Приручение одного вампира

      «Весь лагерь, похоже, потрясён правдой о знаках на спине Астариона. Ему сочувствуют. И никто не оставит его одного в бою против прошлого хозяина. Но меня всё больше беспокоит его одержимость. В погоне за своей целью Астарион не видит ничего вокруг себя. Он даже не дал расспросить Юргира о бойне и уничтожении тёмных юстициаров. Зачем Рафаил заставил его охотиться на воинов Шар? В чём подвох? Вряд ли мы об этом узнаем. У нас ничего нет против Рафаила, а он ещё вернётся. С новым соблазнительным предложением. Если поддадимся, то вляпаемся ещё больше, чем Уилл в Мизору. Так ещё и Астарион, похоже, всерьёз теперь облизывается на ритуал вознесения. Отчаянный! Псих! И не меньше меня волнует Шедоухарт. Путь, по которому она хочет пройти… то, что она потеряет. Это слишком чудовищно. И чуждо ей. Нужно достучаться. Поговорить с ней. Убедить. Мать-настоятельница манипулирует ею. Но как мне помочь Шедоухарт прозреть? Снять шторы с глаз…»       И отдельно Лив не представляла, как ей быть с Гейлом. Иногда ей казалось, что волшебник говорит сам с собой. Не как псих, а как… Ну, Лив не знала, как следовало назвать такую погружённость в себя. Это тоже самовлюблённость? Самоуверенность? Всё вместе? Сказал, что его тянет к ней, что он читал об опасностях и вспышках страсти… О, Элистреи, зачем он вообще приплёл эти книги? Вот же зануда… С Астарионом Лив хотя бы понимает, что ему надо. Красивых слов и признаний Лив успела наслушаться за свою жизнь. И всё же кавалеры сматывались в закат с её артефактами или золотишком. Если от тебя не могут отвести взгляд — это значит, что за тобой следят, потому что ты опасен или проблемен. Или на тебя хотят свалить всё что только можно. В их отряде Лив и так лидер, так что ещё можно на неё свалить?       Возможно, Лив отнеслась бы к признанию иначе, если б не знала историю любви Гейла с Мистрой. Появление Эльминстера с посланием от богини магии, бесспорно, всё усложнило…       «Ох, хватит! — потерев лицо ладонями, велела себе Лив. — Лучше пойду-ка я к Астариону и попытаюсь развести его на пару комплиментов. Заодно предложу свою кровь».       Но стоило к нему подойти, как у Лив возникли огромные сомнения по поводу комплиментов, таким испуганным взглядом он её встретил.       — Нам нужно поговорить, — довольно нервно, несмотря на все старания изобразить непринуждённую улыбку, заявил Астарион.       — Случилось что-то ужасное?       — Нет, ничего ужасного, — преувеличенно бодро заявил он. — Ну если только немного…       У Лив сжалось сердце. Конец, да? Скажет, что ему надоел фарс… или что он от неё устал… или…       — У меня был простой и милый план. Соблазнить тебя, переспать, манипулировать чувствами, чтобы ты не подумала меня предать. — Астарион говорил, нервно посмеиваясь и жестикулируя, словно пытался руками разделить что-то незримое. — Сделать так, чтобы ты повелась на меня, и не повестись на тебя… И вот на этом мой план провалился.       Лив моргнула. В смысле? Он всё же… повёлся на неё? Но не влюбился же, смешно даже думать. Внезапно совесть проснулась, но вот из-за чего? Обманул, использовал и?..       Её спокойное молчание и внимательный взгляд разожгли в вампире только большую панику.       — Понимаешь… близость… любая близость — это то, что я использовал, чтобы заманить жертву к нему. Так он приказывал. И даже если я понимаю, что сейчас всё иначе, — Астарион сделал паузу, как будто мог задохнуться, — я не могу избавиться от ощущения грязи, ненависти и отвращения к себе.       Лив моргнула.       Выходит, что соблазнял он её во вред себе вплоть до отвращения к процессу?.. Лив потеряла дар речи.       «Астарион, ты совсем… болван?»       — Двести лет обмана дают о себе знать, — проговорил он и несчастно, и заискивающе. — Я не умею по-другому. Но ты… ты достойна чего-то настоящего.       Лив уставилась на край его палатки.       «Итак, вот оно… Ну, говори!»       — Я хочу, чтобы между нами всё было иначе.       Лив моргнула два раза.       — Но я не знаю, как это… по-настоящему. Как поступать правильно. Боги, ну скажи хоть что-то!.. — сорвавшись на фальцет, вскрикнул он.       Лив уставилась на вампира. Он на неё.       «Я предполагала, что так и будет, но вслух звучит ещё ужаснее. Мог бы и не признаваться… Вот насколько ему противно?»       Лив набрала воздуха в грудь, выдохнула и сглотнула. После чего проговорила медленно и тихо:       — Значит, ты вообще ничего хорошего не чувствовал? Только врал?       — Нет… не только, что ты… — с внезапной нежностью проговорил он. — Ты удивительная.       «Потому что всегда давала тебе то, что ты хотел? И теперь, когда ты узнал о ритуале вознесения… Неужели ты поэтому вдруг признался? Потому что наконец понял или поверил, что я тебя не брошу?»       Лив ни в чём его не винила с самого начала. И даже не верила до конца, что они в отношениях. Совместно проведённые ночи, в конце концов, это всего лишь совместно проведённые ночи, а её чувства — только её проблема. Ей нравился Астарион, и нет смысла накручивать себя из-за того, какой он есть. Не беспокоиться за него не получается, это правда. Но с самого начала быть рядом, насколько это получится, было её решением.       И всё равно сейчас чертовски больно и обидно. Почему он настолько ужасно относится к самому себе, что творит даже то, к чему испытывает отвращение — теперь, когда у него есть выбор?! Есть столько способов заручиться поддержкой… и не выглядеть потом таким уязвимым. Ещё и обманул так виртуозно. Если бы она догадалась, поняла, что он испытывает на самом деле.       А он пытливо смотрел на неё. И в алых глазах даже есть надежда, кажется. И страх всё потерять. Но разве ему любовь нужна? Что Лив с ним делать? Правда ли она хочет быть рядом с ним? Чего на самом деле хочет он сам?       Справятся ли они? Шанс — это то, что создаёшь своими руками.       Пока Лив понимает только одно: он не хочет быть брошенным, а она не может его бросить.       Потому Лив его обняла, чем, похоже, напугала: Астарион вздрогнул — в первый миг Лив даже подумала, что он вырвется, чего доброго, — и робко коснулся её. А потом обнял в ответ.       Его искренность может очень быстро испариться, потому хочется хоть немного постоять вот так, просто обнимая его.       — Ты полна сюрпризов, — проникновенно и благодарно прошептал Астарион и деликатно отстранился. — Не знаю, что нас ждёт, но мне кажется, это будет что-то хорошее. Слишком долгое время я не принадлежал себе. И ничего не решал.       — Я тебя поддержу, несмотря ни на что.       В действительности, ей очень хочется верить, что они справятся. Ведь от улыбки Астариона у Лив перехватило дыхание, а когда он взял её за руки, в этом прикосновении оказалось больше искренности чем во всём, что он до этого говорил или делал.       Они точно будут вместе, пока не разберутся с личинками. И пока не победят Касадора. Смысла заглядывать дальше, что-то загадывать и на что-то надеяться нет.       «О, внезапно стало понятно, почему Рафаил говорит, что надежда это лучшая приманка. Слишком манящая, притягательная, связанная с мигом, когда все эмоции… нет, отчаяние и желание достигают своего пика. Одновременно. Надежда это яд…»       Тишина в лагере показалась совсем уж… натянутой… В такой тишине обязательно что-то должно лопнуть… Но стоило им осмотреться, как все в отряде сделали вид, будто ничего не слышали и не видели.       Кроме Гейла.       Тут как назло вспомнились его недавние слова восхищения… и стало ужасно неловко… Его взгляд и поджатые губы слишком красноречиво говорили о том, что те слова всё-таки не были простым комплиментом…       В голове всё запуталось. Пожалуй, не помешает немного выпить…       

***

      Задумчиво крутя в руках бутылку некрепкого вина, Лив пыталась переварить искреннее признание Астариона. Выходит, и не было ему с ней хорошо… никогда… А теперь он решился-таки сказать об этом откровенно. Астариону нужны платонические отношения? Может, лучше было предложить ему дружбу и разрубить узел, который затянулся всё равно что против воли? Пока они совсем не задохнулись. Или не возненавидели друг друга.       Чего стоят её чувства, если любая близость вызывает у Астариона отвращение? Терпеть и ломать себя он больше не может, но и остаться один боится, вот и выдал, что всё же хочет, чтобы они были вместе. Чтобы она продолжила его защищать. Но какое же это «вместе»?       «Тяжеловата ноша так-то… — совершенно убито подумала Лив. — Но уж что сделано…»       Перед ней возникла Карлах. С тарелкой, на которой горкой лежали горячие, пряные колбаски.       — Держи, подруга. Вижу, тебе сейчас очень надо что-нибудь пожевать, чтобы расслабить челюсть, — проговорила Карлах и протянула Лив тарелку.       О, да! То, что надо!       — Спасибо!       — Не могу не сказать, что он оказался милее, чем казался. Всё наладится, — добродушно добавила Карлах и ушла.       Лив проводила её благодарным взглядом.       «О, так вот как она чувствовала себя, когда не могла ни к кому прикоснуться. Ужасно. Мучительно. Мне ещё ни разу настолько не хотелось обнять Астариона и поцеловать… Плохо. Я ни на чём не смогу сосредоточиться. Слишком многое на кону. А раз так… оставлю Астариона в лагере».       Правда, такая новость его вовсе не обрадовала, и даже за привычной фразой о безделье в прохладе ему не удалось скрыть волнение. Почему вдруг его оставляют позади? И чем ему это грозит? Лив не готова ответить. Нужно просто… пожить немного.       А вот избежать разговора с Гейлом не выйдет. Его взгляд жёг, кажется, во всех концах лагеря. Лив всё же очень надеялась, что он хочет высказаться не об Астарион, но… ошиблась.       С видом уязвлённой гордости волшебник буквально отчитал её за то, что она пренебрегла его вниманием и расположением, совершенно внезапно выбрав Астариона. Не удержался Гейл и от того, чтобы кинуть в сторону вампира ещё один камень — обвинение в притворстве и лести, в то время как сам он, Гейл, оставался собой, но этого оказалось недостаточно. Не успела Лив осмыслить вылитый на неё поток слов, как Гейл потребовал выбрать между ним и вампиром. Вот на этом Лив показалось, что её и без всякой магии вдруг затягивает на какой-то астральный план…       Столько вопросов… С чего он взял, что между ними что-то намечалось? Чего ожидал? Когда вообще всё пошло не так? Они же о его кошке говорили, о Плетении. И о страданиях по Мистре! Какого ляда она вдруг должна выбирать его, когда уже много дней не может выбросить из сердца одного мерзкого вампира?! И что значит эта фразочка Гейла о том, что с Астарионом она «не от сердца»?!       Впервые за всё путешествие приложить лопатой захотелось Гейла. Но Лив сдержалась. Хоть кто-то должен сохранять… благоразумие. Хоть немного. И это будет она. Как ответственный лидер безответственного отряда.       Выяснив, что ненавидеть её Гейл может примерно так же, как и не дышать, Лив сказала, что он останется в лагере. А с ней в проклятые земли отправятся Уилл и Хальсин.