Мы шальной удачи дети

Римус лениво поглядывал на камин и баловался ручкой, изображая деятельность. Блики огня мягко играли на коже рук и щекотали носки кед. Пахло всё ещё хэллоуинскими сладостями, что не спешили покидать гостиную. А ещё рядом о чём-то спорили Сириус с Джеймсом, через несчастного Питера. —Блохастый, я лучше любого другого, чтобы дружить с тобой! — что в переводе означало: «Ну кому ты ещё доверишь младшего брата, кроме меня!». Услышав часть перепалки, Римус немного улыбнулся. Да, они решили бестолково ругаться и язвить, словно не они всё более менее спокойно обговорили ещё в тот же день. Бедолага Питер уже больше не мог находиться меж двух огней, и то ли накапливал пар, чтобы закономерно поставить на место грифиндурков, то ли щемяще ждал, когда про него забудут и начнут прерикаться напрямую, выпуская остатки чувств. Римус же впал в какую-то негу и прострацию. Наблюдая за переливами света на пергаменте, он стал больше уходить в себя. В последнее время он стал часто так выпадать; руки уже машинально что-то выводили на листе, с двойным усилием сливая своего владельца с гостиной жизнью. По-крайней мере его ещё ни разу на этом не поймали. Римус думал. Думал о шутливом обещании Джеймса мародёрам. Он уверен, что каждый из них сохранил слова и спрятал глубоко внутри, отмечая этот будний день цветом поярче в памяти. Ровно как и все предыдущие обещания и их претворения. Абсолютно глупые, но важные и нужные им. Бывали, конечно, и серьёзные. Сразу же вспомнился тот день. Как они не посмеялись, узнав его секрет. И то как они не превратили жизнь в десять казней Мордреда, а это, без сомнений они могли устроить: чего только стоят первые годы Принца. А также то, что каждый из них был предельно осторожен и серьёзен, хотя и испытывал страх. Они решили помочь. По какой-то причине. Или просто потому что. Он не знал. Да, чёрт возьми, они стали незарегистрированными анимагами! Он был благодарен, хотя никогда не был кем-то больше, чем просто Римус Люпин с проклятьем. Почему именно он. Чтобы что. За эти пару лет он так и не дождался удара исподтишка. И он снова благодарен троим гриффиндорцам, что в ту ночь сунули свой нос в очередную авантюру. Они сделали для него гораздо больше, чем думают, потому что сейчас он _живёт_. Всё что ему остаётся это вернуть то тепло с лихвой, пока есть время. Наверное так и появляются настоящие друзья. И Римус точно знает, что будет бороться за них и их дружбу до конца. Что-то зашептало за кромкой размышлений, а Римус приложил усилие закончить мысль, подавляя шёпот чуть большим выдохом. Так или иначе, сколько ни пытался Римус выровнять лицо в гладь, всё равно засосало под ложечкой. Сохатый и Мягколап бравадятся, убеждая их с Питом и себя в том числе, что им всё ни почём и они это переживут, даря новое _слово_. Да, они могут, но плечи сжимает коварное «а если…». Римус в первые в жизни понимает, что он _не знает_ что делать и даже хуже—он _не может_ ничего сделать. До болезненного смешно, что Римус, который всегда их защищал от головомоек, сглаживал углы на особо крутых темпераментах и всегда имел к каждому свой ключ, не имеет теперь ни малейшего понятия как поступить правильно. Стоит ли рушить старое, чтобы создать новое или наоборот стоит закрыть все трещины старого штукатуркой. Эту мысль Римус давит с особым усердием настолько сильно, что появилась другая. «А что, если я не являюсь частью нового. Ведь если они смогут решить конфликт сами, то в чём тогда мой смысл?» Особенно яркий всполох огня отогнал жгучую патоку мыслей и Римус вернулся к началу. Он думал и о том, что совсем скоро они выпустятся из Хога, а дальше кто в аврорат, кто в министерство, кто в училище или университет; что совсем скоро их дружный квартет распадется на письма и сов. А Римус что? Что Римус? Ликантропы не в моде с 19 века, придётся выкручиваться ещё сильнее и вспоминать жизнь до третьего курса. Внутренняя дрожь подлыми мокрицами прошлась по груди, растекаясь чернильной лужицей на бумаге. «Рано или поздно». Римус искоса посмотрел на масштабы трагедии и перевёл взгляд на цирковое выступление. Кажется, не дождавшись его помощи, Пит рвал и метал виновников, а в воздухе заблестели галеоны зрителей; Марлин выглядела донельзя довольной. Теряют хватку — обычно они выворачивали всё так, что ни одна ставка не выигрывала и чем непредсказуемее был конец, тем охотнее им отдавали галеоны; да, проделки и шалости порой были недешёвым удовольствием. Римус настолько залип на потасовку, что пропустил агуаменти в лицо. Пергамент безбожно испорчен разводами чернил, которые стремительно бежали по наклонной к одежде. Отложив лист и проводя по лицу, Римус поймал себя на том, что вовсе не хочет привычно кинуть что-то в ответ: ни колкое слово, ни заклинание. Прошептав осушающее, он лишь покинул гостиную. Он позже придумает что-то, сейчас ему хотелось убежать от огненных зайчиков камина, что растопили вторую кожу. Туда где никого нет, кроме его мыслей. Страшных и ненавистных мыслей. Туда, где можно спрятаться и потеряться. «Пожалуйста» Скорый и уверенный шаг замер у стены, что открывала замысловатыми узорами дверь в комнату. Хогвартс как всегда полон сюрпизов. Как завороженный, Ремус медленно перешёл порог и оказался в небольшой комнатушке с подушками, стекляшками на верёвочках, что разноцветно играли под присмотром свечей, и ноябрьским окном. Первый снег, улыбался Ремусу, а он так и рухнул на пол, опираясь на дверь. Почему-то стало смешно. Точно проклятые зайчики с ума сводят, что уже забрались на брюки и джемпер. Стоило об этом подумать, как пропали все верёвки со стёклами, а на замену им пришли…люмосы. Они хаотично, как светлячки, перемещались по пространству; да, он точно спятил. Ещё немного и его заберут в Мунго вместе с идиотскими чувствами и глупыми мыслями. Отдаваясь порыву сумасшествия, он позволил себе продолжить думать. Думать, что он лишний; думать, что бессилен и беспомощен; думать и бояться потерять единственных и самых близких друзей. Бояться потерять Сириуса. Здесь Римус не выдержал и заплакал, как много-много лет назад. Надрывно и тихо, колотя себя руками и задыхаясь. Какая дикость влюбиться в друга, словно он предавал и их историю, и Сириуса и себя. Он много раз ловил себя на «а если», и каждый раз успешно спускал опасные мысли на место, на знакомую цепь; убеждал, что это скоро пройдёт, что это всё из-за странных воспоминаний, что он ещё юноша с гормонами; он пытался, честно, пытался смотреть на девушек и других парней, но всё было не то; нечленораздельный и жалкий скулёж на грани слёз утонул в локтях собственных рукавов. «Какой же я идиот» — думает Римус, возвращаясь в гостиную. Он не застал в ней своих балбесов, поэтому поднялся в комнаты. «Какие же они идиоты» — думает Римус, открыв дверь. —С мнением гетеро не считаюсь! — крикнул Джеймс уворачиваясь от подушки Питера. Тот в свою очередь запустил и вторую и третью. Сириус прыгал сайгаком по мебели, избегая пуховых снарядов. Но ему не повезло перескочить на трансфигурирующий стул и он смачно навернулся. Нельзя было разобраться, кто против кого, ведь создавалось ощущение, что все против всех. —Ну ты и пчела, — хохотнул Сириус, вставая и запрыгивая на новую поверхность с подушками. —А сам-то! — лупанул Питер ещё одно заклятие на мебель, совсем забыв о Джеймсе, что подкрался его брать в захват и щекотать. Римусу одновременно захотелось остаться и убежать. Но смутно ощущая, что от второй истерики он обратно уже не поднимется, он благоразумно решает остаться. И пока мародёры не заметили и не успели переключить внимание, он ныряет за полог своей кровати, ставя заглушающие и откидываясь на кровать — подушку его всё же тоже забрали. Так и закончился ещё один день. —Рем, невозможно заснуть за 3,14 секунд, — ткань полога отодвинула безумно мохнатая макушка Сириуса. —Мы делаем невозможные вещи, — с закрытыми глазами ответил Римус. —Рем? —Дай поспать, пожалуйста. —Не могу, мою кровать забрал Питер. —надавил на тапок Сириус, состроив грустное лицо, на случай если Рем всё-таки обратит на него внимание. —Я милостиво разрешаю тебе спать на моём коврике. — не повёл и бровью Лунатик. —У тебя лицо было сегодня странное. Более странное, чем обычно как… —Оно обычное. — отрезал Лунатик. — Я хочу спать, Сириус Орион Блэк. —Спокойной ночи! — почти скороговоркой проговорил Сириус, потерпев поражение, — Вот твоя подушка. —Спасибо.