мысль-надежда, что если открыть веки сегодня, то глазное яблоко будет на месте, лишь заставляли Учиха болезненно ухмыляться. Глупый, глупый Шисуи. Не будет никакого чуда, надо уже принять это и не изводить себя день изо дня. Он присаживается на колени, склоняясь над ведром чистой речной воды, набирает ее в руки, чтобы ополоснуться после дневной работы на грядках. Деревня тепло приняла незнакомца, который был готов работать лишь за кров и еду. В начале выходило не очень из-за непривыкшего тела к наличию лишь одного глаза: поле зрения значительно снизилось, нарушилась глубина пространства, единственный глаз выполнял работу за два и сильно перенапрягался. Было очевидно, если Шисуи будет часто пользоваться шаринганом, то ослепнет он два раза быстрее. Адаптация к этому изменению проходила весь год, со временем стало полегче. Учиха без проблем сорвал полотенце с крючка и вытер лицо с тяжелым вздохом. Немного посидел еще, смотря куда-то сквозь стену дома, и когда на улице послышался задорный смех ребятни, он махнул головой, отгоняя печальные мысли, и встал. В зеркале заметил, как пробились черные корни, а значит пора снова покрасить их. Шисуи достал из-под кровати ступку и принялся заканчивать начатое еще вчера — молоть зерна кофе. Как оказалось, они хорошие природные красители. Черные волосы и черные глаза довольно отличительные черты внешности его клана, так что нужно было что-то менять. Цвет волос, конечно, поменять было проще. Итачи первое время оторваться не мог, все пялился на это изменение, но все же свыкся. Он все реже появлялся на пороге дома, а когда приходил, был угрюм и молчалив. Шисуи сразу понял, что день, когда им придется решить что-то очень важное, но ужасное, близится. День, когда их жизни снова перевернутся, когда их души снова почернеют, а сердца дадут новую глубокую трещину. Но по крайней мере, они будут друг у друга в этот самый ужасный день. И, к сожалению, он пришел сегодня. — Шисуи-кун, это я, — его голос безэмоциональный, как обычно, как он научился. Шиноби открывает дверь, чуть со скрипом, ругаясь про себя, что в очередной раз забыл смазать механизмы маслом. Итачи стоит понурый, но ничего не выражающий. Его взгляд изменился за этот год, в нем больше не осталось ничего светлого, а лицо перестало быть детским, каким и должно быть в его возрасте. Мальчик выглядит намного старше: его черты огрубели, мелкие шрамы на руках от бесконечно долгих, изматывающих до потери сознания тренировок, или опасных миссий, заросли, побагровели продолговатыми полосками, морщины и синяки под глазами стали заметнее от длительного использования додзюцу и, возможно, от чего-то еще, о чем Учиха не говорит. Он не заходит в дом, стоит на пороге, смотря сквозь друга. «В костюме анбу…», — замечает Шисуи, от чего шестеренки в голове зашевелились, давая ответ на невысказанный вопрос. Старший оставляет дверь открытой, давая Итачи выбор зайти или остаться снаружи, а сам подходит к кровати, отсчитывая количество шагов по привычке, оставшейся со времен, когда он привыкал к отсутствию глаза. Достает свою старую одежду, сохранившуюся, как напоминание о том, кто он. И танто, за которым он ухаживал все это время, понимая на границе подсознания, что когда-нибудь это понадобится. Рубашка ему уже не подходила: ежедневные физические нагрузки, работа в поле, его собственные тренировки — все это поднатаскало Шисуи: его мышцы стали крепче, он еще чуть вытянулся. Поэтому он надел обычную черную рубашку и накинул старый плащ, щедро одолженный старостой деревни. Танто висел на поясе для удобства. Шисуи еще раз оглядел свою небольшую лачугу, в которой он провел целый год, где он спал, ел и привыкал к новой жизни. Он уже успел полюбить местную ребятню, что вечно просили его поиграть с ними в прятки, стариков, что добродушно одалживали ему старую одежду, и с которыми он играл в шоги по вечерам, и просто к мужчинам и женщинам, что помогали ему освоиться здесь. Эти люди были добры к нему. И ему так жаль, что он не может достойно им отплатить. Что приходится уходить, ничего не сказав, просто исчезнуть как последний луч заходящего солнца в сумерках, как тень, пропадающая в темном углу без источника света. Словно его никогда и не было здесь. Он выходит за порог, осматривая уже давно знакомые дома, поля, дороги. И глубоко кланяется — единственное, что он может сделать в данных обстоятельствах. Итачи не обращает внимания, а может даже и не замечает этой сентиментальности старого друга, находясь в своих темных мыслях, что будто его загипнотизировали. Шисуи сжимает плечо младшего сильнее, ощутимее, чтобы тот очнулся. И тот поднимает затуманенный взгляд, прорывается из омута мыслей. И лишь на мгновение, на ту долю секунды, что он неосознанно себе позволяет, Шисуи замечает такую невообразимую, мучительную и нескончаемую боль в этих уставших глазах. И все понимает. Он понимает куда они сейчас пойдут и зачем. Дергает плечом, пытаясь отряхнуться от подступающего страха, от холодного дыхания и мертвого шепота, что он слышал уже не раз. В его голове проносится с тысячу мыслей, и он хватается за все в попытке найти другое решение. Решение, в котором не будет столько крови. Решение, в котором они с Итачи не будут проклинать себя всю оставшуюся жизнь. Но, чтобы они не сделали — война неизбежна. Если бы у Шисуи был второй Котоамацуками… Если бы он так не боялся в тот раз, если бы не сдался и пошел на все, чтобы избежать такого исхода, да… Сейчас бы он сделал это. Использовал бы свое мангекье на Фугаку и Данзо, чтобы остановить одного от революции, а другого от неприязни к клану. Это могло бы быть их решением. Но уже поздно. Один Котоамацуками на одну личность, а значит, что вторая не остановится от намеченного плана. Шисуи тяжело выдыхает, кидая взгляд на бескрайнее небо, усыпанное неисчислимым количеством ярких точек, что наблюдают сейчас за двумя детьми, лишенными светлого будущего, лишенными возможности выбрать хороший конец. Потому что за них уже все решили. Потому что им не остается ничего, кроме как пойти на этот ужасный поступок вместе и не дать друг другу сломаться после…