Сборник драбблов о Шисуи Учиха

Q: Пишем кому-нибудь письмо ____________________________ Пальцы стучат по коленке, глаза раз за разом пробегаются по давно написанным и законченным строчкам в дневнике. Затерянные мысли в глубинах сознания, умозаключения юного Шисуи, что даже сейчас, с высоты опыта более зрелого возраста, кажутся разумными и правильными, не надо ничего добавлять. Учиха поддевает несколько веток в костре сухой палкой, пропуская кислород ближе к эпицентру, и костер разгорается с новой силой. Горящие светлячки поднимаются из пепла к небу, взмывая все дальше и дальше, пока не погаснут. Треск сухой древесины действовал на Шисуи завораживающе, погружая того в почти что транс, в то время как тепло, исходящее от огня, создавало уют вокруг его небольшого лагеря. Юноша реагирует лишь на карканье своего ворона, что был призван как раз на такие случаи. Он не может надолго уходить из Деревни. Не в эти неспокойные времена. Он встает на ноги, потягивается, разминая затекшее тело. Решает походить вокруг костра, продолжая читать собственные записи. Свободной рукой он вальяжно ухватился за кунай в чехле и начал виртуозно его подкидывать, цепляясь только пальцами за кольцо. Для него это было как чеканка мяча, однако хватит одного неправильного движения, чтобы оружие отрезало палец или проткнуло ладонь неаккуратного пользователя. Впрочем, это никак не пугало шиноби, и он продолжал мирно читать дневник, обращая на кунай минимум своего внимания. Многие записи могли похвастаться своей прямой агрессией в сторону вышестоящих Учиха, ставящих благо клана выше блага селения, что шло вразрез с убеждениями Шисуи. Для него клан Учиха не отделим от Деревни, как и Деревня не отделима от клана. Все это неправильно. Все идет по худшему сценарию. Чем дольше он смотрит на языки пламени, а в голове эхом растворяется звук потрескивающих веток, тем четче Шисуи осознает, что их ждет впереди. Он сжимает дневник в руке, подносит к носу, слыша приятный запах древесины, чернил и земли. Желваки напрягаются, когда он думает о будущем. Оно неясно, но печально априори. В этом безлюдном лесу по соседству с Долиной Завершения, от которой веет незавершенной историей, бок о бок с животными и птицами, что дают Шисуи расслабиться и побыть с собой честным, он наконец дает волю эмоциям и плачет. Юноша не помнит, когда позволял себе это в последний раз. Но больше у него на это времени не будет. Стоит освободиться от сковывающих мыслей и дурманящих предчувствий сейчас. Стоит сказать то, что не было и не будет сказано вслух. Шисуи садится на плед, заранее расстеленный на земле, кратко смотрит на костер, после чего надолго утыкается взглядом в пустые страницы дневника. Он берет кусочек угля из костра, заостряет его край кунаем, совершенно не обращая внимание на испачканные в саже ладони. Шисуи всегда был ближе к природе, чем к цивилизации. Он едва касается страницы, когда по всему телу проходит неожиданная дрожь. Все его нутро кричит о надвигающейся опасности, но Учиха берет себя в руки и начинает: «Итачи. Я хочу многое сказать тебе, но боюсь, никакие слова не дадут тебе хоть малейшего представления, что сейчас происходит в моей голове. Мне впервые в жизни так сложно сформулировать слова в предложение. Итачи, я искренне считаю тебя своим братом. Надеюсь, ты знаешь это. Я сделаю все, чтобы защитить тебя и Саске от предстоящих проблем, связанных с кланом. Это мой долг, как Учиха, как шиноби Конохагакурэ. Кто-то должен об этом помнить, раз Фугаку-сама и остальные забыли. И ты должен. Я знаю, ты будешь. Ты живешь согласно Воле Огня, и это то, что так сильно отличает нас от нашей же семьи. Мне жаль, но это правда. Наш клан забыл о клятве защищать Коноху даже от самих себя. Поэтому это должен сделать я. Итачи, помни: самопожертвование... безымянный воин, защищающий мир из тени — вот кого называют шиноби. Знаешь, Итачи, я бы хотел еще раз сыграть с тобой в шоги, хоть ты и постоянно проигрываешь. Уверен, однажды ты бы уделал меня всухую. Ты невероятно талантливый шиноби. И ты до одури преданный. И именно поэтому тебе будет сложно. Если все пойдет не по плану, если я не смогу быть рядом, чтобы прикрыть тебя. Прости, Итачи. Будь сильным. Я люблю тебя, братишка. Увидимся.» Шисуи замечает, как по углю расползается трещина, и сжимает его до хруста. Тот рассыпается по бумаге, пачкая ее, превращая педантично выведенные иероглифы в хаос, а пожелтевшая от времени бумага покрывается темными пятнами и разводами. Ветер поднимает пепел в воздух, и еще горящие частички мягко ложатся на бумагу. Этого хватает, чтобы она начала тлеть. Шисуи успевал потушить ее, чтобы оставить это письмо для друга. Тем не менее единственное, что он делает, это кидает в костер дневник целиком. Слишком опасно. — Прости, Итачи. Может, в следующий раз, — печальная улыбка сохраняется на лице Шисуи до первых лучей солнца, после чего костер тушится, и Учиха направляется обратно в Деревню. Делать то, что должен.