Приручение одного вампира

      Лив доверилась. И «одолжила» Астариону свои глаза. И не зажмуриться совсем, слушая надрывные вопли Касадора, было трудно. Мысли Астариона накатывали на неё волной, чёрные и горячие. Отвращение, злорадство и чистая ненависть. Лив понимала, что это… закономерно, но не оказалась готова окунуться в такие эмоции. Соприкоснуться с такой стороной Астариона.       Когда печать на спине Касадора была закончена, Лив всё же отвернулась, испытывая стылый ужас. Кажется, из-за момента кровожадность наполнила Астариона до краёв. И злое, ядовитое торжество. Лив очень за него волновалась, но остановить не посмела. И в тот миг, когда от запаха крови было уже трудно дышать, когда красный туман заволок пол, а Лив брезгливо почувствовала и всю себя будто вымазанной кровью, всё стихло. Обманув свою судьбу, на свет появился повелитель вампиров.       — Я свободен. Наконец-то. Это вечно сосущее чувство в животе исчезло. Я больше не чувствую голода. О, теперь всё изменится, — проговорил Астарион, и Лив послышались полубезумные нотки в его голосе, от которых её пробрало до дрожи.       Должно быть, в этот момент для него никого больше не существовало. Астарион смотрел в пустоту перед собой, к чему-то прислушавшись, и жутковато улыбался. А потом вперил голодный взгляд в Лив. Она непроизвольно вздрогнула и сглотнула. Но ещё через миг Астарион усмехнулся, снова своим мыслям. Тогда Лив рискнула спросить:       — Как ты себя чувствуешь?       — Живым, — выдохнул он с каким-то горьким чувством наслаждения. — Много лет я гнил между псарней и будуаром. И практически ничего не чувствовал. Я был пуст. Но сейчас, — он покачал головой, ухмыляясь, — всё изменилось. Я чувствую, что ночь говорит со мной. Её тайны откроются мне. Вороны в тёмном небе, все мерзавцы, скрывающиеся в тенях, и дикие звери, рыскающие под покровом ночи — все они будут служить мне. Сам мир будто только и ждёт, чтобы я взял его в свои руки. И ты, — указал он вдруг на Лив. — Ты задерживаешь дыхание, когда я говорю, и твоё сердце бьётся быстрее. Ты тоже ждёшь моих приказаний, — расплывшись в довольной улыбке, закончил он.       «Приплыли…»       — Но ты ведь всё тот же? — слабо улыбнулась Лив, вглядываясь в его лицо. — Только могущественнее. Как ты и хотел…       — О, нет, моя дорогая. Я другой. И ничто теперь не будет как прежде. Мир вздрогнет.       В животе у Лив всё заледенело. Отчасти она уже поверила ему — злое торжество никуда не делось, как и общее ощущение, что Астариона наполнило какое-то ядовитое удовольствие.       «Ему нужно успокоиться. И прийти в себя. Всё будет хорошо», — попыталась ободрить себя Лив.       Но этим же вечером ей пришлось признать, что Астарион прав, и ничто не будет как прежде: ни его мироощущение, ни его ценности и потребности, ни его желания и амбиции. Ни его… привязанность.       — Один злобный поступок заслуживает другого. Скажи мне, чего ты желаешь? Что я могу сделать для моей дорогой зверушки? — спросил Астарион, и Лив была готова поклясться, что никогда раньше он не говорил с ней таким неприятным тоном.       Откуда это высокомерие, холодность, непонятно откуда взявшаяся ядовитость? Да, с ней вдруг будто змея заговорила. Раздувшаяся от своей важности. Это сила так на него подействовала? Власть ударила в голову? И он решил, что отныне всё будет иначе. Или Астарион был таким всегда, а она — несчастная дура? Зверушка, значит? Астарион доволен собой, как никогда. Он заставил Лив сделать то, что он хотел. И не один раз. И теперь смотрит на неё свысока. Рад, что обманул? Неужели он не испытывает и малейшего угрызения совести? Или… благодарности?       Астарион улыбался, чуть сощурив глаза, как сытый кот. Ждал, стерпит ли она издёвку? Какая-то часть Лив, пожалуй, догадывалась, что он хотел услышать. Другая противилась это говорить. Чтобы не стать мошкой в паутине. Ещё можно выпутаться. Спастись.       И потерять его насовсем.       Шквал мыслей разрывал голову. Страх, что она ужасно ошиблась. Что всё, что она сделала, было ошибкой. Её обманули. Использовали. И она всегда это знала. Знала, каков он и чего хочет. Знала, на что он не способен. Но надеялась, что если ему помочь, если просто быть рядом, то он научится… любить и ценить. Примет её заботу и чувства. Лив хотела верить, что сила не сломает Астариона. И старалась не думать, скольких сломает он… и что она будет первой.       — Я думала, что ты хоть чему-то научишься… — убито проговорила Лив.       — И чему же я должен был научиться? — моментально взъелся он.       — Любить меня, — призналась Лив, понимая, что её признание ни к чему не приведёт.       — А кто сказал, что не научился? — Астарион же пошёл в атаку. — Я готов всё разделить с тобой. Что это, если не любовь?       «Разделить? — удивилась Лив, а потом поняла, что он имел в виду. — Он не собирается расставаться со мной… Он… хочет… обратить меня?»       — Итак, на чём же мы остановимся, радость моя? Это всё?       Только что он будто покусал её ментально, а потом вдруг решил немного погладить. Он будто подгонял её. Или хотел сбить с толка, заставить растеряться… чтобы что? Чтобы она не сбежала? Не отказалась? Лив было нестерпимо больно из-за него. Лучше бы он сам сказал, что между ними всё кончено, и не мучил её больше. Но вместо этого он жалит её и тянет за собой. Она бы не стала такого делать с тем, кто ей безразличен или чуть-чуть интересен.       — Надеюсь, мы сможем всё уладить и остаться вместе, — помолчав, медленно ответила Лив, совершенно не кривя душой.       — Конечно, сможем, — тут же пропел он проникновенно. — Ведь ты та, кого я хочу. Кого я люблю. А ты, если захочешь, можешь выйти на новый уровень. Один маленький укус, и ты можешь стать моей навсегда. — С каждым новым словом тон его голоса становился всё шёлковее, интимнее, доверительнее. — Мой тёмный спутник. Моя правая рука. Моё самое драгоценное отродье, — наконец проговорился он, то ли не сумев скрыть своего желания и предвкушения… то ли намеренно их выдав.       — Любимый раб — всё равно раб, — заметила она, внимательно следя за ним.       — Ох, да не будь ты такой… — передёрнув плечами, выдал он с ноткой осуждения. — Я никогда не хотел контролировать тебя, — снова его слова похожи на выпад, ответный удар, пока мягкий. — Я… люблю тебя. Это ты мечтала услышать, да? Этого ты хочешь? — вкрадчиво спросил он, то ли снова проверяя и заманивая её, то ли тонко иронизируя… то ли забыв, что уже говорил, что любит её. Буквально минуту назад. — Мы могли бы быть вместе целую вечность. Править этим миром рука об руку. У нас могло бы быть всё.       «Могло бы… или будет…»       Ах, зачем себя обманывать? Ещё задолго до этого момента, впервые попав в его объятья, Лив будто начала умирать в агонии наслаждения и отчаяния, понимая, что никогда не получит его. И вот он зовёт её за собой в вечность. Астарион для неё дороже всего на свете. И Лив верит ему. Даже если он врёт о своей любви. Он может до сих пор не понимать, что это.       — Ну что, проведём твою последнюю ночь вместе, прежде чем ты присоединишься ко мне в бессмертии? Так сказать, на дорожку, — уже знакомо и привычно сверкая глазами, спросил Астарион, а ведь Лив даже ещё не дала своего согласия на обращение. А петля на шее уже будто бы затянулась. — Я буду скучать по жару твоего тела…       — Ах, точно… я ведь стану холодной…       «Я умру…»       — У тебя, что, сомнения появились? — сразу же с подозрением спросил Астарион.       — Нет. Я согласна, — ответила она и всё же ещё робко протянула ему руку.       Страшно вообще-то… У неё ничего не останется. Астарион всё у неё заберёт. Но даст ли что-то взамен?       — Тогда пойдём, любовь моя, — взяв Лив за руку, проворковал Астарион. — Проживём твою последнюю ночь.       …Только Лив не ожидала, что перед обращением Астарион захочет поставить её на колени перед собой. Она стала слабой в его глазах? Или он просто перестал притворяться? Возможно, хочет так уколоть за то, что ему пришлось попросить её о помощи? Маленькое и глупое унижение, чтобы потешить собственную, ущемлённую в сотне мест гордыню?       — Нет, — ответила Лив, решив прощупать его реакцию.       — Да-а, — протянул он, но уже с лёгкой ноткой напряжения.       «На хладнокровие это не похоже. На очень злой умысел тоже… А вот новая истерика может и грянуть… Ох, ну что с тобой делать, болван ты клыкастый? Я даже такую дурь тебе прощу».       Лив медленно села, тщательно контролируя выражение лица. Если она сейчас рассмеётся, Астарион ей голову оторвёт… Не стоит разубеждать повелителя вампиров в его сногсшибательном великолепии. Пока что, по крайней мере. И её маленький обман легко прошёл. Астарион успокоился, вновь почувствовав себя хозяином ситуации. И объяснил, что её ждёт:       — Я выпью твою кровь. Завладею твоим телом. И убью твой разум. Боль не продлится долго, а наслаждение будет куда сильнее.       Он хрипловато вздохнул, предвкушая своё пиршество. И приз, который его ждёт. От звука его голоса по коже предательски забегали мурашки, а низ живота защекотало. А может быть, Астарион давно стал мозгоедом, просто она почему-то не в курсе? Что её мозги уже съедены, а то, что от них осталось, заставляет её трепетать от удовольствия, когда Астарион к ней прикасается. И она застрянет с такой слабостью, полностью её оголив, на всю вечность…       — Будь нежен, если можешь, — всё же попросила она, как только вампир свалил её на пол и навис над ней, пожирая безумно голодным взглядом.       Удивительно, но он послушался. Взял её за руку, нежно поцеловал ладошку и впился клыками в запястье. Больно. С волной холода накатил и страх. Скоро всё и правда закончится. А она разве готова к этому?       Нет, потому и согласилась. Если прыгать в омут, то с головой. И полнейшим доверием к омуту. Звучит как величайшая глупость. Но и она всё ещё круглая дура…       — Ты отдала мне всё. Спасибо, — прошептал ей Астарион. И это было последнее, что она запомнила, прежде чем закрыть глаза.       

***

      А наутро Лив проснулась другой и с ощущением, что мир немного отстаёт от неё, а она — от Астариона. Приветствовал он своё отродье восторгом и эйфорией, говорил, какая она восхитительная и что это навсегда. Но очень быстро от утренней эйфории не осталось и следа. Астарион будто бы отдалился и заледенел. Погрузился в себя и изучение своих новых сил? Лив не почувствовала особо отвлекающих или пугающих перемен, к тому же Астарион заверил её, что бояться нечего в целом свете — он поделился с Лив каплей крови и защитой от солнца.       Но когда она по обыкновению спросила, можно ли его поцеловать, Астарион желчно ухмыльнулся и сказал:       — Для тебя всё, что угодно, радость моя.       Но сперва она вновь должна была сесть на колени. Помешкав, в растерянности она села, думая, что он, может быть, шутит… Его выражение лица Лив напугало, словно Астарион ей голову оторвать собирался, а не поцеловать. Он наклонился, схватил её за шею и поцеловал, грубо и агрессивно, собственнически. А потом оттолкнул. Шлёпнувшись на зад, Лив уставилась на Астариона так, словно увидела впервые. Губы у неё горели, в животе всё завязалось узлом, а сердце болезненно сжалось. А он просто ухмыльнулся и потерял к ней всякий интерес.       На её счастье, народ был занят утренними делами и сборами, и, кажется, никто не заметил такой потрясающей сцены. Лив не нашлась, что сказать. Трудно было поверить, что это произошло с ней. За день она с Астарионом больше не разговаривала, сосредоточилась на насущных проблемах и задачах. Постаралась думать так, будто ничего не случилось. Или найти оправдание… Но его не было.       «Почему он так поступил?»       И что делать вечером, когда отряд вернётся в таверну? Лив не смогла сказать Астариону, чтобы оставался в «Эльфийской песне» (чтоб не мозолил глаза и не играл на нервах), потому вся задеревенела в попытках вести себя естественно. И поранилась в драке. Боль от полученного ранения и внезапная ярость захватили Лив, и она пустила в ход не только клинки, но и новообретённые клыки. Укусила противника так, словно делала это уже много раз. И напилась крови. После этого тревога и обида улеглись, а по внутренностям разлилось тепло.       «Вечером я спрошу, какого дьявола он так себя повёл», — решила она.       Однако вечером Астарион снова привёл Лив в недоумение. Его вещи пропали из общей комнаты. Оказалось, он снял себе отдельные апартаменты, ничего не сказав. И не позвав Лив. За отвратную сцену утром она всё ещё злилась, а теперь и вовсе почувствовала себя брошенной. Зачем он так гнал её в вечность, раз теперь ведёт себя подобным образом?       Но что сейчас важнее, так это голод. Лив уже сутки как вампирское отродье. Голова у неё ясная, несмотря ни на что, но к ночи сосущая пустота в животе вернулась. А все вокруг так вкусно пахли… Наверно, ей стоит и себе снять комнату, чтобы не было соблазна впиться кому-нибудь в шею посреди ночи.       Но стоило Лив подняться с ключом на этаж со своей комнатой, как в коридоре она наткнулась на Астариона. И невольно сглотнула ком в горле. Почему снова он так желчно на неё смотрит?       — Ты снял себе апартаменты? — спросила Лив, лишь бы разогнать тишину.       — Что тебя так удивляет? — недовольно спросил он в ответ. — Хватит с меня и палатки, и общества этих идиотов. Из-за них я иногда даже собственных мыслей не слышу.       «Вот как, он хочет побыть один…» — подумала Лив, ещё острее почувствовав себя лишней.       — Хорошо тебе отдохнуть, — пожелала она и переступила с ноги на ногу. Она хотела спросить о голоде, об охоте, но промолчала.       — А ты разве не собираешься упрашивать меня пустить тебя спать на коврик у моей кровати? — довольно едко спросил он.       Лив удивлённо хлопнула глазами.       — Я останусь спать в общих комнатах… — зачем-то соврала она.       Он смерил её колючим взглядом, явно не обрадовавшись ответу.       — И ты… даже… не попросишь у меня крови? — проговорил он ещё медленнее.       — Я бы хотела, чтобы ты научил меня охотиться…       Астарион нахмурился на слово «хотела».       — В чём дело? — спросила его Лив. — Чем ты недоволен?       — Как мило с твоей стороны заметить, — с издёвкой проговорил он. — Я недоволен тем, как ты себя ведёшь. Будто ничего не изменилось.       — Я и не чувствую особых перемен… Нет, я, конечно же, заметила, что у меня клыки выросли, — иронично ответила Лив. — Возвращаясь к твоему давнему вопросу, кого бы я попробовала… я бы хотела по глоточку от всех.       — Я не спрашивал! — огрызнулся он.       — Не сейчас… а, ладно, я поняла, что ты не настроен говорить, — расстроившись, ответила Лив. Она-то с самого утра думала, что будет здорово сказать, что теперь она его понимает, хоть с момента её обращения прошло ещё так мало времени.       — А ты хотела поговорить? Как мило, — выдал он, и Лив уже не поняла, издевается он или что. — Решила, что как всегда справишься сама. Это меня бесит больше всего, — прошипел он и, схватив Лив за руку, потащил за собой.       Лив не успела удивиться, как уже оказалась в снятых апартаментах. Астарион захлопнул за ними дверь (а ведь раньше он почти никогда не шумел, за исключением моментов, когда возмущался из-за чего-то) и толкнул Лив на кровать.       — Что на тебя нашло? — взволнованно спросила она, приподнявшись, и проследила взглядом за полётом перчаток. — Почему ты бесишься?.. Что опять не так?       — Опять? Так послушать, то у меня всё время что-то не так, — огрызнулся он. — Ну что ты смотришь на меня? Раздевайся.       Лив потянулась к застёжкам на одежде, расстегнула парочку, но потом опомнилась и уставилась на вампира с обиженным недоумением. Личинка завозилась у неё в голове и будто бы раздулась от негодования.       — Ты только что… мне приказал? Но ты говорил… что не станешь приказывать, — поражённо проговорила Лив.       — Что ж, я передумал! — Астарион раздражённо всплеснул руками. — А что тебя так удивляет в моём требовании? Мы вечные любовники теперь, дорогая. Раздевайся, — протянул он.       Второй раз побороть порыв не получилось, ещё и этот гад с завидным проворством сбросил с себя на пол шикарный кафтан и уже залез на кровать. Пока пальчики Лив, против её воли, расстёгивали застёжки на жилетке, Астарион стягивал с неё одежду, зловредно улыбаясь дроу в лицо. В какой-то момент он оказался настолько близко, что Лив едва удержалась от того, чтобы его не укусить. Полностью её раздев, Астарион толкнул Лив на матрас и навис над ней. Вспомнилась ночь её обращения, только тогда он не смотрел на неё столь мрачно.       — Теперь это мой любимый вид, — проговорил он, в воздухе повторив рукой изгибы её тела, и так замер с занесённой над дроу ладонью. — Ты моя. И теперь полностью зависишь от меня. Пока ты героиня, лидер. Но ты моя героиня. Тебе больше не на что смотреть и некуда бежать, — продолжил он, коснувшись её шеи и вызвав у Лив волну испуганных мурашек. — Но ты всё ещё думаешь по-старому. Что самостоятельна. Что ничего не изменилось. — Он чуть сжал ей горло, Лив порадовалась про себя, что ей больше не нужно дышать. — Но ты так ошибаешься, дорогая, — понизив голос, прошипел он и царапнул её шею ногтями.       — Да, похоже, ты прав, — мрачно согласилась Лив, схватившись за его руку. — Я… ошиблась, когда думала, что ты не изменишься. Но ты сам позвал меня за собой. Зачем тогда было это делать и обращать меня, если я настолько тебе противна?       Он снисходительно рассмеялся.       — Разве я сказал, что ты мне противна? Меня бесит твоя независимость, но ты по-прежнему единственная, кого я хочу. Только ты не отвечаешь мне тем же.       Он приподнял Лив, схватив за шею у самого её основания, и агрессивно поцеловал, неистово даже. И быстро укусил до крови. Лив сначала распахнула глаза от шока и боли, а потом попыталась его оттолкнуть, но он присосался к прокушенной губе и держал Лив мёртвой хваткой. Зачем он так с ней поступает? Будто хочет наказать за то, что она что-то у него отняла…       — Боги, как же вкусно, — простонал он и облизнулся.       И отпихнул Лив, она снова упала на кровать, но не успела ничего сделать, как Астарион вдавил её в матрас весом своего тела, переплёл с ней пальцы и вонзил клыки в шею. Она вскрикнула, он крепче сжал её руки в своих. Она попыталась ударить его коленом, но стоило ей пошевелиться, как он только удобнее устроился у неё между ног. Перед глазами очень быстро поплыло, а по телу разбежался сухой жар. И все жилы натянулись от боли и агонии. Лив обхватила мерзавца ногами, сжала так сильно, как смогла, но не смогла отогнать ощущение, что снова умирает.       За что он так с ней?       Когда Астарион со стоном оторвался от шеи, Лив едва оставалась в сознании. Он уселся на ней, наверняка самодовольно смотря, как она осталась без сил. И возможности сопротивляться. Лив закрыла глаза, желая хоть как-то отгородиться от него. Она никогда не думала, что может так легко ему проиграть…       От поцелуя она вздрогнула. В рот ей хлынула кровь. Его кровь. Лив забилась, задёргалась, Астарион поддержал её под голову, не дав обронить ни капли. Тело охватил восхитительный огонь. Каждая клеточка запульсировала, жадно впитывая дар. Хрипло дыша и едва соображая, Лив потянулась к Астариону, зацепилась за его плечи, ткнулась носом в шею. Он со смехом отцепил её от себя, не дав укусить и припасть к вене, и уложил на подушки.       — Запомни это ощущение, радость моя. Хорошенько запомни, — сжав пальцами её подбородок и наклонившись к её лицу, проговорил Астарион. И это тоже был приказ. Его слова застревали кровавыми стежками где-то у неё в сердце. Она запомнит. — Запомни, как тебе хорошо, когда я одариваю тебя. Как ты нуждаешься во мне. А теперь выпрашивай у меня ласку, — прошептал он ей на ухо и прихватил губами острый и чувствительный краешек.       Лив зажмурилась, переживая волну приятных мурашек, прокатившуюся по телу. Астарион мучил её несколько долгих минут. Одна его рука была у Лив на бедре — он сжал её ногу, растопырив пальцы, — вторая под спиной. Лив ощущала себя в ловушке. Астариону не составит труда выжать её всю, как лимон, и кажется, именно этого он и добивается, чтобы самоутвердиться в своей власти над ней. Лив сопротивлялась его приказу.       — Ну же, давай. Проси. Умоляй, — приказал он вновь, прикусывая кожу на шее.       Лив промолчала и, почувствовав нарастающую боль, упрямо сжала зубы. И застонала, когда терпеть стало невозможно. Следующий укус пришёлся в плечо. Потом в ключицу. Личинка тряслась в голове, как погремушка, Лив упорно сопротивлялась. Она не станет просить. Пусть подавится.       Астарион хмыкнул и приподнялся, упёрся руками в матрас по обе стороны от её тела.       — Хочешь поиграть со мной? — облизнувшись, спросил он. — Это в тебе и люблю. И ненавижу, и люблю… С самого момента, как приставил тебе нож к горлу и попытался угрожать. Уже тогда подумал, что ты особенная. Хотя казалось бы, какая особая хитрость была в том, как ты вырвалась? Никакой, не только ты могла бы выскользнуть из моих рук. Но теперь уже не выскользнешь, радость моя.       Лив мучительно пыталась понять, чего от него ждать дальше. Хотелось выплюнуть ему в лицо вопрос: «Что с тобой сделал этот проклятый ритуал?»       Лишь бы не признавать, что вовсе не ритуал первопричина этого.       Облизав тело Лив взглядом, Астарион положил руку ей между ног. Лив оттолкнулась от матраса и попыталась отползти, на стену была готова забраться, но он поймал её за ноги и опрокинул на спину, как черепашку, развёл её бёдра и продолжил поглаживать, смотря в глаза. Лив бы с радостью врезала ему ногой, но побоялась. Снова побоялась. Его.       — Пожалуйста, прекрати…       Взгляд красных глаз сразу же поскучнел. Но Астарион отпустил её. И велел выметаться.       Одевшись и выскочив из комнаты, Лив не пошла в общий зал, а выбежала на крышу. Сердце у неё разрывалось в груди, в голове все мысли спутались, она бы закричала, но не хотела, чтобы её вопли услышали.       Она должна была догадаться, чем закончится её заигрывание с этим… лживым и самовлюблённым уродом. Должна была, отбросив надежды, трезво оценить его «уговоры» и не поддаваться. Но как она могла согласиться, признать, поверить, что он одним махом обесценит всё, что между ними было — связь, заботу, участие, нежность?.. Лишь бы посадить её на поводок и сказать, что теперь он будет делать всё, что захочет: причинять боль, а потом ласкать и гладить, насладившись скулежом?       И теперь ей от этого не сбежать.       Подумав, что не хочет оставаться одна, Лив вернулась в общий зал и нацепила на лицо свою привычную улыбку. Но в голове отчаянно стучал всего один вопрос: «Что же теперь делать?»