Приручение одного вампира

      — На тебе последнее время лица нет, — заметил Гейл, готовя ужин. Лив почти с азартом пробовала на зуб овощи и фрукты, а ещё напитки. Всё шло вполне неплохо, вкус не исказился, и плохо потом не стало. Такой странный эффект она обнаружила ещё через день после обращения. — И я заметил, что ты налегаешь на алкоголь, чего раньше за тобой не водилось. Всё в порядке?       — В полном, — соврала она. — Просто осваиваюсь с новым состоянием.       — Сама?       Лив клыкасто улыбнулась волшебнику. Он вздрогнул. Ещё не привык.       — Конечно, сама.       После той ночи Лив заговорила с Астарионом всего раз: сказала, чтобы оставался в лагере. И больше не подходила. И внимательно следила за тем, чтобы он не перехватил её где-нибудь и не подкрался. Правда, он и не пытался, а её «приказ» принял с убийственной насмешкой и поклоном:       — Как я могу ослушаться лидера? Удачно тебе погеройствовать, моя дорогая.       Лив расценила его ответ как невысказанное обещание, что за «приказ» она поплатится позже. И проигнорировала угрозу. Пока она всё ещё лидер. Но вот внутренне Лив поёжилась, понимая неизбежность расплаты. Она должна быть готова к этому моменту. Готова бороться и защищаться.        Остальные наверняка заметили… напряжение между ней и Астарионом, но меньше всего Лив хотела втягивать кого-то постороннего в историю своей глупости.       Дезинтегрировать повелителя вампиров не выход. По крайней мере, пока что…       Нескольких дней хватило, чтобы Лив заподозрила, что тот процесс обращения в вампира, которому Астарион её подверг, отличается от обычного. Как и состояние Лив после превращения. Лив прошерстила в городской библиотеке все книги о вампиризме и расспросила жрецов Келемвора, изменив заклинанием внешность. Вся информация сходилась в одном: если хозяин добровольно даёт отродью кровь, отродье становится самостоятельным вампиром. Конкурентом, потому этого никогда не происходит, как говорил Астарион раньше. Но он сказал, что поделился с ней каплей крови, чтобы одарить преимуществами и защитой от солнца. И после этого ещё один раз напоил своей кровью. Свободной от этого Лив не стала, и только личинка помогает противостоять приказам хозяина. Означает ли это, что Лив попала в непростую ловушку? Она особое отродье особого вампира, который говорит, что ни за что её не отпустит. Будто бы она первая вознамерилась сбежать… Что всё же на него нашло? И сможет ли Лив сопротивляться ему без способностей паразита?       Что ж, она об этом узнает, когда они покончат со старшим мозгом и уничтожат личинки.       Какая-то часть Лив не хочет, чтобы этот день наступал. Если бы она сейчас могла вернуться назад, она бы распорядилась своей жизнью иначе. Другая же… ужасно обижена на Астариона и хочет хорошенько его отметелить, но… всё ещё надеется найти хоть что-то, за что сможет зацепиться. Просто нужно остыть, подумать, набраться сил.       — Ты всегда можешь поговорить со мной, — продолжил тем временем Гейл. — Если тебе нужна… помощь. Любого рода. Я всегда помогу.       Лив засунула в рот маленький кусочек шоколада. И зажмурилась, смакуя горько-сладкий вкус. Пока ей больше всего нужна смелость. Попросить, чтобы кто-нибудь на неё «Героизм» наколдовал? Времени до решающего сражения всё меньше. Они разнесли завод по созданию Стальной Стражи, а завтра сразятся с Горташем и заберут у него последний нетерийский камень. Нужно будет пробраться в охраняемую крепость, на самый её верх, пройти через все ловушки — по возможности, прокрасться, избегая лишних сражений… А потом отправиться к старшему мозгу…       А Лив больше всего этого боится вновь остаться с Астарионом один на один. И узнать, что ему теперь на неё совершенно наплевать. Она запуталась в его словах и действиях. И все эти дни провела в тщательно скрываемой агонии. Искала смысл в его поступках. Слабости в показанной ей агрессии. Пыталась понять, что его злило. Или… пугало. Почему его так бесит её… независимость, он сказал? Что ещё он хочет у неё отнять и зачем? Зачем? Лив не может понять. Но ещё несколько таких нападок она не вынесет.       Но может ей просто нужно смириться? Астариону совсем сорвало голову от силы и власти, которую она обещает. И он ещё много раз сделает Лив больно. Потому что может. Астарион и раньше умело манипулировал её чувствами, а теперь… маниакально хочет подчинить все её чувства себе? Всю её.       Посадить перед собой на колени…       Почему он вдруг лишил её банальной ласки и нежности? Это мелочно, нелепо, нездорово… Но она ведь и так знала. Он болен — страхом перед рабством и отвращением к себе.       «Интересно, а сам Астарион уже знает, что вновь может есть и пить не только кровь?»       С другой стороны, сидеть в компании волшебника всегда было приятно и комфортно. Лив даже немного стыдно за это. Романтического интереса у неё к нему нет ни капли, но всё равно Гейл ей очень нравился. И за попытки сохранять оптимизм, и за ироничные шутки, и за уважение чужих личных границ. Хотелось бы поплакать у него на плече, но тогда повелителя вампиров точно попытаются дезинтегрировать.       Следующий кусочек шоколада Лив не донесла до рта — его выхватили у неё из руки. Лив моментально почувствовала, как покрывается холодными мурашками. Астарион подкрался-таки.       Лив посмотрела, как он придирчиво покрутил кусочек шоколада в руке — и всё-таки отправил себе в рот. Разжевал и удивлённо ухмыльнулся.       — Ах ты хитрюга! Балуешься едой и молчишь? — спросил он, чуть наклонившись.       — Отнимать у женщины сладости низко, — покачал головой Гейл.       — Низко гномам видать, а вот чужую женщину шоколадом прикармливать подло. Хотя, что тебе остаётся? Ведь у тебя не кровь, а желчная отрава в венах.       Лив поднялась, схватила Астариона под руку и оттащила подальше. И только потом поняла, что только что сделала. По привычке, как если бы ничего не случилось. Отпустить его и уйти Лив не успела — Астарион перехватил её за руку и увлёк за собой в коридор. Спокойно и легко выдернуть руку из его хватки Лив не смогла, вообще никак не смогла и тихо запаниковала.       Попалась, как рыба на крючок.       — Я заметил, что ты как-то охладела ко мне, дорогая. И даже поцелуи перестала клянчить, — проговорил он, ведя её к себе.       «Клянчить, значит? Будто ему не нравилось со мной целоваться!»       Лив разозлилась и с силой попыталась выдернуть руку, но он только сильнее сжал пальцы. До боли.       — А сам ты без подсказки и не можешь понять, когда меня целовать, — желчно ответила она и попыталась затормозить Астариона, упершись пятками в пол. — Недалёкий ты.       Он остановился и взбешённо взглянул на неё. Лив с вызовом задрала подбородок. Она бы и на цыпочки встала, но боялась потерять равновесие из-за возможного выпада.       — И удовлетворил ты меня всего один раз, — соврала она.       У него задёргалась бровь. А через пару мгновений Лив снова оказалась в его апартаментах — летела навстречу кровати. И едва не рухнула на пол по другую от неё сторону. Кажется, она довела-таки вознёсшегося вампира до бешенства. Лив вскочила с кровати и наколдовала на себя невидимость. Надеялась прошмыгнуть мимо, но Астарион легко поймал её, кажется, вообще не глядя.       — Дура, я слышу, как стучит твоё напуганное сердечко, — усмехнулся он и снова бросил Лив на кровать.       Заклинание рассеялось, Лив отбила себе зад и спину об матрас. Астарион подошёл, на ходу избавившись от верхней одежды. Когда он успел купить такую шикарную рубашку?.. И как она на нём сидит, слегка просвечивая… Лив вдруг поняла, что его осанка изменилась. Как и движения. Немного, но они стали резче. А настроение… было ли у него хорошее настроение после Вознесения? После их ссоры…       Он поставил ногу на кровать, собираясь забраться, и Лив, опомнившись, проговорила:       — Ритуал превратил тебя в варвара, а не в повелителя вампиров. Если есть сила, то манеры уже не нужны?       — Я смотрю, сегодня ты смелее. Не шевелись! — нехорошо усмехаясь, велел он и забрался на кровать.       Побороть приказ не получилось, и когда Астарион схватил Лив за щёки, она смогла лишь поджать губы и зажмуриться. Он хмыкнул. И чмокнул её в нос. В лоб. Снова в нос. Лив открыла глаза и с укором уставилась на него.       «Не играй со мной!»       Он лукаво сощурился и высунул язык. Лив не успела недоумённо скривиться, как её лизнули в нос, в упрямо поджатые губы, в подбородок. Улучив момент, Лив клацнула зубами. Попыталась, вернее, но почувствовала себя рыбкой, только и способной чмокать губами. Астарион тихо рассмеялся и просунул большой палец ей в рот. Лив мстительно его прикусила. До крови.       — Ах ты моё маленькое, непокорное создание, — произнёс он с издёвкой и одновременно с удовольствием. — Сегодня я тебя не отпущу.       «Тогда не злись, если я что-нибудь тебе оторву!»       Он сильнее сжал её щёки, сделав ещё больше похожей на беспомощную рыбку. Вот же мерзавец! Наконец он сжал пальцами её губы и оттянул. И Лив вырвалась, поборов силу приказа и снова укусив его за палец.       — Прекрати!       — Заставь меня, — поддразнил он.       — Так хочешь со мной подраться? — закипая, спросила Лив. — Это такое у тебя новое развлечение?       — Да уж с тобой точно каждую ночь будет новое.       Она оскалилась. Он тоже.       Она попыталась отвесить ему пощечину. Он перехватил её руку, одну, а потом и вторую. Тихо рыча, Лив уставилась на Астариона.       — Ты жалок, — выпалила она. — Ты придурок! — добавила и попыталась боднуть его, не смогла и зарычала громче.       — Давай, дорогая, скажи это. Скажи. Что ненавидишь меня, — едко продолжил подначивать он.       — Нет! — в отчаянии крикнула Лив, сопротивляясь. — Не скажу. Я расстроена. Разочарована. Но…       — Не можешь ненавидеть? Да ладно? — оглушив её яростным возгласом, проговорил он. — Не верю.       Он толкнул Лив на кровать и навалился на неё, накрепко переплёл свои паучьи пальцы с её. И сжал до хруста. Лив по привычке попыталась успокоить дыхание, сердце у неё и правда выпрыгивало из груди, и будто на вагонетке по горам накаталось. Но его слова неистово гремели эхом у неё в ушах.       «Не верит, вот значит как?.. Потому что я ничего не клянчила? Ну что за дурак!»       Попутно Лив вспомнились строки из одной книги о вампирах.       «В их холодных сердцах горит злой огонь. Он искажает всё, что они когда-то испытывали — чистое и естественное. Любовь становится одержимостью, дружба — болезненной собственнической привязанностью. Уважение сменяется раздражением и завистью из-за чужих заслуг, а доверие подозрительностью. Жадность и алчность делают их рабами иного голода — копить богатства и упиваться роскошью. Истинные вампиры есть гротескные отражения себя прошлых. Их одолевают порочные, низменные, тёмные желания».       Смотря на этого дикого, дурного Астариона, Лив невольно верит, что автор тех строк был прав. Что-то изнутри отравило его. Но насколько же ритуал должен был усилить пороки вознёсшегося вампира? Он утолил его голод. Но за это сделал безумцем? Или ещё более несчастным существом, которому суждено утонуть во всём, что есть плохого в его душе?       «Я не какой-нибудь монстр!» — вспомнились его отчаянно запальчивые слова.       Может ли он всё ещё быть тем Астарионом, которого она утешала и защищала, и с которым на самом деле хотела бы разделить вечность? Правда ли он не в силах побороть свалившуюся на него тьму? Да и вообще, во тьме ли и пороках дело?       Как Астарион себя чувствует после ритуала на самом деле?       — Почему ты вдруг решил, что я тебя ненавижу? — спросила она, смотря ему в лицо. Он ухмылялся, Лив же все силы приложила к тому, чтобы голос звучал ровно и спокойно. — Всего из-за одной ссоры? Ты меня обидел, это правда. И я не понимаю, за что. Я всё тебе отдала. Чего ещё ты хочешь? Сожрать меня?       Он вздрогнул. И отпустил её. Выпрямился и приподнялся, хмуро и нервно смотря на Лив. В полумраке комнаты, в белоснежной свободной рубашке с широкими рукавами, сам бледный и белокурый, Астарион был похож на эфемерное и невероятно красивое создание, непонятно как заблудившееся в этих землях. Холодное и одинокое. Нестерпимо захотелось протянуть руки и схватить его. Что Лив и сделала: вцепилась в пояс на его штанах и требовательно уставилась в алые глаза.       И обиды как не бывало. И противного холодка страха, что преследовал её несколько дней.       — Астарион…       Он поморщился, как от боли, отцепил её от себя, слез и улёгся рядом. Подложил под голову руку и уставился на Лив колючим взглядом, словно осуждал за что-то.       Лив пододвинулась. Прошедшие дни прилично её измотали. Она жаждала компенсации. Прямо сейчас. И есть только один способ узнать, насколько Астарион изменился.       Она подалась вперёд, потянулась к нему, но в последний миг наткнулась губами на его пальцы, словно на выставленную стену. Астарион не дал ей себя поцеловать. Возмутительно! Лив села, подвинувшись ещё ближе, схватила его за воротник, приподняла над матрасом и дёрнула на себя. И с огромным удовольствием завладела этими вредными губами. Астарион вздрогнул, схватил её за плечи, но Лив уже обхватила его и завалила на кровать, жадно целуя.       Когда он таки вырвался из её хватки, то выглядел одновременно и взбешённым, и… удивлённым?       — Отстань, я тебе не позволял, — вытерев рот, прошипел он.       Лив облизнулась и сказала:       — Вкусно!..       И бросилась на него снова. Она хотела знать, как далеко он готов зайти, чтобы наказать и обидеть её. Насколько сильно он захочет сделать ей больно.       Астарион успел отвернуться, и Лив смачно поцеловала его в скулу, прижавшись к нему всем телом.       — Да ты издеваешься, — выдохнул он и перекатился с ней по кровати. — Раздевайся. Немедленно.       Она не стала сопротивляться приказу. И предположила, что Астарион выставит её голышом в коридор или вообще заставит пробежать пару кругов вокруг таверны.       — Ложись на живот, — велел он, как только Лив разделась.       Она легла, уже чувствуя стремительно возрастающее волнение. И снова страх. И непроизвольно выгнулась, стоило Астариону провести рукой по её спине. С нажимом, с силой, придавливая к матрасу. От ощущения властности, с которой он это сделал, Лив покрылась мурашками и напряглась.       Кажется, что если надавит ещё сильнее, то сможет и позвоночник повредить.       Сломать.       Однако следом Астарион провёл по её телу двумя руками, собственнически сжимая, но не делая больно.       Потом он прочертил ногтём линию вдоль её позвоночника, почти царапая. Лив зажмурилась и поёжилась.       И ахнула, получив звонкий шлепок по заднице. Кожу обожгло. Лив прикусила губу, пытаясь разобраться во всколыхнувшейся буре эмоций.       Но ещё через миг уткнулась лбом в матрас и схватила ртом воздух: Астарион дотронулся до самых чувствительных точек у неё между ног. А потом началась пытка. То ласковое, то напористое поглаживание. Лив сжала зубы, чтобы не издать ни звука, но быстро нарастающее тепло внизу живота ярче всего говорило об её поражении.       Ей хочется большего.       Но Астарион не спешил, мучил, дразнил её. Лив скомкала простынь, тихо застонав. Но вскоре сдалась совсем. И попросила его сжалиться.       До чего самодовольный у него был вид, когда он повернул Лив на спину и развёл в сторону её бёдра.       — Ну разве я могу тебе отказать, радость моя? — так порочно протянул он, что Лив зажмурилась, уже предчувствуя свой экстаз.       …Она очень надеялась, что постояльцев в соседних комнатах не было. Астариону в эту ночь Лив проиграла подчистую.