***
В глазах Астариона тьма, так сильна его ненависть. Он взвинчен, он наделает ошибок, если… Не успела Лив морально подготовиться — а после таких открытий готовым быть трудно, — как Астарион уже бросился на бывшего хозяина в рукопашную. Естественно, попался и угодил на своё почётное место винтика в ритуале вознесения. Лив рванулась за ним — переместилась через всю площадку «Туманным шагом» и вытащила безрассудного придурка из ловушки. Кажется, никогда ещё сердце не стучало у неё так громко. И никогда не было так физически больно от страха потерять Астариона. — Чёртов монстр! Я убью его! — прорычал Астарион, еле стоя на ногах. — Приди в себя и не теряй головы… Он ударил огненными лучами и подпалил надоедливых летучих мышей. Не похоже, что Астарион прислушался к её словам. Зато ловко отбросил навалившегося на них упыря. С запозданием Лив заметила, что Астариона трясёт, а движения его не столько стремительны, сколько лихорадочны. Он напуган. Загнан. И готов драться до смерти. И рвать врагов хоть зубами, хоть голыми руками. Наколдовав со свитка «Сферу неуязвимости», Лив крепко сжала ему предплечья, чтобы хоть как-то отогнать наваждение, завладевшее им. Она обязана его спасти. К счастью, даже истинный вампир не любит концентрированной мощи солнца. И заклинания «Солнечный луч». Шедоухарт обрушила на Касадора и его марионеток всю мощь своих заклятий. И копьё Селунэ. А Карлах — булаву Латандера. Сражение кончилось быстро — проиграв, Касадор смылся в помпезного вида гроб. Из которого Астарион поспешил бывшего хозяина вышвырнуть. Вот он — час расплаты. И ещё недавно насмехавшийся над отродьем хозяин сжавшись сидит у его ног. Жалкая сцена… — Помоги мне, Лив! — прокричал Астарион, замерев над Касадором с кинжалом в руке. — Один я не справлюсь. Но я знаю, что делать. Мне нужны твои глаза. Да, она так и думала, что его план будет состоять в этом. Снова она станет его соучастницей… Но кто она такая, чтобы вставать между ним и его свободой? Между ним и его жаждой силы и желанием остаться на солнце. Но почему же всё это так чудовищно дорого стоит? Она ведь тоже не сможет забыть никогда тех несчастных отродий. И дав Астариону силу, она наверняка и его самого потеряет, потому что больше не будет ему нужна. — Ну же, Лив! Прошу тебя! — запальчиво и надрывно, будто вывернув себя самого, вновь крикнул он, и каждым словом всё равно что вогнал ей в сердце нож. Астарион ослеплён силой, которая уже почти у него в руках и манит безоговорочным чувством защищённости и неуязвимости, о котором он грезил всю свою жизнь, будучи угнетаемым вампирским отродьем, и ничего более вокруг себя не видит. Семь тысяч вампиров? Не думай о них, они давно мертвы, говорит он. И он прав. Нельзя выпускать их. А оставить томиться в клетках ещё чудовищнее. Но как, адова сера, сам Астарион распорядится этой силой? Он глух к состраданию. И врёт, как дышит. Меня бояться не надо, говорит он и обещает поддержать в борьбе со старшим мозгом. И с самым бессовестным видом заявляет, что более ничто не сделает его счастливым. Разве огромная сила хоть что-то изменит в нём к лучшему? Довериться ему? Лив безумно этого хочет. Только ведь Астарион никогда и не врал, говоря, что жаждет власти, возвыситься над другими и взять у мира всё, что тот может предложить. А если Лив отберёт у него мечту, разве он её простит? Она обречёт его вечно скитаться в тенях и шарахаться от охотников на монстров. Всё равно что и сама признает его монстром, усомнившись в том, что он не станет новым Касадором, и не дав ему воспользоваться шансом остаться на солнце. Даже если простит и смирится, что трудно представить (И как бы поступила на его месте она сама?), если останется рядом с ней, однажды он упрекнёт её. В том, что не поверила ему, в том, что не поддержала, сделала выбор за него и навязала своё желание и чувство справедливости. Боги, о чём она думает, когда на кону далеко не только их отношения?! — Ну же! Чего ты ждёшь? — едва держа себя в руках, воскликнул Астарион. — Помоги же мне! Пожалуйста! Лив ещё раз посмотрела ему в глаза. Кажется, в этот миг в мире существовали только он, она, сложный выбор и огромная сила. И всё это зависело от Лив… И она приняла решение. О котором она ещё, может быть, пожалеет не раз. «Я правда желаю тебе только счастья, Астарион».— 22 —
30 октября 2023 г. в 12:28
Смотря на отродий в клетках — на тех несчастных, которых он сам же и заманил во дворец Касадора, смутно припоминая каждый свой обман — прекрасно разыгранный спектакль, Астарион испытывал лишь… отвращение. И к ним. И к себе. Они, все они, стали пресловутым скелетом, выпавшим из шкафа. С грохотом выпавшим. И рассыпавшимся на множество костей. Целые горы костей! Тьма загубленных жизней. Ради его вознесения.
Да чтоб их всех!
Вина? Да, это он, Астарион, завёл их сюда! Не всех, таким уж хорошим отродьем для Касадора он не был, но всегда наступало время, когда и ему приходилось постараться и привести хозяину хороший ужин, чтобы не орать потом на псарне от боли. С годами Астарион научился сдавать улов и выбрасывать его из головы. Жаль, иных особенно, но что поделать?
Иногда Касадор ужасно привередничал. Добычу он выпивал, как тогда верил Астарион, но не упускал возможности наказать отродье за плохой выбор. Случались и накладки. То не последнего вора или воротилу из Гильдии кто-нибудь притаскивал, то аристократа или знатного отпрыска, чьё исчезновение замечал весь город, то слишком приметного, почти как городскую достопримечательность, пьяницу или скандалиста. Тогда под горячую руку попадали все отродья, и Астарион самый первый, даже если это был не его промах. Потому Астарион старался обезопасить себя от ошибок. Он был осмотрителен. И безжалостен.
До чего же отвратительно вдруг осознать, что ему повезло.
Повезло не сидеть среди этих жалких, затравленных и сломанных уродцев. Среди доверчивых, отчаянных или глупых, у кого отняли жизнь, отравили и заперли в клетке, чтобы потом, через много лет, когда вся плата за вознесение будет собрана, принести в жертву. Ни у кого из них не было и нет даже шанса спастись. Для них всё происходящее бессмысленно. И если сейчас по какой-то прихоти откроется дверь клетки, эти отродья порвут в клочья всех, до кого дотянутся. И его, и отряд Лив. Если они вырвутся в город, то устроят там кровавый хаос. Врата Балдура захлебнутся в крови, чего доброго. Так ещё и дети гурцев в одной из камер, красноглазые и опустошённые, все до единого. Проклятье… Лучше бы их просто съели…
Лив в шоке и ужасе. Ей больно и горько смотреть на этих горемык. Но к счастью, открыть дверь можно только посохом Касадора. В противном случае дроу бы уже вскрывала замки… приблизив свою кончину.
— Мы же не оставим всё так? — спросила Карлах.
Астарион выругался про себя. Ещё одна поборница справедливости! Только с большими кулаками. Раз у тебя вместо сердца мотор, прекращай уже вести себя, как сентиментальная дурочка. Поступи рационально! Но это не про Карлах. Хорошо, что хотя бы Уилла и Гейла с ними нет! Шедоухарт найдёт и силы, и мудрость отвернуться. Но куда же, на какую чашу весов упадёт выбор Лив?
«Да, дорогая, я был смертельной ловушкой. Отравленным вином, которое хозяин вечно требовал подливать окружающим. И меня тошнит от этого. Ведь, встреться мы раньше, и ты сидела бы сейчас по ту сторону прутьев».
— Мы найдём посох и освободим бедолаг, правда ведь? — продолжила напирать Карлах.
«Ты в своём уме?!»
— Сначала найдём, — огрызнулся Астарион вслух. — Касадор его миром не отдаст.
Лив обернулась к нему, уставилась со смесью ужаса и боли.
«Вот только не надо никого жалеть! И тем более обвинять во всём меня!»
Насколько он мог судить, в душе или голове Лив, похоже, сейчас боролись два дракона, как говорится. Желание верить в него, любить и находить в нём что-то, что перевесит все его изъяны и слабости. И горькое осознание, какой же жалкой тварью он оказался, притворяясь всё это время по меньшей мере драгоценным павлином. Но ей и невдомёк, наверно, что Астариона вот-вот разорвёт от бешенства.
Он мог сидеть среди них!!!
Гнить до последнего! Тонуть в собственной беспомощности. Или наконец сойти с ума.
По ощущениям он и сейчас будто бы был по ту сторону прутьев. Даже если вся пережитая боль и унижения — от его везения, и как бы Касадор ни наказывал, как бы ни измывался над ним — слегка ослаблял поводок и давал помечтать о свободе, вонзить зубы в мечту.
Чтобы потом всё равно сбросить в пропасть.
А если бы сейчас Астариону не повезло попасть-таки в когти Касадору перед самым ритуалом…
Лив потянулась к нему. Астарион отпрянул, инстинктивно ощерившись. Лапы прочь от отродий — все они нужны для его плана! Ничего уже не изменить! Так зачем сомневаться?
— Уверен, ты многое хочешь сказать, — взвинчено проговорил он, — но это всё не имеет значения. Все эти несчастные — давно мертвы. Они обречены. Разница лишь в том, кому на благо обернутся их страдания. Я знаю, у меня всё получится. Не отвлекайся от главного.
Лив нахмурилась, будто ушам не поверила. А потом проговорила медленно:
— Ты же никогда их не забудешь…
— Никогда. И что с того?
— Ты не можешь просто убить всех этих… этих… несчастных, — вклинилась Карлах.
— Ты же не такой, — прошептала и Лив.
— Верно, я не такой, как они! — взорвался Астарион. — Я убил в себе эту слабость! Ничтожность! Пойдём! Помоги же мне избавиться от всего этого наконец! Ты ведь со мной? — с напором, которого никак не мог сдержать, волнуясь, спросил у дроу Астарион.
Она подалась ему навстречу, и снова он отпрянул. Не трогай! Только не сейчас! Просто будь рядом.
— Пойдём, нужно покончить со всем, — позвал он и шагнул в сторону лестницы.