После Бездны

— Госпожа Тика заставила меня пробовать всё, что приготовила, — пожаловался Даламар. — Но было вкусно... Ох! Эльф с трудом вздохнул. — Что же мне с тобой сделать? — задумчиво проговорила Такхизис, глядя на покачивающегося и явно не знающего, в какую сторону свалиться, Даламара. Чтобы разрешить его сомнения, она аккуратно толкнула его, и эльф повалился на подушки. — Это в-в-всё гномья водка! — с трудом произнёс Даламар, отдуваясь. — Конечно, она! — согласилась Такхизис, укрывая его одеялом. — Ну, начнём! Даламар вздрогнул, когда кровать под ним зашевелилась. — Богиня, ч-ч-что вы делаете? — забормотал он. — Всё кружится... — Так и надо, — успокоила его Такхизис. — В твоём случае... Кровать Даламара разрасталась, заполняя комнату и выходя за её пределы, становясь бесконечной. Цвет белья менялся, из белого переходя в густо-синий, и на нём проступал рисунок звёзд и лун — жёлтых и белых, таких, какие обыкновенно рисуют в детских книжках. Одеяла и подушки вздымались холмами и образовывали пещеры. Надо всем этим парили, иногда улетая куда-то за горизонт, наколдованные огоньки. — Богиня, что это? — спросил потрясённый Даламар. — Э-это сон, да? Я сплю? — Сам-то как думаешь? — усмехнулась Такхизис. Даламар не ответил. С трудом он выбрался из-под одеяла и встал на четвереньки, затем пополз. Это было мудрым решением, потому что даже трезвому идти по мягкому было бы сложно. Он вдруг запнулся обо что-то, пошарил под ближайшей складкой и выудил лошадь. Лошадь была примерно с небольшого осла и сшита из серой, в красный горох, стёганой ткани, имела короткую нитяную гриву, пуговичные глаза и коротки и тонкие ножки-колбаски, имеющие сугубу декоративное значение. Несмотря на эти дурацкие ножки, лошадь уверенно на них встала. — А я в детстве хотел быть рыцарем! — вспомнил вдруг Даламар. — Неужели? — Такхизис изогнула тонкую бровь. — Я-то думала, что маги избирают свой путь ещё в пелёнках... — Дней пять, — Даламар тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. — К нам в Сильванести тогда заехал соламнийский рыцарь в сверкающих серебром и камнями доспехах. И рассказывал про свои подвиги. — Ну, в таком случае, должна хоть одна мечта сбыться. Даламар протянул руку к лошади, затем, хоть и не без труда, взгромоздился на неё. Ножки-колбаски выдержали его вес, более того, лошадь нетерпеливо переступила ими, точно желая немедленно тронуться в путь. — Рыцарю нужны доспехи! — Такхизис легонько пошевелила пальцами в кольцах. Доспехи оказались на Даламаре так неожиданно, что он чуть не свалился с лошади. Они были толстые и стёганные, как одеяло, сшитые из клетчатой красной ткани. Был даже шлем, который, при других обстоятельствах, мог бы работать превосходной тёплой шапкой. Даже мягкий щит Такхизис привесила эльфу на спину. — А это твой меч, рыцарь! Ради этого тёмная богиня лично приблизилась к Даламару, зависнув в воздухе над гигантской постелью и вручив ему толстую палку в лиловую и зелёную полоску. При некоторой сноровке ею можно было бы бить мух. — Вы смеётесь надо мной, богиня, — сказал Даламар, принимая палку. — Ничуть, мой храбрый Даламар! — Такхизис поправила эльфу шлем, съехавший тому на глаза. — Иди, совершая ради меня подвиги. Ну выспись, заодно. *** С последним пунктом проблем у Даламара не возникло. Доспехи были как тёплое одеяло, щит уютно придавливал спину, шлем заменял подушку. Эльф дремал, обняв за шею тряпичную лошадку, которая без устали трусила по холмам. Он не мог понять, спит ли на самом деле, или ему просто снится всё это, или ему снится, что он спит. Иногда ему казалось, что он по-прежнему лежит в своей постели, под одеялом, а потом он видел холмы в нарисованных звёздочках, снова засыпал... Лошадка остановилась, и Даламар со стоном открыл глаза. Ему так хорошо спалось! Он попытался спешиться, но сумел лишь свалиться, тем более что доспехи грации ему не добавляли. Кое-как поднявшись, эльф огляделся: он стоял у края круглой поляны или площадки, застеленной коричневым клетчатым одеялом и огруженной подушечными холмами. Из-за ближайшего показался дракон. Был он Даламару по пояс, в горошек, как его лошадка, но не в красный на сером, а зелёный на лимонно-жёлтом, и тоже сшитый из ткани. Дракон, радостно переваливаясь, побежал к Даламару, а Даламар, как и положено, занёс меч-палку, хотя совершенно не понимал, что должен делать. — Уи-и! — завопил дракончик и ткнулся в Даламара. — Эй, эй, ты же нападать должен! — эльф попытался отстраниться, но дракончик оказался упорным: с довольным «уи-и» он преследовал Даламара, мягко толкаясь. Тут и Даламар сообразил, как пользоваться палкой: он выставил её перед собой, оттесняя дракончика. Тот обижено посмотрел на эльфа пуговичными глазами, плюхнулся на задок и заревел: — Уи-и-э-э! — Да чего ты!.. — Даламар от досады бросил палку. — А ну успокойся! Дракончик заревел ещё пуще, и, видимо на его вопли, из-за холма показался второй, наверное, брат или сестра первого, нежно-розовый в белый цветочек. Второй дракончик не стал тратить время на Даламара, а принялся гоняться за лошадкой. Лошадка убегала, подпускала дракончика поближе, снова убегала. Кажется, оба были очень довольны. Первый дракончик, увидев это дело, заревел ещё пуще. И тут рядом что-то зарокотало, задышало и зашевелилось. Верхушка ближайшего холма начала подниматься и оказалось ярко-малиновой, сделанной из лохматого меха, драконицей. Она приподнялась и стала спускаться. Если честно, то формой тела она больше напоминала курицу, но размеры впечатляли. — Я тут вообще ни причём! — крикнул ей Даламар. Драконица остановилась, презрительно посмотрела на Даламара в одеяльных доспехах, вздохнула, точно говоря: «и что мне с тобой делать?» Дракончики бросились к мамаше и забились под её брюхо. Драконица снова вздохнула и вдруг вытянула шею и цапнула пастью Даламара. Тот даже испугаться не успел, как оказался у неё под лохматым брюхом, между дракончиками. Вслед за Даламаром отправилась лошадка. Всё было мягким: доспехи, щит, шлем. Палку-меч Даламар потерял. И брюхо драконицы, придавившей его к клетчатому матрасу, тоже было мягким. Мелкие дракончики оказались по обе стороны от Даламара и начали мутузить друг друга, ну и эльфа заодно. — Прекратите! — застонал Даламар — дрались дракончики очень щекотно, а доспехи вместе с верхней частью пижамы съехали вверх, обнажив живот. Драконица фыркнула, призывая в порядку, и это фырканье заставило пошевелиться мех на её брюхе. Пушистая волна прокатилась по животу Даламара. Он не выдержал и рассмеялся, хоть смеяться после всего съеденного и было тяжело. — Нет, пожалуйста! Между тем мелкие дракончики сменили тактику, используя хвосты и сосредоточившись на Даламаре. И этими хвостами они его щекотали и гладили. Малиновая драконица размеренно дышала и добавляла своим мехом щекотки. Набивка в её брюхе (всё же она была всего лишь большой, оживленой магией, игрушкой) перемещалась, массируя живот измученного эльфа, то легонько сжимая, то отпуская. — Ещё..., — прошептал Даламар, тая от наслаждения и уплывая куда-то. Ему было щекотно, хорошо и сонно. Стёганые доспехи съехали к голове, и Даламар выглядывал из них, как черепаха из панциря. Только это его ничуть не беспокоило — так было даже мягче и теплее. А когда дракончики стали кусать его за бока, то эльф мог только мычать, потому что их зубы напоминали упругие щетки, которыми они проходились по его коже, почёсыя его самым восхитительным образом. Лошадка, про которую он почти забыл, подобралась к нему и прижалась, потеснив одного дракончика. Теперь все они лежали в одной большой куче. Куда бы Даламар не протянул руку, он натыкался на мех или ткань, и ему казалось, что он сливается со всем этим мягким и пушистым. Кое-как он открыл глаза, поискал взглядом Такхизис, но вокруг были только бесконечные синие простыни, да и малиновая драконица нависала над ним. Даламар снова смежил веки и вскоре уже размеренно дышал в такт драконице, слегка улыбаясь во сне. Единственным напоминанием о ночном приключении оказалась тряпичная лошадка размером с подушку — с ней в обнимку Даламар и укутанным по самый нос и проснулся. Немного побаливала голова после вчерашнего, но в целом последствия оказались не такими уж страшными. Эльф откинул одеяло, и тело его охватала прохлада. Тряпичная лошадка лежала рялом, нагло притворяясь, что ничего не помнит. В оконном проеме валил снег. Эльф глянул на сероватый рассвет и принялся торопливо одеваться: он почти проспал и шалафи будет недоволен. Из кухни поднимался слабый, но хорошо ощутимый в сыром воздухе башни запах блинов. Да, с женой Карамона голодать им явно не придётся. *** — Удобно? Тепло? — Крисания поправляла Рейстлину подушки на его широченной кровати. Сегодня её глаза были цвета морской волны и с узкими кошачьими зрачками. Жрица утверждала, что в полутёмной башне ей так удобнее. С этими новыми глазами лицо её стало каким-то нереальным, точно у статуи, изображающей неведомую богиню. Вообще всё стало нереальным, таким, каким дотошный Рейстлин , всё планирующий и просчитывающий, и вообразить не мог. Башня полна народу, Тика скоро превратит её в продолжение «Последнего приюта», если судить по её активности на кухне, Такхизис вышла из Бездны, и, если рассуждать здраво, весь Кринн теперь в опасности. Только вот Рейстлина ничего не волновало: ему просто хотелось спать, может быть, почитать, и... чтобы Крисания была рядом. Полумрак же объяснялся просто: снаружи бушевала метель. Снег занёс Шойканову рощу, и она стояла белая-белая, так что даже не верилось, что кто-то или что-то может нарушить эту безупречную, постоянно полируемую ветром, белизну. Кровать мага представляла собой роскошное ложе под балдахином из бордового шёлка, и, чтобы попасть в его середину, сначала требовалось проползти какое-то расстояние. С этим гигантизмом Рейстлина примиряли две вещи: толстые тёплые одеяла и возможность разложить вокруг себя книги. — Да... — прошептал Рейстлин и тут же закашлялся. Карамон бросился к брату, поддерживая его, а когда приступ кашля прошёл, бережно уложил его на подушки. Крисания поправляла одеяла, Такхезис с любопытством наблюдала за ними сверху, с потолка, где плотно обосновалась, чтобы, по её словам, не путаться под ногами. Крисания привыкла на второй день, Рейстлина вообще было сложно чем-то удивить, Карамон со свойственным ему флегматизмом заявил: «Ну если ей так удобно». Даже Тика, поначалу побаивающаяся богини, уже не особо пугалась, обнаружив её над головой. — Сейчас Тика принесёт молоко, — сказала Крисания, гладя Рейстлина по серебристым волосам. Тот слабо улыбнулся. Его золотистые глаза выглядели запавшими. — Мне нужен мой травяной отвар. — А это он и есть, — сказал Карамон. — Только на молоке. У Рейстлина хватило сил на то, чтобы скептически изогнуть бровь. — С каких это пор ты изобретаешь новые снадобья, братец? — Это не я, это госпожа Такхизис придумала, — Карамон кивнул в сторону потолка. Богиня склонила голову (или приподняла её?) — С молоком эти травы усвоятся лучше, уж поверь мне. — Кто я такой, чтобы спорить, — буркнул Рейстлин. — Может и выживу... — Куда ты денешься? — откликнулась с потолка Такхезис. — И Тика уже идёт, я её слышу. — Рейст, давай сдвинемся, — сказал Карамон и легко подхватил брата вместе с коконом из одеял, переместив его с середины к краю постели, чтобы магу не пришлось тянуться к маленькому прикроватному столику. После перемещения Рейстлин бессильно откинулся на подушки, точно это отняло у него все силы. Впрочем, сил у него и так было немного. — Молоко! — в спальню мага ворвался кендер Тассельхоф. — Не вздумай его перевернуть! — строго сказала вошедшая следом Тика. Отблески камина вызолотили её рыжие волосы. — Я прослежу, чтобы никто его не перевернул, — пообещал ей Тас и прыгнул с разбегу в изножье кровати. — О, Рейстлин, ты как? Ты замученный какой-то... Рейстлин пил горячее молоко и жевал тёплые булочки, которые Тика добавила к молоку. Этот новый напиток оказался даже вкусным, в отличие от той гадости, которой магу приходилось лечиться раньше. Булочки же вообще были выше всяких похвал. Тепло от молока приятно разошлось по телу. Рейстлин отставил кружку и откинулся на спинку кровати, затем потянулся к книге, лежавшей рядом. Карамон быстро выдернул книгу из-под его пальцев: — Нет, братишка, тебе надо поспать. Чтение потом. И усмехнулся в ответ на недовольный взгляд золотых глаз. Нет, что вообще происходит?! Карамон должен слушаться его, как это было всегда! Этот вопрос маг решил оставить на потом, когда ему станет получше. Крисания села ближе к Рейстлину. — Мы с Тикой испечём пирог и разбудим тебя к ужину. — И даже два, — подтвердила Тика. — С курицей и с вишней. — Никогда не спал раньше днём, — и неожиданно для себя Рейстлин зевнул. — Надо же когда-то начинать, — заметила сверху Такхизис. — Я вот очень люблю пробовать всё новое! — вмешался Тассельхоф. — Все кендеры любят. — Ты отдыхай давай, — Карамон подтянул на грудь Рейстлину одеяло. И — странное дело — это совершенно не разозлило Рейстлина. — Я посижу с тобой, Рейстлин, — сказал Тассельхоф. — Ну, чтобы тебе не было одиноко. Хоть Рейстлин и не смотрел на Такхизис, но он почти видел, как она ехидно улыбается у себя на потолке. Маг открыл было рот, чтобы высказать всё, что он думает о такой заботе, но... Кендер был прав: сейчас ему меньше всего хотелось оставаться одному. Что-то случилось с ним в Бездне, что-то, что изменило его навсегда. Поэтому он коротко кивнул и полез глубже под одеяло. По крайней мере, ему сейчас тепло и хорошо. И очень мягко — Такхизис постаралась, и, наверное, он однажды заблудится в этих бесконечных, ласково придавливающих и толстых одеялах. Снежная крупа била по окну, поскуливал ветер. Камин бросал на каменные стены красноватые отблески. Изнутри Рейстлина согревало горячее молоко с булочками, снаружи — толстые одеяла, и ещё ему очень хотелось спать. — О, а я вроде не рассказывал про то, как я удирал от стражников, когда впервые оказался в Палантасе? — кендер придвинул табуретку ближе к кровати. — Вроде нет, — Рейстлин лёг на живот и подсунул руки под подушку. Раньше болтовня кендера его раздражала до такой степени, что он был готов прибить Тассельхофа, а сейчас... Пусть говорит, если хочет. — В общем, чтобы не беспокоить стражу у ворот, я прошёл через... Рейстлин даже успел вставить пару междометий, которые должны были свидетельствовать о том, что он слушает. А потом глаза его стали закрываться. Голос кендера журчал, а Рейстлин неудержимо проваливался в сон. Вроде бы тихо засмеялась Такхизис на потолке, а кендер всё говорил и говорил: — Я забежал в переулок, там ещё такой дом с колоннами, а позади него — трактир с жёлтой вывеской, там ещё рыба нарисована. В этом трактире я однажды... Рейстлин проснулся и обнаружил, что табуретка Таса пуста, зато от двух кресел у окна раздавались шепчущие голоса. Да, оказывается, кендеры умеют шептать. Такхизис покинула потолок и заняла любимое кресло Рейстлина, напротив неё сидел и болтал ногами Тассельхоф. Камин почти погас, и маг видел только силуэты — красивый профиль богини и маленькую хохлатую фигурку кендера. — Думаешь, получится? Я-то не против... — Если я могла делать это, сидя в Бездне... И темная богиня снова тихо засмеялась. — Подумай лучше, какая из твоих историй подойдёт, — сказала она. — О, думаю, самая интересная — это когда... Рейстлин снова погрузился в сон под голос кендера. И в этом сне он был маленького роста, с крохотными ловкими пальцами. Вот он остановился перед какой-то запертой лавчонкой, внутри которой наверняка было полно интересного! Какая досада, что она закрыта. Но этой беде легко помочь, и нет смысла ждать хозяина и беспокоить его. Он вытащил из кармана небольшую проволочку и вставил её в замок... Потом он удирал через крытый рынок, а за спиной раздавались крики негодующего лавочника, но страшно ему не было, хотя все люди были почти вдвое выше чем он. Напротив, всё существо Рейстлина (или не Рейстлина?) захватил восторг, а ноги его оказались легки и быстры. На бегу он подмечал всё: штопаная сумка для овса у белой лошади, запряжённой в телегу, необычайно толстый человек в зелёном кафтане (это же сколько ткани пошло!) на стуле у таверны, яркий цветок в волосах проходящей мимо девушки. По пути не-Рейстлин прихватил с одного лотка печёное яблоко, а с другого — красивый кожаный ремень с блестящими заклёпками. *** «Приснится же такое», — подумал Рейстлин, потягиваясь под одеялом и не желая вылезать из тепла. С другой стороны, это лучше его обычных кошмаров. Кендер куда-то убежал, потолок тоже был пуст. Решив воспользоваться случаем, маг воровато потянулся к книге. Может , и удастся почитать спокойно. Пахло мясным пирогом.