Времена грёз 3 том

Вслед за отповедью Ньярла настал мой черед заниматься делами. Время перевалило уже за полдень, сборы заняли не больше получаса, хотя завтрак получился действительно неспешным. Вредный маг растягивал удовольствие, позволив себе «оторваться», насладиться пробуждением впервые за десять лет, и сложно было его за это винить, пускай Гани разговор и медлительность совершенно не понравились. Видимо, младший Блэквуд уже совсем вышел из того возраста, когда Ньярл воспринимался божеством, артефактом, непреложной истиной, вызывающей благоговение. Теперь, набив собственных шишек, Гани решил, что он достаточно знает о жизни. Может, это правда так, а может, на его голове еще есть местечко для пары новых тумаков, припрятанных будущим. Даже мне они всё еще сыплются, хотя казалось бы, синяки не успевают сходить. Клеймо Луны многозначительно белело на запястье, где-то там богиня зорко следила за тем, чтобы я была паинькой. Интересно, она правда настолько наивна, что ждет послушания? Еще никому не удавалось заставить меня слушаться и склонить голову. Может быть… только Мундусу. — Ты готова? Заглянув в свою спальню, Гани чуть нервно глянул на часы и оценил мой вид. В этот раз мне было позволено взять одежду из гардероба брата, и, пускай штаны были чуть узковаты в бедрах, в остальном я усохла достаточно сильно, чтобы выглядеть в шерстяном костюмчике очень даже неплохо, а мешки под глазами идеально дополняли образ уставшей студентки или преподавательницы. — Конечно, ты не против, если и пальто у тебя возьму? Меховой плащ немного странно выглядит в подобном месте. — По-моему, вполне прилично, но ты права, подобная вещица привлекает внимание, страшно подумать, где ты откопала накидку оборотней. — В путешествии, конечно. Оставлю ее у тебя, в пути на юг такое не пригодится. Покопавшись в шкафу, я выудила потертое твидовое пальто, уже нелюбимое братом, но всё еще слишком хорошее, чтобы от него избавиться. Гани прошел к выходу из квартиры, ожидая, что я пойду за ним, но, разобрав вчерашний наряд, я проверила карманы, переложив к груди небольшой самодельный конверт. Лепесток яблони в нем остался таким же свежим и живым, словно отделился от ветки всего мгновение назад и только-только коснулся чуть пожелтевшего листка, белея на нем, как далекое воспоминание о первом снеге. Проследив за мной, брат хотел что-то сказать, но, заметив взгляд и трепетность к вещице, передумал. Подозреваю, что по лицу и так всё было ясно. Где-то на улице посигналила машина, вновь вернувшись к часам, Гани дал знак идти за ним. Клюнув Элея в щеку на прощание, я вылетела из квартиры и поторопилась спуститься в общий холл, но стоило из него выйти, как дорогу перегородила новая фигура. Заметно раскрасневшийся от холода Марк счастливо улыбнулся, поймав меня за руку. — Софи! У тебя найдется время? Помнишь, ты обещала попозировать. — Ох, милый, позволь заглянуть к тебе попозже. Я помню об уговоре, всё в порядке, но сейчас есть важное дело. Положив ладонь поверх его, я улыбнулась в ответ и собиралась уже продолжить путь к машине, но принц не шелохнулся. Его взгляд был достаточно красноречив. — Важнее, чем я? — Марк! Прекрати, имей совесть, — голос Гани прозвучал неожиданно строго, но юнца это ни капли не смутило, скорее даже наоборот. — Хотя бы скажи, когда мы сможем встретиться. Поджав губы, принц нахмурился, желваки заиграли на скулах. Явно раздосадованный отказом и вмешательством брата. Не хотелось вот так бросать его, он не заслужил пренебрежения, но, сколько ни старайся, он вновь лишний в моих планах. Надеясь хоть как-то успокоить Марка, я обняла его и, уложив голову к себе на плечо, тихо зашептала, чтобы только принц услышал. — Что-то мне подсказывает, что у тебя сейчас должны быть занятия, но я не напомню об этом брату, если ты пообещаешь потерпеть до вечера и встретиться после твоей учебы. Или лучше завтра утром отпросить тебя, чтобы застать дневной свет? — Сегодня… Я… у меня есть камни, они дадут достаточно света. — Уверен? — Д-да… и друзья п-помогут. Попрошу Рейвен одолжить платье. Огладив светлые волосы, я спокойно выдохнула, видя, что от вспыхнувшей злости не осталось и следа. Марк сбивчиво дышал, уткнувшись в шею и замирая при звуке моего голоса, словно боялся упустить даже малую часть слов. — Отлично, значит, договорились. Иногда стоит не торопиться и чуточку подождать для лучшего результата. Чтобы всё сделать как надо. — Я и так слишком долго ждал. — Знаю-знаю, всё хорошо. Посмотри на меня, я здесь, всё еще существую, я не плод твоей фантазии, — отстранившись, я положила ладони на багровые щеки Марка, согревая их и вынуждая принца на меня посмотреть. Неловко потупившись и прикрыв веки, он чуть повернулся, коснувшись губами основания большого пальца. Ластится, будто дуреет от моего внимания. — Не верится в это, если тебя нет рядом. Сделав к нам шаг, Гани вновь напомнил. — Софи, нам пора. Поморщившись, как от зубной боли, Марк даже не подумал отойти, лишь потерся щекой к руке, исподлобья проследив, не отвергну ли я его. — Пускай себе не веришь, но, готова поспорить, ты чувствовал, что я жива. — Так и есть, всё время об этом думал. — Значит, всё это время я была рядом. Вновь улыбнувшись, я дождалась, пока принц сам отступит, пропустив к машине. Теперь у него есть больше, чем просто обещание, наша конкретная договоренность, мое одобрение, заинтересованность. Полагаю, этого хватит до вечера, чтобы не ощущать себя брошенным и одиноким. Спустившись с крыльца к Гани, я обернулась и помахала Марку, прежде чем скрыться в салоне. Брат прошел за мной, сев напротив с кислой миной и подав знак водителю. Стоило авто тронуться, как маг, не сдержавшись, высказался: — Зря ты с ним нянчишься, ведь понятия не имеешь, что у него в голове. — А ты значит в курсе чужих мыслей? — Не совсем, но некоторые говорят, что он буквально одержим тобой. Тяжело вздохнув, я поправила полы пальто на сидении и отвернулась к окну, ощущая собственное нарастающее недовольство. С каких пор Гани прислушивается к пустой болтовне? — Помнится, о тебе и Каине тоже слишком много говорили. — Что? Ох… боги, как давно это было. Во всяком случае ты слишком заботишься об этом балбесе. Ты не представляешь, какие гулянки он устраивал в порту. — Если бы ты увидел мои студенческие фото, то тоже был бы немало шокирован, братец. И особенно тому, кто на этих фото со мной и парой бокалов шампанского. Тебе бы всё равно никто не поверил, кроме разве что Авеля. — Ты серьезно его защищаешь? — Гани, это его юность, твоя была другой. У тебя на глазах не убивали единственного друга в чуждой стране вдали от родных, и, полагаю, принцу показались бы странными ваши с Момом переживания по поводу наследия семейства. Он в себе более чем уверен. — Так он во всем лучше нас, получается? — Нет, просто он другой. Я не спешу винить свою дорогую подругу в том, что, имея отменное здоровье и деньги, она не хочет детей, как хотела их я. У нас разные пути в жизни. Насупившись, Гани тоже отвернулся к окну, глядя на пролетающий мимо Аркхем. Старые улочки, более древние, чем Кадатские, неприязненно ощетинились гигантскими островерхими крышами с потемневшей черепицей. Сдержанные, симметричные домики из кирпича выглядывали из-за оград, вырастая выбеленными колоннами и фронтонами над крыльцом прямо из сугробов, укрывших город плотным слоем. Множество раз перестроенные кварталы тесно сбивались друг к другу у исторического центра, обильно порождая короткие тупики, подворотни и проулки под нависающими балконами, глядящими прямо в окна соседей. В таком местечке легко потеряться, забыться, куда шел, а темные зазоры между зданий даже в солнечный день навевали мысли о собственной безопасности и тайнах, хранящихся в глубине мрачных зевов. Полагаю, поэтому отпрыск Уэстов поселился именно здесь. В древних местах всегда хватает работы. Повернувшись к Гани, я неловко соскользнула к краю сидения и протянула руки для объятий. Брат вздрогнул от неожиданности. — Что? — Помнишь, как мы приходили друг к другу ночевать в поместье и в Кадате. — Тогда я еще позволял себе глупости, из-за которых вечера превращались в бесконечный кошмар самобичевания. — Молодость дана, чтобы совершать ошибки. Всего десять лет прошло, когда ты успел стать таким отстраненным и холодным? Странно глянув на меня, Гани сжал губы и будто бы нехотя пересел ко мне, удивительно крепко обнял, словно весь день только и ждал этого момента. — Я, может, тоже виню себя в твоей пропаже. — Зря, тот, кто виновен, уже мертв. — И всё же… — Никто и ничего не смогли бы сделать. Ты слишком строг к себе и от того строг к окружающим? Мой глупенький братец, невозможно контролировать всё, даже богам это не под силу, уж поверь. Не став спорить, брат промолчал, лишь еще сильнее стиснув меня и уткнувшись в макушку. Его сердце билось часто и заполошно, пусть внешне Гани казался совершенно спокойным. Кажется, десять лет не прошли бесследно для обоих. Забывшись будто бы всего лишь на миг, я пропустила момент, когда мы только подобрались к Аркхемской лечебнице. Машина остановилась неожиданно, и, бросив взгляд за стекло, я не сразу поняла, по какой причине. Черные стволы деревьев, торчащие из снега, преграждали обзор, словно мы в одночасье оказались далеко за городом в глуши. Только когда мы с Гани вышли наружу, перед нами во всем могучем объеме, насколько хватало глаз, раскинулся огромный комплекс, лишь одним своим видом вводящий в благоговейный трепет. Задрав голову, у самого ближайшего главного здания я насчитала четыре этажа, крылья по бокам были на этаж ниже. Над входом высилась башня с длинным шпилем. Крыши вытянутые, словно готический флер Кадата наложил свой отпечаток, окна узкие, зрительно поддерживая общий строгий, жутковатый образ. Стены из темного, багрового кирпича, алели на фоне зимы и яркими пятнами маячили на границе взора, в дальних частях бескрайнего двора. Комплекс включал в себя множество пристроек, выросших рядом, словно грибы после дождя. С некоторой неохотой Гани потянул меня к крыльцу. — Нужно найти помощника, иначе потеряемся. — Ты уже был здесь ранее? — Доводилось. Для Титуса эта лечебница словно продолжение его самого, так что в ином месте его не найти, да и здесь довольно сложно. Под землей есть сеть туннелей, чтобы персонал мог проходить от здания к зданию не выходя наружу зимой. Попав туда, можно плутать долго. — Надо же, приятно, что мы сюда не лечиться пришли. Нерешительно кивнув в ответ, Гани распахнул широкие тяжелые двери и, придержав их, подождал, пока я пройду в холл, где за просторным залом с креслами для ожидания у противоположной стены нашлась стойка для регистрации. Светленькая, миловидная девушка переложила документы на столе и, подняв голову, встретила нас чуть удивленно и озадаченно. Довольно очевидно ее взгляд зацепился за мои шрамы, чуть нахмурившись, она будто попыталась прикинуть, от чего они могли взяться, но, заметив знакомое лицо рядом, тут же расцвела в улыбке. — Господин Блэквуд! Рада вас видеть, вы к доктору Уэст? Прошу прощения, он еще не вернулся. — Здравствуйте, мисс Уокер, я в курсе отъезда, мы по другому делу. Хотели встретиться с пациенткой из хосписа, Титус должен был предупредить. — Ах, точно, совершенно вылетело из головы. Я провожу вас, мадам Кэмпбелл, она наверное уже заждалась, — накинув вязаный кардиган на белый халат, медсестра подхватила ключи и вышла из-за стойки, направившись к боковому коридору. — Ей не так уж много осталось, эта зима точно будет последней, но, сколько мы не писали родственникам, ее никто не хочет проводить, увидеться или хотя бы просто попрощаться. Передали на хранение как ценный груз и забыли, это так печально. Последовав за девушкой, мы прошли в длинный коридор с нейтральными бежевыми стенами и ковролином с геометричным узором. Если бы не знание о том, где мы находимся, можно было решить, что тут расположился достаточно приличный отель или, может, просто санаторий. На стенах мелькали чьи-то рисунки акварелью с симпатичными летними клумбами, полными цветов. Чуть дальше, за шестигранной башней, показались общественные пространства. В зонах отдыха с мягкими креслами стояли живые цветы, небольшие пальмы, рваные монстеры, гибискусы в огромных кадках, раскинувшие ветви у окон. Постояльцев почти не было видно, а те, что встретились, тихонько читали, общались между собой или рассеяно наблюдали за тем, как падает на улице снег. Еще немного, и решу тут задержаться. Я бы посмотрел на то, какое лечение оказывает Титус. У тебя есть опасения? Нет, мне всего лишь интересен подход. Из всего семейства он единственный получил силу родителей в равной степени. Лишь увидев его однажды, я почувствовал, что в нем таится сильная золотая искра. — Только будьте, пожалуйста, аккуратны с мадам. Она очень слаба, на месте доктора я бы не тревожила ее лишний раз, но видимо он вам очень доверяет. Запахнувшись сильнее в свой кардиган, медсестра оглянулась, бросив на меня предостерегающий взгляд. Пришлось улыбнуться, чтобы казаться менее грозной. Не собираюсь я трогать вашу бабуленьку, только увидеться. Гани ответил с уверенностью в голосе. — Не беспокойтесь, всё будет хорошо, я прослежу за этим. — О, надеюсь. Мадам крайне милая и очень утонченная женщина, у нее определенно есть свой стиль, мне кажется, останься она с родными, то могла прожить дольше и счастливее, чем здесь. Доктор заботится о всех подопечных, но увы он не может заменить внимания близких. Свернув в неприметную дверь, мы спустились в подземный проход для персонала, выложенный холодными камнем и плиткой. Из-за угла, словно черт из табакерки, нам навстречу вышел юноша, чуть старше Марка с характерной целестинской внешностью. Завидев сотрудника в больничном костюме, медсестра обрадованно поймала его за руку. — Шейн! А я-то тебя искала, ты не занят? Может, проводишь гостей к хоспису, а я вернусь к бумагам? Нужна комната мадам Кэмпбелл. — Д-да, конечно, без проблем. Слегка растерявшись, Шейн забрал ключи у мисс Уокер. Они замерли рядом буквально на несколько мгновений, но даже этого хватило, чтобы в глаза бросилась схожесть, словно сотрудники оказались родственниками. — Всё, оставляю вас в надежных руках. Отчитаетесь на обратном пути. Выпорхнув из подземных переходов, медсестра быстро скрылась на лестнице. Медбрат, так неожиданно попавшийся на пути, повел нас вместо коллеги. На кармане его формы нашлась та же фамилия, что и у девушки. Выступив чуть вперед, я указала на нашивку. — Работаете с семьей, как Уэсты? Вздрогнув, медбрат заметно смутился и поджал губы. — Нет. Я попал сюда случайно, а Мисс Нив ранее была подопечной доктора, но ее заболевание пусть и неизлечимое, но не мешает ей жить. — Простите. — Всё хорошо, это расхожее заблуждение, но мы никак не можем быть родственниками. Потерев подбородок, что-то припоминая, Гани поддержал разговор. — Насколько я слышал, ваша семья в Целестии. — Да, дедушка в совете министров, отец готовится занять его должность. Хотели сначала поставить меня, но не срослось. После потери матери медицина мне ближе. На языке вертелся закономерный, бестактный вопрос о том, как именно потерялась мать, но я решила оставить его при себе. Не стоит бередить чужие раны, я и так отдавила чужую мозоль. А подземный проход тем временем, вывел нас к очередному подъему. Выбравшись на поверхность, мы оказались в еще более уютном корпусе, устроенном так, словно ты ненароком попадаешь в чей-то дом. Приятные стены в цветочек, украшения, поделки на столах, книжные стеллажи и вязаные пледы на диванчиках. Несколько стариков за общим столом поприветствовали Шейна почтительным кивком и вновь уставились в свои карты. Свернув к жилым комнатам, мы почти сразу остановились у неприметной двери с венком из сухоцветов и небольшой табличкой, подписанной именем. Тихо постучав, медбрат заглянул внутрь. — Мадам, к вам гости, хотят немного поговорить с вами. Бодрый, но неприятно скрипучий голос послышался в ответ. — Да-да, конечно, проходите. Распахнув двери, меня пустили в комнату и указали на стул у окна. Интерьер тут оказался даже лучше, чем представлялось, кто-то, отправив бабулю в лечебницу, явно постарался устроить ей приятную жизнь. Мебель из добротного дерева, тяжелые богатые портьеры, просторная спальня и немало украшений на полках. Сама старушка оказалась на удивление модной, шелковая пижама, кофта из тонкой шерсти на плечах, дорогие серьги и кольца. По ее внешнему виду и не скажешь, что эта мадам страдает от одиночества. Присев рядом, я посмотрела в подернутое морщинами лицо, взгляд серых глаз вдруг стал удивленным. — А мы не встречались раньше? Ни на секунду не задумавшись, я открыла было рот, чтобы ответить твердое «нет», но стоило мадам Кэмпбелл надеть очки и разглядеть меня получше, как губы привычно недовольно вытянулись в нитку. Флёр приятной старушки слетел со свистом, ударив меня напоследок поддых. Я не могла поверить в то, кого вижу перед собой. Мы пересекались всего раз, много лет назад, но капризный голос на повышенных тонах невольно воскрес в памяти, прокатившись по спине мерзким холодком. Не в силах выдавить и слова, я закрыла рот, промолчав. — Нет, точно не встречались, я бы запомнила… это. Обведя жестом лицо, женщина поморщила нос и отвернулась от меня, остановив взор на более приятном ей Гани. Заметив мое смятение, он вмешался, присев на кресло рядом. — Мадам… Кэмбелл. — Можно просто Норма. — Да, благодарю, Норма. Он произнес ее имя так легко, что захотелось потрясти брата и закричать, что он не понимает, не осознает всего ужаса этого имени. Это же Норма! НОРМА! Та самая отвратительная, гадкая сука, редкая мразь, которой мне не довелось свернуть шею! Норма! Боги… но почему под другой фамилией? — Вы давно здесь лечитесь? Гани обратился к ней со всей учтивостью на которую был способен, почти что искренне интересуясь жизнью старой карги. — О, всего каких-то лет пять, я долго игнорировала симптомы, а когда обратилась к врачам, оказалось, что в Целестии не осталось специалиста способного помочь. Пришлось ехать сюда, но и здесь Уэст лишь оттянул неминуемое. — Очень жаль, что так вышло. — Не то слово, мне казалось, после свадьбы дочери я только начинаю жизнь, расправляю крылья, а в итоге лишь доживаю отведенные мне месяцы. Грустно покачав головой, Норма прикрыла веки строя из себя чуть ли не святую мученицу. Брат посмотрел на меня в ожидании, когда я вступлю в разговор, но я только сильнее стиснула челюсть. Если мне дать слово, я сейчас скажу такого, что эта падаль скончается на месте раньше времени. Хотя стоило бы прилечь в ящик еще на свадьбе Уны. Отрезать бы ей язык и спрятать его как самую ядовитую вещь в мире. Ой, и как же так получилось, что у бедной, несчастной старушки нет ни одного родственника, который бы ее навестил? Ах какая злая дочь, совсем не ценит вложенного труда в ватные шарики для ее голодных обмороков. — Софи, ты хочешь что-то уточнить? Гани жестом пригласил к беседе, и я едва не спросила, почему это чудовище пережило Катарину Кейн. — Да… я… кхм. Вы давно виделись с родными? — Последние несколько лет только с зятем, он помог меня устроить сюда и оплачивает счета из лечебницы. Аластор святой человек, почему же он еще не на образах столичных церквей? Дежурно улыбнувшись, я попыталась потянуть время и найти слова для Мундуса. Изначально планировала сказать что-то обнадеживающее, о том что впереди всё будет хорошо и людские дороги не обрываются насовсем, но поддерживать Норму категорически не хотелось. Нужно было иное завуалированное послание, да такое, чтобы меня не стошнило при обращении. Ладони и без того уже горят. — В достижении собственных желаний, многие из нас совершают ошибки. Иногда фатальные, иногда не очень. Но даже когда кажется, что всё кончено и иных путей не осталось, всегда найдется тот, что прячется в тени, даже от лунного света. Он, вероятно, может привести к истинному счастью, если немного потерпеть. После моих слов, в спальне на некоторое время повисла пауза. Я успела понадеяться, что Норма пропустила весь спич мимо ушей, но, глянув на ее исподлобья, увидела, как узловатые пальцы стиснули одеяло, а сморщенная кожа покрылась красными пятнами. — Вы несете какой-то бред, вы в своем уме?! Какие еще ошибки? Вы из тех бесполезных идиотов, складывающих стихи на потеху публике? Или вы просто смеетесь надо мной?! Не поднимая головы, я встала с места и вышла из комнаты, даже не хлопнув дверью. За спиной звучал рассерженный скрип карги, но даже Гани не остался, чтобы его дослушать. Надеюсь, ты поскорее сдохнешь, Норма, и хотя бы раз сама станешь полезной.