Приручение одного вампира

      — Старая кузня легендарного уровня, окружённая лавой… И громады, громады камня над головой… — осмотревшись, протянул Астарион.       — Много подозрительных рычагов, — добавила Лаэзель.       — В записях сказано, что здесь можно создать артефакты…       Вампир и гитиянка быстро переглянулись, после чего с самым мрачным видом схватили Лив под руки и потащили как можно дальше от горна.       — Ц! Никаких артефактов!       — Ты хочешь, чтобы нас тут похоронило под завалами и залило лавой?       — Но… это не как в храме Латандера… — заикнулась Лив.       — Ничего не хочу слышать! — прорычали они в унисон и прибавили шаг.       Лив с надеждой посмотрела на Шедоухарт. Но та повертела в руках светящуюся булаву и с ехидной улыбкой пошла следом за остальными.       — Но… мы могли бы выручить денежек, — снова заикнулась Лив, смотря, как каблуки волочатся по каменистой земле.       — Ты и так собрала с округи уже все ложки, вилки, тарелки, кубки и прочую дребедень. Хватит, чтобы отлить десяток слитков, — проворчал Астарион.       — Но…       — Хватит с меня странных, жаждущих разрушений — и моей смерти! — устройств!       — Один раз я уже не уследила за тобой, но больше это не повторится, — угрожающе заверила Лаэзель.       Лив печально вздохнула, а потом заметила каменистую тропку, по которой они ещё не спускались.       — Хорошо-хорошо! Уговорили! Поставьте уже меня! — попытавшись упереться ногами, воскликнула Лив. — Там проход!       Все остановились. И отпустили Лив. Она шлёпнулась на спину и прошипела пару ругательств. Шедоухарт помогла ей подняться, и все с подозрением уставились на обнаруженную неизведанную тропу.       — А вдруг и там какие-нибудь…       — Если ты скажешь «артефакты», я сброшу тебя в пропасть. Но потом, так и быть, воскрешу, — посулил вампир.       «Всё не отойдёт от нашего похода в ясли гитиянок… Какой злопамятный. В тот раз ведь всё неплохо окончилось… и булаву добыли, и воскресила я Астариона быстро…»       — Хорошо, пусть там будут горы золота. Так сойдёт?       — Вполне. Золото я люблю, — благосклонно отозвался Астарион.       — Тогда пойдём, — отряхнувшись, позвала за собой Лив.       Дорожка обогнула скалы и вывела отряд к трём большим сундукам.       — Ты смотри, так и ждут, когда же их вскроют, — заинтересованно протянул Астарион. — Удобно. На вид. Не хочешь ковырнуть?       — Только после вас, — шутливо поклонилась Лив, тоже буквально чувствуя, что с сундуками что-то не то.       — Предлагаешь мне сыграть… в сундучки вместо напёрстков? — коротко посмеялся вампир и прищурился.       — Боишься не угадать?       Лаэзель гневно запыхтела и уверенно пошла вперёд, прямо на сундуки. Шедоухарт с любопытством изогнула одну бровь. Плуты тоже замерли в предвкушении.       — Тот, что дальше от нас.       — Тот, что ближе.       — А я думаю, что все…       Стоило Лаэзель потянуться к ближайшему сундуку, как все три подпрыгнули, отрастили глаза и здоровенные зубы. И громыхая крышками, бросились на Лаэзель. Но она успела среагировать: отскочила, и сундуки под ней сшиблись, а потом что-то громыхнуло и полыхнуло…       — Я оказалась права, мимиками были все, — гордо проговорила Шедоухарт и приготовилась к очередной драке.       «Эх, жаль. Я надеялась, что мимик схватит за пятку Астариона. Уверена, то же самое он думал про меня…»       

***

      В последний вечер перед выходом на поверхность в лагере было на удивление тихо. Даже пёс с медвесычиком присмирели: прижались друг к дружке и дремали. Кто-то проводил время в бдениях, кто-то читал, кто-то уже забрался в палатку и отгородился от всех. Только Карлах, казалось, не могла успокоиться и всё боксировала с невидимым соперником. Лив наблюдала за ней и размышляла.       Вот кажется, что встретились они все буквально вчера. И с обществом друг друга им пришлось смириться. Бывают попутчики и хуже, наверняка думал каждый. Знания и таланты уравновесили недостатки. А потом, много раз оказываясь в опасности, израненными, напуганными, все они сплотились и притёрлись. В таком отряде Лив была впервые. Наблюдая за открытостью и доброжелательностью одних, другие компаньоны, как подумалось Лив, не смогли остаться в стороне.       Шедоухарт, как бы ни поддерживала саркастично независимый образ, наслаждалась болтовнёй и подколками, вечерним оживлением у костра, но оставалась в стороне. Временами Лив казалось, что с девушкой что-то происходит: возможно, она вспоминала что-то из сокрытого от неё прошлого или наоборот пыталась не забыть, кем она должна быть. При этом (или вопреки этому) она начала раскрываться и стала отзывчивее. Не похожа она на шаритку. У Лив сложились подозрения после того, как Шедоухарт показала ей единственный уцелевший фрагмент памяти. Лес. Ребёнок с селунитской подвеской. И так вовремя появившиеся шаритки. Но Шедоухарт упорно цепляется за свою веру в Шар. Лив видит страх в её зелёных глазах. Всё, что может сейчас сделать Лив, это наблюдать дальше.       Карлах нравится общаться со всеми. Она смогла подбодрить Уилла после его обращения в дьявола, она бесспорно заметила тщательно скрываемое сочувствие Шедоухарт, она слушала Гейла, развесив уши, и громко смеялась над его придумками. Она пыталась убедить Лаэзель не относиться ко всему настолько напыщенно и серьёзно. И даже Астариона ей не хотелось зашибить на месте за его порой злые и циничные высказывания. В один вечер Карлах даже умудрилась уговорить Уилла и Астариона «помахаться на рапирах». Все в лагере тогда разделились на две группы поддержки.       Гейл, Хальсин и Карлах хотели увидеть хоть каплю того мастерства, за которое Уилл получил имя Героя Фронтира. Лив, Шедоухарт и Лаэзель как-то не сговариваясь решили, что победа останется за Астарионом.       К концу сражения Карлах сказала, что такое представление стоит показывать в городах за деньги. И запастись сменными рубашками. Хотя без них зрелище только лучше. С этим Лив не могла спорить. Виртуозное владение рапирой показали оба, а вот отношение к бою, даже показушному, у вампира и убийцы чудовищ — или у плута и аристократа, если угодно, — было разным. Бесспорно, Уилл хорош, но для него этот бой был поводом покрасоваться, а для Астариона — развлечься и победить, а дерзко или подло — уже не важно. В бою все средства хороши, как известно. Опасные финты, выпады, уколы — и обязательно с насмешливой улыбкой. И с непревзойдённой осанкой. Лив думала, что сложно влюбиться сильнее, но…       Выиграл вампир. И даже поддел Уилла тем, что может миленько заштопать прорезь на майке, украсив её вышивкой с любимыми цветами Героя Фронтира. Или схематичными собачками. Уилл только головой покачал на его зубоскальство, хотя Лив показалось, что уши у него покраснели. Астарион же ещё долго светился, как начищенная золотая монета. Лив тогда сказала Карлах, что вампир теперь совсем зазнается, ему палец в рот не клади. Карлах же только хмыкнула и ответила, что потерпит разбрасывание звёзд вокруг себя, после чего добавила:       — Ну ты посмотри на него, он же кот! Вредный, белый, пушистый, красивый. Характер скверный, но погладить всё равно хочется… Без обид. Надеюсь, ты ему чешешь пузик? — посмеялась тогда Карлах, но сложно было не заметить её интерес к их взаимоотношениям.       Чесать пузо, какое там! Карлах права, Астарион — своенравный котище, противный, капризный, погладить его можно всего лишь пару минут и то — в те моменты, когда он сам этого хочет. Так и отвесила бы пинка под зад.       Тем удивительнее было услышать от Астариона, что Карлах милашка. И не раздражает его, пока не ржёт, как гиена.       Хочешь душевно поговорить — поговори с Карлах, это Лив уже поняла. Вот и в тишине этого вечера, за которой спряталось напряжение, Лив подошла к варварше.       — Эх, будь ты повыше и потолще, предложила бы помахаться перед сном, но боюсь зашибить ненароком, — развела руками Карлах. — Но знаешь что? Вчера рядышком со мной спал медвесыч! Старушка Карлах горячая, а птенчик замёрз в этом Андердарке. Ух, до чего обалденное чувство! Он мягенький, пушистый! Но пришлось держать себя в руках, чтобы не подпалить пёрышки. Так бы и качала его на ручках, такой сладкий!       «Да, кроме Карлах никто тут и не сможет покачать на руках медвесыча. Хальсин, разве что… Но представляется с трудом».       — Кстати… я знаю, это не моё дело, но не могу не сунуть нос в чужие дела, раз своих нет, — усмехнулась Карлах. — У вас с Астарионом, вроде бы, яишница шкворчит давно, то есть яйца-то вы разбили, но… Ох, да, смотрю на тебя и понимаю, что красиво говорить — это не моё. — Карлах вздохнула. — Но мне любопытно… почему ты никогда… не идёшь в его палатку? Нет, ну я не к тому, чтобы вы всем спать не давали, — посмеялась она. — Просто… ты дальше, чем на табуретку, не забираешься. Да я бы наверно… эх… — она махнула рукой. — Просто подумала вдруг, что хотела бы обнимать, за руку держать… за все десять лет. А у других не так? Это старомодно?       — Оу, ну… — Лив не ожидала, что такие вопросы прозвучат. И что так сильно её смутят. — У нас всё… — «Сложно? Или просто? Видя её честные глаза, я не могу сказать, что мы всего лишь… коротаем время друг с другом».       — А, не отвечай, я поняла. Я от любопытства совсем оборзела. Не хотела нервировать. Просто подумалось… Ну бывает же… не знаю, любовь с первого взгляда? Со второго? С одного укуса?       — А давай поговорим о еде? Грибной суп, по-моему, сегодня был ничего…       Карлах прыснула и виновато поскребла в затылке.       — Суп нормуль, маловато только. Слушай, а ты пробовала когда-нибудь этот суп-пюрей, который аристократики трескать горазды? Из грибов его варят и из всего подряд другого тоже. По мне, так грибы и просто пожарить или сварить вкусно, зачем растирать в крем и лить воду? И гренки! Изврат какой-то! Аж попробовать хочется…       — Что ж, когда доберёмся до Врат Балдура, будет тебе суп-пюре с гренками. И к нему ещё всякое посущественнее.       — Вот это мне нравится! Но я ж теперь во сне слюной захлебнусь…       Лив похихикала и вернулась на свой лежак.       «Я бы тоже хотела… и обнимать, и держать за руку. И не думать, что мы разбежимся, если выживем. Но, адова сера, надо уже быть реалисткой… Когда всё закончится, я вернусь в Крепость-на-перекрёстке, а Астарион… займётся своими вампирскими делами во Вратах Балдура. И я больше не буду ему нужна».