Песнь о Тяньшу. Тысяча миль одной нити судьбы

Захудалый городок оказался не больше деревни. Первое, что бросилось в глаза, – это его пыльные извилистые улицы со старыми одноэтажными домами из тёмного дерева. Они местами перекосились и выглядели изношено, а у некоторых вместо черепицы на крышах были прибиты доски и солома. Но, несмотря на упадок, эти дома всё ещё хранили следы былого величия, а на выцветших от времени дверях и окнах виднелась искусная резьба и замысловатые детали. Единственным украшением этого городка служили яркие алые клёны, что раскинулись рядом с домами.  На улице смеркалось, возможно, поэтому жителей было не так много. А те несколько лавочников, что торговали у ворот, встретили нас с настороженностью и опаской. Особенно пристально они смотрели на Цзиньэ, но цилинь, заинтересовавшись висящими на углах красными фонарями и колокольчиками, не обратил на это внимания. Что ж... Похоже, я зря переживала, что, как только жители увидят Цзиньэ, то кинутся к его ногам молить о благословении и прочих дарах. И с чего я взяла, что для местных, появление цилиня сродни пришествию самого Небесного Императора? Вон как равнодушно смотрят.  – Простите, господин, не подскажете, где у вас можно остановиться на ночь? – с доброжелательной улыбкой обратилась я к пожилому мужчине у лавки с овощами, что уже попахивали гнилью. Он нехотя перевёл на меня следящий за цилинем взгляд и неприлично долго рассматривал, пожёвывая нижнюю губу. Решив, что он не собирается отвечать, я уже было развернулась в сторону другого лавочника. Но тут мужчина ожил и махнул морщинистой рукой в сторону. – Идите прямо, через пять домов свернёте направо и увидите постоялый двор Гайцянь. – Благодарю, – вежливо поклонилась я и побежала оттаскивать цилиня от лавки с ручными изделиями, в основном резными фигурками каких-то зверей и детскими игрушками. – Энаа, смотри, какая необычная вещица, – Цзиньэ восторженно ткнул мне в лицо игрушку, похожую на барабан на деревянной палочке с двумя висящими по бокам нитками с бусинами. – Я нигде прежде такого не видел. – Да, очень здорово, но нам пора, – поторопила я его, бросая неловкий взгляд на торговца лавки. Увидев, как у цилиня засветились белоснежным светом рога, мужчина и сам побледнел, изумленно выпучив глаза, а травинка, что он жевал, даже выпала из приоткрывшегося рта. Главное, чтоб сам в обморок не грохнулся. Цзиньэ так увлекся кручением в руках барабана-колотушки, что мне пришлось поступить жестоко и отобрать у него игрушку. Искать в потёмках постоялый двор я не намеревалась, а с освещением, думается мне, тут проблематично. Фонарей раз-два и обчёлся. Схватив Цзиньэ за длинный рукав, потащила его дальше по улице. Притормаживая на каждом шагу, цилинь только и успевал крутить головой, с интересом разглядывая достопримечательности. При виде нас местные, одетые в простые, но цветастые длинные халаты и юбки, украшенные узорами, поспешно расступались в стороны. И, не сводя изучающих взглядов, довольно громко перешептывались, гадая, кто мы такие. Цилинь лучась благожелательностью, приветливо улыбался каждому встречному. Но жители лишь с угрюмыми лицами разбегались и старались увести подальше детей. Несколько юных девушек с корзинами в руках, завидев Цзиньэ, застыли на месте, не в силах отвести от него очарованных глаз. Я к слову, их прекрасно понимала. Отчего тут же получили метёлкой, видимо от матери, которая, ругаясь, погнала девушек в дом. Какой милый городок... Пройдя последний дом, из которого довольно сильно веяло древесным дымом, смешанным с ароматом трав, мы свернули направо. Где тут же оказались захваченными в плен стайкой чумазых детишек. Точнее, Цзиньэ был захвачен, я-то их мало интересовала. Кружась вокруг нас, дети с восхищением разглядывали цилиня и проросшие сквозь трещины в мощёных плитах яркие цветы. Обалдеть! Я только сейчас увидела, что серая и грязная улица, по которой мы прошли, буквально заросла цветущим ковром. А местные с неподдельным изумлением разглядывали этот феномен, боясь ступить на плиты.    Походу, пора уводить Цзиньэ, а то сейчас накинутся с вопросами и, не дай бог, узнают, кто он. – Детишки, спокойной ночи малыши уже прошли, и этому молодому господину нужно отдохнуть, да и вам пора баиньки, – мило засюсюкала я, разгоняя малышню и хватая недоуменного от моих слов Цзиньэ под локоть. – Идём. Стоило нам переступить порог павильона Гайцянь, как в нос ударил кисловатый запах алкоголя, сырости и затхлости. Поморщив нос, я прикрыла лицо рукавом и осмотрелась. Даже при слабом освещении масляных ламп можно было хорошо разглядеть трещины на стенах, стёртые до голого дерева полы и лестницу. А квадратные столы и деревянные табуретки знали времена и получше. Те немногочисленные посетители, не обращая на нас никакого внимания, с отсутствующим выражением на лицах распивали вино. Мда. Ну ладно, сохраняем спокойствие, это всего на одну ночь. Нужно просто перетерпеть.  Пока я себя наставляла, Цзиньэ уверенно двинулся к прилавку, за которым протирая тряпкой пиалы, стоял хозяин и хмуро смотрел на нас. – Благословенной ночи раээ, – учтиво поприветствовал его Цзиньэ, слегка склонив голову и осветив на мгновение тусклое помещение белоснежным сиянием. Пиала с грохотом ударилась о прилавок, выпав из рук неприветливого мужчины, который походил с виду на моржа. Своим пухлым лицом с густыми усами и маленькими глазками, а также «пивным» пузиком, которое выпирало из-под бежевого в заплатках одеяния. – Добрый вечер, мы бы хотели остановиться на ночь, можно нам две комнаты? – перешла я сразу к делу, пока хозяин изумленно моргал, не сводя глаз с витиеватых рогов цилиня, который тепло ему улыбался. – Пять серебряных таэля, – очнувшись, пробасил хозяин, обдав несвежим дыханием, отчего я сморщила нос, снова прикрывая лицо рукавом. – За ужин плата отдельно. Но сначала уберите за собой, нечего мне тут мусорить! – Мусорить? – мы с Цзиньэ непонимающе переглянулись и обернулись назад. И правда, от входа тянулась цепочка мелких цветочков. А что, смотрится вполне себе. Да и они хоть как-то, скрашивают эти страшные обшарпанные полы. – Приношу извинения, не хотел доставить раээ неудобств, – с сожалением поклонился Цзиньэ, – я сейчас же их уберу. Хозяин на извинения только хмыкнул, ловя пиалу, что снова выскользнула у него из рук, стоило рогам засветиться белым светом.  Представив, сколько часов у Цзиньэ займет вырывать каждый цветочек, я уже хотела возразить и попробовать уговорить мужчину оставить их. Но цилинь опередил мой порыв. Шустро взмахнув рукавами, он сделал несколько пасов и сложил пальцы в жест. Вмиг руки Цзиньэ окутало нежным зеленоватым сиянием, и духовная сила заструилась к полу, испаряя цветочки. И лишь разноцветные частички, оставшиеся витать в помещении, напоминали о них. Вау... Это было красиво. – А как насчет сбросить пару таэлей? – лукаво улыбнулась я, глядя на ошарашенного хозяина, что, растеряв всю спесь, испуганно уставился на цилиня. – Как пожелает молодая госпожа, – растянул губы в улыбке мужчина, вытирая тряпкой взмокший лоб. – Три серебряных таэля и ужин за счет заведения. О, как! Стоило применить магию, и из грозного хозяина он превратился в самого доброжелательного мужчину на свете. – Что ж, по рукам, – согласно кивнула я и полезла в длинный рукав платья за мешочком с деньгами. Но только схватила воздух, запоздало вспомнив, что оставила его в сумке у кровати в поместье Цзяхао. А потом там случилось нападение... Вот же дурёха! Тихо выругавшись, я хлопнула себя по лбу, отчего Цзиньэ и хозяин вздрогнули и одновременно уставились на меня. Блин! Как я умудрилась забыть, что у меня нет с собой денег? Память прям как у золотой рыбки.  – Цзиньэ, пожалуйста, скажи, что перед побегом ты прихватил с собой золото или таэли? – с надеждой зашептала я, склоняясь к уху цилиня, правда, пришлось привстать на носочки, он довольно высокий.   – Золото нет. А что такое таэли? – вдребезги разбил мои надежды Цзиньэ, удивленно вскинув бровь. Обреченно застонав, я снова ударила себя ладонью по лбу. Боже, да что ж мне так везёт? – Как ты мог сбежать из дома, не прихватив с собой ден... мешок с золотом? – понизив голос, заворчала я, отведя цилиня в сторонку и стараясь не смотреть, как брови хозяина всё ниже опускаются к переносице. – Я не думал, что золото мне понадобится, – непринужденно развел руками Цзиньэ. – У нас в Цинъюнь оно служит лишь украшением. Да и времени подготовиться не было, я не мог упустить благословенный шанс сбежать. – Понятно, – безнадёжно выдохнула я, утихомиривая в груди негодование. Короче, фиг мне, а не кровать. Хозяин, поняв, что нам нечем платить, с недовольной миной стиснул пухлые руки на груди. А мне от неловкости захотелось провалиться сквозь этот грязный пол. – Полагаю, молодой господин не из здешних мест? Откуда же вы к нам прибыли? – хмуро поинтересовался мужчина, сверля Цзиньэ мрачным взглядом. Как же быстро улетучился его страх перед цилинем. А всё из-за доброжелательной улыбки Цзиньэ и его невинного взгляда. Вот не может он хоть на время придать лицу суровости? – Как вы проницательны, уважаемый раээ, в мире смертных я впервые, – засиял не только рогами, но и лучезарной улыбкой Цзиньэ. – Я из царства Ци... – Зверей! – выпалила я, мельком кидая взгляд на Цзиньэ, и качнула головой, прося его помолчать. – Этот юный господин прибыл по важному делу из Царства Зверей, – с более уверенной улыбкой повторила я, стойко выдерживая недоверчивый взгляд хозяина. Но стоило этому взгляду переместиться на рога Цзиньэ, как я, не моргнув глазом, ляпнула: – Он олень, – в зале на мгновение повисло гробовое молчание, а Цзиньэ с хозяином, вытаращив глаза, изумленно переглянулись друг с другом. Я замялась, скомкано пояснив: – Не в том смысле, что он олень, а его звериная форма... олень. Боже. Что я несу?! – Кхм. Тогда, полагаю, вы служанка этого молодого оле...господина, – кашлянув в кулак, осторожно поинтересовался хозяин с таким видом, будто у меня сейчас хвосты отрастут. Здрасти, приехали. Только собралась возразить, как Цзиньэ, бросив на меня насмешливый взгляд, опередил: – Вы правы, уважаемый раээ, путешествовать без служанки было бы крайне тяжело. Ладно, один: один. Пронзив цилиня возмущенным взглядом, я решила побыренькому сменить тему и вернуться к делу. – Господин, прошу, позвольте нам переночевать хотя бы в одной комнате? – напустив на себя самый несчастный вид, взмолила я. – На дворе уже ночь, идти нам некуда. А взамен мы поможем вам по хозяйству. Видя, что на хмуром лице хозяина не появилось и капли сострадания, я тихонько чертыхнулась и продолжила наступление. – А если хотите, могу нарисовать его портрет, – пылко предложила я, ткнув пальцем в спину Цзиньэ. Вот моська, пока я тут комнату выклянчиваю, он спокойненько пошёл изучать местных пьяниц. Ладно, не до него сейчас. – Вы сможете повесить его на одну из своих трещин на стене и будете всем рассказывать, как однажды у вас ночевал сам принц из Звериного Царства! Да к вам постояльцы в очередь будут выстраиваться, только чтобы взглянуть на портрет. А? Ну как, согласны?   Алчный блеск вспыхнул в глазах мужчины, а сам он, видно, представив эту картину, растянул губы в широкой улыбке, сверкнув дырами между зубов. – Так молодой господин ещё и принц Звериного Царства? – будто не веря своему счастью, жадно взглянул на Цзиньэ мужчина. – Истинно так, – закивала я, как болванчик, – но только тсс... это тайна. И умоляю, господин, не говорите Его Высочеству, что эта служанка проболталась, иначе не сносить мне головы, – всхлипнула я, проведя ладонью по шее. Глаза мужчины на один вздох испуганно округлились, а потом он, задумавшись, начал поглаживать густые усы. Выжидающе следя за ним, я нервно мяла в пальцах рукав платья. Если он и сейчас откажет, то я ухожу в лес, и пусть нас там съедят волки, актриса из меня никудышная. – Так и быть, – хлопнул тряпкой по прилавку хозяин. – За комнату заплатите портером, а за еду расплатитесь работой по хозяйству. – Э?.. – только и смогла выдавить я, не зная радоваться этому или нет. – Моя жена недавно захворала, вот ты, служанка, и поработаешь, – оказал мне честь мужчина, а я оторопело на него смотрела, не веря своим ушам. У этого угрюмого моржа ещё и жена есть? – Хорошо, – нехотя согласилась, поздно заднюю давать, тем более сама предложила. – Только для рисования мне нужны пергаменты, кисти с красками... тушью. – Всё необходимое принесу к вам в комнату, – ответственно заверил хозяин и с кряхтением наклонился, доставая из-под прилавка ключ. – Первая дверь направо, тёплую воду и ужин подам через четверть палочки благовония. – Благодарю, – кисло протянула я и оглянулась на цилиня, он, присев за столик к одному из мужчин, с учтивым сочувствием выслушивал жалобы того на жизнь. – Цзиньэ, хозяин дал нам комнату, – позвала я, легонько хлопнув его по плечу, – пойдём, надо кое-что сказать. Надеюсь, он согласится посидеть несколько часов в одной позе. – Да разрешит Его Святейшество Владыка Небес все твои невзгоды раээ и милостью своей благословит, – поднимаясь, с искренней улыбкой пожелал мужчине Цзиньэ, и от вида светящихся белоснежным светом рогов тот икнул и, закатив глаза, бухнулся на стол, громко захрапев. – Похоже, твои молитвы услышаны, – усмехнулась я и пошла на второй этаж. Цзиньэ догнал меня на скрипучей лестнице и, бросив осторожный взгляд на хозяина внизу, тихонько поинтересовался: – Энаа, зачем ты обманула этого уважаемого раээ, сказав, что я из царства Зверей? Даже малой каплей лжи ты навлекаешь на себя несчастье и вредишь своей добродетели. Растерявшись от внезапного нравоучения, я запнулась о ступеньку и смущенно глянула на цилиня, столкнувшись с упрёком в его тёмно-бирюзовых глазах. – Ой, да всё с ней будет в порядке, – скептически фыркнула я. – А вообще, это как-то само вырвалось. Испугалась, что если они узнают, кто ты, то... – Убьют? – Ага, и на сувениры разберут, – съязвила я, но, заметив, как погрустнел Цзиньэ, честно ответила: – Не думаю, что убьют, люди сейчас почитают цилиней наравне с богами. Просто мне как можно быстрее нужно добраться до Люуе, а большое внимание и ажиотаж вокруг тебя может сильно задержать. Конечно, если хочешь, можешь пойти и сказать правду, но будь готов к последствиям. Оставив цилиня обдумывать сказанное и убирать духовной силой свои цветочки с лестницы, я открыла нужную дверь ключом и вошла в комнату. Мда... Ну собственно, хоромы я и не ожидала увидеть, а переночевать сойдёт. Главное, чтоб в кровати не было никаких клещей или бельевых вшей. Фу. От этой мысли аж передёрнуло.  В три шага дойдя до окна, я распахнула ставни, впуская ночной воздух, и на секунду залюбовалась сияющей луной, чьи серебряные лучи мгновенно осветили комнату. Ну хоть с видом из окна повезло. Как хозяин и обещал, спустя время он, кряхтя, принёс в комнату ведро с водой и небольшой поднос с двумя тарелками варёного риса с рыбой и чай. Предупредив, что после трапезы ждёт меня внизу для работы. Но я так обрадовалась еде, что пропустила его слова мимо ушей. Наспех ополоснув руки и лицо в прохладной воде, чуть ли не вприпрыжку побежала за стол. Видя, как я за обе щёки уплетаю рис, Цзиньэ великодушно отдал мне свою порцию. Хотя я бы и так её съела, цилини же кроме фруктов ничего другого не едят... Или едят? – Энаа, как считаешь, твои друзья смогут помочь мне найти брата? – такого серьёзного голоса я у Цзиньэ ещё не слышала. Оторвавшись от еды, взглянула на прямую спину цилиня. Задумчиво смотря в окно, он крутил в руках кулон с чешуйкой. – Честно говоря, не уверена, что это в их силах, учитывая, как давно пропал твой брат, – растерявшись на миг, ответила я. – Но, возможно, смогут подсказать, к кому стоит обратиться. – Я так и думал, – вздохнул Цзиньэ, и остаток ужина провёл в молчании. Прихватив поднос с пустыми тарелками, я нехотя спустила вниз. После еды меня хорошенько так разморило, но вместо сладостного сна предстояло драить полы и убрать со столов. Цзиньэ я звать не стала, оставив его в тоскливых раздумьях о брате. Хозяин за прилавком встретил меня пьяной улыбкой и раскрасневшимися щеками. Слава небожителям, хоть посетители ушли. – Господин, где мне взять швабру с тряпкой и.… – увидев, как вытянулось лицо мужчины и обе его брови поползли вверх, я уныло закончила: – Полагаю, про перчатки можно даже не заикаться. Чудненько. – Швабру? – недоуменно дыхнул он на меня ароматом сливового вина, я аж отшатнулась от прилавка. – Это что ещё такое? Тряпку и ведро возьмёшь там... на кухне. Он махнул рукой куда-то в тёмный угол, делая глоток прямо из кувшина. А я ещё больше приуныла. Может, нафиг это и в лес сбежать? – И чтоб всё чисто было, жена утром проверит! – пригрозил напоследок хозяин и, довольно напевая какую-то песенку, рухнул на скамейку за прилавком. Я хмыкнула. Тоже мне, напугал. Да его жена сама, поди, раз в год моет эти полы, судя по их виду. Кое-как в потёмках того, что с трудом можно назвать кухней ввиду царившего бардака, склада винных бочек и горы немытой посуды, я раздобыла ведро и валяющуюся в нём ветхую тряпку. Воду пришлось идти набирать к колодцу, благо он стоял прямо во внутреннем дворе. Вернувшись в зал и слушая радиостанцию «Медведь наступил мне на ухо, но я щас спою», первым делом протёрла шатающиеся столы и подняла табуретки. А после, всё сильнее мечтая о берушах, с тяжелым вздохом оглядела кажущиеся бесконечными полы и лестницу, почувствовав себя побеждённой. Даже тряпка в руках казалась крошечной и бессильной перед этим толстым слоем грязи. Ладно, где наша не пропадала! Да и шифу говорил, с правильным настроем любая уборка может стать формой тренировки. Вот и буду тренироваться, представляя, как вместо намывания полов даю по щам этому ненавистному генералу Лак Лонгу и его наёмникам. И, преисполнившись позитивным настроем, принялась за мытьё. Позитивный настрой лопнул быстрее мыльного пузыря, особенно когда вниз спустился Цзиньэ. Оставляя за собой цветочки на с трудом отмытых полах, он подошёл к хозяину, прервав его заплетающуюся песню и подарив моим ушам блаженную тишину. – Уважаемый раээ, не найдётся ли, у вас редкого фрукта, что именуется Хуанчжи? Слышал, в мире смертных это одно из самых вкуснейших даров богини Сян Гу[1], – любезно поинтересовался он, с интересом рассматривая валяющегося кверху пузом мужчину. Хозяин, пытаясь сфокусировать нетрезвый взгляд на сияющих рогах, шатаясь, поднялся со скамьи. – Этот ничтожный... может предложить Его Высо...честву... ик... только капусту, – еле выговорил он и на радостях глотнул из кувшина. От такого обращения Цзиньэ удивленно моргнул, склонив голову набок, и бросил на меня вопросительный взгляд. Тут же прикинувшись чайником, я усиленно начала тереть полы. – Пожалуй, не откажусь и от капусты, – чуть подумав, согласился Цзиньэ, а хозяин, издав то ли недовольный вздох, то ли зевок, поплёлся на кухню. Откуда через пару минут послышался грохот и ругань, а ещё через пять, покачиваясь вышел и сам мужчина.  В отличие от меня, с закипающей злостью, смотрящей на оставшиеся после него грязные следы на полу, Цзиньэ встретил его с радостной улыбкой и, получив миску с нарезанными капустными листьями, с каким-то предвкушением начал их есть. Раздраженно швырнув тряпку в ведро, я удрученно вздохнула. Чувствую себя бедной Золушкой, только мой рогатый принц, вместо того чтобы помочь, жуёт капусту. И до чего я докатилась? Увидь меня сейчас Эрик, точно не удержался бы от парочки колких шуточек. Наконец покончив с уборкой, я, еле перебирая ногами, поплелась в комнату, мечтая о расслабляющем сне, но, проходя мимо прилавка, увидела лежащие там принадлежности для рисования. И когда хозяин успел их достать? Он же вот только недавно спать ушёл? Как странно... Устало прихватив их с собой, тихонько поднялась на второй этаж и, стараясь не сильно шуметь, проскользнула в комнату, тут же застыв в изумлении. На полу у распахнутого окна в позе лотоса медитировал Цзиньэ. Вокруг его тела исходило едва заметное голубоватое сияние, оно переливалось в лунном свете, что серебряным ореолом отражалось на его витиеватых, словно из горного хрусталя, рогах.    – Энаа, не стой в дверях, полезней будет пойти отдохнуть, – спокойный голос цилиня вывел меня из созерцания. – Эта благословенная ночь скоро встретит свой рассвет. – А ты чего тогда не спишь? – буркнула я, слегка смутившись от того, что так долго глазела на него, и прошла к столу, зажечь масляную лампу. – Мы не нуждаемся во сне так как смертные, в это прекрасное время мы предпочитаем совершенствоваться, впитывая ци луны.  – Так цилини тоже совершенствуются, поглощая энергию солнца и луны, как Мэйхуа? – кинула я удивленный взгляд на спину Цзиньэ, что продолжал с закрытыми глазами медитировать. – Мэйхуа? – Дух сливового дерева, она... – перед глазами вспыхнул образ горящего дерева, и я умолкла, так и не закончив предложение. – Однажды мне выпала честь побывать в Цветочном царстве, их Повелительница поистине богиня всех цветов. Прекрасней её лика не видал я больше ни у кого, – сокровенно поделился Цзиньэ, и на его губах мелькнула очарованная улыбка, а потом он продолжил: – И хоть наше совершенствование похоже, но есть свои отличия. – Ясно, – только и кивнула я, растягивая на столе пергамент. Увидев, как Цзиньэ медитирует, в голову пришла одна идея, надеюсь, получится её воплотить. Будто поняв, что разговор окончен, Цзиньэ углубился в медитацию, и больше я его не слышала. Старая кисть в руках вызывала странное ощущение чего-то чуждого. Обмакнув её в тушь, приступила к делу, однако линии и мазки выходили неровными и волнистыми, я изо всех сил старалась двигать кисть в нужном направлении, но это не особо удавалось. Пока я боролась с кистью, черты лица Цзиньэ на пергаменте расплылись и исказились, превратившись в бессвязное месиво. Так повторилось раз пять, благо хозяин не поскупился на бумагу. Разочарованно скинув со стола очередной испорченный рисунок, я упала на табуретку и обессиленно опустила руки. Кажется, я переоценила свои художественные навыки. Проще, наверное, сдаться, но брошенный вызов полыхал внутри таким огнём, что я не могла позволить себе бесславно сгореть в нём. – Как хочешь, но победа будет за мной, – решительно заявила я кисти и продолжила рисовать. На этот раз я была более терпелива и осторожно наносила линии, создавая прекрасные очертания Цзиньэ. Мои руки неустанно порхали над пергаментом, словно бабочки, приземляющиеся на цветы, а душа вливалась в каждую каплю туши. Штрихи выходили плавные и гармоничные, как элегантные и грациозные движения цилиня. Наконец, поставив в углу подпись, я, сдерживая победный танец, подняла пергамент, с удовлетворением смотря на работу своих рук. Ай да я, ай да молодец! Цзиньэ хоть и вышел немного мультяшным в моём стиле, смотрелся потрясающе: он, как божество, сидел в позе лотоса со сложенными в молитве ладонями. Завораживающий взгляд его красивых глаз будто проникал в самую душу. А вокруг головы и рогов легкими мазками туши насколько смогла, изобразила сияющий ореол. Меня прям распирало от гордости, и так хотелось похвастаться Цзиньэ, но я побоялась прерывать его медитацию. Поэтому, лишь счастливо пританцовывая, навела порядок и окрылённая рухнула в кровать, мгновенно проваливаясь в сон. Нехотя проснувшись от того, что солнце вовсю светит в глаза, я, ворочаясь под одеялом, прищурено огляделась. Цзиньэ в комнате не было, а на столе стояли тарелки с едой и чайник с пиалой. Удивленно подскочив, я поморщилась от ноющей боли в руках и, наспех приведя себя в порядок, вылетела из комнаты. Внизу за столами уже сидело несколько человек, а сам хозяин, пыша бодростью, словно он не пил полночи, разносил подносы с едой. – Будь у меня такая служанка, что дрыхнет до полудня и заставляет своего господина носить ей в комнату еду, выгнал бы её отсюда в шею, – едко поприветствовал меня мужчина. Посетители, поддержав его смешками, оценивающе оглядели мой помятый вид. Но я, проигнорировав замечание, пошла на улицу. Яркое солнце на миг ослепило, заливистый смех детей заполнил слух. Цзиньэ, лучась от счастья, носился с детишками по улице, выращивая всё больше цветов и выводя из них на земле незнакомые мне узоры. Выдохнув с облегчением, я и сама не сдержала теплую улыбку. Как же всё-таки мало нужно детям для счастья.  Смотря на их сияющие лица и слушая звонкий смех, я вдруг вспомнила о брате, и щемящая грусть сдавила сердце, напоминая, как сильно я по нему скучаю. И как сильно хочу, чтобы и он однажды смог вот так беззаботно бегать и радоваться самым малым пустякам, а не проводить все дни в постели или в больнице. – Энаа, почему ты вдруг опечалилась? Я сделал, что-то неподобающее? – мелодичный голос Цзиньэ рассеял печальные мысли. – Нет, всё хорошо, не беспокойся, – я слабо улыбнулась, покачав головой, и махнула ему за спину. – Иди, детишки ждут тебя. А я, как закончу с делами, отправимся дальше. Цзиньэ кивнул, возвращаясь к детям, что от радости ещё громче заверещали и повисли на цилине. А я вернулась в комнату и съев безвкусную рисовую кашу, схватила портрет и пошла к хозяину. Но стоило взглянуть на его хмурое лицо, как желание отдавать свой старательный труд испарилось. – Принесла? – с вожделением уставился хозяин на скрученный в руке пергамент. – А то думал, обдурить решила, вы лисицы, те ещё плутовки. Мой глаз нервно дёрнулся. Начинаю жалеть, что я и вправду не лиса. А то дала бы щас этому моржу одним из своих хвостов, вмиг бы вежливости научился. – Не хочу марать свою добродетель, – пронзила я его мрачным взглядом, вспоминая слова Цзиньэ, и положила портрет на прилавок, но руку не убрала. – Подскажите, как добраться до города Люуе, и он ваш. Причмокнув губами, хозяин задумчиво разгладил усы и махнул рукой в стену: – Как выйдете из города, идите на северо-запад через гору Фэнху[2], и дай воля Небес, дня через два прибудете в Люуе. Но на вашем месте я бы туда не совался, – резко понизив голос, предостерег он, – ходят слухи, что на горе объявился яо. У нас из города уже три человека пропало. Я хмыкнула. И неудивительно, мне самой уже не терпится отсюда пропасть. А люди, поди, ушли в поисках лучшей жизни, не всем хочется тут прозябать. – Хорошо, что я не доверяю слухам, – только и ответила я, оставив свои размышления при себе, и протянула хозяину пергамент. – Портрет эксклюзивный, в мире такого другого нет, поэтому берегите... Хозяин пылко вырвал его из рук, даже не дослушав меня, и тотчас раскрыл. В зале повисла тишина, я даже слышала, как муха, жужжа над прилавком, навернула второй круг. Мужчина, уставившись на рисунок, упорно долго молчал, а я, всё больше нервничая, постукивала ногой. – Энаа, так мы идём? – от внезапного голоса Цзиньэ я подпрыгнула на месте, ударяясь коленкой, и зашипела от боли, но цилинь не обратил на это внимание, завороженно смотря на своё изображение. – Какой восхитительный портрет, неужели это и вправду я? – Ну я чуток приукрасила, – засмущалась я, крутя пальчиком по прилавку, но было приятно смотреть на восторженное лицо цилиня. А про хозяина вообще молчу, он хоть и слова не сказал, но в его глазах уже сияли горы золота. Или это волос Цзиньэ ему в глаз попал? Всё одинаково блестит. – Энаа, с таким выдающимся талантом и дракона оживить можешь, – сияя не только белоснежным светом на рогах, но и искренностью в глазах, похвалил Цзиньэ. Польщённо поблагодарив за столь высокую оценку, я бросила ему, что жду на улице, и, красная как алые паруса, рванула на выход. Мне срочно нужен был свежий воздух. До главных ворот нас провожали почти всем городом. Детишки весело носились вокруг Цзиньэ, юные девушки влюбленно вздыхали, утирая платочком слёзки, а остальные жители даже одарили нас улыбками. Стоило воротам с жалобным скрипом закрыться за нашими спинами, как я вздохнула с облегчением. В гостях хорошо, а дома лучше. Умирая от жары и обмахиваясь рукавом платья, я брела за Цзиньэ, что уверенно вёл по бамбуковому лесу через гору Фэнху. И желая хоть как-то развеять скуку, напевала под нос подходящую случаю песенку: – Куда идём мы с Пяточком большой, большой секрет. И не расскажем мы о… Внезапный порыв холодного ветра сотряс стройные бамбуковые стволы. И вмиг щебетание птиц и стрекот цикад умолкло, погрузив лес в мертвую тишину. Резко остановившись, Цзиньэ начал напряженно оглядываться. А у меня по телу пробежали неприятные мурашки, заставляя поёжиться, и волоски на руках встали дыбом. Чувствуя неладное, я подошла ближе к цилиню, успокаивающе поглаживая себя за плечи. – Прошу, скажи, что это очередной волшебный зверь, а не... – Яо! – вскинув голову вверх, закончил Цзиньэ, и не успела я моргнуть, как цилинь молниеносно приобнял за талию и взлетел, крутанувшись как юла, в сторону. И тотчас на наше место с невероятным грохотом приземлился какой-то громила и по земле пронеслись клубы леденящего дыма. Вот же чёрт! Пожалуй, придётся пересмотреть свое отношение к слухам. Чертыхаясь и приплясывая на месте от холода, я осторожно выглянула из-за спины Цзиньэ, что, прикрывая собой, внимательно смотрел на яо, и чуть не подавилась смехом. – Боже, демон смурфик... Как мне теперь это развидеть? – неприлично рассмеялась я, ткнув пальцем в яо, что вообще-то выглядел довольно пугающе. Огромный детина с синей ледяной кожей и длинными чёрными когтями на руках. Крупное лицо всё изуродовано шрамами, а на лысой голове торчал небольшой ёжик. Оскалив рот с выпирающими острыми клыками, он с горящими безумием глазами уставился на нас. – Эта жалкая человечишка смеет смеяться над великим Шуанмо[3]!? – взревел яо и топнул ногой по вмятине в земле, напустив на нас леденящего дыма, от которого инеем покрылась трава.  Вмиг очнувшись, всё же это не шуточки, я торопливо замахала руками: – Что вы, уважаемый, я бы не посмела. Это всё от страха, – залепетала я, вытирая с глаз слезы и прикрылась цилинем, который как-то странно косился на меня сверху вниз. Блин. Общение с Лу Мэном плохо на меня влияет, я кажется, перестала так сильно бояться местных демонов. – Яо, как ты смеешь нарушать мирное соглашение между Трёх Миров и вторгаться в мир смертных, причиняя людям вред? Узнай об этом Его Святейшество Небесный Император, и небесная кара обрушится на голову твоему Повелителю, – вдруг накинулся Цзиньэ на демона, засияв рогами, хотя сам голос звучал мирно. Жуткое лицо яо исказилось, а сам он затрясся от ярости. – Глупец! Как ты посмел угрожать моему Владыке? – чуть ли не брызгая слюнями, взревел он, гневно сжимая кулаки. – Да я твою шкуру лично в дар Повелителю преподнесу. Взгляды цилиня и яо мгновенно схлестнулись в напряженном противостоянии. А я чуть не запищала в голос. Божечки-кошечки! Словно в одну из любимых сцен разборок в дораме окунулась. На губах непроизвольно растянулась довольная улыбка. Мне нравится... продолжайте. – Сражаться с яо – удел Небесных воинов, – остудил пыл демона Цзиньэ, всем своим видом сохраняя невозмутимость и даже руки убрал за спину. – Мы же стремимся к гармонии и миру со всеми существами. Прошу, поступи благоразумно и вернись в Царство Демонов, покуда не лишился жизни. – Этот праведник ещё смеет указывать великому Шуанмо?! – взбесился яо, обдав нас порывами ледяного ветра и замораживая землю под ногами. А вот это плохо... – Лучше о своей жизни побеспокойся, – яростная угроза тотчас подкрепилась действием. Взлетев, как огромная горилла, яо бросился на цилиня. А у меня кровь в жилах застыла, и ноги не вовремя приморозились к земле. Как вдруг раздался резкий металлический звон, и сияющий духовным светом меч невидимым ветром пронёсся над головой, срезая бамбуковую листву и пронзая яо, припечатав его к дереву. Вскрикнув от ужаса, я схватилась дрожащими руками за Цзиньэ, который не сводил сожалеющего взгляда с демона. Выплюнув синею кровь, яо задергался в конвульсиях, рассеиваясь чёрным пеплом и подхваченный ветром, унёсся прочь, оставляя меч одиноко торчать в стволе. А затем раздались шаги, и не успела я толком обернуться, как кто-то стрелой налетел на меня, сбивая с ног. О, Боже... *** [1] Сян Гу (香穀,xiānggǔ) – богиня ароматных злаков\зёрен [2] Фэнху (蜂虎,fēnghǔ) – гора Шершневый тигр [3] Шуанмо (霜魔,shuāngmó) – Инеевый дьявол

Дорогие читатели, ваши отзывы для меня важны и мотивируют.