Мир Пламени: Пламя Последствий

Стоит ли говорить, что после встречи с Сагуру и переживаний, связанных с этой встречей, Кайто возвращался не в лучшем расположении духа? Зато хоть дома всё в порядке, можно расслабиться. И в подвальной части дома в том числе. За время его отсутствия Голдберг никуда не делся. Более того – спал. Правильно тогда подумал, что не стоит беспокоить… На звук шагов открыл глаза, потянулся, зевнул и повёл плечами, разминая мышцы. Спать сидя за столом и положив голову на руки – не самая приятная вещь в мире. Очевидно, сморило. То, что Паук не пытался изобразить ничуть не сонный вид можно было рассматривать как знак доверия. Как и само его наличие в подвале – не попытался сбежать даже после слов, что больше не пленник здесь. Скорее всего, любопытство держало и ещё данное слово, но всё равно приятно. С этим, все ещё немного сонным выражением лица он выглядел так по-домашнему уютно, что не удалось сдержать улыбку. Не подскочил, только кивнул в знак приветствия и одарил вопросительным взглядом. Догадался, что у хозяина дома к нему какое-то дело. Наверное, по выражению лица прочитал. Предложив сначала пообедать, до новостей и действий, которых они потребуют, получил отказ. Вместо слов и объяснений просто положил перед Пауком газету, оставленную Сагуру. Даже раскрыл на нужном месте. Разворот с фото и кричащим заголовком об исчезновении одного известного иллюзиониста и владельца золотистого пламени по совместительству. Пока этот самый иллюзионист читал статью, Кайто осматривал свой подвал. Всё на своих местах, если что и брали, то потом аккуратно положили обратно. Хорошо. Дождавшись, когда гость дочитает, озвучил и так очевидное: – Тебе нужно как-то дать знать о себе. – просто поставил в известность о том, чего ожидает. – Серьёзные поиски ни к чему ни тебе, ни мне. – нет сомнений, что они будут серьёзными. Сложившаяся ситуация совершенно не радовала Голдберга, что особенно чётко показывало его нежелание даже прикасаться к прессе. Как будто даже брезгливость испытывал, только не понять к чему именно. Кайто не сомневался, что ничего особенного в этой статье не сказано. «Пропал тогда-то», «Ищут», «Свяжитесь», ничего нового. Разнообразия добавляли разве что профессия и известность. А гость с таким старанием вчитывался скорее чтобы потянуть время, чем из интереса. – Не хочу возвращаться. – озвучил Паук. Вот и причина так смотреть на газету. Не на текст, на фото. Ожидаемо, что прошлое, все прежние занятия скопом будут вызывать неприязнь. Может, он даже стиль одежды сменит, чтобы меньше походить на себя-прежнего. Распространил недовольство решительно на всё прошлое, и карьера иллюзиониста сама по себе, и это фото слишком ярко напоминали о том, как ещё он использовал свою силу. Воспоминания, ставшие неприятными. Но это можно обсудить и потом, позже. – Никто тебя не заставляет возвращаться к прежнему образу жизни. Ни в одном из её аспектов. – Кайто сказал то, что от него хотели услышать. Совсем несложно, а сородичу приятно. И тот едва заметно расслабился, из выражения лица ушла напряжённая насторожённость, говорившая о готовности к плохому. – Но всё же стоит… – Конечно. – кивнул тот, заметно успокоившись. – Но тебе придётся меня выпустить. – говорит и смотрит на реакцию. Это не звучало вызовом, скорее прощупыванием границ. – Ты больше не мой пленник, Гюнтер. – значит, сказать нужно прямо и однозначно, лишив возможности двоякого толкования. – Можешь идти куда хочешь и делать всё, что посчитаешь нужным. – Даже одолжить немного твоего реквизита для маскировки? – слегка ироничный вопрос. Ещё одно прощупывание. – Если нужно. – кивнул Кайто. Потом они вместе обсуждали какой образ следует принять Пауку ради большей незаметности. Это оказалось на удивление приятно и интересно, ведь тот тоже был не чужд маскировке, пусть и столь профессионален в этом вопросе, как и сам Кайто Кид. Нет нужды, возможность загипнотизировать всех заметивших лишнее и заставить забыть об этом не способствовала развитию в данном направлении. Выбравший себе личину Голдберг принял помощь по её надеванию и оделся в соответствующий роли костюм. Мрачно разглядывая себя в зеркало, он совсем не выглядел готовым к «одиночной вылазке». Сейчас его никому не узнать, но причина угрюмости иная. Кайто видел это, читал в порывистости жестов, изломе бровей, в том, как тот трижды поправлял и так хорошо лежащий воротник… и понимал из-за чего нервничает гость. Но от предложения сходить вместе Гюнтер отказался, хоть и выглядел желающим прямо противоположного. «Это моё дело, я справлюсь. Должен справится», – заверил. Ему придётся связаться с тем человеком, которого до недавнего времени обожал, и не показать изменений в своём отношении, более того – придумать складное оправдание своему исчезновению. Вряд ли до этого Паук пропадал подобным образом прямо посреди задания, это придётся объяснять в любом случае. Что ж, остаётся только довериться сородичу, положиться на повышенную устойчивость обладателей второго облика и надеяться, что его нервы более-менее в порядке и смогут выдержать подобную «проверку на прочность». Голдберг вернулся через полтора часа и выглядел… обычно. Очевидно, всё в порядке. Перекинувшись парой слов и подтвердив это ещё и устно, сразу ушёл в свой подвал. Это говорило скорее об обратном, но сейчас его лучше оставить в покое, позволив побыть наедине с собой и в тишине восстановить душевное равновесие. Поэтому Кайто продолжил заниматься тем, что делал всё это время – гладить Ватсона. Птица, о которой все как-то забыли, почти не попадалась на глаза, большую часть суток проводя где-то за городом, там же и питалась. В этот раз парень заметил возвращение пернатого товарища и пригласил в дом, где принялся извиняться: свежим мясом и вот так, поглаживаниями. Довольный сокол уютно улёгся на коленях, прикрыв глаза. На появление чужака отреагировал только шевелением лап – удобно упёрся, чтобы в случае необходимости одним движением взвиться в воздух. Сбоку эта подготовка оставалась незаметна, птиц как будто спал. Конспиратор… что объяснялось узнаванием. Не знал только, в каких гость отношениях с хозяином дома на данный момент. Поэтому, когда Паук ушёл в подвал, Ватсон услышал всё о нынешнем положении дел. И наконец расслабился, обмякнув и ещё уютнее устроившись. Курлыкнул что-то негромко на своём, на птичьем, непонятном Кайто в этом облике, да так и остался лежать у него на коленях. Дальнейшее слилось в какую-то медитацию без единой мысли в голове, состоящую исключительно из размеренных движений. Гладить большую тёплую птицу, как будто излучающую умиротворение – одно удовольствие… Потом оказалось, что они просидели так около двух часов. Голдберг уже должен был успокоиться и окончательно взять себя в руки. Поэтому, поблагодарив сокола, парень направился в подвал. Тот встретил прямым и уверенным взглядом – хорошо. Наверное, думал, что последуют расспросы как всё прошло или о подробностях и так показывал свою готовность отвечать, но не угадал. Сейчас больше всего хотелось поделиться, а не допытываться о чём-то очевидно неприятном. И поделиться совершенно определённой вещью. Чувством. Ощущениями от воспоминаний. Ещё и отвлечь гостя от его раздумий. На обещание показать кое-что тот изменился в лице с мрачной готовности на любопытство с толикой опаски. Мало ли что ему собираются показать… Предупредив, что снова превратится, Кайто получил кивок и заверения, что никто здесь не боится большой птички. Но Гюнтер всё равно вздрогнул. Не привык ещё к размерам и масштабам, так сказать. Второй облик предоставлял возможность передавать чувства напрямую; однажды коснувшееся его синего, золотистое пламя образовало связь, включающуюся с превращением. Всё это было проделано ради единственной цели: показать, как здорово иметь товарища. Такого человека с восприимчивостью, как у него самого... Растревоженные, пусть и по большей части сглаженные Ватсоном, чувства от новой встречи с Сагуру требовали выхода. Почему бы и нет? Пусть Паук узнает, каково это. Может и себе захочет найти кого-то подобного. Да и просто поймёт… Что именно хотелось сказать-показать не получалось объяснить даже себе, но, начав делиться своими переживаниями, он начал и понимать. Самый совершенный способ передачи информации, передачи чувств, который позволял без неизбежных для речи потерь и искажений донести мысль. Такой друг – это не только безумная боль потери. Ещё и много, очень много хорошего. Закрыв глаза, погрузился в воспоминания и принялся показывать сородичу всё то замечательное, что было у них с Сагуру. Без слов и прочих объяснений, просто вспоминал всё подряд. Полёты с другом, отдельно – самый первый и самый важный из них; разговоры; обычное время, которое они проводили вместе… То странное и противоречивое чувство, порождаемое пониманием того, как сильно друг хочет помочь и защитить его, существо на порядок более сильное и выносливое, тесно переплетённое уже с собственным желанием уберечь хрупкого человека… Разливающуюся в груди теплоту, мягкое и пушистое почти осязаемое сияние – просто от того, что товарищ рядом, на него всегда можно полностью положиться и доверить любое дело… Конечно, сейчас все эти воспоминания несли на себе печать горечи, но даже так не становились менее счастливыми. Надеялся, что Голдберг поймёт… Закончив показывать сколько хорошего принесла их дружба, сколько светлых радостных моментов они разделили, понял и собственную цель. Заинтересовать Голдберга в поиске такого человека – да. Поделиться переживаниями с тем, кто поймёт, просто не сможет не понять – тоже да. А ещё… это тоже проверка, как тот прощупывал границы дозволенного, только на сей раз уточнялась нынешняя стрессоустойчивость сородича. Тот выдержал, всего несколько раз моргнул, скрывая появившийся блеск в глазах, но и всё. Не слёзы, только их предшественники. Зато теперь Гюнтер действительно понимал. Точно понял, что он нашёл в этом человеке. Об этом говорили чувства, яркие и сильные, с оттенками счастья от не-своих переживаний и лёгкой зависти. А ещё Паук не отворачивался, сознательно позволив видеть, насколько его впечатлила рассказанная без слов история. Не закрывался, показывал всё. Полная искренность, да и в связи невозможно лгать. – Я понял. Кое-что важное. – чувства лишь подтверждали. – И я должен извиниться. – не обращая внимания на ответные мысли в духе: «Ты же не знал», продолжил: – Прости, что навредил твоему другу. Пусть так серьёзно получилось неосознанно, но я же помню, как воспринимал его, вас обоих, и что думал тогда. Тогда, когда был прежней версией себя. Не придавал значения узам между людьми… Собирался просто устранить его как помеху… – более продолжительное молчание, но он ещё не договорил, встревать нельзя. Пусть выскажет всё что на душе. – Я пересмотрел свои взгляды на жизнь, людей, и… связи. Ты сможешь меня простить? – Разумеется, Гюнтер. Я не держу на тебя зла. Ещё с того мига, как понял, что ты с самого начала не осознавал, что творишь. Не понимал чужой боли, даже не задумывался о ней. – вздохнул. – Это как сделанное по незнанию. Можно злиться, можно обижаться и мстить, но произошедшего не изменить. И тот факт, что тебе не хотели сделать плохо… не знаю, кому как, а для меня это важно. Со злым умыслом или без. Можешь больше не переживать на этот счёт. – Спасибо. – не отвёл взгляд, даже не кивнул, что позволило бы спрятать глаза и свои чувства. И Кайто нравилось то, что он видел. Паук стал больше человеком, чем когда считал им себя. Человечность – это ведь не видовая принадлежность, а то, что внутри, в душе. То, как ты относишься к другим, как поступаешь по отношению к ним. – И ещё одно. – есть ещё что-то? – Я ведь гипнотизёр… Я мог бы… если хочешь… попытаться вернуть ему память? – предлагал неуверенно, сомневаясь, стоило ли вообще, но всё равно продолжал, закончив какой-то вопросительной интонацией. – Не нужно. – по размышлении ответил словами, хотя чувства, которые тот сейчас слышал, говорили о прямо противоположном. Вот на лице Голдберга проступило осознание. Точно так же он сам, какие-то несколько часов назад отказывался, очевидно желая обратного. Значит, причина не менее важна, чем его собственная. Всё это Кайто слышал, ведь такая связь была двусторонней, а Паук ещё не умел закрываться. – Спасибо. – конечно, он удивился. За что бы? Так и написано на лбу. – За то, что принял это, свои изменения. Что вообще изменился, захотел измениться. Ты молодец, Гюнтер. – Странный у нас разговор получается. – а вот теперь отвернулся. Как будто это могло скрыть его смущение от того, кто слышит чувства. – И похвалы у тебя странные. И вообще… я старше, знаешь ли. – недовольное ворчание. – Это ничего не значит. – качнул головой. В исполнении огромного белого сокола это могло выглядеть угрожающе, но сородич уже привык к его облику. – Возраст ничего не говорит ни о личной силе, ни о стойкости духа, ни о принципах людей или таких как мы. Это просто цифра. – В таком случае мне считать старшим тебя? – буркнул недовольно и с долей вызова Голдберг. – Возможно. – многозначительно отозвался Кайто, не став отрицать. И сам не знал, как относиться к этой мысли, неожиданно прорвавшейся из глубин подсознания сразу в речь. После этого небольшого птичьего представления они занялись тем, на что постоянно не хватало времени. Паук наконец смог задать все те вопросы об обладателях второго облика, которые у него накопились. Парень отвечал и добавлял о том, чего не услышал в вопросах. Проговорив до самого вечера, обсудили множество тем, в числе прочего, снова затронув убийства. Слегка, невзначай, напомнить, что вина за все последующие будет делиться на них двоих, показалось уместным. Гюнтер не стал возмущаться, просто ответив, что уже дал слово и намерен его придерживаться. Потом опять переключились на их отличия от людей… После совместного ужина в подвале – не стоило светить узнаваемым лицом Голдберга в верхней части дома – наконец разошлись. Вернее, Кайто отправился к себе, оставив гостя наедине с мыслями. Тому осталось много пищи для размышлений и экспериментов, будет на что отвлечься от сложной ситуации с наставником, которую тоже придётся как-то решать. Что Гюнтер сделает с этим человеком загадывать не стоило. Потому, что не угадаешь. Потому, что слишком много факторов. Да и бессмысленно, это только между ними двумя. Чем бы не кончилось, он не станет себя винить. Вроде как допустивший и всё такое, но нет. Следующий день удивил тем, что Сагуру не появился в школе. Более, чем странно. Пропустить один-два урока по относительно уважительной причине расследования – бывало, но не больше. Сейчас же такое время, когда прогуливать категорически не стоило, на носу четвертные контрольные, срез знаний… Поспрашивав у учителей, узнал интересное. Во-первых, детективу в порядке исключения и войдя в его положение, разрешили не сдавать контроль знаний за эту четверть. Логично, забыл всё с февраля, какие там могут быть знания? Сдаст в сентябре, за два месяца наверстает. Тут понятно. А в школе его нет потому, что уехал на родину. Раз не сдаёт, то и сидеть в классе особо смысла нет. Кивнув и поблагодарив, парень вышел из учительской, в глубокой задумчивости зашагав по коридору. Гомон учеников никак его не трогал, он решал намного более важную задачу. Зачем Хакубе в Англию? Как бы всё ясно, нашёл фотографии или билеты или ещё что-нибудь и решил поискать зацепки там. Вот же детектив до мозга костей… Но всё же, зачем? Возможно, захотел узнать подробности их визита у своей матери? Раз Кид не дал информации о Куробе, которого Сагуру продолжал в чём-то подозревать – тот сам направился выяснять. Любитель игнорировать предписания… Наверняка ведь в больнице ему сказали не напрягаться в ближайшее время… Но когда этот человек слушался указаний?.. Снова нахлынули воспоминания о случае, когда тот пришёл на выручку Киду и только поэтому смог его спасти. Если бы ещё сам не пострадал… Из тягостных размышлений вырвал звучный «кхм», раздавшийся совсем близко. Повернув голову, Кайто обнаружил, что стоит возле двери в свой класс, а у окна напротив расположилась Акако. Ей и принадлежал этот «кхм». Сия особа одним своим присутствием здесь давала ответ на недавний вопрос. Именно она являлась причиной столь удивительной гибкости и попущений в школьных правилах в отношении детектива. Попущений, совершенно несвойственных правлению школы. – Ему нужно там что-то увидеть? – озвучил первое пришедшее в голову предположение. Опущенные в ответ ресницы послужили подтверждением. Так, значит? Ну хорошо. Пусть увидит, поймёт, что там ему нужно… Почему-то Кайто не сомневался, что этого Сагуру не хватит, чтобы вспомнить всё. Потому следующий вопрос касался другого: – Он вернётся? – пожалуй, единственное действительно важное. Лишить ещё и возможности видеть друга… – Разумеется. – на сей раз словами ответила ведьма. – Куда вы друг от друга денетесь? Закончив разговор риторическим вопросом, Акако взмахнула рукой на прощание и величаво удалилась, как обычно, притягивая взгляды всех представителей мужского пола, которые её видели. Даже в школьной форме умудрялась выглядеть так, что… вот так. Что даже он сам, вроде как неподдающийся чарам, смотрел вслед, аж пока она не скрылась за поворотом. Ну да, чувствительного Хакубы здесь нет, можно выкрутить обаяние-очарование на полную. Зато встреча с ведьмой позволила переключить мысли и перестать думать о друге. А войдя в класс, увидел любимую – и тоска благополучно отступила, вытесненная её улыбкой. Затем уроки, учителя, требующие внимания и полной сосредоточенности на учёбе, идущая полным ходом подготовка к срезу знаний в виде контрольных, тестов, диктантов и прочего. А дома ждёт Гюнтер, с которым ещё нужно поговорить о его пауке и постараться добиться принятия… Есть чем заняться.