Отвергнутые шехзаде

      — Ты желал встречи со мной, племянник? Нужно быть весьма смелым, чтобы прийти сюда.       — Я знаю вас! — вырвалось у Баязида. — Вы были…       Шехзаде Искандер вздохнул.       — Хранителем покоев вашего отца, верно.       — Вы вступились за мою мать, — чуть покачав головой, сказал шехзаде Баязид. — Когда были хранителем покоев. Я помню, одна из приближённых Кёсем Султан, Дженнет Калфа, пыталась вести себя неуважительно… Да и многие пытались. Но вы не позволяли. Говорили, что моя мать — госпожа династии Османов. Что они обязаны относиться к ней с почтением или будут подвергнуты наказанию… Кажется, Кёсем Султан смотрела на вас волком за это, — помедлив, прибавил шехзаде, и его губы даже дрогнули в подобии прежней смущённой улыбки. После убийства Калики он не улыбался совсем.       Искандер в растерянности выслушал его, изучающе рассматривая его лицо. В памяти на несколько мгновений возникли обрывочные образы — его, молодого человека двадцати семи лет, на глазах у всего дворца и под надзором Давуда волокут в застёгнутом не до конца кафтане на допрос к султану Ахмеду. В какой-то момент он, Искандер, поскальзывается и невольно падает на одно колено, а невесть откуда возникший рядом русый мальчик — шестилетний сын падишаха шехзаде Баязид — пытается помочь ему встать…       — Моя матушка очень огорчилась, когда с вами… случилось несчастье, — тем временем продолжал Баязид. — Очень многие во дворце огорчились, вы были добрым хранителем покоев. Однако люди страшились это показать. Они скорбели, лишь когда им позволяли…       — Что вы хотели обсудить? — вздохнув, спросил Искандер совсем тихо.       Через некоторое время они пересекли рощицу до конца.       — Наш союз будет существовать, лишь пока выгоден каждому из нас, — негромко подвёл шехзаде Искандер итог их разговору. — Дабы уничтожить султана Мурада и Кёсем Султан, мы станем действовать сообща, а после каждый последует своей дорогой, дабы получить желаемое. И помните, я вам не друг и не стану им, — прибавил он, чуть помедлив.       — Ценю вашу честность, дядя, — отозвался Баязид столь же спокойно. — Да будет так.       — Да будет так.       — Как это случилось?       Баязид в лёгком недовольстве остановился вновь, оглядываясь на собеседника. До похода, в котором султану Мураду надлежало отправиться в мир иной, оставалось меньше одной ночи, и шехзаде был не настроен говорить загадками. Да и просто безмерно устал.       — Что именно случилось?       Старший шехзаде династии задумчиво смотрел на племянника.       — Мне известно, что вы долгое время были одним из самых преданных сторонников действующего падишаха. Преданнейшим из его братьев…       — Семья Кёсем Султан всегда была иного мнения.       — Недруги на то и недруги, однако это так. Вы никогда не желали свержения брата. У вашей матери были иные планы, ибо она стремилась защитить вас так, как видела необходимым… И всё же, что бы ни происходило, вы отказывались стать врагом султана Мурада. Если позволите, я задам вопрос — отчего теперь вы его ненавидите?       Некоторое время Баязид глядел ему в глаза — изучающе. И затем наконец заговорил, превозмогая боль.       — Я любил одну девушку… не так давно. Её звали Калика.       — «Звали» Калика?..       — Султан Мурад заставил меня казнить её. — Баязид пошатнулся, прежде чем продолжить. — Оклеветал её и приказал мне забрать её жизнь своими собственными руками. Ради удовольствия, дабы проверить мою верность или же указать мне моё место, мне трудно сказать. Это случилось по навету ещё одного сына Кёсем Султан, Касыма... Я желаю, дабы они оба расплатились. Они не мои братья. Я осознал, что родился внутри войны, и не желаю, дабы моя судьба зависела от слова таких людей.       Он перевёл дыхание и взглянул на шехзаде Искандера, к своему удивлению заметив в обыкновенно ледяных карих глазах нечто, напоминающее проблеск сострадания.       Старший шехзаде и правда произнёс слова соболезнования — после чего прибавил:       — Похоже, султан Мурад и в самом деле в полной мере сын своих отца и матери.       — С вами обошлись так же?       — Не совсем так же, — отозвался его дядя совсем тихо. — Но вы не ошиблись — ломать и унижать людей способом, о котором вы рассказали, в этой семье является традицией.       Баязид вздохнул, вспомнив, как Кёсем Султан открыто усмехалась, намеренно заставляя его участвовать в аресте матери, а после, когда он поддался, с покровительственной улыбкой одобрения явилась говорить ему о собственных материнских чувствах и о том, что казнь родной матери пойдёт ему только во благо. Вспомнил и стиснул зубы — будто выпачкавшись в грязи.       — Они шаг за шагом топтали мою душу. Желали, чтобы я в доказательство преданности стал убийцей матери. Они отняли Калику. Не думаю, что смогу полюбить снова... А вы любили когда-нибудь?       В ледяных карих глазах на несколько мгновений вспыхнуло яростное пламя, заставившее Баязида слегка отшатнуться. Он поскорее сменил тему.       — Баязид… — прекрасная и хрупкая темноволосая девушка, от которой будто исходило солнечное сияние, ласково, успокаивающе гладила его лоб и волосы, пока верёвка врезалась в кожу его шеи, а он корчился от боли, ощущая, как из него уходит жизнь. Так, без титула, словно супруга или родного человека, Калика назвала его лишь раз — за несколько мгновений до того, как он пролил её кровь. — Баязид, смотри на меня…       Где-то совсем далеко раздавались полные страшной боли и горя крики его единственного брата Ибрагима, которого изо всех сил удерживал Касым. Кёсем Султан стояла к ним спиной, опираясь на балконные перила, а за пределами дворца гремели праздничные фейерверки.       — Баязид, пожалуйста, дай руку… Баязид, иди ко мне…       — Калика… — обессиленно прошептали его неслушающиеся губы будто отдельно от тела, а затем всё вокруг исчезло в темноте.       Он бросился вперёд и прижал её к себе. Задрожав, упал на колени, целуя руки девушки.       — Калика... Калика, молю, прости меня… Прости, я не защитил тебя. Не смог даже поднять головы. Не отомстил. Почему я не ушёл вместе с тобой…       — Потому что я хотела, чтобы ты жил, — опустившись рядом, отозвалась Калика с той же спокойной отвагой, с которой всегда говорила с ним при жизни. Баязид знал, что из них двоих она всегда была сильнее — и в сердце её горело куда более яркое пламя. Будь Калика членом династии, её никто не сумел бы сломить, как это сделали с ним...       — Баязид, тебя вовсе не сломили. Ты отказался продолжать борьбу за трон, ибо не желал, чтобы она вновь стала причиной смерти невинных людей, как произошло в походе, что ты разделил с султаном. Ты не пожелал стать жестоким. А для этого нужно несколько больше силы, нежели для путей, коими твои убийцы достигают своих «побед»... Но ты должен жить, Баязид.       — Как же это?.. Я не желаю...       — Ты сумеешь. Твои близкие молят за тебя Всевышнего, и их гораздо больше, чем ты думаешь…       Из его горла вырвался кашель — больной и хриплый, как у старика. Дышалось тяжело, шея болела ужасно. Баязид расширил глаза, хватая ртом воздух и абсолютно не понимая, где находится. Над ним склонился человек.       — Ну слава Христу, живой, — выдохнул бас на плохом турецком на некотором расстоянии от них. Молодой человек отстранённо вспомнил, что голос принадлежал казаку с каким-то странным именем, который иногда сопровождал шехзаде Искандера на их встречах. Затем узнал и человека, сидевшего возле его постели.       — Баязид… — Шехзаде Искандер всё ещё поддерживал его голову. — Баязид, это я. Всё позади, ты жив.       Баязид оторопело смотрел на него.       — Мы сумели тебя вытащить. Сейчас на корабле покидаем Стамбул, — старший шехзаде говорил с ним гораздо мягче, чем обычно. Сейчас он как никогда походил на молодого человека, спокойная улыбка и тёплый взгляд которого запомнились Баязиду в детстве.       Баязид сел вопреки попытке его удержать и дрожащей рукой дотронулся до шеи, сразу ощутив покалеченную кожу.       — Ничего, пройдёт, — Искандер слегка улыбнулся, затем устало и отстранённо посмотрел в сторону: — Меня душили шнуром. Эта боль гораздо страшнее, нежели от верёвки. Тебе отчасти повезло… Что ж, мальчик, восстанавливай силы, а после обеспечим достойную плату твоим обидчикам.       — Что вы сделали? — усилий Баязида хватило только на шёпот.       — Твой палач не убил тебя, ты лишь на время погрузился сон. Приём, который мой наставник когда-то применил со мной. Правда он до самого конца не был уверен, удастся ли ему усыпление вместо удушения, но желал очистить совесть... Ведь это он донёс о моём происхождении моим убийцам.       Баязид потерянно посмотрел на него и тяжело опустил глаза.       — А для меня вы что же, подкупили палачей? Разве это возможно?..       Его спаситель оглянулся через плечо, а Баязид в ужасе отшатнулся к стене — к постели на несколько шагов подступил… османский палач. Только с открытым лицом и волосами. Выглядел этот человек приблизительно сверстником шехзаде Искандера.       — Прости… он не причинит вреда. Этот человек тоже считает, что много лет назад, будучи хранителем покоев в Топкапы, я проявил к нему небывалую доброту, — Искандер снова улыбнулся своей «старой» тёплой улыбкой. — Нас связала дружба. Узнав о тебе, я успел в последний момент… и попросил знакомого палача помочь. Всё просто, — непринуждённо закончил он.       — Зачем вы это сделали?.. — проговорил Баязид глухо.       Вздохнув, Искандер вежливо попросил бывшего палача и казака ненадолго выйти, и шехзаде остались одни.       — У моей матушки и её советника был план. Я мог сбежать, если бы желал этого. Остаться и встретить смерть было лишь моим решением. — Баязид поглядел на своего спасителя исподлобья и стиснул зубы. — Я остался, ибо желал умереть с достоинством, в своём дворце, на своей земле. Умереть как шехзаде...       — Нужно жить, — произнёс Искандер негромко и твёрдо, снова задержав взгляд на его шее. — Ты должен жить, чтобы отомстить.       — Отчего вас это беспокоит? Вы ничего мне не должны.       — У нас ведь союз…       — Не лгите. Вы сами сетовали, что Орден Иезуитов поддерживал меня, а не вас. Моя смерть была бы вам на руку. А много лет назад вы с лёгкостью казнили бы меня, как и моих братьев, если бы взошли на трон! Вы нас всех ненавидите! — почти прокричал Баязид в охватившей его ярости, после чего схватился за горло, одновременно содрогнувшись от безумных, исполненных отчаяния рыданий. Искандер отшатнулся и опустил глаза.       — Позови, если что-то понадобится, — проговорил он тихо и, поднявшись, вышел из каюты.