Невесомость

День зимнего солнцестояния встречает учеников еловыми ветвями, свечами, горящими яркими пламенем, и столами, ломящимися от блюд. Пока Софи выбирает, что надеть на бал в самую длинную ночь в году, Элен предпочитает принять ванную в одиночестве. Сегодня для нее, всегда улыбчивой и вежливой к персоналу, горничные не просто набрали горячей воды, а даже расставили свечи, зажгли благовония и набросали поверх мыльной воды лепестков — эльфийка с удовольствием погружается в эту красоту и закрывает глаза в блаженной неге. Тело расслабляется в воде, голова освобождается от мыслей, затихает и внутренний голос, в сознании остаются только обрывки воспоминаний, словно за мгновение до того, как заснуть. Неожиданно возникает картинка из ее недавнего сна: старый шаман, дом посреди леса, чан с черной водой. Элен в ужасе распахивает глаза и обнаруживает, что ее ванная тоже наполнена до краев темной непрозрачной жидкостью. Она размыкает губы в немом крике, и тогда просыпается по-настоящему. Все приятные впечатления от красивой горячей банной процедуры разрушены. Элен поспешно выбирается из воды и, завернувшись в полотенце, спешит из душного помещения, пропахшего тяжелым ароматом благовоний, в смежную комнатку, где ее ждет одежда, гребни и масло для волос, краска для ресниц и прочие необходимые вещи. Элен окончательно приходит в себя, пока собирается. Напоследок она придирчиво оглядывает себя в зеркало: в эту ночь она в алом платье в пол, а светлые волосы, как обычно, рассыпались по плечам. Из украшений лишь сережки-пчелки в ушах поблескивают золотым, подарок Кириона — большее кажется лишним к этому простому, но элегантному образу. Ее сразу подхватывает толпа танцующих, едва она входит в зал, богато украшенный в золотых, изумрудных и красных тонах и тонущий в полумраке и отблесках свечей, Кто-то дает ей бокал на тонкой ножке, и после пары глотков розоватого терпкого коктейля Элен окончательно расслабляется и позволяет своему телу двигаться под музыку так, как оно само желает. Для нее это самая лучшая медитация. — Красный тебе к лицу, — говорит Кирион, однако его низкий полушепот где-то над ухом не вырывает из приятного медитативного состояния, а наоборот, дополняет его. Элен уже и не помнит, как он нашел ее, и какой по счету это танец — ей просто хорошо, и все вокруг кажется правильным и прекрасным. И теплые сильные руки Кириона на ее талии, и музыка, печальная, почти трагичная — почему ее вообще выбрали для праздника? Элен чувствует себя Королевой из старинной легенды, кружащей по огромному залу дворца с Королем, и это ощущение великолепно в своем величии и каком-то неясном надломе. Элен смотрит эльфу в лицо из-под полуприкрытых век. Темные пряди его волос разметались в танце, а глаза кажутся почти черными в полумраке — он полон мрачной решимости, и Элен и боится, и тянется к нему одновременно, влекомая чем-то темным и страшным внутри него. Он не Король. Он словно обернувшийся человеком злой черный дракон из старой страшной баллады. Элен настигает неприятное чувство необратимости, будто она сделала какой-то судьбоносный выбор, танцуя здесь сейчас. Уставший от танца, Кирион ведет ее к банкетному столу и угощает еще одним напитком. В фужере гранатовый сок, какой-то сладкий сироп и что-то алкогольное, судя по тому, как приятная расслабленность ударяет в голову. — Софи, дорогая, — Элен тянется обнять подругу, которую она потеряла в эту длинную ночь среди огней, красок и танцев. Человеческая девушка в бежевом бальном платье спешит поделиться с подругой последними новостями: кто с кем танцует, у кого лучший наряд, какие канапе и коктейли самые вкусные. Элен замечает замершего рядом в нерешительности Ника. На оборотне чудесный темно-зеленый камзол, идеально сочетающийся с цветовой гаммой этой ночи. Нет-нет, но взгляд соскальзывает за плечо Ника. Там, спрятанные в длинных тенях и языках пламени, приятели Эша и он сам. Фея сидит поверх драпировки на сундуке, и на коленях у него все та же милая друидка Айрин, белокурая, с бараньими рожками, до невозможного миленькая, в открытом светлом платье и нитях крупного жемчуга на тонкой шейке. И почему-то становится совершенно невыносимо смотреть, как она наклоняется к его уху, что-то говоря, и обнимает его за шею, словно имеет на это полное право. Элен снова уходит танцевать, на этот раз с Софи. Девушки кружатся под легкую, уже гораздо более веселую музыку, держатся за руки и смеются, изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Наконец Элен решается спросить: — Что у тебя с Ником? — Говорит, что я ему нравлюсь, — жизнерадостно отзывается девушка. — Он очень милый. — Так и говорит? — удивляется эльфийка. Ее собственная история кажется куда более мрачной и гораздо менее романтичной. — Ага, — кивает Софи. — Пойдем еще перекусим, там были пирожные с заварным кремом. — Но танец еще не закончился, — немного обиженно возражает Элен, однако подруга уже спешит обратно к столу. — Я потанцую с тобой, — мужской голос раздается прямо за спиной, и она испуганно вздрагивает, провожая взглядом удаляющуюся спину Софи в кремовых рюшах и оборках. Чужая рука уверенно ложится ей на талию, и Элен резко разворачивается, упираясь Эшу ладонями в грудь. Видимо, у нее все написано на лице, поэтому юноша ухмыляется. — А вообще я ненавижу танцевать, — признается он в очередной раз. — Просто хочу украсть тебя с этого праздника жизни. — На всю ночь? — ошарашено спрашивает она, еще не отойдя от удивления. Он посмел подойти после того, как сделал предложение и стал избегать, после того, как обнимался с другой девочкой на глазах у всех. В глубине души Элен разгорается возмущение, но оно же смешивается с любопытством. — А что? — переспрашивает он. Она теряется, но тут же берет себя в руки. Пора уже переставать стесняться того, что было между ними, и робеть перед ним. В конце-концов, это ее прошлое, часть пути, а путь не может быть плохим или хорошим. — Ночь длинная, я не хочу провести ее только с тобой, — наконец находится с ответом Элен. Эш фыркает и смотрит на нее почти с вызовом, а потом утягивает ее куда-то сквозь толпу. Элен понимает, что юноша ведет ее к выходу из зала, но, несмотря на то, что ей очень хочется потанцевать еще, она не сопротивляется. Побеждает любопытство. За ними закрываются створчатые двери, и Элен пугается собственных гулких шагов в тишине коридора. Здесь тоже темно, но свежо, а звуки музыки доносятся словно из-под толщи воды — будто они за долю секунды перенеслись в другой мир, в котором нет никого, кроме них. Эш разворачивает ее к себе, держа за плечи, потом соскальзывает пальцами к кистям ее рук и сжимает их. — Я хотел извиниться за то, что случилось на медитации. Помнишь, тогда? — серьезно говорит он, и Элен не перестает удивляться, как ему идет строгость. — Я был уставший и злой после тренировки. Еще больше Элен удивляет извинение. Это совсем не в его характере, да и собственно, за что бы ему просить прощения? Скорее, это она доставила ему неприятные впечатления. — Ничего страшного не произошло, — заверяет она, а потом, в неожиданно смелом порыве, добавляет: — Мне нравится твоя магия. Я почувствовала себя такой свободной в тот момент… Как птица. — Тогда я бы хотел что-то показать тебе. Я говорил с госпожой Салией об этом, и… Ты сама должна увидеть, — торопливо произносит он. — Не бойся. Он тянет ее за руку, но теперь Элен упирается. Перед ней встает лицо старого скрюченного гоблина-шамана, а в глубине души назревает ощущение необратимости. — Обязательно сейчас? — спрашивает она, сглатывая. Эш не оставил и не предал ее в их спонтанном путешествии, и тогда она раздумывала гораздо меньше. Но почему ей так боязно довериться вновь? — А когда еще? Сегодня нас точно никто не увидит, — он хитро улыбается. — Самая длинная ночь должна запомниться не только танцами и пустыми разговорами. Элен сдается и позволяет ему вести ее по веренице коридоров куда-то вперед. Зачарованные лампы под потолками горят холодным светом; она ощущает себя словно во сне, и это будоражит. Наконец Эш заводит ее в небольшой зал, где обычно проходят танцы. В небе почти полная луна: ее свет проникает сквозь витражные окна, причудливо играя преломленными лучами на паркетном полу. Зал совсем небольшой, и в полумраке оказывается неожиданно уютно. Элен думает о том, как хотела бы потанцевать здесь одна: только она, нежная мелодия на рояле и блики лунного света… — Встань тут, — командует Эш. Эльфийка без колебаний замирает где-то в центре зала. Во полумраке алый шелк платья струится по телу и паркету, словно гранатовый сок или кровь. Он останавливается напротив, но не слишком близко, а на достаточном расстоянии, чтобы подать ей руки ладонями вверх. Это слишком похоже на свадебный ритуал, и Элен вкидывает голову, с тревогой глядя ему в лицо. В зеленых глазах юноши, причудливо подсвеченных бликами лунного света, плещутся хитрость и азарт. — Это не то, что ты подумала, — догадывается фея. — Просто положи руки на мои. Как медитация, только лучше. Элен не отвечает и осторожно касается пальцами его ладоней. — Не лечи меня и вообще забудь про свою магию. Просто доверься мне, — добавляет он. И она доверяется и закрывает глаза, оказываясь почти в полной темноте и тишине. В отдаленной части Обители уже не слышно отзвуков музыки, и стекло слишком толстое, чтобы пропускать шум леса с улицы. Она различает лишь дыхание Эша и свое собственное. Сперва ничего не происходит, только инстинктивно обостряются ощущения. Прохлада шелка на теле, мурашки по коже, усталость в ногах после танцев. А потом Элен захлебывается ветром и проваливается в еще большую темноту, в нескончаемый мрак, которого невозможно достигнуть, просто закрыв глаза. Она падает. И это падение гораздо страшнее, чем то, когда она сорвалась со скалы в море. Под ней многие километры непроглядного мрака, а в легких нет воздуха, словно они слиплись. — Эш! Эш! — зовет девушка, но не слышит звука, потому что невозможно говорить, если не дышишь, только размыкать губы, как рыба. Она машет руками и ногами, путаясь в платье, пытается ухватиться хоть за что-то, ищет фею и неожиданно находит его. Панически вцепляется в него, ощущая, что он так же отчаянно прижимает ее к себе в ответ. А потом мрак исчезает. В глаза бьет свет, легкие наполняются свежим холодным воздухом, и Элен понимает, что она одна. Она летит. Это невообразимое чувство невозможно ни с чем перепутать, пусть она и не ощущает своего тела и не может понять, обернулась ли она птицей или осталась бестелесной душой. Внизу — темно-синие бушующие волны, покрытые белыми барашками пены. Воздух соленый и влажный, морской или океанический. «Элен», — его голос слышится прямо в ее сознании, будто она читает его мысли. Эльфийка не может повернуть голову, чтобы увидеть юношу, но ощущает его присутствие каким-то иным чувством, не доступным ей прежде. Внизу на волнах качаются рыболовецкие и грузовые корабли и лодочки, опутанные сетями и притягивающие к себе стаи крикливых чаек. Впереди видна земля. Вернее, черные скалы с жалкими клочками земли и жухлой растительностью на них. Среди скал — бесчисленные башни, вырезанные прямо в камне жилища, спуски к воде, порту и кораблям. Между скал и башен навечно застыли статуи драконов, высеченные из все того же черного камня. Древние ящеры расположены так, что смотрят во все стороны света, окружая столицу Северной Империи кольцом. Элен знает улицы этого города. Знает она и что дальше скалы не такие отвесные, а после и вовсе превращаются в плато, растительности становится больше — это грубая густая трава и низкий кустарник, и среди него стоит крепость из огромных камней, словно их ворочали великаны. Город северных эльфов, Алмеколь, выходит за пределы крепости, но все равно отчаянно жмется к ее стенам, словно ища защиту от пронизывающего северного ветра. Вдали за ним начинаются сосны, почти на линии горизонта, но пустошь перед ними кажется бесконечной. А между Имперской столицей и Эльфийским Королевством клубится туман, укрывая от посторонних глаз Мрачный лес, чудесный мир фей, которых оберегают злые духи и мертвецы. Но Эш не хочет показывать ей дом. Он перекручивает воспоминание и перед глазами Элен проносятся снежные бури, черная вода, вырывающаяся из-под расколотого льда, какие-то комнаты и коридоры, покрытые пестрыми коврами и подсвеченные красным светом масляных ламп. Неожиданно становится очень тепло и хорошо, и она обнаруживает себя среди ветвей гигантского дерева, окруженная стаей крохотных светлячков. Теперь она видит Эша, но не успевает разглядеть. Он обнимает ее, и она прижимается к нему, испуганно цепляясь за шею, потому что ощущение полета кажется слишком нереальным, чтобы быть правдой. Все остальное же представляется более чем настоящим, словно фея не погрузил ее в воспоминание, а действительно смог перенести в новый незнакомый ей мир. «Ты так нужна мне. Ты так сильно мне нужна…» Он не говорит и, вероятно, даже не думает. Элен воспринимает эту эмоцию подсознательно, на чувственном уровне, извлекает из его мыслей, и ее накрывает волной эйфории. Чувствовать настолько глубокое единение с другим живым существом кажется не просто невозможным, а даже преступным, будто это нарушает самые непоколебимые правила мироздания, как те, что раненая птица падает вниз, а солнце восходит каждое утро. Эш целует ее, и единение тел ощущается наиболее правильным и естественным после единения души. Он думает так же, или это она читает свою мысль в его голове — все это уже неважно. Юноша кружит ее в воздухе и вновь и вновь приникает к ее губам. Он ощущает возбуждение, радость, почти детскую, светлую, удовольствие и еще много чего, чему Элен не знает названий ни на общем, ни на эльфийском. Ей и не нужны слова: она вбирает в себя его эмоции и сама наслаждается ими, и в этот момент она готова и быть помолвленной с ним, и стать его женой, и уехать с ним в его далекое королевство, где ее никто не ждет, лишь бы не разлучаться с ним. Когда эльфийка вновь закрывает глаза или, наоборот, открывает их, светлячков уже нет. Нет ничего, кроме мрака небольшого зала, но эта темнота не такая ужасная, как та, первая. Она в реальности и понимает это, но ни чувство полета, ни чудесное ощущение единения не исчезают. Элен отпускает руки и скользит тонкими пальцами по его волосам, а затем сама порывисто целует его. Буйная стихия воздуха держит ее, кажется, даже не по воле хозяина, а по своей собственной, потому что хозяин-фея в полной прострации от сводящегося его с ума возбуждения. Это передается и Элен. Жар разгорается во всем теле, мурашки бегут по коже, и страшно хочется, чтобы фея продолжал сжимать ее бедра и скользить рукой по талии. Все еще погруженная в волшебное медитативное состояние, больше похожее на сон, чем реальность, Элен не запоминает, куда и как они идут. Только узнает комнату Эша, когда взгляд случайно цепляется за слегка подсвеченный магическим сиянием меч, левитирующий над подставкой. Это смутное узнавание тут же исчезает в веренице желаний и ощущений, и она совсем не отдает себе отчета в том, что происходит, словно она сильно пьяна. Шелковое платье легко соскальзывает вниз, и Элен перешагивает его. Кажется неправильным, что их разделяет какая-то ткань, когда их мысли едины. Касаться обнаженной кожей его кожи — блаженство. Она никогда не была с мужчиной и не испытывала ничего подобного, и полностью теряется в ощущениях, когда он целует ее тело. Она и не догадывалась, что в некоторых местах может быть так приятно. Эш придавливает ее весом тела к кровати, и Элен на уровне инстинктов понимает, как следует обхватить его бедра коленями и как оказывается необходимым цепляться пальцами за его плечи в немом требовании быть ближе и входить глубже, пока он двигается в ней. Боль остается где-то на границе сознания и скоро растворяется в приятном забытье, длящимся, кажется, целую вечность. Элен приходит в себя постепенно. Уже нет того чувства единения, теперь она — это она, и ее мысли явственно принадлежат только ей. Эш лежит сзади, обняв ее поперек живота и уткнувшись носом ей в макушку, и, судя по ровному дыханию, дремлет. Осознание произошедшего настигает медленно, но необратимо, и в какой-то момент сердце начинает колотиться как бешеное. Она выкручивается из объятий феи и садится на постели, хватаясь за голову. Ее мутит, ноги предательски дрожат, но больше она не опьянена сладким дурманом: голова свежа, а сознание полно отчаянием. — Что же мы натворили… — шепчет эльфийка в ужасе. — А? — Эш шумно вдыхает, просыпаясь, и шуршит одеялом где-то позади. — Я так не хотела, — в растерянности качает головой она, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы. — Не хотела заходить так далеко… Элен соскакивает с кровати и подбирает платье. Шелк путается в дрожащих руках, платье не хочет надеваться, чтобы прикрыть наготу, и ей становится еще отвратительнее от себя самой. Как можно было так глупо, так спонтанно отдаться ему, даже не смотря на то, что он нравился ей… Она не хочет позора, не хочет иметь никаких обязательств перед ним, но уже слишком поздно. — Раз это так важно, я дам тебе обещание прямо сейчас, — поспешно предлагает Эш, и Элен явно улавливает в его голосе тревогу. — Не обязательно ведь рассказывать твоим чопорным эльфийским родственникам, что было до, а что после… — Я не хочу за тебя замуж! — в сердцах восклицает она, разворачиваясь к двери. — Ты ведь принц! Что скажет твой народ, когда ты приведешь домой эльфийку? — У меня четыре брата и я среди них младший, даже моему народу плевать, где я и с кем! — возражает он и тоже соскакивает с кровати, поспешно натягивая одежду. — Постой же, ну Элен! Но она не хочет его слышать. Элен вырывается из комнаты и бежит, сама не разбирая куда, потому что глаза застилают слезы. Эш зовет ее по имени, упрашивает остановиться, но она не подчиняется. Сейчас она не в состоянии думать, права она или нет, ей движет только разочарование, стыд и страх. Всю жизнь она смотрела на сестру, сильную, умную, решительную, не зависящий от мнения мужчин. Та получила образование и вот теперь занимает такую высокую должность при Короле, что многие мужчины завидуют ей… А она, Элен, даже не может окончить Обитель, не впутавшись в историю. Эш кричит ей что это глупости и бросается обещаниями, но она слишком измотана тем, что переживала, что кто-то узнает об их побеге, поэтому случившееся становится последней каплей и истерику уже не остановить. Фея ловит ее за руку, заставляя остановиться. Он растрепан, сбилось дыхание. Элен знает, что выглядит не лучше, но ей уже все равно. Она толкает его в грудь со всей силы. — Оставь меня! Не подходи больше! — выкрикивает, движимая одними лишь переполняющими ее эмоциями. И снова убегает. Музыка становится громче, а ноги все тяжелее. Элен измотана этой бесконечной ночью и все, чего ей сейчас хочется, так это забраться под одеяло и выплакать все накопившиеся переживания. Самое ужасное, что ей не с кем поделиться этим. Софи не поймет и сестра тоже, Кирион возненавидит ее, отец тем более не захочет такое слышать, немногочисленные подруги, бывшие у нее в родном королевстве, давно заняты своими проблемами… Только мать обняла бы ее и утешила, но матери не стало несколько лет назад, и это воспоминание отзывается в душе новыми слезами, горькими и обжигающими. Она одна во всем мире и только что оттолкнула последнее живое существо, искренне заинтересованное ей. Элен сама не замечает, как оказывается в заполненном коридоре. Танцы закончились, и студенты Обители шумной толпой расходятся по комнатам. Среди них много и совсем незнакомых лиц, это гости из Чертога, другого учебного заведения в Средних землях. Элен утирает слезы, поправляет прическу, как может, и стремится затеряться в толпе. Вот бы прийти одновременно с Софи к дверям их комнаты… — Ах, вот ты где, — весело восклицает Софи где-то рядом и придерживает ее за локоть. — Мы тебя обыскались. Девушка вздрагивает и отчаянно надеется, что в холодном полумраке коридора не видно ее заплаканных глаз. Элен размыкает было губы, чтобы ответить, но Софи серьезнеет и поспешно добавляет. — У нас тут небольшая проблемка… Проблему эльфийка лицезрит уже спустя пару секунд. Ник и еще один парень с первого курса тащат под руки абсолютно невменяемого пьяного Кириона. Тот то ли упирается, то ли просто стремится завалиться на пол и заснуть, в любом случае, ноги явно не держат его. — Кошмар, бедный, — только шепчет Элен, с ужасом взирая на эту картину. Просто невыносимо видеть всегда достойного, чинного юношу, часто даже наоборот, излишне правильного и воспитанного, в таком виде. Вся ее человеколюбивая натура требует незамедлительно помочь, но Элен умеет лишь лечить небольшие телесные повреждения, а не изгонять спирт из крови. — Ему принесли какое-то письмо, он долго ходил мрачный, искал тебя, а потом… вот, — поясняет Софи. Она хочет спросить, какое письмо и от кого, но застывает, словно ее окатывает холодной водой, когда Кирион на секунду вскидывает голову. У него абсолютно безумный взгляд, а растрепанные черные волосы неаккуратно спадают на лицо, словно он побывал в драке. Он похож на поверженого воина, обезумевшего от битвы, и эта ассоциация ужасает. — Где ты была?! — кричит он, глядя ей прямо в глаза, а потом снова роняет голову. Ник с трудом удерживает сильное тело эльфа в стоячем положении. Второй первокурсник, кажется, начинает сдаваться. — Эй, Эш, помоги, ты покрепче, — оборотень окликает фею, неизвестно как оказавшегося здесь же, в толпе. К счастью Элен, Эш не смотрит на нее или просто не замечает, и послушно подхватывает пьяного Кириона за талию, закидывая его руку к себе на плечо. Уверенная, что ей хватит впечатлений на весь оставшийся год, Элен спешит утянуть Софи прочь, скорее в их комнату. Спрятаться и забыться. — А действительно, где ты была? — недоуменно спрашивает Софи, едва поспевая за быстрыми шагами девушки. — Танцевала. Вы просто не заметили меня в толпе, — слабо улыбается эльфийка, с сожалением отмечая, что лгать с каждым разом становится все проще.